Вот вопрос, над которым, пожалуй, стоит задуматься: кто является автором наших законов?
Подразумевается, что законы пишут законодатели – депутаты законодательных собраний различного уровня, в том числе и Государственной Думы. Они вносят сами тексты законов и поправки к ним, улучшающие исходный вариант текста как содержательно, так и с точки зрения стиля… С законодательной инициативой часто выступают Президент и Правительство, а иногда – и отдельные ведомства. Людей, которые занимаются законотворчеством, довольно много.
Но иной раз кажется, что автор законов у нас один. А вся армия законотворцев только записывает его слова. Иначе как объяснить, что одно и то же понятие возникает на разных законодательных уровнях, словно стучится в ещё ненаписанные тексты законов. Откуда оно берётся?
Вот, например, понятие семьи «в трудной жизненной ситуации». До последнего времени эта словесная конструкция отсутствовала в публичном пространстве. И вот, пожалуйста: сначала её вводят в «Регламент межведомственного взаимодействия по выявлению семейного неблагополучия», утверждённого мэрией Москвы и введённого в действие с 1 января 2011 года. А теперь то же понятие возникает уже на федеральном уровне – в проекте Закона «Об основах социального обслуживания населения Российской Федерации» (в настоящее время проект проходит общественную экспертизу).
Семья в трудной жизненной ситуации в понимании Регламента несколько отличается от такой семьи в понимании закона, но главное сохраняется – государство в лице своих полномочных органов имеет право прийти в такие семьи и, не спрашивая разрешения, оказать свои «услуги». Иными словами, навязать своё присутствие силой. Чем, в конечном счёте, может обернуться такое внимание, показывает Регламент – предполагающий возможность изъятия ребёнка из семьи.
Нововведённое понятие семьи в «трудной жизненной ситуации» смешивает семьи, которые раньше было принято называть неблагополучными, с теми, которые просто переживают какие-то житейские трудности (потеря родителями работы или стеснённые жилищные условия) или даже горе (утрата одного из родителей). В одной категории оказываются те, за которыми надо присматривать и те, кому следует помогать. В результате же декларируется, что помощь со стороны государства должна обуславливаться надзором за семьёй и соблюдением заданных правил поведения. Возникает жупел асоциального поведения членов семьи, под которое можно подвести что угодно – вплоть до выражения своей гражданской позиции.
Хотелось бы знать автора этого понятия. Также, очень интересно получить объяснение, почему оно столь настоятельно внедряется в наше законодательство. И, так сказать, на сладкое, - не мешало бы разобраться, каким образом наш законодательный механизм позволяет подобные манипуляции содержанием законодательства.
Андрей Карпов, редактор сайта «Культуролог»
Подразумевается, что законы пишут законодатели – депутаты законодательных собраний различного уровня, в том числе и Государственной Думы. Они вносят сами тексты законов и поправки к ним, улучшающие исходный вариант текста как содержательно, так и с точки зрения стиля… С законодательной инициативой часто выступают Президент и Правительство, а иногда – и отдельные ведомства. Людей, которые занимаются законотворчеством, довольно много.
Но иной раз кажется, что автор законов у нас один. А вся армия законотворцев только записывает его слова. Иначе как объяснить, что одно и то же понятие возникает на разных законодательных уровнях, словно стучится в ещё ненаписанные тексты законов. Откуда оно берётся?
Вот, например, понятие семьи «в трудной жизненной ситуации». До последнего времени эта словесная конструкция отсутствовала в публичном пространстве. И вот, пожалуйста: сначала её вводят в «Регламент межведомственного взаимодействия по выявлению семейного неблагополучия», утверждённого мэрией Москвы и введённого в действие с 1 января 2011 года. А теперь то же понятие возникает уже на федеральном уровне – в проекте Закона «Об основах социального обслуживания населения Российской Федерации» (в настоящее время проект проходит общественную экспертизу).
Семья в трудной жизненной ситуации в понимании Регламента несколько отличается от такой семьи в понимании закона, но главное сохраняется – государство в лице своих полномочных органов имеет право прийти в такие семьи и, не спрашивая разрешения, оказать свои «услуги». Иными словами, навязать своё присутствие силой. Чем, в конечном счёте, может обернуться такое внимание, показывает Регламент – предполагающий возможность изъятия ребёнка из семьи.
Нововведённое понятие семьи в «трудной жизненной ситуации» смешивает семьи, которые раньше было принято называть неблагополучными, с теми, которые просто переживают какие-то житейские трудности (потеря родителями работы или стеснённые жилищные условия) или даже горе (утрата одного из родителей). В одной категории оказываются те, за которыми надо присматривать и те, кому следует помогать. В результате же декларируется, что помощь со стороны государства должна обуславливаться надзором за семьёй и соблюдением заданных правил поведения. Возникает жупел асоциального поведения членов семьи, под которое можно подвести что угодно – вплоть до выражения своей гражданской позиции.
Хотелось бы знать автора этого понятия. Также, очень интересно получить объяснение, почему оно столь настоятельно внедряется в наше законодательство. И, так сказать, на сладкое, - не мешало бы разобраться, каким образом наш законодательный механизм позволяет подобные манипуляции содержанием законодательства.
Андрей Карпов, редактор сайта «Культуролог»
3. Ситуация, действительно, очень серьёзная!
2. Re: Подозрительное упорство понятий
1. дети какие-то