«Нам, живущим в раздолье и изобилии, не понять, что двигало этими людьми»

Сегодня, 8 сентября, Санкт-Петербург отмечает скорбную, но славную дату - начало Блокады Ленинграда. Следует отметить, что её начало и конец связаны с датами важных церковных праздников. 8 сентября - это День Сретения Владимирской иконы Божией Матери - память об избавлении России от страшного нашествия Тимура в 1395 году. А 27 января - это День святой равноапостольной Нины и День отдания Крещения. Это глубоко символично, потому что для нашего города Блокада явилась Крещением огнем, голодом и кровью, временем мученического испытания.

То, что Блокада началась в День иконы Владимирской Божией Матери, в высшей степени значимо. Пресвятая Богородица, начиная с 1917 года, невидимо управляет Россией и ведет её к вере и покаянию через различные беды и испытания. О Блокаде написаны горы книг. Это и документальная литература и художественные произведения. В последнее время появились книги, которые освещают её и с духовной точки зрения, в частности, сборник «Испытание» с рассказами прихожан Князь-Владимирского Собора о Блокаде. И вот как раз на судьбе отдельно взятого собора, Князь-Владимирского, видно, каков был всенародный подвиг, каково было страдание и какова была милость Божия в эти страшные годы. 

Вот один эпизод: протоиерей Владимир Дубровицкий, уже пожилой человек, с расстроенным здоровьем, каждый день за 5 километров в лютый холод, больной и изможденный от голода ходил на службу. Его дочь, актриса БДТ умоляла его остаться дома. А он в ответ: «Не имею права, доченька, не идти. Должен я идти утешать и ободрять народ Божий». В соборе не было отопления, были выбиты стекла, и всё равно служба шла каждый день, не прекращаясь даже во время бомбежек, только выставляли наблюдателей на крыше. А то, что немцы не щадили церквей, показывает один малоизвестный факт: один из страшных прицельных налетов на Князь-Владимирский собор был 4 апреля 1942 года в Великую субботу, когда верующие пришли святить «пасхальные куличи» - простые кусочки хлеба. Немцы, шедшие под знаком креста, не пощадили русских христиан. И если бы не советские самолеты с красными звездами на крыльях, если бы не зенитки, от собора бы ничего не осталось. 

С Блокадой связано много чудес великих и малых. Во-первых, чудом было уже то, что немцы остановились в пригородах Ленинграда. Но это чудо куплено реками солдатской крови. Степан Сергеевич Семенцов, ветеран войск НКВД, рассказывал нам о том, как их - курсантов, выпускников 1941 года, - выдвинули на оборону Ленинграда после прорыва Лужского рубежа. Немцев они сдерживали в течение нескольких дней. Из 2000 выпускников осталось 50 человек, которых затем бросили в Стрельницкий десант. В живых осталось 18 человек. А вот другой эпизод: защита Невского пяточка. Рассказывал ныне здравствующий Сергей Николаевич Спицын, художник, глубоко верующий человек. Зарыться в землю было некуда - всюду трупы. На этот плацдарм уходили полные лодки, а возвращались один-два раненых. Это неизмеримое, великое страдание и армии и народа. Здесь, как никогда, народ и армия были едины. Ольга Бертгольц написала великое стихотворение: 

Мне скажут - Армия... Я вспомню день -
зимой,
январский день сорок второго года.
Моя подруга шла с детьми домой -
они несли с реки в бутылках воду.
Их путь был страшен,
хоть и недалек.
И подошел к ним человек в шинели,
взглянул -
и вынул хлебный свой паек,
трехсотграммовый, весь обледенелый,
и разломил, и детям дал чужим,
и постоял, пока они поели.
И мать рукою серою, как дым,
дотронулась до рукава шинели.
Дотронулась, не посветлев в лице...
Не видал мир движенья благородней!
Мы знали все о жизни наших армий,
стоявших с нами в городе, в кольце.

Таких случаев было множество. Рассказывает ныне здравствующий протоиерей отец Виктор Голубев. Он был во время Блокады 12-13-летним мальчишкой. Во время артобстрела его ранили. Матери сказали, что он убит, но оказалось, что он ранен, его увезли в госпиталь. Кровь для переливания ему дали солдаты, сами изможденные и голодные они отдали ему кровь. И таких случаев удивительного самопожертвования, удивительной любви к ближнему можно насчитать сотни.

Мамин дядя Евгений Васильевич Батанов работал в организации «Этрон» по подъему кораблей и остался в блокадном Ленинграде, не стал эвакуироваться, несмотря на то, что был инвалидом. Из блокадного города он слал страшные письма жене: «Ты не представляешь, что здесь творится, я чувствую, как ледяная рука смерти берет меня за горло», но при этом он свой паек отдавал соседским детям. Он их спас, а сам умер от голода и цинги. Нам, живущим в раздолье и изобилии, не понять, что двигало этими людьми. Сотрудники Ленинградского института растениеводства умирали от голода рядом с коллекциями семян, но не трогали их, зная какую ценность они представляют для страны и для всего мира. Они сохранили эти коллекции ценой собственной жизни. Меня потряс один из блокадных рассказов о почтальоне, который нес довольно тяжелый пакет, передачу от летчика. Пакет разорвался, и оттуда выпала плитка шоколада. Человек видел это и, сам умирая от голода, донес пакет до адресата. Это была мать с маленькой девочкой. А почтальон уже не дошел до отделения, упал в обморок и умер от голода. Через много лет, спасенная женщина нашла его родственников, чтобы поблагодарить, нашла то отделение связи и так узнала правду о его кончине. 

Что спасало людей? Спасало умение любить и жертвенность. Те, кто так жили, чаще всего спасались. Те же, кто зацикливались на себе и стремились выжить любой ценой, чаще умирали. Спасало людей и умение терпеть. Рассказывает блокадница Лидия Сергеевна: «Что нас спасало? Я думаю наше вековое умение терпеть. Как можно было объяснить ребенку, что надо растягивать хлеб, а не есть его сразу, но мне удавалось это сделать. Мы понимали, что это надо претерпеть». 

Говоря о трагедии Ленинграда, мы не вправе забывать о трагедии Ленинградской области. Вспоминает Александра Васильевна Аксенова, библиотекарь Санкт-Петербургской духовной академии: «Я побывала и в оккупированной немцами Ленобласти под Кингисеппом. Из немецкого тыла, совершенно непостижимым образом удалось выбраться в блокадный Ленинград. Видела я и Блокаду. Могу сказать, что в блокадном Ленинграде было легче». Она вспоминает, как голодной зимой 1941-42 года она побиралась по голодной деревне, говоря: «Бабушка умирает, дайте для бабушки». Из всей деревни в одном единственном доме ей подали. В остальных домах был такой же голод. Но и этот кусочек она до бабушки не донесла, его вырвали из рук голодные беженки. Вспоминает она ночь с 8 на 9 мая 1945 года, когда на улице стали стрелять, палить в небо из ракетниц. Все высыпали на улицы «Победа! Подписана капитуляция Германии!». Одна старушка увидела молодого солдатика и сказала: «Милый, дорогой мой, победа! Ты останешься жив, тебя же не убьют!» Как после этого можно говорить о каком-то победобесии, как может повернуться язык для этого?

Это день народной скорби, это день всенародной молитвы о вождях и воинстве на поле брани убиенных, всех за веру и Отечество жизнь свою положивших, во дни Блокады от глада и хлада скончавшихся. Вечная им память!

Диакон Владимир Василик, специально для «Русской народной линии»