Как сообщает портал «Заголовки», в ночь на 25 мая на юго-западе Москвы произошло нападение на пункт милиции. Несколько подростков бросили в окно бутылки с зажигательной смесью. Это уже третье за два месяца нападение на госучреждение. Как сообщили в ГУВД «Комсомольской правде», все произошло около половины первого ночи. Двое молодых людей разбили в пункте охраны порядка окна, а потом швырнули туда две бутылки с воспламеняющейся жидкостью. В помещении никого не было, поэтому никто не пострадал. Но огонь уничтожил некоторые документы и компьютеры. Ответственность за поджог пока никто на себя не взял. Но обычно после таких пожаров в Интернете объявляются так называемые городские партизаны. Молодые люди называют себя радикальными анархистами и открыто объявляют войну милиции («Партизаны» против милиции»).
В статье «Московского комсомольца» «Радикалы снова зажгли в милиции» сообщается, что молодежные экстремистские атаки получили широкое распространение благодаря сети. Интернет с недавних пор стал своего рода репетиционной площадкой для поджигателей. Анархисты организовали интернет-состязание, именуемое «Большая игра», где любой желающий может зарегистрироваться и набрать как можно больше очков. Бонусы присуждаются за экстремистские акции-вылазки. Каждый участник присылает на сайт фото или видео своих достижений и продвигается по турнирной таблице. Однако верхом мастерства для игроков создатели сайта считают уничтожение идеологических врагов, к которым относят российских чиновников.
В ГУВД Москвы факт поджога подтверждают, но от официальных комментариев воздерживаются до поимки поджигателей. Пока придерживаются версии, что это - банальное хулиганство, пишет «Российская газета», своего рода «весеннее обострение». Хотя есть слухи о запланированной акции некой анархистской организации. Якобы экстремисты задумали и уже претворяют в жизнь серию нападений на милиционеров.
О причинах возрастания агрессии молодежи по отношению к правоохранительным структурам в интервью «Русской народной линии» рассказал известный политолог, д. филос. н., профессор МГУ Валерий Расторгуев:
«Преступность, в том числе молодежная, приобретает все новые обличья. Но разговоры о преступности и криминогенности будут лишены всякого смыла, если мы забудем о том, что происходит с самим российским обществом, на глазах теряющим способность отличать преступность от правопорядка. Как говорил Гегель, само право при определенных условиях может стать неправом. Именно словом «неправо» он определял ситуацию, когда в законы облекается беззаконие. В этом случае люди воспринимают противозаконные действия как правильные, что многократно усугубляет масштабы бедствия. Неправо порождает беззаконие и правовой нигилизм, а беззаконие низов оправдывает насилие, возведенное в закон.
Таким образом, корабль социального порядка раскачивают и делают неустойчивым и те, кто разместился на верхних палубах, но не желает считаться с элементарными нормами поведения, и те, кто мечется в душных трюмах. Это вдвойне опасно, поскольку мы вступаем в эпоху, в которой почти нельзя провести грань, отделяющую пещерную дикость, пронизывающую отношения между народами и людьми на глобальном и национальном уровне, от высших достижений человеческой мысли, которая вооружает преступников всех мастей новыми возможностями. Государства овладевают способами ведения дистанционных войн, террористы и бандиты - потенциалом электронных технологий. Неуважение к Закону, который дан нам свыше, распространяется среди всех социальных слоев и имущественных каст - и «сытых», и «голодных». Их разделяет в современной России чудовищный имущественный барьер, но объединяет умственное оскудение и духовное опустошение. И эта беда - плата за узаконенное, но незаконное по сути социальное неравенство. Вопиющая несправедливость социального устройства легко проникает извне, из окружающей среды прямо в человеческие души: воинствующая несправедливость становится нормой, воспринимается как данность. Особенно молодыми - теми, кто другого мира не видел, а культурой явно не перегружен.
Социальные лифты, которые в нормальном человеческом обществе поднимают тех, у кого есть энергия, знания и готовность к труду, то есть людей способных, теперь настолько загажены, что поднимают, «ввозят в элиту» только самых небрезгливых и способных на все - на предательство и продажность. А для тех, кто пачкаться не желает, социальные лифты тоже открыты, но работают в обратном направлении - всех и сразу опускают на дно. Вот она - причина новой волны преступности. Наше общество подобно двуликому Янусу: одно лицо - «коррупция в законе» - со стороны выглядит вполне пристойно (сытые улыбаются), а другое выглядит скверно и отталкивающе - это «преступные социальные низы», которые теперь вооружаются не только камнями и ножами, отмычками и «коктейлями Молотова», но и новыми инструментами, в том числе интернетом. Но кто представляет большую опасность? Думается, ответ понятен: рыба гниет не с хвоста.
Открытая и наглая коррупция, проникшая во все поры власти, стала предметом всеобщей ненависти, но не осуждения. «Хозяев жизни», которые живут не по совести, ненавидят, но редко осуждают, чаще завидуют: нам бы так жить! Именно поэтому озверевшие от унижения и ослепленные завистью люди бросаются на тех, кто доступнее для мести и олицетворяет неправедную власть. При этом уже не выбирают, кто прав, кто виноват. «Крайними» все чаще становятся обычные рядовые милиционеры. Причин тому много.
Во-первых, милиция в классовом обществе воспринимается простыми людьми как карательный инструмент в руках властей. Во-вторых, в милицию чаще всего идут те же «низы», которые являются носителями пороков, распространенных в разделенном обществе. Стражи порядка тоже думают про себя: «нам бы так жить». В-третьих, сейчас идет повсеместный и жесткий накат на МВД со стороны других этажей власти. То, что ухудшается отношение к милиции, является и результатом общего информационного фона, который явно не благоприятствует тому, чтобы формировалось доброе отношение к стражам порядка. Все это происходит в контексте серьезного сокращения и реорганизации силовых структур, что связано с кампанией по наведению правопорядка, удобного для элит. Поэтому особого удивления преступные акции против милиции ни у кого не вызывают.
Я вчера участвовал в международной конференции Российской академии наук «Современные методы социально-политического исследования общества». Мой доклад был посвящен «поломкам» в системе политического планирования, которые приводят к поляризации общества и порождают недоверие и вражду между социальными группами. Это связано с темой нашего обсуждения. Но прямо по теме был развернутый доклад министра внутренних дел Российской Федерации Рашида Нургалиева, который в этот же день (27 мая) подписал с президентом РАН соглашение о сотрудничестве. Надо признать, что большая часть позиций, которые были озвучены министром, представляются вполне обоснованными. В частности, Нургалиев, который далек от идеализации состояния МВД и сам является инициатором ужесточения требований, совершенно справедливо заметил: «Найдите другой орган власти, где открыто говорят о коррупции». И правда, неужели в других ведомствах и министерствах, парламентах и администрациях коррупции нет? Почему же молчат? Может быть потому, что нашли крайнего? Вряд ли наше общество станет чище, если мы «зачистим» только милицию, да и сама милиция вряд ли после такой процедуры станет идеальной... Второе, о чем сказал министр - это совершенно точный диагноз: «Без новой социальной идеи не будет и новых эффективных моделей реформирования». О каких реформах МВД, да и не только МВД, о какой модернизации можно разглагольствовать, когда никто в стране не знает, какое общество мы собираемся строить. На РНЛ не единожды говорилось об этом. В соглашении министерства с академией акцент делается и на научном переоснащении МВД, которое уже идет полным ходом: сегодня участковый в течение секунд может получить всю информацию о жителях вверенного ему участка, где он, кстати, должен проживать. Будем надеяться, что такое сотрудничество науки и правоохранительных органов будет полезным, а ученые, связывающие преступность с порочностью политической системы, будут услышаны. Постепенно мы подойдем и к главной цели - наша милиция престанет быть репрессивным органом.
Что же касается преступно ориентированных молодежных движений, использующих интернет и как бы «выползающих» из паутины и возвращающихся в нее после совершения преступления, то эта новомодная болезнь просто не могла не появиться. К нам она пришла с некоторым запозданием, к счастью для наших правоохранительных органов. Вообще-то молодежь наша, особенно студенческая, является если и не образцом послушания, то, во всяком случае, отличается не в худшую сторону от европейских сверстников. Активность моложенных банд и волнения среди студенчества - головная боль лидеров европейских стран и США. Недавний пример - немецкие студиозы, перевернувшие пол-Германии в знак протеста против образовательных реформ, которые, к слову, были менее разрушительными, чем ЕГЭ и «оболоньивание» по-российски. При этом молодежная преступность постоянно «молодеет». Одна из причин - тот факт, что дети срастаются с интернетом, утрачивая способность разделять иллюзию и реальность. У каждого из них в запасе так много виртуальных «жизней» и «смертей», что настоящие жизнь и смерть, которые даются единожды, их особенно не волнуют - ни чужие, ни свои. Наши дети думают, что пользуются сетью в качестве ловцов новых ощущений, знаний и опыта, но не знают, что сами попадают в сети, расставленные по их души.
Трудность заключается в невозможности провести разделительную линию между организованной преступностью и отдельными выходками, когда речь идет о молодежных субкультурах асоциального и откровенно антирелигиозного типа. Таких субкультур развилось в России много, они целенаправленно культивируются с утра до вечера СМИ. Печально, что в этом процессе участвуют люди, которые пользуются поддержкой властных структур. Достаточно упомянуть целый ряд пресловутых имен, начиная с «ксений», которых раскручивают всеми правдами и неправдами.
Еще раз хочется сказать, что сам фон, связанный с неадекватным поведением молодежи, требует деятельного сотрудничеств между государством и Церковью. И об этом тоже говорил министр на встрече с академиками. Хочется закончить на чем-то позитивном. Да и реальные основания для надежды есть - они видны каждому, кто живет жизнью прихода. Совершенно очевидно, что выпускники приходских школ преступлений подобного рода совершить не могут по определению, поскольку ясно, что в православных храмах такому поведению не учат. И люди, которые являются членами общины, даже на уровне подсознания не способны не то, чтобы совершить подобное деяние, но даже замыслить его. Оптимизм внушает и тот факт, что события, ставшие поводом для беседы, еще способны привлекать общественное внимание. В нашем больном обществе еще действуют какие-то нормы, и это несмотря на разлагающую атмосферу».
В статье «Московского комсомольца» «Радикалы снова зажгли в милиции» сообщается, что молодежные экстремистские атаки получили широкое распространение благодаря сети. Интернет с недавних пор стал своего рода репетиционной площадкой для поджигателей. Анархисты организовали интернет-состязание, именуемое «Большая игра», где любой желающий может зарегистрироваться и набрать как можно больше очков. Бонусы присуждаются за экстремистские акции-вылазки. Каждый участник присылает на сайт фото или видео своих достижений и продвигается по турнирной таблице. Однако верхом мастерства для игроков создатели сайта считают уничтожение идеологических врагов, к которым относят российских чиновников.
В ГУВД Москвы факт поджога подтверждают, но от официальных комментариев воздерживаются до поимки поджигателей. Пока придерживаются версии, что это - банальное хулиганство, пишет «Российская газета», своего рода «весеннее обострение». Хотя есть слухи о запланированной акции некой анархистской организации. Якобы экстремисты задумали и уже претворяют в жизнь серию нападений на милиционеров.
О причинах возрастания агрессии молодежи по отношению к правоохранительным структурам в интервью «Русской народной линии» рассказал известный политолог, д. филос. н., профессор МГУ Валерий Расторгуев:
«Преступность, в том числе молодежная, приобретает все новые обличья. Но разговоры о преступности и криминогенности будут лишены всякого смыла, если мы забудем о том, что происходит с самим российским обществом, на глазах теряющим способность отличать преступность от правопорядка. Как говорил Гегель, само право при определенных условиях может стать неправом. Именно словом «неправо» он определял ситуацию, когда в законы облекается беззаконие. В этом случае люди воспринимают противозаконные действия как правильные, что многократно усугубляет масштабы бедствия. Неправо порождает беззаконие и правовой нигилизм, а беззаконие низов оправдывает насилие, возведенное в закон.
Таким образом, корабль социального порядка раскачивают и делают неустойчивым и те, кто разместился на верхних палубах, но не желает считаться с элементарными нормами поведения, и те, кто мечется в душных трюмах. Это вдвойне опасно, поскольку мы вступаем в эпоху, в которой почти нельзя провести грань, отделяющую пещерную дикость, пронизывающую отношения между народами и людьми на глобальном и национальном уровне, от высших достижений человеческой мысли, которая вооружает преступников всех мастей новыми возможностями. Государства овладевают способами ведения дистанционных войн, террористы и бандиты - потенциалом электронных технологий. Неуважение к Закону, который дан нам свыше, распространяется среди всех социальных слоев и имущественных каст - и «сытых», и «голодных». Их разделяет в современной России чудовищный имущественный барьер, но объединяет умственное оскудение и духовное опустошение. И эта беда - плата за узаконенное, но незаконное по сути социальное неравенство. Вопиющая несправедливость социального устройства легко проникает извне, из окружающей среды прямо в человеческие души: воинствующая несправедливость становится нормой, воспринимается как данность. Особенно молодыми - теми, кто другого мира не видел, а культурой явно не перегружен.
Социальные лифты, которые в нормальном человеческом обществе поднимают тех, у кого есть энергия, знания и готовность к труду, то есть людей способных, теперь настолько загажены, что поднимают, «ввозят в элиту» только самых небрезгливых и способных на все - на предательство и продажность. А для тех, кто пачкаться не желает, социальные лифты тоже открыты, но работают в обратном направлении - всех и сразу опускают на дно. Вот она - причина новой волны преступности. Наше общество подобно двуликому Янусу: одно лицо - «коррупция в законе» - со стороны выглядит вполне пристойно (сытые улыбаются), а другое выглядит скверно и отталкивающе - это «преступные социальные низы», которые теперь вооружаются не только камнями и ножами, отмычками и «коктейлями Молотова», но и новыми инструментами, в том числе интернетом. Но кто представляет большую опасность? Думается, ответ понятен: рыба гниет не с хвоста.
Открытая и наглая коррупция, проникшая во все поры власти, стала предметом всеобщей ненависти, но не осуждения. «Хозяев жизни», которые живут не по совести, ненавидят, но редко осуждают, чаще завидуют: нам бы так жить! Именно поэтому озверевшие от унижения и ослепленные завистью люди бросаются на тех, кто доступнее для мести и олицетворяет неправедную власть. При этом уже не выбирают, кто прав, кто виноват. «Крайними» все чаще становятся обычные рядовые милиционеры. Причин тому много.
Во-первых, милиция в классовом обществе воспринимается простыми людьми как карательный инструмент в руках властей. Во-вторых, в милицию чаще всего идут те же «низы», которые являются носителями пороков, распространенных в разделенном обществе. Стражи порядка тоже думают про себя: «нам бы так жить». В-третьих, сейчас идет повсеместный и жесткий накат на МВД со стороны других этажей власти. То, что ухудшается отношение к милиции, является и результатом общего информационного фона, который явно не благоприятствует тому, чтобы формировалось доброе отношение к стражам порядка. Все это происходит в контексте серьезного сокращения и реорганизации силовых структур, что связано с кампанией по наведению правопорядка, удобного для элит. Поэтому особого удивления преступные акции против милиции ни у кого не вызывают.
Я вчера участвовал в международной конференции Российской академии наук «Современные методы социально-политического исследования общества». Мой доклад был посвящен «поломкам» в системе политического планирования, которые приводят к поляризации общества и порождают недоверие и вражду между социальными группами. Это связано с темой нашего обсуждения. Но прямо по теме был развернутый доклад министра внутренних дел Российской Федерации Рашида Нургалиева, который в этот же день (27 мая) подписал с президентом РАН соглашение о сотрудничестве. Надо признать, что большая часть позиций, которые были озвучены министром, представляются вполне обоснованными. В частности, Нургалиев, который далек от идеализации состояния МВД и сам является инициатором ужесточения требований, совершенно справедливо заметил: «Найдите другой орган власти, где открыто говорят о коррупции». И правда, неужели в других ведомствах и министерствах, парламентах и администрациях коррупции нет? Почему же молчат? Может быть потому, что нашли крайнего? Вряд ли наше общество станет чище, если мы «зачистим» только милицию, да и сама милиция вряд ли после такой процедуры станет идеальной... Второе, о чем сказал министр - это совершенно точный диагноз: «Без новой социальной идеи не будет и новых эффективных моделей реформирования». О каких реформах МВД, да и не только МВД, о какой модернизации можно разглагольствовать, когда никто в стране не знает, какое общество мы собираемся строить. На РНЛ не единожды говорилось об этом. В соглашении министерства с академией акцент делается и на научном переоснащении МВД, которое уже идет полным ходом: сегодня участковый в течение секунд может получить всю информацию о жителях вверенного ему участка, где он, кстати, должен проживать. Будем надеяться, что такое сотрудничество науки и правоохранительных органов будет полезным, а ученые, связывающие преступность с порочностью политической системы, будут услышаны. Постепенно мы подойдем и к главной цели - наша милиция престанет быть репрессивным органом.
Что же касается преступно ориентированных молодежных движений, использующих интернет и как бы «выползающих» из паутины и возвращающихся в нее после совершения преступления, то эта новомодная болезнь просто не могла не появиться. К нам она пришла с некоторым запозданием, к счастью для наших правоохранительных органов. Вообще-то молодежь наша, особенно студенческая, является если и не образцом послушания, то, во всяком случае, отличается не в худшую сторону от европейских сверстников. Активность моложенных банд и волнения среди студенчества - головная боль лидеров европейских стран и США. Недавний пример - немецкие студиозы, перевернувшие пол-Германии в знак протеста против образовательных реформ, которые, к слову, были менее разрушительными, чем ЕГЭ и «оболоньивание» по-российски. При этом молодежная преступность постоянно «молодеет». Одна из причин - тот факт, что дети срастаются с интернетом, утрачивая способность разделять иллюзию и реальность. У каждого из них в запасе так много виртуальных «жизней» и «смертей», что настоящие жизнь и смерть, которые даются единожды, их особенно не волнуют - ни чужие, ни свои. Наши дети думают, что пользуются сетью в качестве ловцов новых ощущений, знаний и опыта, но не знают, что сами попадают в сети, расставленные по их души.
Трудность заключается в невозможности провести разделительную линию между организованной преступностью и отдельными выходками, когда речь идет о молодежных субкультурах асоциального и откровенно антирелигиозного типа. Таких субкультур развилось в России много, они целенаправленно культивируются с утра до вечера СМИ. Печально, что в этом процессе участвуют люди, которые пользуются поддержкой властных структур. Достаточно упомянуть целый ряд пресловутых имен, начиная с «ксений», которых раскручивают всеми правдами и неправдами.
Еще раз хочется сказать, что сам фон, связанный с неадекватным поведением молодежи, требует деятельного сотрудничеств между государством и Церковью. И об этом тоже говорил министр на встрече с академиками. Хочется закончить на чем-то позитивном. Да и реальные основания для надежды есть - они видны каждому, кто живет жизнью прихода. Совершенно очевидно, что выпускники приходских школ преступлений подобного рода совершить не могут по определению, поскольку ясно, что в православных храмах такому поведению не учат. И люди, которые являются членами общины, даже на уровне подсознания не способны не то, чтобы совершить подобное деяние, но даже замыслить его. Оптимизм внушает и тот факт, что события, ставшие поводом для беседы, еще способны привлекать общественное внимание. В нашем больном обществе еще действуют какие-то нормы, и это несмотря на разлагающую атмосферу».
