«На самом деле вопрос о Греции не стоит - Евросоюз спасает себя. Больше никого и ничего он спасать не собирается. Так что не стоит путать план спасения Греции с планом спасения евро. Это два плана, у которых идеология одна, но формат, цели и алгоритм совершенно разные», - заявил в интервью порталу KM.ru известный публицист Михаил Леонтьев, комментируя положительный исход голосования депутатами обеих палат парламента Германии о предоставлении Греции финансовой помощи.«Грецию спасают с помощью пакета помощи размером, если я не ошибаюсь, около 110 млрд евро. Теперь уже не понятно, на какой срок предоставляются эти ресурсы - то ли на три, то ли на пять лет. В результате Греция должна сэкономить 300 млрд евро бюджетного дефицита (уменьшив его за счет непопулярных мер налогово-социальной направленности). В результате страна, которая сейчас имеет долг к ВВП 115%, в ходе "лечения" "уменьшит" его до 140%. Это математическое доказательство того факта, что Грецию никто спасать не собирается», - подчеркнул аналитик.
Другое дело, заметил М.Леонтьев, что европейские власти собираются оттянуть греческий дефолт, «потому что это событие по цепочке приведет к дефолту всей Европы и в первую очередь дефолту европейской валюты». «На самом деле после дефолта Грецию нужно будет все равно каким-то образом "выкорчевывать" из евро. Тогда, спрашивается, зачем вообще нужен дефолт? Проблема в том, что Евросоюз как структура - это система наслаивающихся друг на друга последовательных компромиссов. Причем эти компромиссы бессистемны и асимметричны. Так что выстроить их в какую-то жесткую конструкцию невозможно», - полагает журналист.
«Евросоюз очень гордился (и это на самом деле было так), что он создал евро - единственную достаточно внятную и жестко управляемую конструкцию, - продолжил М.Леонтьев. - Денежной эмиссией технически управлять легче. Потому что это делают профессионалы. В современной либеральной экономике существует концепция независимого центрального банка. Причем межгосударственный ЦБ еще легче сделать независимым, чем национальный. Поэтому евро был "контрастно здоровым и мощным" институтом в рамках всей европейской системы. Потому что никакого другого вменяемого и внятного института там больше нет. То есть там есть масса структур, готовых торпедировать любую целенаправленную деятельность. Как вредную, так и полезную (топя ее в болоте согласований). Они могут в процессе согласований превратить европейскую конституцию в такой проект, который могут совершенно спокойно и без раздумий принять что Бурунди, что Гондурас, что Северная Корея. Притом что этот документ обставлен некими обязательствами. Чем-то реальным управлять они не могут. А вот евро могли. Но в итоге все равно оказалось, что это большая проблема. Оказалось, что когда у вас кризис, а система сама по себе мягкая и зыбкая, то твердый элемент мешает этой жидкости свободно переливаться. Поэтому не ЕС подтягивается к своей валюте, а единая евровалюта смягчается до уровня ЕС в целом».
«Это решение далось легко еще и потому, что оно основывалось на отказе от принципов европейской денежной политики. От американских принципов денежной политики европейские отличались тем, что они были как таковые. Теперь их нет и у европейцев. Потому что заявление о том, что они готовы влить триллион - это ровно то же, что делали американцы, начиная с Полсона. А поскольку по размерам экономики и количеству населения США и ЕС очень похожи, то теперь они еще похожи и по своей денежной политике. Только Европа - это не государство. У нее нет ни центра, ни воли, ни цели, а у Америки они есть. И даже если эта цель кому-то не нравится или оказалась неадекватной, все равно она есть. Так что на самом деле это - капитуляция евро перед долларом. Теперь уже понятно, что в мире существует одна валюта. Пусть и хреновая, ненастоящая и печатающаяся безумно. Но она одна. А все остальное - это предмет спекулятивного обмена с этой единственной валютой. Такие решения принимать легко. Сдаваться всегда легко. Особенно когда тебе при этом еще дают возможность делать вид, что ты не сдаешься, а, наоборот, побеждаешь», - заключил Михаил Леонтьев.
