Нужно,
конечно, понимать, что «детскость» в данном случае не означает
инфантильности. Напротив, это свойство духовно зрелого человека.
Духовная незрелость, связанная, может быть, просто с молодостью,
заставляла учеников Христовых ревниво спрашивать у Него: кто больше в Царстве Небесном? А что было дальше, как Он им ответил? Иисус,
призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам,
если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное.
Итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном (Мф. 18,
1-4). Старцы именно обратились, и с них сошло все то, что делает
человека взрослым в мирском понимании этого слова: «состоявшимся»,
«сделавшим себя», солидным, почтенным, заслуженным, наконец, «крутым».
Ведь на самом деле все это не есть сам человек - это лишь свойства или
качества, обеспечивающие ему положение в миру, достаточно высокий
уровень адаптации к миру. Сам человек - это другое. Он - творение Божие,
и полноту бытия получает только в Боге. Полнота бытия и есть счастье.
Книга, которую я держу сейчас в руках - «Старец Порфирий Кавсокаливит. Житие и слова» - полна счастья, света, тепла. Не переполнена, нет; если бы переполнена, то это было бы уже некоей подозрительной экзальтацией - а вот именно полна. Неиссякаемо полна, как родник. Читая ее, мы понимаем, что наши страдания зачастую связаны именно с нашей неполнотой, перекрытостью наших внутренних каналов для благодати Божией: «Когда войдет в нас благодать Божия, тогда мы не будем интересоваться тем, любят нас или нет, хорошо ли с нами разговаривают. Мы будем ощущать необходимость любить всех. Это эгоизм - желать, чтоб другие люди любезно с нами разговаривали. Пусть противоположное поведение не огорчает нас. Позволим другим говорить с нами так, как они чувствуют...».
Книга не написана самим старцем: ее создали, точнее, собрали две греческие монахини, Феолипта и Феофрони, его духовные дочери, насельницы Святой обители Живоносного источника Хрисопиги на Крите. Как пишет в предисловии к книге игумения этого монастыря Феоксени, старец до конца своих дней поддерживал духовную связь с обителью, а сестры бережно сохраняли его слова, его рассказы о прожитой жизни. После кончины Кавсокаливита монастырь издал книгу, переведенную затем на русский язык иереем Василием Петровым и изданную уже русским женским монастырем - Никольским Черноостровским.
Старец Порфирий открывает нам то, что мы считаем для себя уже открытым, то есть известным, но считаем напрасно; помогает увидеть сердцем то, что мы воспринимали до сей поры разве что рассудком. Он учит нас цельности, жизни на глубине, преодолению поверхностности и «факультативности» нашего христианства. «Пребывать в Церкви» и «ходить в церковь» - не совсем одно и то же; слова старца Порфирия помогают увидеть разницу.
Старец Порфирий призывает нас не избирать добровольно сиротства, но пребывать в Отчей Любви: «Те, кто отрицает истину, душевно больные люди. Они как больные дети, у которых не было родителей, или родители развелись, или их ругали. Эти дети становятся неприспособленными. И в ереси впадают все запутавшиеся люди. Запутавшиеся дети запутавшихся родителей...».
А далее старец говорит о царящем в мире зле - не осуждая, но бесконечно жалея его носителей:
«Но все эти запутавшиеся и неприспособленные люди имеют силу, настойчивость и достигают многого. Они подчиняют себе нормальных и спокойных людей, поскольку влияют и на других, подобных себе, и берут верх над миром...».
Однако нет человека, у которого не было бы выхода. Ведь «первое движение делает Христос. «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные» (Мф. 11, 28). Потом мы, люди, своим благим произволением принимаем этот свет. Наше доброе произволение выражается в нашей любви к Нему, в молитве, в участии в жизни Церкви, в Таинствах».
Но это - лишь несколько цитат, несколько примеров, или - крохотное окошко в мир старца Порфирия, в его богомыслие. Цитировать его слова можно было бы еще очень долго, но я, пожалуй, остановлюсь, приведя лишь одну его краткую и очень важную фразу: «У меня ничего нет. Всё у Христа». И перейду к житию.
На Святую Гору он сбежал подростком, преодолев массу препятствий, как личных, внутренних, так и внешних: несовершеннолетних без родителей на Афон не пропускали даже на короткое время, и, чтобы этот странный мальчик мог пересечь афонскую границу, попутчик-монах, будущий духовник юного Евангелоса Баирактариса Пантелеимон выдал его за своего племянника. Рассказ старца Порфирия о его святогорской юности заметно отличается от аналогичного повествования старца Ефрема (Мораитиса), который, напомню, был учеником Иосифа Исихаста. У старца Иосифа воспитание было суровым, жестким, а старцы Пантелеимон и Иоанникий, принявшие под свое крыло неокрепшего Евангелоса, имели, видимо, несколько иной душевный склад и щадили его. И послушание мальчика старцам было «не вынужденное, а с радостью и любовью». Но из этого отнюдь не следует, что послушнику было легко: как ни любили его старцы, они нередко ставили перед ним непростые задачи, проверяли, тренировали его послушание. «Я не знал, - вспоминает старец Порфирий, - да и не думал, что они испытывают меня. Напротив, очень радовался этому, потому что любил их. Да и они любили меня, хоть и не показывали этого». Так, постепенно Евангелос осваивал монашескую науку - науку радости на самом деле; когда читаешь книгу, в этом не остается сомнений. Радость переполняла юношу: «В одном месте я встал на скалу, вдыхая запах чабреца, и пришел в такой восторг от красоты природы, что начал кричать. Даже простер руку и произнес проповедь (...) Громким голосом, выразительно начал: «Суд же состоит в том, что свет пришел в мир...» (Ин. 3, 19) Произнес это до конца. Кому я говорил эту проповедь? Пространству, морю, всему миру».
Но через шесть лет новоначальный афонит Никита - Евангелос Баирактарис - тяжело заболел и не мог более выдерживать святогорской жизни: старцы отправили его в мир, домой. Он встретился со своими родителями; это была непростая встреча, мать не могла простить сыну побега на Афон, какое-то время ему даже пришлось жить у тетки. Однако, когда архиепископ горы Синай Порфирий III рукоположил ее сына во священники, когда ее сын - уже не Евангелос и не Никита, но Порфирий - стал, несмотря на молодость, духовником (в Греции не каждый священник - духовник, это особое доверие), мама растаяла. Еще бы, ведь теперь и она пользовалась всеобщим уважением. «Все время смотрела на меня, - с улыбкой вспоминает старец Порфирий, - не оставляла меня ни на минуту и говорила "Батюшка мой!"».
В сердце архимандрита Порфирия боролись два противоположных устремления: к молитвенному уединению и к служению страждущим людям. Он был поэтической натурой, несомненно, и потому сравнивал молившегося отшельника с певчей птицей, славящей Бога в глухом урочище, в дремучем лесу, там, где никто, кроме Него, не слышит. И на Афоне, и позже соловьи помогали ему молиться по ночам. Но там же, на Святой Горе, он задумался «о том, какое великое добро может сделать человек, который утешает страдающие души людей, больных раком, проказой, туберкулезом». И воодушевился мечтой о таком именно служении. Мечта сбылась в начале Второй мировой войны: архимандрит Порфирий стал служить в храме во имя святого Герасима при поликлинике в Афинах - близ пользовавшейся дурной славой площади Омония. Он отдал этому служению 33 года, и они, по его словам, прошли как один день. И два его устремления - к монашескому уединению, к тишине и к деятельной помощи людям - перестали быть взаимоисключающими: «Среди шума Омонии я жил словно в пустыне Святой Горы».
Святую Гору он покинул, напомню, из-за болезни - девятнадцатилетним новоначальным монахом, а вернулся на нее 83‑летним, известным на всю Грецию (и не только Грецию) старцем-духовником. Вернулся не просто на Афон, а в свой родной скит Кавсокаливия. Только вот увидеть знакомое место уже не мог, потому что ослеп... Умер старец Порфирий 2 декабря 1991 года. В декабре 2013 года Константинопольская церковь прославила его в лике преподобных.
Вот что писал о нем митрополит Кидонийский и Апокоронийский Ириней:
«Слово блаженного старца Порфирия - это слово святого отца, слово прозорливца, скромного, смиренного, простого и пламенного человека, жизнь которого была подлинным свидетельством о Христе, об истине и радости Христовой. Это человек, который своим присутствием, любовью, молитвой, словом, советом, наставлением укреплял многих людей в часы немощи, скорби, печали, отступления и смерти».
Газета «Православная вера» № 18 (566)
Марина Бирюковаhttp://www.eparhia-saratov.ru/Articles/u-menya-nichego-net-vsjo-u-hrista
