С начала 1900-х годов, во время первых революционных потрясений и политического кризиса, когда до крушения православного государства - Российской империи - оставалось немногим более десяти лет, сложилась весьма ясная картина кризиса мировоззренческого. Выражался он в том, что значительная часть представителей российской интеллигенции в своем увлечении западными идеями охладели к Православию, нередко ограничивая свою причастность к Церкви формальным исполнением обрядов. Их духовное состояние хорошо описал святитель Иоанн (Максимович), который прямо говорил, что главным грехом людей этого круга было то, что «они не свои убеждения и уклад жизни строили на учении Православной веры, а старались правила и учение Православной Церкви согласовать со своими привычками и желаниями. Посему, - говорил святитель, - с одной стороны, они весьма мало интересовались сущностью Православного учения, часто даже считая догматическое учение Церкви совершенно несущественным, с другой стороны, они исполняли требования и обряды Православной Церкви, но лишь постольку, поскольку это не мешало их больше европейскому, чем русскому укладу жизни. Отсюда пренебрежительное отношение к постам, посещение храмов лишь на короткое время, да и то для удовлетворения больше эстетического, чем религиозного чувства, и полное непонимание религии как главной основы духовной жизни человека. Многие, конечно, внутренне были настроены иначе, но выявить это вовне, в жизни, не у многих хватало силы духа и уменья».
Вряд ли кто-нибудь возразит, что эти слова, характеризующие состояние нашего общества сто лет назад, также актуальны и в наше время. Отличие лишь в том, что в прошлом столетии порча «прогрессивных» настроений не затронула столь глубоко жизнь простого народа. В своем большинстве русские люди чтили не только православные традиции, но и живой дух своей веры, который был фундаментом народной жизни и национальной культуры. Подтверждением этого и будет наш рассказ о народном паломничестве на Святую Землю - свидетельство того, как молился наш народ, как относился к своей вере, и какова была роль священника, духовного наставника, в поддержании народного благочестия.
К празднику Пасхи в Иерусалим отправлялись тысячи русских богомольцев. Перевозка людей происходила в условиях крайнего переполнения пароходов, путь в Яффу и обратно длился весьма долго - от четырнадцати до пятнадцати дней в каждый рейс, тогда как при нормальных условиях этот период составлял девять-десять дней. Большинство богомольцев составляли крестьяне, путешествовавшие в третьем классе, основным местом их размещения на пароходе были трюм и крытые помещения на палубе.
Несмотря на то, что в пути паломников ожидали большие трудности, с каждым годом число желающих посетить Святую Землю возрастало. Все чаще, особенно на обратной дороге, стали происходить несчастные случаи, в том числе со смертельными исходами. Такое положение конечно же не могло не вызвать беспокойства у тех, кто возложил на себя заботы о многочисленных богомольцах. Так, уполномоченный Императорского Православного Палестинского общества в Одессе Михаил Иванович Осипов в одном из своих докладов отмечал, что смертные случаи происходили преимущественно «от крайнего истощения путешествующих, возникавшего на почве недоедания». По его замечанию, здесь имела место особая психология русского паломника, в связи с чем он предложил организовать для народа «принудительное продовольствие» за самую незначительную и доступную для всех плату. Учитывая изложенные уполномоченным данные, Совет Палестинского общества постановил принять меры для того, чтобы по возможности урегулировать все стороны жизни богомольцев, связанные с путешествием на Святую Землю.
Немаловажной проблемой было на тот момент и то, что в долгом пути люди, как правило, оказывались предоставлены сами себе. Иногда, в некоторых непредвиденных обстоятельствах, обстановку на пароходе улучшало присутствие кого-либо из священнослужителей из числа самих богомольцев. Паломников особенно взбадривало их внимание к происшествиям и забота о пострадавших. Помогало и доброе слово, и молитва.
Иеромонах Неофит (фото 1910 г. из архива Ново-Валаамского монастыря)
По этой причине в 1912 году по настоянию председателя Палестинского общества великой княгини Елизаветы Федоровны «для сопровождения паломников и их религиозно-нравственного руководства» было официально приглашено духовенство. Первым таким руководителем стал Валаамский иеромонах Неофит (Коробов), который сопровождал богомольцев на Святую Землю весной 1912 года. В пути он вел дневник, впоследствии опубликованный под названием «От Одессы до Яффы и обратно. Паломнические заметки священника-руководителя». Первая запись в дневнике сделана им 3 марта, в день отъезда. Отец Неофит подробно описывает последние часы перед отправлением, и рассказывает о начале путешествия.
Далее мы будем следовать его дневнику.
После погрузки вещей на пароход путешествующих собрали в таможенный сарай, где перед ними выступил Михаил Иванович Осипов. Он сказал краткую речь о цели паломничества и представил отца Неофита. Затем началась выдача заграничных паспортов. Получая паспорт, каждый подходил к батюшке, прикладывался ко кресту и получал из рук священника маленькое Евангелие в синем переплете. Перед выходом пропели молитвы, что обнаружило среди паломников певцов. Для отца Неофита, знатока и ценителя церковного пения, это была первая воодушевляющая радость, обещавшая возможность «править в пути службу Божию». Дальше он замечает: «Вглядывался я в лица паломников, стада моего духовного, - разнообразны они, но больше было простых хороших лиц, добрых, кротких, но есть и такие, которым невольно хотелось сказать: а вы-то куда!»
Наконец, пустили на пароход. С чего же началось это незабываемое путешествие? Когда отчалили от берега, богомольцы стали по очереди подходить к отцу Неофиту за благословением. И вдруг с лебедки прямо на священника рухнул плохо прикрепленный груз. От удара отец Неофит упал, причем рука его была приподнята для благословения одного раба Божия, который и поднял батюшку, а потом, с земным поклоном, просил прощения, как будто был виновником происшедшего. В связи с этим случаем иеромонах Неофит написал в дневнике: «Промысл Божий спас от смерти. Но Господь Бог по Своему милосердию все делает к лучшему, и если сохранил мне жизнь, то только потому, что не хочет смерти грешника».
Пароход «Корнилов»
Происшествие, конечно же, омрачило настроение паломников. В первые минуты в толпе пронеслось: «Монаха убило». Чтобы скорее уверить, что он жив, отец Неофит с посторонней помощью взошел на вахтенный мостик и показался всем, в том числе оставшимся на берегу. В себя он пришел только в каюте, проверил, насколько больно расшибло. «Слава Богу! - записал он в дневнике, - Все тело больно, но повреждений нет - лишь на голове на память растет огромная шишка». В каюту к батюшке стали один за другим приходить озабоченные люди - справиться о здоровье и о том, будет ли молебен. «Да, вот что значит человек с обязанностями: и похворать нет времени!» - мысленно вздыхал он.
Через час уже служили. Место для богослужения устроили в трюме, сделав из сундуков и ящиков подобие стола. Принесли свечи, книжки и все необходимое. Начали с молебна святителю Николаю с прошениями о путешествующих. Сразу подобрались певцы - знатоки пения были и среди мужчин, в основном ехавших до Афона, и среди молодых послушниц. Молились горячо, пели усердно. После молебна долго подходили ко кресту и пели знакомые молитвы, тропари Богородице и святым. Назначена была и всенощная. «Все рады, благодарят», - писал отец Неофит.
Ко всенощной по просьбе батюшки паломники принесли иконки, кто какие с собой вез. Их расставили на покрытом салфеткой обеденном столике и на железных связях трюма, а перед иконами поставили свечи, оказавшиеся у паломников в избытке. И вот, перед ликами многих святых и различных чудотворных икон Пресвятой Богородицы и святителя Николая (а таких икон было больше всего), начали первую всенощную в море. Помогал отцу Неофиту иеродиакон Кирилл из числа богомольцев. Певцов распределили на два клироса. «Торжественное, восторженное пение, - писал об этом богослужении отец Неофит, - заставляло забыть неприглядность трюма, его специфическую духоту, все уходили созерцательно в себя, и мне думалось: каждый мысленно молится в храме, сияющем золотом и другими дорогими украшениями. Много давали чувства именно те иконочки, перед которыми мы молились: разнообразные по размеру и письму, все они были дороги каждому, как особая святыня, - благословение родителей и т.п., с которыми все православные не расстаются, уходя из родного дома; здесь были иконы с шнурками, шейные и просто в маленьких киотах».
Икона святителя Николая, подаренная жительнице г. Шарья А.М. Петровской епископом Неофитом (Коробовым) (из личного архива А.М. Петровской)
По окончании всенощной, которая продолжалась три часа, батюшку отпустили не скоро, подходили под благословение, искренне благодарили за службу. Усталый, больной телом, но бодрый духом, чуть подкрепившись ужином, отец Неофит, наконец, отправился спать. Но от чувства, полученного во время общей молитвы, а может от усталости, сна не было. Невольно он стал думать об удобствах будущих духовных руководителей паломников. «О, как бы хорошо было на пароходе иметь большую икону, а перед иконой аналогий, иерейское облачение, кадило, свечи, ладан, водосвятную чашу, богослужебные книги, и необходимы еще акафисты чтимым святым...» На второй день утром отслужили обедницу, днем совершили акафист святителю Николаю с каноном. Запевы пели по клиросам, и получалось настоящее акафистное пение, что многим привелось слышать впервые. К вечеру прибыли в Константинополь. Во время стоянки парохода богомольцы были приняты на отдых на Афонском подворье, «изобильно угощены и ночевали при возможных удобствах». Утром 5 марта, после богослужения, осматривали город. Вечером пели акафист Божией Матери с каноном.
Русские богомольцы на Афоне
На четвертый день пути сошли все певцы, ехавшие на Афон. Тяжело было отцу Неофиту расставаться с ними и последний раз преподавать благословение. В порту Дафны, пристани Афона, находившейся в получасовом расстоянии от русского Пантелеймонова монастыря, простояли до полуночи, и все это время на пароходе толпились сиромахи, продающие свои рукоделия и просто камешки, отполированные волной, с картинками священных изображений, цветы и лозы лаврового и других деревьев. Тут и там богомольцы «писали карандаши» на поминовение «пустынничкам». «Отцы афонские особенно популярны среди женщин, - замечает отец Неофит, - мужчины к ним относятся ровнее, но женщины готовы молиться на каждого».
Афон, Свято-Пантелеимонов монастырь
После расставания с певцами петь стали на один клирос, пение было хоть и слабенькое, но стройное. Но нет певцов, зато чтецов оказалось так много, что батюшке пришлось просить их придерживаться очереди и смотреть, чтобы не были обижены все желающие. В долгом паломническом пути обедница, молебен, акафист с каноном служились почти ежедневно
. Молились Божией Матери, святителю Николаю, Иоанну Предтече и святым, чья память праздновалась. Читался даже канон Андрея Критского. Православные богослужения нередко привлекали внимание пассажиров-иноверцев, которых на пароходе было немало. Так пение акафиста святителю Николаю очень понравилось некоторым иудеям и мусульманам. Помимо них в общей толпе с молящимися можно было видеть немцев, французов, а также местных турок и арабов. Во время всенощной или обедницы, среди православных находились ревнители, которые следили за тем, чтобы никто из них не стоял в шляпах. В отношении многонационального и многоконфессионального состава пассажиров отец Неофит отмечает следующее: «Как интересен пароход, имеющий пассажиров разных исповеданий: евреи-талмудисты, православные христиане, мусульмане и пять-шесть женщин католичек-латышек, или полек, весь день поющих псалмы и не отказывающихся и от наших богослужений; в одно время все справляют свои моления - каждый по своему закону. Евреи, одевшись в полосатые тоги и привязав священный ящичек на лоб, читают, поют, расхаживая; мусульмане истово кладут поклоны, шепча молитвы; православные в большем единодушии совершают службы, но и не имеют общей дисциплины в поклонах, как это было в далекую старину, и тем как бы обесценивают смысл поемого и читаемого; всякий молится своей молитвой и за общей не следит. Очень заметно холодное отношение к общей ежедневной молитве нашей интеллигенции. Болгары и греки всегда бывали за службой, а детей подносили ко мне, прося благословения».
Иногда, во время погрузки или разгрузки товара, совершать богослужение на пароходе было невозможно: стук лебедки и бесконечное «вира», шмыгающие повсюду торговцы и другие неясные личности - все это нарушало мир, заставляло богомольцев быть настороже, поскольку в такие моменты нередко случались мелкие кражи. Еще труднее и богомольцам и батюшке приходилось во время качки. Однажды отцу Неофиту стало так плохо, что пришлось спешно закончить вечерню с повечерием. На следующий день вообще не служили, потому что все лежали больные. А вот как он описывает предпоследний день перед прибытием на Святую Землю, 16 марта.
Караван паломников, готовый к отбытию из Яффы в Иерусалим. Фотоальбом ИППО (http://www.ippo.ru/fotoaljbom/putj-palomnika.html)
«Утром были у Яффы. Безлюдье полное, никто нас не встречает, полная невозможность отомкнуться от берега, волна выбрасывает лодку обратно. Проходит день, вечер наступает, мы все качаемся, мучаемся в болезнях. Пароход превратился в госпиталь с тяжко больными. Иеромонах Гавриил, более крепкий отслужил краткий молебен святителю Николаю. Только покажешься днем на палубе, как все просят помолиться, - у меня совсем силы нет. Облокотившись на нары, перед святым Крестом и Евангелием и складнем иконы Божий Матери «в печалех и скорбех утешение» начали богослужение, пригласив, кто может, встать поближе, да и лежащих и сидящих и стонущих просил поусерднее молиться; совершил малое освящение воды в большом чайнике, с присовокуплением Апостола и Евангелия и прошений на ектении «о престании губительства и напрасные смерти», окропил подходящих ко Кресту святой водою, а потом, поддерживаемый отцом Кириллом, обошел всех больных, осенял святым Крестом и окроплял святой водою, давая попить просящим, или отлить в посудину на здравие. Остатки святой воды вылил в море. Утешительно повлияло на всех наше немощное служение, все были полны веры в помощь Божию.
Русские паломники на Мариинском подворье в общих палатах © Фотоархив Общества "Россия в красках"
Стали просить отслужить панихиду по отце Иоанне Кронштадтском, отслужили полную вселенскую. Молитва еще больше укрепила всех нас, приступили к служению всенощной, ибо наступил канун Лазаревой субботы и день памяти Алексия Божия человека, канон Пречистой и всем святым с акафистом Божией Матери». Наконец, 17 марта паломники высадились в Яффе, - у всех рука потянулась для совершения креста, уста же шептали молитву благодарения Господу. Слава Богу!
Конечно, такая всеобщая народная молитва, руководимая священнослужителем, всецело отдававшего себя попечению о душах вверенного ему духовного стада, благотворно влияла на душевное состояние паломников, оживляла и укрепляла уставшие от житейских невзгод сердца.
Молебен у дуба Мамврийского в Хевроне © Фотоархив Общества "Россия в красках"
В пути люди свыклись со всеми бытовыми неудобствами путешествия, ближе узнали друг друга, познакомились, стали различать приятное и неприятное общество между собой. Многие стали обращаться к отцу Неофиту за советом как жить, чтобы получить спасение, как смотреть на те или другие случаи в семье? Вопросы, как правило, были наболевшие, от сложившихся жизненных обстоятельств. Спрашивали обычно прямо и просто, поэтому и отвечать батюшке «на душевную пользу спрашивающих» было легко. «Теперь, - признавался он, - больше открылись очи мои, и я стал свободнее разбираться кто и для чего едет в Иерусалим: многие едут ради душевной пользы, есть у них грехи, гнетущие совесть, и вот они искренно желают их оплакать на Божественной Голгофе, у Гроба Господня; обеспеченные и пожилые, так как прошла у них пора труда, греха и забот о себе и семействе, едут исполнить благочестивое желание или выполнить обет давнишний; вдовы, старые девы в возрасте от 30 до 40 лет - есть благочестивые, праведно настроенные, но есть и такие, которые - это по лицу видно - едут себе на уме: наружно ведут себя прилично, но не стесняются водить знакомство с мужчинами, а батюшку окружают обожанием, что очень стесняет, приходится хитро уклоняться от их желания несколько раз взять благословение, горячо поцеловать руку и задержать, часто предлагают угощение или просто "покушать с ними чайку", есть в таком же возрасте послушницы монастырей, из них некоторые, поразвитее и имеющие лица поприличнее, откровенно говорят: "еду подышать свободным воздухом Востока, в монастыре задохлась". Эти фразы невольно заставили насторожиться - последить, что это и в чем желанная свобода, прикрытая паломничеством в Иерусалим. Понял, что руководителям нужно больше знать жизнь трюма, необходимо ехать с народом, - тогда можно будет говорить проповеди или завести чтение, подготовляющее к благочестивому паломничеству, а не к свободе тех рабов Божиих, которых дух злобы поднебесной выманил из под крова обители на свободу, а где свобода, там возможен грех; такова молодость»
Общепасхальное разговение на Сергиевском подворье. Фотоальбом ИППО
Пребывание паломников на Святой Земле продолжалось целый месяц. Много глубоких и счастливых переживаний, радости и религиозного восторга увозили на родину православные русские люди. Однако обратное их отправление на родину готовило новые испытания. По причине военных действий между Турцией и Италией 5 апреля 1912 года Турция закрыла для судоходства Дарданеллы. Из-за полученных неверных сведений об открытии Дарданелл, два парохода с паломниками, «Лазарев» и «Принцесса Евгения Ольденбургская», имея на борту 1160 человек, отбыли в Россию. Но так как в действительности Дарданельский пролив был закрыт, то первый пароход успел дойти только до Смирны, а второй - до Бейрута, где богомольцы, которых сопровождал отец Неофит, вынуждены были пробыть целых десять дней.
В исключительных обстоятельствах, когда уставшие, мечтавшие о скором возвращении домой, паломники готовы были возроптать на судьбу, забыв все радости незабываемого путешествия, отец Неофит продолжал совершать богослужения, ежедневно устраивал чтение акафистов, произносил назидательные поучения и просто общался с людьми. В Бейруте он организовал крестный ход по городу, по приглашению местных чиновников совершил торжественное богослужение в одном из городских храмов. За эту поездку он был особо отмечен Советом Палестинского общества. В отчете Совета было указано, что иеромонах Неофит «вносил в среду паломников дух бодрости и подавлял всякого рода брожения среди недовольных, снискав всеобщую любовь и сердечную благодарность».
Несколько слов о судьбе самого отца Неофита. В миру его звали Николай Коробов. Он родился 15 января 1878 года в селе Новоселки-Зюзиной Ярославской губернии в крестьянской семье. Отец Николая - Алексей Михеевич Коробов, имел собственное дело, торговал мясом и зеленью, имел два магазина в Петербурге. По одним сведениям, мальчик получил домашнее образование, по другим - обучался в народной земской школе. Он хорошо пел, был грамотным, писал красивым аккуратным почерком. Когда семья Коробовых перебралась в Петербург, точно неизвестно. Сохранилось только семейное предание о том, что в ранней юности Николай отправился на Валаам и решил остаться в монастыре. Но по молодости лет его тогда не приняли. В монастырь он смог поступить только в декабре 1902 года в возрасте 24-х лет и был определен в свиту Финляндского архиерейского дома, где своей кротостью, добротой и усердием в исполнении послушаний обратил на себя внимание архиепископа Финляндского Сергия (Страгородского). На Валааме он прошел путь от послушника до иеромонаха.
Валаамский монастырь (фото начала ХХ века)
Хорошо зарекомендовав себя во время паломничества на Святую Землю, в апреле 1914 года отец Неофит был назначен настоятелем Николо-Александровского Бар-градского храма в Петрограде, состоявшего в ведении Императорского Православного Палестинского общества, и прослужил в нем до 1917 года. В начале 1918 года, усилиями занимавшего тогда Владимирскую кафедру и возведенного уже в сан митрополита Сергия (Страгородского), он оказался во Владимирской епархии и был определен экономом в Архиерейский дом.
Иеромонах Неофит с братией (фото из архива Ново-Валаамского монастыря)
В апреле 1919 года отец Неофит был посвящен в сан архимандрита и вскоре назначен настоятелем Ростовского Борисоглебского мужского монастыря, однако, за невозможностью прибыть к месту назначения в январе 1920 года был уволен от настоятельства. В следующем 1921 году архимандрит Неофит был зачислен в братство Угличского Покровского монастыря, настоятелем которого состоял викарий Ярославской епархии епископ Угличский Серафим (Самойлович). Ярославскую кафедру возглавлял тогда митрополит Агафангел (Преображенский).
В августе того же года отец Неофит был откомандирован из монастыря в село Малахово «для исполнения пастырских обязанностей». Об этом периоде его служения сохранилось упоминание в одном из писем валаамской братии. 26 апреля 1922 года монах Иувиан (Красноперов) писал с Валаама бывшему насельнику обители, занимавшему в то время должность начальника Иерусалимской Миссии, игумену Мелетию (Розову): «отец Неофит (Коробов) теперь уже архимандрит. Живет в Ярославской епархии и помогает местному епископу при обозрении епархии в служении и проповеди слова Божия».
В 1923 году отец Неофит был переведен в Ростовский Авраамиев монастырь. Тогда же его первый раз арестовали по обвинению в «контрреволюционной деятельности». Второй арест последовал в 1925 году. 25 апреля 1927 года архимандрит Неофит был рукоположен во епископа Городецкого, викария Нижегородской епархии, хиротонию совершал митрополит Сергий (Страгородский). Впоследствии, сохраняя сыновнюю преданность митрополиту Сергию и оказываясь его ближайшим помощником, епископ Неофит, однако, не был сторонником политики своего наставника и никогда этого не скрывал.
Благословение епископа Неофита (фото из личного архива А.М. Петровской, г. Шарья)
1 августа 1928 года последовал третий арест владыки. После освобождения он был назначен на свою последнюю кафедру - Ветлужскую, на которой прослужил около десяти лет. В 1937 году он вновь был арестован по обвинению в «контрреволюционной деятельности» и создании «церковно-фашистской, диверсионно-террористической, шпионско-повстанческой организации», с помощью которой он якобы «передавал шпионские сведения митрополиту Сергию для передачи разведывательным органам одного из иностранных государств». За отказ отвечать на вопросы следователя епископ был заключен в карцер и подвергся пыточному следствию. Через три месяца он был осужден без указания статьи и расстрелян.
© Светлана Баконина, младший научный сотрудник ПСТГУ Материал прислан автором порталу "Россия в красках" 10 марта 2013 года
Автор выражает благодарность заведующей архивом Валаамского Спасо-Преображенского монастыря Вере Феодосьевне Кисельковой и
архивариусу Ново-Валаамского монастыря (Финляндия) монаху Исидору за предоставленные материалы и помощь в работе.
http://ricolor.org/russia/ippo/palomnishestvo/10_03_2013/
