Брошенные храмы
Есть в нашей стране места в Карелии, в Архангельской и Вологодской областях, где стоят огромные величественные храмы - памятники деревянного зодчества русской старины. Они поражают своей грандиозностью, массивностью, оригинальностью архитектуры. И одновременно - тем запустением, которое царит вокруг и внутри. Вокруг брошенных храмов - высокая трава и деревья, подпирающие крышу. На дверях - старый ржавый замок. Внутри - дырки в крыше, летают птицы, горы голубиного помета. На стенах - грязные надписи.
И нашлись бы деревенские мужики, которым храм небезразличен, но табличка «Охраняется государством» связывает руки
Еще лет 30 назад, когда религиозная жизнь в нашей стране не приветствовалась и эти здания использовались как зернохранилища или склады, за ними кто-то смотрел. Сейчас же, когда наступила эпоха свободы вероисповедания, эти храмы стали бесхозными и пустыми. С одной стороны, они - «народное достояние», а с другой стороны, у этих объектов сейчас нет формального собственника, нет хозяина. Вот и стоят они, разграбленные, с выбитыми стеклами и грудой мусора внутри. Местные жители проходят стороной. Кто-то в силу постсоветских предубеждений: мол, обратили в церковь наш бывший сельский клуб. Кто-то в силу мистической боязни: не знают, как правильно подойти к этому святому месту. Возможно, и нашлись бы деревенские мужики, которым храм-памятник небезразличен, но табличка со словами «Объект охраняется государством» связывает руки. Могут ведь и наказать «за разрушение федерального памятника». Кроме того, многочисленные труды по личному подсобному хозяйству и постоянная борьба за выживание в деревенской глубинке просто не позволяют изыскать время, чтобы всерьез заняться тем или иным храмом или часовней.
Вот и ждут местные жители, что приедет из столицы какой-нибудь чиновник с большими деньгами и организует капитальную реставрацию. Привлечет технику, специалистов и строительные материалы. Надпись на храме «Охраняется государством» к этому как бы обязывает.
В то же время их ожидания не лишены некоторых опасений. Они уже наслышаны о том, как заезжие «музейные работники» оставляли храмы без икон. Или как некие проектировщики из года в год что-то чертят за государственные миллионы, не прибивая к крыше ни единого гвоздя. Но еще хуже, когда появляется малоизвестная фирма «с лицензией» и разворачивает работы с привлечением иностранных рабочих. Деньги расходуются колоссальные, но при этом они тратятся на отдаленные объекты, до которых крайне сложно добраться. Да к тому же вместо традиционных топоров заграничные трудяги порой неумело используют бензопилы. Почему при этом не привлекаются местные рукастые мужики, которые живут прямо у реставрируемого объекта? Для знающих, как все это бывает, ответ, наверное, ясен.
Все это навевает и грусть, и ощущение безнадежности. Местным жителям, о которых все забыли, остается только ждать какого-то чуда.
Движение на Север
Добрые дела делают человека лучше, чище, милосерднее. Они не только укрепляют веру, ведь вера без дел мертва (Иак. 2: 26), они облагораживают личность. Добрый человек приобретает ощущение прекрасного, его сердце наполняется любовью к окружающему миру. Он получат радость от того, что помогает другим. Особенно если это делается бескорыстно.
Для того чтобы подтолкнуть кого-либо на совершение добрых дел, должна быть какая-то важная идея. Спасти исчезающие редкие виды животных, помочь пострадавшим в экологической катастрофе или что-то в этом роде. Одной из таких «больших идей» может быть спасение деревянных храмов Русского Севера. Спасти храм - это принять участие в его возрождении, внести своими руками лепту в большое дело. Мало у кого из рядовых добровольцев есть большие средства, чтобы стать меценатом столичного храма. А тут неповторимый шанс не просто сделать что-то доброе, но внести вклад в возрождение древнего храма и тем самым открыть для себя мир старины, увековечить память о себе на Небесах.
Это - главный мотив, который задает тон движению «на Русский Север». Попутно появляется желание увидеть северную природу, леса и реки, покупаться в Белом море. Любителей робинзонад и экзотического отдыха притягивает возможность попутешествовать на моторных лодках, пожить в старых деревянных домах с русской баней.
Вне зависимости от возраста почти все волонтеры перед поездкой на Север отмечают, что хотят сделать что-то хорошее, завести друзей среди добровольцев, узнать для себя что-то новое, побывать там, где еще никогда не были. Но среди тех, кто отправляется на Север в первый раз, мало желающих в первую очередь познакомиться с местными жителями, завести дружбу с ними и в дальнейшем ее поддерживать. Тем более что телеэкраны нередко формируют образ глубинки как пропащей и пьющей.
Вот и получается, что и местные жители не ждут от москвичей ничего хорошего, и волонтеры из Москвы не настроены налаживать мосты дружбы с местными жителями. Так, по крайней мере, бывает, когда кто-то едет на Север в первый раз. И едет в те деревни, где еще не ступала нога добровольцев проекта «Общее дело. Возрождение храмов Русского Севера».
Молодежь
Несмотря на то, что, по мировой статистике, наибольшую социальную активность проявляют люди пенсионного возраста (их легче сподвигнуть на субботники, они знают, чего хотят, и умеют добиваться своих целей), мы сделали ставку на молодежь. Молодежь - это не очень стабильная среда. Особенно вчерашние школьники или студенты, которые еще находятся в поиске своих мировоззренческих базисов и не знают, какой дорогой пойдут дальше. До последнего момента ты как организатор экспедиции не знаешь, сколько молодежи с тобой поедет. В последний момент запишется кто-то еще, а кто-то откажется. Надо постоянно следить, чтобы никто из подвижной молодежной массы не опоздал на поезд, не заблудился в лесу, не покалечил бы себе руки и ноги, работая с инструментом.
Но, с другой стороны, жить и трудиться с молодежью интересно. Песни, шутки, энтузиазм и творческая активность. У каждого свои особенности характера и какие-то таланты. Для любителей педагогики такие поездки - хорошая площадка для применения своих навыков. Особенно если ты видишь, что можешь помочь кому-то преодолеть его комплексы «неполноценности», а в других, напротив, удержать юношескую прыть, чтобы молодые люди не вели себя как необузданные жеребцы.
Поэтому организатору экспедиции желательно укомплектовать из молодежи такие группки, в которой каждый человек в отдельно взятой деревне мог бы проявить себя по полной программе, применить на деле свои способности и в то же время не принес бы никому вреда.
Волонтерская задача - быть хорошими подмастерьями, а серьезные работы - дело специалистов
Конечно, каждый молодой человек, который отправляется за тридевять земель от столичной цивилизации, мнит себя супергероем. Он едет поднимать целину, спасать Россию! Но на деле мальчишкам-героям, не приученным с детства работать со столярным инструментом, просто опасно давать в руки триммер или электрорубанок. Поэтому лучше создать для молодежи такие условия «подвига», чтобы они проявили себя в творческом амплуа, а не играли в альпинистов на крышах. Все серьезные работы лучше поручать только опытным реставраторам или местным народным умельцам. Наша волонтерская задача - быть хорошими подмастерьями. Подать доски, покрасить окна, покосить траву вокруг, вынести мусор или птичий помет. А затем можно сфотографироваться на фоне вычищенного храма.
А чтобы у молодых добровольцев не осталось впечатления, что за 10-20 дней на Севере они будто бы ничего не сделали, лучше приурочивать приезд волонтеров к каким-либо значимым событиям. Например, местные жители изготовили у часовни крыльцо и вместе с волонтерами забили последний гвоздь. Местные жители отремонтировали потолок и пол в храме, а волонтеры в довесок ко всему изготовили в алтарь престол для служения Литургии или подвесили колокола на звонницу.
Выходит, чтобы молодежные труды по возрождению храмов состоялись, до приезда добровольцев кому-то из местных мастеров надо уже изрядно потрудиться и создать для молодежи такую площадку строительных экспериментов, на которой волонтеры могли бы работать без вреда для себя и объекта. Тогда, сделав последний штрих, каждый из добровольцев уедет с сознанием выполненного великого дела. Создание такой почти что «творческой мастерской» при деревянном храме - достаточно деликатное и дорогостоящее дело, ведь необходимы спасательные работы на реальном объекте, позволяющие обезопасить труд молодежи.
Поэтому, хотя мы многое говорим о некоей реставрации, фактически «реставрация храмов» - это только знамя, флаг, за которым идут молодые и отважные герои нашего времени. Большая же часть строительно-монтажных работ выполняется совсем другими людьми.
Одновременно есть нечто, что на первый взгляд остается за кадром, - далеко не строительные работы. И именно это для нашей миссии является самым главным. Но об этом речь пойдет дальше.
Прежде всего - быт
В тех деревнях, где мы бываем, молодежь учится жить в простых, а иногда и не очень простых бытовых условиях. Спят в спальниках на деревянном полу или на старых кроватях, пружины которых прогибаются до пола. Повсюду - мошки и комары. Комаров порой много, но к третьему дню к ним привыкаешь. Туалет с выгребной ямой на улице. Нет душа, в лучшем случае - баня. При этом баню надо заранее затопить, воду принести, после мойки в бане хорошенько убраться.
В деревне гендерные теории забываются: попробуй-ка сплавлять бревна или поднять балки на крышу женскими руками
Что бы ни говорили сторонники гендерного равенства, но жизнь в глубинке все расставляет по своим местам. Как ни крути, но переправлять бревна через реку на весельной лодке, поднимать балки под дождем на крышу, тащить воду в бидоне от колодца - не женское дело. Потенциал трудовых ресурсов по спасательным работам на объекте измеряется количеством взрослых мужиков в экспедиции.
Шаг за шагом из столичных юношей формируются мужички, которые постепенно приходят к осознанию, что в деревне надо быть не просто хорошим парнем. Чтобы справиться с хозяйством по дому, нужно быть мастером на все руки. Кроме того, здесь просто нет места для лени: вода сама из колодца не приносится, посуда сама не моется, мусор сам не выносится. Если хочешь завтракать в восемь утра, дежурным надо вставать с постели самое позднее в шесть.
Но есть то, с чем мужички никак справиться толком не могут. Это - кухня. Как ни крути, но девушки в среде наших волонтеров готовят лучше, чем парни. При этом им приходится совсем нелегко. Далеко не все невесты имеют опыт готовки на кухне. Они не знают хороших рецептов ни скоромной, ни постной еды. Видать, дома у плиты стоят их мамы вплоть до пенсии. Поэтому, многим барышням приходится осваивать эту науку - как в походных условиях угодить голодному мужику. Особенно если в постный день ему по канонам на стол не поставишь макароны с сосисками. А таких голодных товарищей, дежурных и местных детей, собирается от 20 до 30 ежедневно.
Дети
Местные
дети всегда приходят сами. Бог весть откуда. Даже в
самой заброшенной деревеньке они появляются и
начинают вертеться среди молодежи. Детишки прибегают
из любопытства, у них нет страха перед чужими дядями
и тетями. А через день-другой они уже и помогают по
дому, и обедают вместе со всеми, и требуют к себе
постоянного внимания.
«Поиграй со мной! Дяденька-дяденька, запусти меня в космос», - как-то услышал я просьбу маленькой девочки, обращенную к здоровенному мужичку-волонтеру. Девочка хотела, чтобы он, взяв ее за руки, покрутил вокруг своей оси. Это такая игра, при которой «в космос» улетают и девочка, и тот, кто ее крутит.
У ребенка в глухом селе мало друзей. И какая радость для него - поучаствовать в общем деле!
Бывает, что детей приходит немного: два-три. Но бывает - целый класс: 15 детей от 6 до 16 лет. Зная это, в те места, где много детей, я старался направлять не затворников-молчунов, но живых и творческих людей. Пусть молодежь с детьми порисует, поиграет в футбол, поснимает мультики, или дети вместе с волонтерами поставят театральную постановку. Неважно, чем они занимались. Важно, чтобы ребенок, у которого в глухом селе мало друзей, смог бы себя проявить, поучаствовать в маленьком общем деле. В таком деле, которое приумножает в мире радость и дарит улыбку.
Как ни странно, в некоторых деревнях сами родители и бабушки этих детей редко заходили в гости к волонтерам. Но на все мероприятия детей отпускали и просили, чтобы мы снова и снова к ним приезжали.
Так постепенно завязывалась дружба между детьми и нашими добровольцами. Поэтому отрадно, что те, кто ехал не в первый раз, отлично готовились: везли с собой краски, альбомы и канцтовары, везли мультимедиа проекторы, костюмы и балалайки. Везли с собой заготовки для проведения мастер-классов и хорошее настроение.
Одна из барышень в этом году привезла синтезатор. Как студентка «Гнесинки» 5-го курса, она профессионально подошла к обучению детей основам музыки. За это была удостоена похвалы от директора школы: «Вы, дорогая, за неделю дали детям по музыке то, что мы даем за полгода по учебной программе». В другом случае дети так привязались к своей воспитательнице, которая, к слову сказать, работает профессиональным педагогом в московском интернате, что даже запомнили, в каких сандаликах она приезжала в прошлом году!
Так через детей постепенно установился контакт с местными жителями.
Семинаристы
В отличие от других экспедиций проекта «Общее дело», вместе с нами путешествуют семинаристы. Для меня, как преподавателя семинарии, изначально была поставлена задача организовать для них миссионерскую практику. Каждый год состав семинаристов постепенно меняется. Кто-то новенький поступает в семинарию и после года учебы впервые отправляется на Север. Кто-то выпускается из семинарии и отправляется служить в тот или иной уголок страны.
Вот уже пятый год, как мы совершаем экспедиции в Архангельский край, по деревням Онежского, Плесецкого и Пинежского районов. В этом году, как и в прошлом, нас было около 100 добровольцев. Среди них 20 семинаристов возрастом от 18 до 32 лет. Конечно, они так же несли дежурство на кухне, конопатили стены или шкурили доски, красили двери, где была на то потребность. Но были и такие задачи, которые могли выполнить только они. Это - проповедь Благой вести, беседы о вере с местными жителями и волонтерами.
Семинаристы должны были показать, как молиться, если нет батюшки, как сделать храм домом Божиим
Кто-то может укорять местных жителей, что они не заботятся о своих часовнях и храмах. Но ведь за период советской и постсоветской действительности многие из них никогда не видели священников. Никто не объяснял им, зачем нужен храм, зачем верить в Бога. А как же можно веровать в Того, о Ком не слыхали? как слышать без проповедующего? (Рим. 10: 14). Поэтому первейшей задачей семинаристов было проведение бесед о вере, утренних и вечерних молитв, акафистов и богослужений мирским чином там, где нет никакого священника. Во многих отдаленных деревнях священник появится не скоро, поэтому семинаристы должны были показать, как молиться, если нет батюшки, как сделать так, чтобы храм стал уютным местом молитвы и домом Божиим. Наши ребята рассказывали об устройстве храма, его иконах, свечах и святой воде. Проводили беседы о Христе, дарили взрослым и детям Библии и другую духовную литературу. В тех деревнях, где проводилось крещение, они проводили как минимум по две огласительные беседы. А еще они пели за Литургией и проповедовали в часовнях и храмах.
Во многих случаях семинаристы составляли «костяк» волонтеров. Даже если их было меньше по числу, чем всех остальных, даже если они были в два или в три раза младше по возрасту, чем участники их групп, я всегда старался ставить их старшими, чтобы они брали на себя ответственность по административному руководству и постепенно учились быть пастырями в своих малых группах. В таких экспедициях у них есть еда и жилье, есть наставник, который всегда подстрахует, укрепит и подправит. Но они должны хоть на короткое время почувствовать себя самостоятельными, заботливыми хозяевами, почувствовать, каково должно быть служение священника, прежде чем им придется самим поднимать тот или иной большой храм, возглавлять полноценный церковный приход.
Весь наш молодежный десант был разделен на небольшие группы, которые были разбросаны по 10 деревням, стоящим друг от друга на приличном расстоянии. Поэтому у меня никак не получалось быть постоянно рядом со всеми. Во многом я полагался на старших групп, которые не были брошены на произвол судьбы. До отправления в экспедицию я собирал их на совещания, рассылал послания по электронной почте. Руководителей, которые были чуть послабее, старался разместить в благополучные деревни и добавить им в помощь кого-то из бывалых взрослых мужичков. Где состав волонтеров был достаточно молодым - подобрать руководителей веселых, но в то же время уже имеющих опыт руководства. Главным требованием к старшему группы было не столько умение самому что-то делать руками, сколько коммуникабельность лидера, умение находить общий язык со всеми. По преимуществу старался ставить руководителями мужчин, но бывали и исключения, когда старшей назначалась кто-либо из женщин.
Где я совсем не мог присматривать за жизнью группы в силу ее отдаленности, я старался вручить ее местному доброму пастырю. И это тоже было частью общей программы. Мне очень хотелось показать молодежи и юным учащимся духовной школы хорошие примеры самоотверженных и жизнерадостных местных священников, у которых хорошо развита приходская жизнь и они не обездолены вдали от городской цивилизации. Можно надеяться, что, видя такие примеры, и наши семинаристы не будут бояться служения в глубинке.
Безусловно, огромную положительную роль в этом деле сыграли еще два важных фактора.
Во-первых, из семинаристов я старался брать только добровольцев. Только тех, кто решился поехать на Север не потому, что им зачтут практику, а потому, что у них есть желание увидеть русскую старину и потрудиться во славу Божию. Для молодых ребят, у которых летом всего месяц-полтора каникул, потратить две недели ради поездки на Север - великий подвиг и большая жертва. Они лишали себя сладких снов на любимой подушке и маминых порогов. Ради чего? Ради будущего призвания на всю жизнь - отдать свою жизнь на служение Богу и людям.
Митрополит Архангельский Даниил всегда по-отечески помогал и подбадривал
Во-вторых, и это, пожалуй, еще важнее: огромную роль в духовном укреплении семинаристов, как и меня лично, сыграло отношение к добровольцам «Общего дела» Архангельского митрополита Даниила. При первой же встрече владыка сразу сказал мне: «Отец, запиши мой мобильный телефон и звони в любое время!» Каждый раз, когда даже случайно наши ребята с ним сталкивались, он старался по-отечески ободрить, показать и рассказать что-то интересное, выделял свой автомобиль, чтобы кого-то куда-то подвезти. При этом владыка, несмотря не нехватку кадров в епархии, сохранял деликатность. И если кто-то из семинаристов прибегал к нему с горящими глазами: «Владыка, хочу служить в Вашей епархии!», он останавливал его словами: «Друг, разве ты уже нашел себе невесту? Если нет, тогда не спеши. Поищи сначала себе ту, с которой ты сможешь прожить всю жизнь...»
Богослужение
Каждая из 10 групп миссионерского десанта жила в своей деревне. У меня не было возможности жить со всеми бок о бок. Но я старался везде побывать хотя бы раз и послужить Литургию.
За пять лет трудов почти во всех «наших» деревнях были восстановлены старые Престолы в алтарях, а где-то - появились новые. Антиминс приходилось привозить из своего родного Сретенского монастыря. Для того чтобы избежать каких-либо недоразумений, я заручился письменным благословением от своего епископа Тихона, наместника Сретенского монастыря, и от Архангельского митрополита Даниила. Предупредил о датах всех служб местных благочинных священников. В этом году во исполнение закона Архангельской администрации «О миссионерской деятельности» мы даже оформили список всех семинаристов с паспортными данными, который был уведомительно направлен необходимым чиновникам. Каждый шаг я старался совершать с благословения местных священников, было ли это крещение, Литургия или что-то еще.
Служили не только Литургии. Поскольку мы среди местных уже примелькались, люди просили послужить панихиды на кладбищах, освятить дома, причастить умирающих. Было даже несколько венчаний супружеских пар из числа приходских активистов. Ко мне относились как к приходскому священнику: раз есть батюшка, значит, он должен совершать все службы.
Но в то же время мы с моими семинаристами прекрасно понимали, что мы, как паломники, приехали в гости, всего на две недели, а весь остальной год в этом районе придется служить местным священникам. А это означает, что мы должны им помочь, а не перейти дорогу. Поэтому хотя мы не брали денег за совершение богослужения, но настаивали на добровольных пожертвованиях в ящички «на храм», у которых уже были назначенные местным благочинным специальные ревизионные комиссии. Все важнейшие шаги местных активистов мы просили согласовывать с благочинными того или иного округа. Где могли - привозили в подарок местным священникам книги, иконы, ладан, уголь, церковную утварь. Помогали с пением за богослужением.
Одному из местных священников я предоставил в помощь не только две малые группы волонтеров, но и целый хор для пения богослужений и концертов. Батюшка сразу наметил поездки в колонию. Послужили на зоне и Литургии, и вечерние службы. Кроме того, хористы проводили огласительные беседы в часовнях, посещали интернаты и дома престарелых.
С другим священником мы вместе организовали торжественное служение молебна в красивейшем, но разрушающемся храме. За несколько дней до начала молебна по округе были развешены объявления о предстоящей службе. Привезли своих волонтеров из двух деревень, предоставили большой автобус на 44 места, чтобы доставить и местных жителей. Организовали переправу через реку. После молебна угостили местных жителей соком и бутербродами, организовали для них концерт фольклорного коллектива (с гармонью, балалайкой и скрипкой). Вот так в третий год получился почти престольный праздник местного храма. Несмотря на запустение деревни, в этом году туда съехалось почти 150 человек.
А для третьего священника в наиболее перспективной деревне была восстановлена церковь. Это сделали местные жители: сами отремонтировали здание, провели электричество, поставили печь. Мы же привезли иконы для иконостаса, облачение на Престол и все необходимое для алтаря. Были куплены даже евхаристические сосуды. Когда местный священник наконец доехал до этой деревни, то охнул: как здесь здорово! Отличный храм и очень живой интересный приход. Около 25 человек по воскресениям сами приходят молиться, несмотря на то, что постоянного священника нет.
Зная то, что нашу инициативу по организации новых приходов так или иначе должен перенимать кто-то из местных «оседлых» священников, я старался в богослужении ничего не менять. Поэтому все наши миссионерские службы проходили по классическому чину: все по Уставу, Литургии проходили благолепно, но без каких-либо вставок, изменений или сокращений. Все как по патриархийному служебнику.
Поскольку приходящих на исповедь много, особенно тех, кто бывает на службах раз в год, исповедь по возможности старался проводить накануне во время вечернего богослужения или после его окончания. А в деревнях, куда мы приезжали всего на один день, служили утреню утром, а затем Литургию. Если исповедь затягивалась, наш хор успевал перед Литургией спеть акафист. Хотя не очень хотелось затягивать службу, мне в то же время не хотелось и торопить кающихся, но привести их к пониманию того, что такое христианская жизнь и как на нее настроиться. Епитимий ни на кого не накладывал, но, как учил меня духовник Московской духовной академии, старался приводить к осознанию тяжести греха и ограждать страхом Божиим.
Важно было привить местным жителям общецерковное сознание, соединить их со всей полнотой Церкви
Я также старался избежать той ситуации, когда прихожане миссионерских приходов приходят на исповедь только к приезжающему раз в год священнику. А значит, они намерены исповедоваться только раз в год якобы только у «благодатного» столичного батюшки. Поскольку мы не хотели создавать каких-то особых братств, к которым любят тяготеть в наше время различные неообновленцы, во многочисленных проповедях старались привить местным жителям общецерковное сознание, соединить приходящих в храм Божий людей со всей полнотой Церкви, чтобы они с уважением относились к священноначалию и одинаково хорошо себя чувствовали на любом из канонических приходов.
Богослужение было очень важным не только для местных людей, которые смогли впервые приступить ко Причастию и понять наконец, для чего вообще были построены храмы. Литургия была важна и для наших добровольцев. Вдали от столичной суеты они смогли помолиться не торопясь, в тишине. В кругу своих новых друзей они почувствовали себя малой церковной общиной. Всех, кто умел, мы приглашали за службами подпевать, чтобы петь на клиросе всем миром. В некоторых деревнях даже проводили для местных жителей уроки по церковному пению.
И хотя ежедневное служение Литургии и еще целого набора треб, всенощных бдений и молебнов было иногда тяжеловато, но для столичного иеромонаха, которому выпадает самостоятельное служение Литургии в лучшем случае раз в две недели, это было большой радостью. И чем больше было на службах людей, тем более было отрадно. Это - настоящее ощущение соборности Церкви, единства пастыря и общины. Ощущение того, что ты не напрасно облекся в священный сан. Это совсем иное ощущение, чем соборное служение полиелея вдесятером или служение Литургии по ночам в каких-либо криптах.
В этом году в одном из храмов мне довелось послужить впервые за время с 1935 года: Литургии здесь не было 80 лет. В другом храме до меня служил священник, репрессированный в 1937 году за то, что проводил обучение детей в воскресной школе и провел крестный ход на Пасху. В местах нашей миссии пострадали или закончили свой век разные соловецкие узники. Читая их биографии, приходишь в умиление от того, какой силы духа были наши предки.
Концерты
Наш хор пел не только Литургии, но и концерты. Еще до поездки он выучил репертуар патриотической и духовной песни на 60 минут. А поскольку среди волонтеров было много разных талантов, то в программу концертов для местных жителей вставлялись номера с гитарой и флейтой, стихи или детские постановки, которые репетировались с местными детьми. Именно концерты, внебогослужебные праздничные программы помогали собрать максимальное количество местных жителей. Это были представления на улице или в местных клубах. Бывали случаи, когда мы сами свозили местных жителей на своем автобусе в центральный клуб, чтобы все попали на концерт. Такие мероприятия проводились в конце нашего периода пребывания на Севере, чтобы успеть хорошо подготовиться и чтобы поставить красивую точку в нашем появлении в той или иной деревне.
Помимо хорошо слаженного семинарского коллектива с нами вместе второй год подряд путешествовал московско-воронежско-питерский коллектив фольклористов «Под облаками». Это группа из восьми профессионалов высокого уровня, а также любителей, которые проводили мастер-классы для детей и взрослых, концерты песни и пляски. Все происходило именно так, как это было заведено в тех деревнях, где мы жили, 100 лет назад. Наши фольклористы - очень живые, веселые молодые люди. Но они зачастую лучше, чем местные, знали их же собственные традиционные песни. Конечно, далеко не для всех местных подростков это было понятно, «прикольно». Но для старшего поколения народное пение было великим утешением. Старушки и пели, и даже плясали.
Монастырь на колесах
Для того чтобы прикоснуться к святыне, покрепче воцерковиться, поусерднее помолиться, наши соотечественники нередко отправляются в паломнические поездки. Чаще всего в именитые монастыри, такие как Дивеево, Оптина, Валаам, Соловки. Признаюсь честно, сам я никогда не был ни на Валааме, ни на Соловках. Все как-то времени не находится, уходит оно на разные монастырские труды. Да и эффект, как мне кажется, для паломников от таких поездок односторонний. Утром и вечером - длинные службы, а днем - паломник сам придумывает, чем бы себя занять. При большом стечении паломников контакт с монастырскими сестрами и братьями почти не устанавливается. Монашествующие живут своей жизнью, а паломники - своей. При этом нередко взгляды тех и других на то, что же на самом деле представляет собой жизнь церковной семьи, не совпадают. Почему? Они живут в разных мирах, и между ними почти не устанавливается персональный контакт.
Пребывая на святом месте, с напряжением можно помолиться два-три дня, но по возвращении домой разные суетные дела снова закручивают паломника в свой водоворот. Кратковременное усердие в молитве куда-то уходит. Более того, начинаются еще какие-то поверхностные сравнения: мол, в том монастыре, в отличие от моего прихода, служба более благодатная, ибо она более длинная, уставная. Но ведь ты, дорогой, все равно не смог бы весь год ежедневно стоять на таких длинных службах! Или: вот старец в пустыне мне сказал что-то иначе, чем приходской батюшка. Но ведь если не избавиться от такой мысли, то ты или священника на приходе будешь постоянно укорять, или тебе надо будет становиться духовным чадом того пустынного старца и ездить к нему на поклон почти каждый воскресный день.
Увы, но в кратковременных паломничествах нет совмещения труда и отдыха, адаптации молитвы к домашнему укладу
Посему, на мой взгляд, паломнические поездки по монастырям - это очень хорошее дело, но к ним как к способу воцерковления надо подходить с рассуждением. Кроме того, в кратковременных паломничествах нет совмещения труда и отдыха, адаптации молитвы к повседневному домашнему укладу современной многозаботливой семьи.
Другой тип воцерковляющих мероприятий для молодежи - разные форумы и слеты, на которых может быть много интересных людей, много лекций и бесед. Но на них почти нет никакого труда, нет никакого особого подвига. Кулуарные беседы о том о сем, дискуссии по вечерам превращаются в праздные разговоры, поскольку у участников нет общего дела, нет испытаний.
Ну и, конечно, сами по себе трудовые лагеря, пусть даже и важные трудовые подвиги по восстановлению деревянных храмов могут привести к быстрому выгоранию, если нет общей Литургии, нет изюминки в разнообразии отдыха на протяжении экспедиции.
Поэтому, чтобы сделать для молодежи пребывание на Севере максимально духовно полезным, мы воссоздали по нашим деревням монастырскую службу. Не очень длинную, но богослужения проходили достаточно часто. Пел семинарский хор, служил иеромонах. Для того чтобы почувствовать подвиг, было много телесных трудов. Но для того, чтобы труд и молитва органично вплелись в повседневную жизнь и могли быть перенесены в столичную квартиру, все это происходило в домашней обстановке. Жизнь протекала в деревянных домах. По вечерам звучала гитара и были задушевные разговоры. А когда приезжали фольклористы, то дух русской культуры органично дополнял бытовой уклад. Поэтому через две недели трудов усталости не чувствовалось. Уезжать не хотелось.
А для того, чтобы путешествие, кроме всего прочего, было еще и познавательным, мы организовывали самые разные вылазки в музеи деревянного зодчества, возили волонтеров купаться к Белому морю, останавливались на экскурсии в Вологде или Каргополе, посещали Артемиево-Веркольский, Антониево-Сийский или Спасо-Прилуцкий монастыри.
У каждого руководителя миссии, наверное, есть свое особое видение того, как лучше организовать площадку для общения молодежи. Но тот опыт, который я почерпнул в свое время на Западной Украине, в духе Почаевской Лавры, подсказывает мне, что лучше всего добиться равного сочетания молитвы, труда и отдыха. Всего должно быть достаточно и в меру.
Деньги: куда же без них
Мастер-классы для детей, концерты и богослужения, море народа, привлеченного к спасению местных храмов. Все это для местных людей было бесплатным. Но на самом деле привезти в Архангельский край 100 человек из разных уголков России - это далеко не дешевый проект.
Сретенский монастырь выделил большой комфортабельный автобус вместимостью в 44 человека, который помимо людей транспортировал из Москвы инструменты, хозтовары, разные подручные материалы. Привлекались и местные ПАЗы, легковые машины. Половина добровольцев добиралась поездами и электричками. Некоторые приехали на своих личных легковых авто. И при этом у многих студентов - участников экспедиции не было даже карманных денег на мелкие расходы. Поэтому, кроме предоставления автобуса, монастырь также оплатил массу расходов. Многие волонтеры тоже внесли немалую лепту: сами оплачивали продукты питания, проезд на поезде и товары для быта. Хотя поехали на Север кормить комаров в свой короткий отпуск и изрядно потрудились в уборке от застарелого советского мусора памятников деревянного зодчества.
Миссия - это всегда затратное дело. Но мы ведь вкладываем в людей, в будущее нашей Церкви! Изучая опыт иных конфессий, можно заметить, что все успешные иностранные миссии - это большой труд на протяжении многих лет и, конечно, затраты.
Но когда ты видишь, что твой труд не был напрасным, это очень укрепляет. Огромным подспорьем к такому видимому отклику было участие местных жителей. После нескольких лет наших экспедиций они стали принимать нас очень радушно. Сами брались за восстановление храмов. Приносили нам к обеду картошку, овощи и разные фрукты. Угощали пирогами с местной ягодой, лещами и щуками. Кто мог, селил наших ребят в свои дома, готовил бани, подвозил на своих машинах. Добрый отклик был очень заметен. И если ты это чувствуешь, понимаешь, что тебе несут все самое лучшее, угощают тем, что откладывали к твоему приезду целый год, сердце радуется. Твой труд не был напрасным. Здесь тебя ждут.
Какой же от дела этого толк?
У меня, как у священника-миссионера, стояла задача создать новые приходские общины. В первую очередь в тех местах, где уже не знают ничего о вере, где более 60-80 лет никто не служил, но сохранились старинные величественные церкви. Притом, по словам апостола Павла, я старался благовествовать не там, где уже было известно имя Христово, дабы не созидать на чужом основании (Рим. 15: 20). И очень хотелось, чтобы дело не окончилось реставрацией храмов, но появились общины людей, которые стремятся жить лучше, по вере. Ищут опору в светлом будущем. Хотят, чтобы жизнь их деревни стала чуть-чуть интереснее. Ведь Церковь для того и существует, чтобы через призму веры дать в жизни точку опоры, отрезвить ум, укрепить волю к деланию добра, в сердце привить любовь. И если окажется в деревне хоть малая горстка таких людей, тогда малая закваска постепенно заквасит все тесто деревни.
На наших глазах происходило много чудес. Мы видели, как Господь посылал хорошую погоду. Как удачно складывались обстоятельства, и какие хорошие люди нас окружали. Мы видели то, как местные подростки отказывались идти на дискотеку, потому что им было интересней с нашей молодежью. Мы ощущали благодарность детей, которые приносили нам в подарок свои рукоделия.
Он вышел к семинаристу почти со слезами: «Брат, прости, я не знал, что сейчас еще встречается такая молодежь!»
Так случалось почти в каждой деревне. В первый год тебе не очень-то верят, но затем с каждым годом дружба с местными жителями становится все теснее и теснее. Помню, как пять лет назад местные жители, испугавшись наших первых волонтеров, вызвали милиционеров. А в этом году был еще один чудный случай. Когда жители одной из деревень узнали, что к ним едет столичная молодежь, они почти наотрез оказались нас принимать. Слова упреков были такими: «Мы знаем всю эту молодежь: выпивка, громкая музыка по ночам и матерщина». С опаской наблюдал сосед за нашими добровольцами, которые разместились в ближайшем от него пустом доме. Он стоял два дня у забора и пристально наблюдал за одним нашим семинаристом, который ходил в часовню по вечерам читать молитвы. Наконец не выдержал и через забор ему прошипел: «А ведь все равно тебя ночью найдут пьяным под забором!» Прошло еще пять дней. Наша группа уже уезжала. Сосед вышел к семинаристу почти со слезами: «Брат, прости, я не знал, что сейчас еще встречается такая молодежь!» - и пожал ему руку.
Очень важно, что не только местные жители не забывают наших ребят, но и наши ребята затевают переписку с местными жителями. Приезжают к своим крестникам летом и зимой, посылают друг другу подарки ко дню рождения. Интересуются, изучают историю тех деревень, где они побывали.
Для нашей молодежи, которая не верила в то, что жизнь в глубинке бьет ключом, на глазах преобразился деревенский мир. Оказывается, Россия - это не только столица, но и те места, где и сейчас традиционный уклад жизни, где народная песня да Литургия.
Конечно, мы понимаем, что в силу экономических причин трудовую миграцию не остановить. Наши деревни в ближайшем будущем опустеют еще больше. Нет работы, поэтому все стремятся в город. Это естественные процессы урбанизации ХХI века. Но ведь так хочется хоть что-то лучшее сохранить для будущих поколений - хотя бы древние храмы. Хочется вселить надежду в жителей деревни, укрепить дружбу среди верующей молодежи.
И в чем же здесь апостольство?
Мы ни в коем случае не претендуем повторить подвиги первых апостолов. Но удивительно то, что в наших экспедициях можно было пережить почти то же самое, о чем 2000 лет назад говорил Христос Своим ученикам и писал в своих посланиях апостол Павел. Это касается и того, что сеять надо доброе слово везде, ибо в этом случае справедливо изречение: один сеет, а другой жнет (Ин. 4: 37). И того, что, входя в то или иное селение, надо сперва узнать, кто пользуется почетом и хорошей репутацией в деревне и затем в его доме оставаться, пока не окончится миссия (ср.: Мф. 10: 11). И того, что бывают селения, жители которых подобны капризным детям, которым мы играли на свирели, а они не плясали, пели им печальные песни, а они не рыдали (ср.: Мф. 11: 16-17), так что, выходя из таких сел, и прах, прилипший к обуви, хочется отрясти (ср.: Мф. 10: 14). Но были и такие деревни, где слушали нас со вниманием и провожали на своих машинах до границы района, подобно тому, как пресвитеры из Милита провожали апостола Павла вплоть до уходящего в море корабля (см.: Деян. 20: 38).
Понимаю, что сам я являюсь далеко не идеальным пастырем. В моих речах есть многое неудобовразумительное (ср.: 2 Пет. 3: 16), есть и свое «жало в плоть», телесные немощи (ср.: 2 Кор. 12: 7). Я везу молодежь на Север, но на самом деле совсем не вращаюсь в среде молодежной культуры. Не играю в футбол со студентами, не пою с молодежью песни под гитару, не умею хорошо пошутить. Напротив, как жандарм, слежу, чтобы была чистота и порядок, чтобы все шло строго по расписанию. Подрясник я, как монах, не снимаю и вообще предпочитаю уединенную тихую жизнь. Вряд ли меня можно назвать «молодежным» священником. Скорее, чиновником-администратором, который хочет, чтобы молодежь общалась между собой и создает для этого все необходимые технические условия (проезд, жилье, еда). Но раз Господь меня как-то подтолкнул пойти послужить - не ради себя, а ради молодежи и местных людей, - я просто выполняю это призвание. Верю в то, что, когда надо, Господь даст уста и премудрость (Лк. 21: 15). Верю в то, что Божия сила совершается в немощи (ср.: 2 Кор. 12: 9).
Весь это длинный текст написан не для формального отчета или какой-либо похвалы. Мне очень важно было всем засвидетельствовать, как все-таки благ Господь. Рукою крепкою и мышцею высокою (Втор. 5: 15) он помогает всем, кто трудится для Него. И мы, когда делаем добро другим людям, это познаем на опыте. Посему и молодежи, и будущим пастырям не стоит бояться трудностей! Если появится желание совершить небольшой «героический» поступок добра, надо его делать. Господь поможет!
Совершайте поездки на Русский Север, которые не только дают знания о русской старине, но и позволяют познакомиться с очень хорошими людьми! Творите добрые дела ради Господа! Приобретайте себе сокровища не ветшающие, отправляйтесь выполнять Божие призвание без оглядки и тогда получите в сто крат более домов, и братьев и сестер, и отцов, и матерей, и детей, и земель (Мк. 10: 30), получите радость в этой жизни и великое-великое утешение в Небесном Царстве. Как написано, не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор. 2: 9).
Иеромонах Ириней (Пиковский)
Фото автора и Романа Панкратова
