После тяжелейших дней Эрзерумской операции на центральном участке Кавказского фронта наступило некоторое затишье. Юденич не сомневался - затишье временное, но оно позволяло ему съездить в Тифлис хотя бы для того, чтобы подробнее, точнее ознакомиться с обстановкой на других театрах военных действий мировой войны, прояснить возможные планы противоборствующих сторон. Наконец, отдохнуть, побыть с женой в домашней обстановке. Великий Князь любезно пригласил его в свою свиту, и Юденич со спокойной совестью отправился в Тифлис, оставив за себя в Полевом штабе генерала Томилова. Как приятно оказаться после фронта в родном доме, знают только фронтовики. Юденича встречали в Тифлисе, как героя - победителя. После благодарственного молебна в кафедральном соборе был организован торжественный обед. Александра Николаевна купалась в лучах славы мужа, а он так и не мог привыкнуть к всеобщему славословию в свой адрес, чрезвычайно смущался, старался как можно быстрее уйти в тень. Великий Князь собирался в Ставку, и доброхоты, особенно всезнающий Янушкевич, советовали Юденичу ехать с Главнокомандующим для доклада лично государю. Это, без всякого сомнения, гарантировало бы причисление к свите и чин генерал-адъютанта. «Хрустальная мечта» многих заслуженных военачальников. Кстати, все георгиевские кавалерии ордена 2-го класса генералы Рузский, Иванов, сам Великий Князь этого удостоились. Юденич еще больше смущался от подобных советов. В Ставку его не вызывали, Главнокомандующий с собой не звал, а напрашиваться наш герой не умел и считал неприличным. Ему хватало и нынешних почестей. Уже то, что его имя будет выбито на мраморной доске Георгиевского зала в Кремлевском дворце, казалось Николаю Николаевичу чем-то невероятным. Так что ни за каким свитским чином он не поехал, чем удивил многих сослуживцев и соратников. Тот же Б.А. Штейфон писал: «Его прямой, совершенно честной и на редкость цельной натуре были чужды и помпа и представительство, а тем более поза или реклама. Даже после Эрзерума, осененный славой и награжденный Георгиевской Звездой, он не мог пересилить себя и поехать в Ставку, чтобы представиться Государю и поблагодарить за высокую боевую награду; хотя не мог не догадываться, что в случае поездки в Ставку, там, его ожидали генерал-адъютантские вензеля. Убежденный монархист, он преданно служил своему Императору, не ища наград и поощрений»[92].
Да, в сущности, и времени для поездок не было. Начавшийся год обещал много чего, и Юденичу, как командующему армией, некогда было раскачиваться. Предстоящие события требовалось встречать во всеоружии. В штабе наместника знали все. И не удивительно, ибо Великий Князь по-прежнему пользовался доверием и уважением государя, а значит и Ставки. Противоборствующие стороны окончательно втянули действующие армии и обывателей в тылу в долинную, затяжную войну с непредсказуемым результатом. Армии закопались друг против друга по всем правилам позиционной войны. Военная промышленность работала отлажено, на полную мощность, снабжая войска всем необходимым в должной мере. Это касалось и России, которая наконец-то ликвидировала снарядный и патронный голод, недостачу артиллерийских систем крупного калибра. Хотя и не в полной мере. Четко заработали тыловые и прифронтовые учебно-запасные команды. Фронт в позиционной войне передохнул, обмылся, наелся, накопил силы.
Волновались в штабах, особенно Берлина, Вены и Константинополя. С чего бы? Казалось вся обстановка благоприятствовала Центральным державам. Действительно, все фронты держались прочно. Во Франции англичане и французы за весь предыдущий год не продвинулись ни на шаг. Германцы продолжали оккупировать Бельгию с ее угольными богатствами, пограничные промышленные центры Франции, а ведь промышленность этих территорий давала до 94% всего французского производства железа, чугуна и стали, половину производства угля и электроэнергии. Была полностью разбита Сербия и остановлена в своих устремлениях Италия, разбиты союзники в Галиполли. Наконец, блок усилился Болгарией и создал единый сплошной фронт от Северного моря до Африки и Ближнего Востока. Русские армии были далеко отодвинуты от своих позиций 1914 года и понесли большие потери. И все-таки спокойствия не было, чувствовалось, что преимущество в вооруженной борьбе склоняется в сторону Антанты.
Во-первых, в 1915 году не была достигнута главная цель - вывод из войны России, а значит, по-прежнему воевать предстояло на два фронта. Во-вторых, все союзники Германии, нуждались в постоянной помощи во всем, включая германские дивизии. А Германия сама начала испытывать, опять же во всем, острую недостачу. В-третьих, Антанта, начала превосходить Тройственный союз в личном составе, вооружении и технике, и этот разрыв только увеличивался. Русские тоже успешно преодолели кризис.
Оставалось одно, добиться-таки решающей победы на главном, западном театре военных действий. Германцы выбрали для этого мощнейший удар в районе Вердена. В начале года еще никто не представлял, что эта операция, продлиться почти до конца года и превратится в настоящую бойню с маниакальным взаимным истреблением живой силы на бесконечно малом участке фронта с бесконечно малым результатом. «Верденское побоище», «Верденская мясорубка», «Верденская мельница».
У Антанты, наконец-то, произошло долгожданное единение в выработке стратегического планирования. В Ставке французского командования в Шантильи вырабатывается единый план одновременного наступления на западе и востоке - во Франции на реке Сомма и в России на Западном и Юго-Западном фронте не позднее 1-го июля. Германцы ударом по Вердену опередили союзников по Антанте, но это не снимало главной идеи кампании 1916 года - победы на полях Франции.
Кавказ вроде бы оставался в стороне, но только на первый взгляд. Союзники уже начали раздел еще не побежденной Турции, заключив англо-франко-русское соглашение о «целях войны России в Малой Азии»:
1) Россия получала район Константинополя и проливов и северную часть турецкой Армении, исключая Сивас;
2) Россия признавала право Англии занять нейтральную Персию;
3) державы Антанты отнимали у Турции «Святые места»(Палестину).
Турки с этим, понятное дело, не были согласны, особенно после побед в Галиполли и Месопотамии. В Константинополе, наоборот, решили всерьез обратиться к Кавказу, и нанести там русским решительное поражение. Дважды разбитая 3-я турецкая армия стремительно пополнялась и усиливалась хлебнувшими сладкий нектар победы аскерами и офицерами. Неуклонно продолжала движение на Кавказ и 2-я турецкая армия победительница союзников в Галиполли. Турция стягивала здесь лучшие свои дивизии, лучшую артиллерию, лучших бойцов. Надвигались грозные события, и Юденич вернулся к практическим делам, оставив паркетные пересуды и предположения.
Начал с анализа имеющихся в распоряжении сил и средств. В первую очередь кадров. Знаменитая впоследствии фраза «кадры решают все», оставалась актуальной с библейских времен. Работа Плевого штаба удовлетворяла полностью и не вызывала тревоги. К только закончившим победоносно операцию войскам 1-го Кавказского и 2-го Туркестанского корпусов вопросов не было. Оба командира корпусов генералы Калитин и Пржевальский полностью соответствовали должностям и превратились в настоящих, умудренных боевым опытом корпусных начальников. Выше всяких похвал проявили себя большая часть начальников дивизий и командиров бригад, полков. Особенно выделил Юденич командира 4-й стрелковой дивизии генерал-лейтенанта Николая Михайловича Воробьева, начальника 66-й пехотной дивизии генерал-майора Ипполита Викторовича Савицкого, начальника 39-й пехотной «железной»дивизии»генерал-лейтенанта Владимира Владимировича Де Витта. Все эти начдивы по праву разделят с Юденичем и командирами корпусов славу героев Кавказа, сами дослужатся до корпусных командиров.
Самый старый из них, на 7 лет старше Юденича, генерал Воробьев собственно прославится только с началом боевых действий. До этого обычная, хоть и несколько странная биография русского генерала. Павловское училище закончил в 1873 году и Лейб-гвардии Финляндский полк. Через два года выходит неожиданно в отставку, но вернется в полк с началом Русско-турецкой войны. За войну чин поручика и три боевых ордена. Герой. А он уходит в военно-учебное ведомство, восемь с половиной лет служит воспитателем в Оренбургском Неплюевском кадетском корпусе, еще четыре года там же командует ротой и получает в училище чин полковника. Так же неожиданно возвращается в строй командиром 242-го резервного Белебеевского батальона. С началом Русско-японской войны батальон развернут в полк, с которым Воробьев окажется в Манчжурии, где заслужит еще два боевых ордена, должность командира бригады и чин генерал-майора. Почти, как Юденич. Николай Николаевич встретит его на Кавказе командиром 2-й бригады 20-й пехотной дивизии. Ничем особенным в мирное время Воробьев не отметился. Но с началом войны 20-я пехотная дивизия прославилась в первых же боях, а лучшим ее бригадным командиром станет герой Кеприкея и Сарыкамыша генерал Воробьев. Он не уйдет со знаменитой дивизией на Западный фронт только потому, что Юденич постарается оставить его у себя, назначив командиром 4-й Кавказской стрелковой бригады с чином генерал-лейтенанта. Воробьев оправдает доверие. Его дивизия отличится в Алашкертской операции, и Юденич отведет ее в резерв, будет готовить к особому месту в будущих боях. За второй Кеприкей и Эрзерум Воробье получит Золотое Георгиевское оружие и орден Св. Георгия 4-го класса. Герой. Но Юденич очень скоро поймет - должность дивизионного звена для Воробьева потолок. Понимал это и сам Николай Михайлович Воробьев, геройски прослуживший с Юденичем всю мировую войну начальником дивизии. После революции останется на Кавказе, вступит в Добровольческую армию из-за возраста прикомандированным к штабу. На этом сведения о блестящем полководце мировой войны обрываются. Где и как закончил он свою земную жизнь неизвестно. Жаль.
С генералом Ипполитом Викторовичем Савицким Юденич впервые встретится в Туркестане незадолго до своего отъезда в Сувалки. Полковник Савицкий служил штаб-офицером при управлении 5-й Туркестанской стрелковой бригаде. До этого Константиновское артиллерийское училище, академия Генштаба, Савицкий в начале войны прибыл со 2-м Туркестанским корпусом начальником штаба корпуса. Юденич, приняв командование корпусом, к Савицкому претензий не имел. Более того выдвинул его начальником 66-й пехотной дивизии и не пожалеет об этом никогда. В боях за Эрзерум и далее его дивизия прославится на весь Кавказский фронт. И.В. Савицкий дослужится до командования 2-м Туркестанским корпусом, но это будет уже в 1917 году. Тогда же и расстанется с Юденичем навсегда. В гражданскую войну будет воевать на стороне белых в Туркестане. Потом Болгария. В Париж переедет в 1939 году, когда Юденича уже не будет в живых. Умрет там же в октябре 1941 года.
К сменившему Огановского новому командиру 4-го Кавказского корпуса генерал-лейтенанту Де Витту у Юденича особое отношение. Тот был его ровесником и однокурсником по академии Генштаба. Оба окончили ее по 1-му разряду и уехали в Варшавский военный округ. Только Юденич в 14-й армейский корпус, а Де Витт - в 6-й, на одну и ту же должность. Одинаковая служба в штабах, война, где оба будут геройски командовать полками, Де Витт - Великолуцким пехотным. Оба примут там бригады и станут генерал-майорами. Оба после войны попадут в крупные штабы. Де Витт начальником штаба 2-го Сводного стрелкового корпуса. А дальше Де Витт уйдет в строй, и Юденич встретит его на Кавказе начальником 39-й пехотной дивизии, которой суждено стать знаменитой «железной». Не удивительно, что Николай Николаевич сразу же добился его назначения на должность командира 4-го корпуса после ухода Огановского. В Эрзерумскую операцию корпус Де Витта блестяще выполнил свою задачу по обеспечению левого фланга Кавказской армии и отодвинул турецкие войска, пробиваясь в глубоких снегах. Это его бойцы ночным штурмом взяли Бетлис, горные перевалы, обеспечивающие связь 3-й и 6-й турецких армий. Конечно, Де Витт георгиевский кавалер. С ним Юденич будет служить до своего отъезда с Кавказа в 1917 году. А тот даже удосужиться стать предпоследним командующим Кавказской армией, попытается спасти ее от революционной заразы. Но потерпит неудачу, и, сдав армию генералу И.З. Одешеидзе, вернется в свой корпус. В гражданскую войну в белой армии, и его дальнейшая судьба также неизвестна. Очень жаль.
Об особенно ценных Юденичу кавалерийских казачьих генералах Баратове и Чернозубове мы уже говорили. Под стать им был и генерал-лейтенант Дмитрий Константинович Абациев. Да что там под стать? Личность вообще легендарная. Терский казак из осетин на службу пошел рядовым казаком и добился чести стать личным ординарцем самого Скобелева. О храбрости Абациева ходили легенды. Даже Скобелев, бесстрашие которого вошло в историю русской армии, восхищался храбростью своего ординарца. Четыре солдатских Георгия и чин прапорщика тому свидетельство. Выдержав экзамен на подтверждение офицерского чина, Абациев вернулся в строй, воевал в Средней Азии. За скобелевское Геок-Тепе Золотое оружие и тяжелое ранение. Зато потом гвардия - терская сотня Собственного ЕИВ конвоя. В Манчжурии командует Уссурийским казачьим полком. Потом Кавказ. В войну вступил начальником 2-й кавказской казачьей дивизией, начальник Эриванского отряда. Герой из героев. С Юденичем расстанется в 1917 году. В гражданскую войну в резерве чинов Добровольческой армии. Эмигрировал в Югославию, где и умрет в 1930 году заслуженным человеком. Его, как и Баратова, Юденич при первой же возможности выдвинет командовать кавалерийским корпусом.
Одним словом, нашему герою было на кого опереться в предстоящих боях и сражениях. Офицерский состав и нижние чины к этому времени превратились в опытных, обстрелянных, промороженных вьюгами и прожженных жарой профессионалов с высочайшим победным боевым духом. Кавказцы побеждали с начала войны и тем резко отличались от бойцов западных фронтов. Четко работающая система тыловой подготовки в запасных батальонах и казачьих станицах позволяла пополнять войска добротным пополнением. На фронте они быстро вливались в боевую семью и под присмотром старослужащих в короткий срок постигали главную фронтовую науку - выживать и побеждать.
По первым же документам в штабе наместника стало ясно, что в лучшую сторону сдвинулся и вопрос со снабжением округа, армии всеми видами боевого довольствия и снабжения. Снарядного и патронного голода на Кавказе никогда не было, а теперь стали выполняться заявки, которые еще год назад казались немыслимыми.
Великий Князь перед отъездом в Ставку для знакомства с планами кампании 1916 года потратил два дня на обсуждение с Юденичем заявок Кавказского фронта. В свете имеющихся данных о значительном увеличении турецких войск на кавказском ТВД эти вопросы становились весьма актуальными. Как бы не складывалась общая обстановка на других фронтах, 2-я турецкая армия, пусть и медленно, перемещалась на Кавказ. Быстро пополнялась и 3-я турецкая армия.
Юденич опять должен был торопиться. Сложившаяся после Эрзерумской операции конфигурация линии фронта, климатические условия, насыщенность войск и их боеспособность подвигали к немедленным действиям. К югу от Понтийского Тавра началась весенняя распутица, и полное бездорожье прекратило здесь активные действия войск. Но на Черноморском побережье, где весна в этом году наступила рано, все подсохло, активизировать боевые действия не составляло труда. Тем более, они там не прекращались с начала года. Начиная с 23 января, весьма успешно наступал Приморский отряд генерала Ляхова. Отряд, взаимодействуя с флотом, продвигался на Трапезонд вдоль побережья хоть и медленно, но уверенно. По-другому не позволяла местность. Наступать приходилось по узкой береговой полосе, по единственной дороге, с постоянной зачисткой левого фланга, где в горных ущельях оставались недобитые турки и отдельные отряды абреков.
Для Юденича стало очевидным, что на данный момент взятие Трапезонда - главная задача. С занятием этой промежуточной приморской базы турецкой армии его войска перекрывали ближайшую связь турок на Кавказе с Константинополем. К тому же, Кавказская армия получала оперативную свободу на всем правом фланге фронта. Нависая над центром турецких позиций на главном Эрзерум - Эрзинджанским направлением. Наконец, в перспективе, можно было создать Трапезондский оборонительный район и развернуть на базе порта центр снабжения армии по морю во много раз сокращающий время доставки полезного для армии груза и пополнения ее личным составом. Николай Николаевич буквально загорелся этой идеей и тут же приказал Масловскому начать разработку операции. Такое же указание получил и командир Приморского отряда генерал Ляхов. Прежде всего, требовалось усиление Приморского отряда, но этот вопрос разрешился быстро и успешно. Прибывший из Ставки Великий Князь доложил о планах на предстоящую весенне-летнюю кампанию. Главная идея заключалась в совместном наступлении войск союзников на реке Сомма и русских войск Западного и Юго-Западного фронтов. То, что германцы, опередив французов, начали затянувшуюся почти на год Верденскую операцию по маниакальному истреблению живой силы при минимальном результате никого пока не смущало. Не смущали и продолжавшиеся бои по всей линии русского фронта. Совместная операция не отменялась. Теперь сил хватало на все, и Кавказ, в том числе, получил все, что просил. Туда перебрасывалась две пластунские бригады. Великий Князь согласился усилить ими Приморский отряд, тем более перебросить их предполагалось по морю из Новороссийска. Утвердил Главнокомандующий и план создания Трапезондского укрепрайона с портом снабжения, защищенного береговой артиллерий, минными полями, сетями и бонами. Без флота решить эту задачу не представлялось возможным, и Юденич, прихватив своих ближайших помощников, отправляется из Тифлиса в ближайшую базу флота Батум. Он, конечно, не предполагал, что начинает непрерывную цепь боев и сражений, которая оборвется только осенью.
Надо сказать, что взаимодействие с флотом приобрело особое значение для командования Кавказской армии, лично Юденича именно в 1916 году. Еще в разгар Эрзерумской операции Юденич 8 января в письме командующему флотом вице-адмиралу А.А. Эбергарду просил повысить активность флота у кавказского побережья, предпринять ряд набегов на побережье с высадкой небольших десантов, которые «неминуемо вызовут оттяжку и разброску посылаемых подкреплений по побережью». Юденич заботился об обеспечении наступления Приморского отряда генерала Ляхова. С этого письма, по-моему, и начались недоразумения в отношениях Эбергарда и Юденича, которые многие исследователи возвели в ранг принципиальных разногласий и неприязни, касавшихся не только двух командующих, но Кавказской армии и Черноморского флота в целом. В нашей военной истории такие разногласия бывали не раз со времен Петра I. Особенно остро они проявились во время недавней обороны Порт-Артура. Но были и примеры блестящего взаимодействия, как в Севастополе. На Кавказе же в мировую войну, считаю, случались лишь досадные недоразумения. Может быт не сложились должным образом взаимоотношения у Юденича и Эбергарда. Но это все рабочие моменты, и не более того. Получив письмо Юденича, Эергард сразу же 9 января посылает в Ставку доклад, критикующий последние действия Приморского отряда и предлагает провести крупную десантную операцию с одновременным ударом армии и флота для захвата Трапезонда: «Представляя эти мои общие соображения на заключение, прошу не отказать в сообщении мне ваших указаний относительно целесообразности предлагаемой операции по общей стратегической обстановке, и в случае одобрения, о тех сухопутных силах, которые могут быть даны в десант. На этих ваших указаниях будет основан мой ответ и дальнейшие сношения с генералом Юденичем о способах и пределах содействия флота нашей кавказской армии.
Эбергард 9 января 1916г.»[93].
Кто бы был против? Юденич мог только приветствовать такое предложение, если бы не одно но. Эбергард требовал у Ставки для десанта не менее корпуса. Ставка в начале года еще не могла себе позволить такой роскоши. Две пластунские бригады с австрийского фронта - вот все, что мог получить Кавказ, и никаких стратегических десантов. Юденич принял это как должное, а Эбергард обиделся. Ему не хотелось дробить силы флота, ослаблять блокаду турецкого угольного района и борьбу на коммуникациях. Эбергард полагал, что ни Алексеев, ни Юденич не хотят и не могут понять флотской специфики. Юденич действительно не мог понять, о каком дроблении сил могла идти речь, если Черноморский флот многократно превосходил по силам и возможностям турецкий. Мы уже об этом говорили
Юденич добился-таки оперативной помощи флота отряду Ляхова, продвигающемуся вдоль побережья. 30 января, в день начала штурма Эрзерума, для совместных действий с отрядом Ляхова в Батум были направлены линкор «Ростислав», канонерка «Кубанец», миноносцы «Лейтенант Пущин», «Живой», которые с находящимися там канонеркой «Донец», миноносцами «Строгий»и «Стремительный»образовали Батумский отряд во главе с начальником порта капитаном 1-го ранга М. М. Римским-Корсаковым. В Батуме же заканчивала формирование Транспортная флотилия под командованием контр-адмирала А.А. Хоменко из нескольких десятков тральщиков типа «Элпидифор» и транспортов общего назначения. «Элпидифоры» могли высаживать войска и грузы без причалов, прямо у берега и забирали в свои трюмы до 1000 человек и 1300 т. грузов. Всей это силе турки могли противопоставить только один турецкий крейсер «Явуз-Султан-Селим», бывший «Габен».
В начале февраля, полностью поглощенный Эрзерумом, Юденич не забывал анализировать доклады Ляхова о действиях Приморского отряда. Тот наступал успешно, последовательно занял турецкие позиции на реке Архар и у селения Вице. Ляхов рвался к главному транспортному приморскому узлу у местечка Ризе. Успех отряду как раз обеспечивал Батумский отряд. «Ростислав» своей мощной артиллерией с помощью корректировщиков подавил главные турецкие 152-мм и 245-мм береговые батареи. Канонерки и миноносцы громили турецкие полевые орудия. Сам Ляхов на миноносце «Стремительный» руководил высадкой небольших тактических десантов, которые били по флангам и тылам турецких войск, вынуждая их отступать под напором основных сил Приморского отряда.
Юденичу пришлось-таки вмешаться в морские дела второй раз сразу после взятия Эрзерума, еще до отъезда в Тифлис. Туда уже 8 февраля на совещание, инициированное Ставкой, прибыл флаг-офицер оперативной части штаба флота капитан 1-го ранга Кетлинский. Председательствовал на совещании Юденич. Участвовали генералы Палицын Янушкевич, Болховитинов, Томилов. Кетлинский опять озвучил мнение Эбергарда о стратегическом десанте, и опять никто не возражал. Уточнение касалось того, что руководство операцией по десанту у Трапезонда предлагалось возложить на командование Черноморским флотом. Ему же подчинялись и все участвующие в десанте сухопутные войска, до соединения с Приморским отрядом. Согласились и с уточнениями. Протокол этого совещания подписали 12 февраля уже в Тифлисе после доклада Великому Князю, и Юденич окунулся в армейские проблемы, о которых мы уже говорили.
Между тем, Ляхов продолжал наступать на Ризе. Именно там, ближе всего к Трапезонду можно было высадить сравнительно безболезненно направляемые для пополнения две пластунские бригады. Юденич сразу отметил это в докладе Ляхова. К тому времени вопрос о Трапезонде перешел в практическую плоскость, и Юденич обратил на Ризе самое пристальное внимание. Там имелась свайная пристань, и берег благоприятствовал приставанию «Элпидифоров». От Ризе же прямо до Трапезонда шла постоянная шоссейная дорога. Оставалось надеяться на Ляхова. И тот не подвел. Под прикрытием флота он решил высадить в тылу у турок десант из двух батальонов пехоты, взвода горной артиллерии (2 орудия) и двух пулеметных взводов. Вся эта команда на двух «Элпидифорах» и одном транспорте благополучно высадилась в тылу турецких позиций, ударила навстречу наступавшим войскам, и 24 февраля Ризе был взят. Путь к Трапезонду перекрывала последняя хорошо подготовленная и укрепленная турецкая позиция на реке Кара-Дере. Вот тогда и помчался Юденич в Батум, по дороге уточняя предложения генерала Ляхова на операцию.
Собственно, ситуация очень напоминала Эрзерумскую. Прорыв турецкой позиции на Кара-Дере и уничтожение там живой силы позволяло взять Трапезонд без боя. Ляхов в докладе Юденичу от 6 марта предлагает: «При выполнении предстоящей операции овладения Трапезондом в основу наступательных действий необходимо положить последовательное овладение районом, причем конечной целью операции поставить занятие положения, прочно обеспечивающего владение Трапезондом, и возможность не допустить успеха турок в случае их попытки переходом в наступление захватить в свои руки побережье Черного моря»[94]. Предложение Ляхова Юденича в целом устраивало, и с некоторыми уточнениями оно было отправлено в Ставку. Уточнения касались как раз тех двух бригад пластунов, которые, высадившись, должны будут усилить удар Ляхова.
К прибытию в Батум Юденич уже знал, что морское командование опять предлагало вместо помощи Ляхову тактическими десантами провести стратегический десант. Знал и то, что Ставка опять отказала морякам и приняла план командования Кавказской армии. Знал и то, что Эбергард, прямо заявляя, что «план операции Приморского отряда - для флота самый невыгодный», указание Ставки решил-таки исполнять. Юденича такая позиция «исполнения из-под палки» беспокоила более всего. Вот почему он счел необходимым лично отправиться в Батум по возможности переговорить с флотским командованием, и вообще взять под свой контроль всю операцию.
Совещание состоялось 20 марта на борту флагмана Черноморского флота новейшем линкоре «Императрица Мария». С Юденичем находились генералы Томилов, Ляхов и полковник Масловский. От моряков выступали вице-адмирал Эбергард, его начальник штаба контр-адмирал Плансон и флаг офицер капитан 1-го ранга Кетлинский. На удивление, моряки не высказали никаких возражений против утвержденного плана. Эбергард доложил, что к 30 марта в Новороссийске будут собраны необходимые транспорты и силы для перевозки двух пластунских бригад. Для этого силы флота делились на корабельное прикрытие в составе двух дредноутов «Императрица Мария», «Императрица Елизавета», двух крейсеров и шести эсминцев, и охрану флотилии в составе крейсеров «Прут», «Алмаз», «Александр I», «Николай I» и остальных миноносцев. Моряки просили об одном - организовать высадку обеих бригад в Ризе. Юденич не возражал. Предполагалось, что после высадки бригады походным порядком проследуют на фронт вторым эшелоном к наступающему Приморскому отряду.
И опять никаких разногласий. Юденич же для пользы дела решил сблизиться с морским командованием. Эбергард навстречу не пошел, но непосредственные командиры и сами были не прочь ближе познакомиться с первым героем Кавказа. Командира Батумского отряда капитана 1-го ранга Римского-Корсакова Юденич знал и раньше. Тот обстоятельно доложил о прилично отработанной с Ляховым схеме взаимодействия. Не знал тогда Николай Николаевич, что встретится с этим славным представителем знаменитой морской фамилии в следующий раз только в гражданскую войну в Ревеле в 1919 году, где уже контр-адмирал Римский-Корсаков будет участвовать в подъеме Андреевского флага на мачете единственного в Северной армии военного корабля «Китобоец». Начальником высадки назначался контр-адмирал Митрофан Иванович Каськов. Этот талантливый моряк примет под свое крыло Юденича с его спутниками на все время операции на своем флагманском корабле «Великий Князь Александр Михайлович». Больше с ним по жизни Юденич не встретится. В 1917 году герой Трапезонда будет растерзан революционными братишками на Малаховом Кургане в Севастополе. А вот с начальником транспортной флотилии «Элпидифоров» контр-адмиралом Александром Александровичем Хоменко придется встретиться еще не один раз. В революцию тот станет для Юденича просто палочкой-выручалочкой. В конце 1917 года, еще до большевиков Хоменко эмигрирует в Швецию и оставит Юденичу свою петроградскую квартиру в полное пользование. До конца гражданской войны Хоменко будет уполномоченным Главнокомандующего русской армии в Париже по морским делам. Через него Юденич решал вопросы, связанные с флотом.
25 марта началась десантная операция по переброске 18 000 пластунов из Новороссийска в Резе. Несмотря на принятые меры секретности, турки узнали о приготовлениях к десанту. 24 марта линкор «Императрица Екатерина» и крейсер «Кагул» на рассвете обнаружили силуэт неизвестного корабля. Оказалось это турецкий (германский) крейсер «Медилли» («Бреслау»). С 92-х кабельтовых «Екатерина» ударила по нему из 305-мм орудий, и «Бреслау» растаял, как дым. В этот же день миноносец «Строгий» недалеко от Ризе таранил турецкую подводную лодку, сбив ей перископ. На этом все кончилось. Десантная операция покатилась, как по маслу четко и без задержек. Полный штиль только способствовал работе «Элпидифоров».
25 марта пластуны удачно закончили высадку в Ризе, которую обеспечивали корабли охраны с 14 гидросамолетами и сетевые ограждения. Всего высадилось 18 000 казаков-пластунов, 12 орудий, 3000 лошадей, 480 голов скота и 330 тонн грузов. Эбергард с чувством выполненного долга отдал приказ о возвращении транспортной флотилии в Батум и Поти. Но на войне редко все случается без сучка и задоринки. На одном таком сучке и хочется остановиться, ибо впоследствии из него развернут целую историю вражды между армией и флотом, Юденичем и Эбергардом.
Приморский отряд Ляхова, уже двое суток безуспешно атаковал турецкие позиции на реке Кара-Дере. Турки, узнав о прибывающем к русским подкреплении, срочно перебросили из Трапезонда на Кара-Дере оставшиеся резервы, и контратаковали весьма успешно. Более того, к 25 марта они начали теснить Ляхова, угрожая прорывом на наши тылы, что грозило не только срывом наступательной организации, но и разгромом. Ляхов не успевал подтягивать резервы. Единственная дорога по побережью оказалась забита войсками, транспортами, тыловыми службами. Оставалась надежда на только что высадившихся пластунов, но и они не могли сухопутьем пробиться сквозь тыловые завалы к передовой. Ляхов телеграфирует Юденичу и Эбергарду просьбу организовать срочный десант пластунов к Сермюне и Хамуркану - «необходима крайняя срочность, обстановка не допускает отсрочки».
Телеграмма пришла, когда разгружался последний «Элпидифор». Юденич находился на корабле у Каськова. Остановить высадку не представлялось возможным, но Николай Николаевич понимал - даже промедление с выполнением просьбы Ляхова приведет к катастрофе. Сколько уже раз за свою карьеру Юденич оказывался в критической ситуации! Как всегда, решение пришло мгновенно. Благо морское начальство под рукой. На совещании с Каськовым договорились закончить высадку и, пользуясь благоприятной обстановкой, погодой, перебросить одну бригаду без обоза к Хамуркану. Каськов обещал провести успешное десантирование, и просил лишь связаться с Эбергардом для получения разрешения по команде. Ответ пришел незамедлительно: «Обращаю ваше внимание на недопустимость посылки пароходов в Хамуркан при наличии неприятельских подлодок и когда средства флота заняты более сложной операцией»[95]. Юденич просит транспорты у адмирала Хоменко, но тот отказывает из-за невозможности нарушить приказ Эбергарда. В 17 часов флотилия заканчивает разгрузку и уходит под охраной миноносцев. На рейде Ризе остается Юденич с Каськовым на посыльном судне «Великий Князь Александр Михайлович», 8 тральщиков «Элпидифоров» и несколько мелких судов. В 17 часов 40 минут Каськов по радио сообщает Эбергарду: «Юденич просит, не откладывая, перевезти одну бригаду в Хамуркан на тральщиках, придавая этому большое значение».[95]. В 18 часов Юденич сам посылает радио на «Императрицу Марию»: «Высадка пластунов в Ризе была обусловлена перевозкой одной бригады в тот же день дальше, до Хамуркана. До сего времени никаких распоряжений о дальнейшей перевозке нет. Благоволите сообщить, когда таковая будет произведена. Турки против Ляхова усиливаются и несколько раз переходили в наступление, а пластуны бесцельно стоят на берегу»[95]. С ответом Эбергард не задержался: «Перевозка в Хамуркан на «Элпидифорах» может считаться обеспеченной при большом числе миноносцев, которые могут быть сосредоточены и действовать после проводки транспортов в Поти и Батум. И возобновления запасов топлива. Однако, если обстоятельства требуют перевозки теперь, то она будет прикрыта от возможного появления неприятельских крейсеров. Предупреждаю, что при наличии в Хамуркане подводных лодок и при малом числе миноносцев вероятен случай потери от одной атаки целых батальонов. По моему мнению, лучше выждать очищение моря, если невозможно передвижение войск по суше»[95]. Из последующего радиообмена стало ясно, что Эбергард не хочет выделять миноносцы: «Предупредите Юденича и Ляхова, что прикрытия в воскресенье и понедельник (т.е. сейчас - С.К.) не будет, со вторника непрерывно»[95]. Но Ляхов уже не выдержал, сообщив, что снимает с себя всякую ответственность за удержание фронта.
Спокоен один Юденич. На всякий случай, проинформировав Эбергарда о желании Главнокомандующего - наместника получит помощь от моряков, Юденич в 23 часа 27 минут 25 марта отправляет Эбергарду радио: «Вышел на Александре Михайловиче» с первой бригадой пластунов на тральщиках в Хамуркан. К рассвету пришлите на короткий срок миноносцев в охрану. Юденич»[95]. Николай Николаевич блефовал, так как Великий Князь ни сном, ни духом не ведал о его планах. Николай Николаевич рисковал, пускаясь в ночное плавание с перегруженными тральщиками. Но, как всегда рисковал не безрассудно, а опираясь на подробный доклад адмирала Каськова, который позволял-таки идти на подобный риск. Во-первых, замеченные утром подводные лодки, скорее всего, ушли после атаки глубинными бомбами одной из них с миноносца «Стремительный». Присутствие турецких кораблей после ухода наших транспортов не обнаружено ни авиацией, ни радиосредствами. Во-вторых, в наличие все-таки имеются два боевых корабля «Александр Михайлович» и «Летчик» с гидросамолетами, способные противостоять врагу. В-третьих, у Хамуркана патрулирует один миноносец Батумского отряда, находящийся в плановом обходе побережья, и к утру возможен подход других миноносцев. Наконец, переход ночью при полном штиле наиболее благоприятен для «Элпидифоров». Так что, Юденич рисковал обдуманно, и в этом весь характер нашего героя.
Я сознательно останавливаюсь подробно не на боевой составляющей Трапезондской операции. Там все ясно, а на критическом моменте, который и определяет полководческий талант генерала Юденича. Это, как правило, то самый приказ, то самое указание, то самый поступок, который и принес победу. Кстати, адмирал Эбергард, после последней радиограммы Юденича отдаст-таки немедленный приказ: «Перевод транспортов на север отменяется. Начальнику минной бригады со своими миноносцами идти охранять «Элпидифоры». Флот в прикрытие»[95]. И миноносцы подошли, хоть и к окончанию высадки. Появление свежей русской бригады в одно мгновение нарушило все турецкие планы. Так что историк А. Керсновский не совсем точен в оценке операции, но дадим ему слово:
«Приморскому отряду надлежало фронтально атаковать турок, укрепившихся по реке Кара-Дере, в то время как в тыл неприятелю должен был высадиться десант. Бои начались 13 марта, и 20-го Приморский отряд подошел вплотную к Кара-Дере. 25 марта ген. Юденичем лично был у Сюрмене высажен десант. Высадка у Сюрмене привела к конфликту между штабами Кавказской армии и Черноморского флота. Адмирал Эбергардт считал ее слишком рискованной. Моряки бросили транспорты с войсками и штабом ген. Юденича на произвол судьбы, а сами удалились в безопасные районы. Подойди «Габен»- и погибла бы 2-я Кубанская пластунская бригада. Погиб бы и генерал Юденич. 1 апреля Кара-Дере была форсирована вброд и вплавь - турки, атакованные с фронта и во фланг, были отброшены, и 6 числа Трапезонд был взят. Честь перехода Кара-Дере и покорения Трапезонда принадлежит полковнику Литвинову с его 19-м Туркестанским стрелковым полком, разбившим турок у Офа. По геройскому почину своих офицеров стрелки бросились в бурную Кара-Дере и форсировали ее под ураганным огнем врага. Каменный мост был взорван в тот момент, когда по нему пробегала 6-я рота. Уцелевшие стрелки, оглушенные взрывом и попадавшие в воду, кое-как выбрались на неприятельский берег, бросились на пораженных турок и выбили их из окопов... Наши трофеи в Трапезондзских боях составили 2000 пленных. Генерал-губернатором Трапезонда был назначен защитник Ивангорода генерал Шварц»[96].
Юденич после высадки пластунов в Хамуркане вернулся в Батум, но после доклада Ляхова о прорыве позиций на реке Кара-Дере вышел 5 апреля на миноносце к войскам и вместе с ними вступил в Трапезонд. Сопровождавший его полковник Масловский запишет: «Большая часть турецкого населения оставила город, но все греки, составлявшие значительную часть населения города, и армяне во главе с митрополитом и многочисленным духовенством вышли навстречу командующему Кавказской армией. Забрасываемые цветами, под шумные выражения восторга греческого и армянского населения, генерал Юденич, сопровождаемый генералами Томиловым и Ляховым, полковниками Масловским и Драценко, направился по узким улицам города пешком в православный греческий собор, где греческий митрополит в сослужении двенадцати священников совершил молебство о здравии Государя Императора, о даровании окончательной победы русским войскам и освобождении христианского населения из под турецкого владычества. Приняв в городском доме почетных жителей города, а затем, дав необходимые указания генералу Ляхову, Юденич убыл в Батум, оттуда в Сарыкамыш - штаб армии»[97].
Указания Ляхову качались дальнейших действий Приморского отряда, а в штаб армии призывала телеграмма от Великого Князя, который, поздравив Юденича с очередной победой, приказывал вплотную заняться персидскими делами. Англичане по-прежнему не могли выправить положение в Месопатамии и опять уповали на помощь «русского медведя». В штабе армии Николай Николаевич сразу окунулся в текучку. Прежде чем заняться английскими делами, коротко уточнил обстановку по всему фронту. 2-й туркестанский корпус, обеспечивающий Трапезондзскую операцию с юга, во взаимодействии с правым флангом 1-го Кавказского корпуса нанес короткий удар в направлении узла дорог около Бейбурта, связав боями до 8 турецких дивизий. 4-й кавказский корпус тоже вел отвлекающие бои. Против него накапливались прибывающие дивизии 2-й турецкой армии. Они уже начали теснить наши войска, и Де Витт испросил разрешения у Юденича на отвод передовых частей южнее Бетлиса. Командующий не возражал, и напор турок сразу ослаб. Азербайджанский отряд отбивался от турок, пытавшихся вытеснить наши войска из Урмийского района, откуда шли лучшие дороги на Мосул. Именно до Мосула германцы хотели провести Багдадскую железную дорогу, и турки старались подфартить союзнику. Но кавалерийский отряд корпусного состава генерала Чернозубова опрокинул их неожиданной контратакой и загнал за гору Ревандуз в 100 верстах от Мосула. В целом обстановка оставалась стабильной.
Юденича не переставал теребить Великий Князь, которого, в свою очередь, теребили Ставка и МИД. Союзники, их запросы - прежде всего. Положение англичан было действительно удручающим. Прошлогодний прорыв Баратова хоть и улучшил дела генерала Таунсайда, но и только. Более того, даже созданный английским командованием деблокирующий корпус трижды безуспешно пытался прорваться в Кут-Эль-Амир, где отсиживался Таунсайд, обладая, вместе с блокируемыми, почти тройным превосходством перед турками. В день прибытия Юденича в штаб армии 13 апреля после 147-ми-дневной осады Таунсайд капитулировал. В плен попало 5 английских генералов, 3000 английских и 7000 индийских солдат и 3500 тыловиков со всем вооружением и снаряжением. Попахивало очередной катастрофой англичан на турецком фронте, и они тут же вспомнили о русском корпусе генерала Баратова, спасшем их в прошлом году. У Баратова имелось всего 9000 штыков, 10 000 сабель, 500 офицеров и 36 орудий. Из них на фронте Сенне, Али-Абад, Хорем-Абад - половина, остальные в резерве. Англичане требовали немедленного наступления корпуса Баратова. 4 полнокровные деблокирующие английские дивизии не смогли сделать того, что предлагалось сделать уступающему им вчетверо отряду Баратова, да еще после 500 верстного марша по пустыне.
Великий Князь возмущался непритворно. Юденич помалкивал. Он не стал «изобретать велосипед», а приказал Баратову повторить прошлогодний маневр с теми же задачами - оттеснить турок в пределы Ирака в район Ханекина. И Баратов пошел вперед, ежедневно докладывая Юденичу. 18 апреля он берет с бою Каф-и-Ширин, захватив огромные запасы военного имущества. Еще через сутки ворвался в Ханекин на территории Ирака. Но Таунсайд уже сдался. Юденич приказывает Баратову войти в контакт с англичанами. Но те отказались даже выслать какое-нибудь подразделение навстречу посланной Баратовым разведывательной казачьей сотни сотника Гамалея. С каким же удивлением они встретили эту сотню в Багдаде в штабе английского корпуса, куда казаки добрались-таки в начале мая. Турки же, сначала опешив от нахального наскока баратовцев, бросили против него целый корпус 22 000 аскеров с 80 орудиями. У Баратова оставалось 7000 штыков и сабель с 22 орудиями. С этими силами, находясь почти за 1000 верст от основной базы снабжения порта Энзелы, он мог только отходить с боями. Юденич дал такую команду, и целый месяц Баратов отступал на прежние позиции. За это время в боях потерял всего 460 человек, а от болезней несколько тысяч. Англичане замолчали и в Тифлисе, Ставке, Петрограде вздохнули спокойнее. А Юденич опять обратился к Трапезонду.
Приморский отряд продолжал наступление. Ляхов взял Джевизлик с прилегающим районом, на левом фланге занял район Камар-Даги. С 7апреля по 18 мая его войска вышли к хребту Понтийского Тавра, расширив плацдарм в три раза. Тут выяснилось, что у Ляхова просто не хватает сил, чтобы прочно удерживать захваченный район. Тем более создать там мощный укрепрайон с портом снабжения. К счастью, общая обстановка на фронтах мировой войны стала наглядно склоняться в пользу Антанты. Россия тоже вздохнула свободней и была готова послать значительные подкрепления даже на Кавказ. Приказом Ставки из Мариуполя прямо в Трапезонд отправлялись целых две пехотных дивизий - 123-я и 127-я. Дивизии второочередные, но Юденич радовался, как будто получал лучшие гвардейские полки. Тем более с полками прибывало корпусное управление во главе с генерал-лейтенантом Владимиром Александровичем Яблочкиным. Его в армии знали, как настоящего боевого генерала. Двенадцать лет назад, будучи командиром Лейб-гвардии Егерского полка и свитским генералом, он уйдет на Русско-японскую войну, где заслужит Золотое оружие и орден св. Георгия. Что после войны забросило его из гвардии в Туркестан командовать стрелковой бригадой в 1-м Туркестанском корпусе - неизвестно. Но с этим корпусом он отправится на германский фронт, где дослужится до командования знаменитой 32-й пехотной дивизии. В Трапезонд он ехал с приказом сформировать (восстановить) 5-й Кавказский армейский корпус на базе Приморского отряда и двух прибывших дивизий. Для Юденича, что, как мы помним немаловажно, он был, прежде всего, александровцем и портупей-юнкером, окончившим родное училище тремя годами позже. Николай Николаевич с удовольствием возложил на нового командира все задачи по формированию, расположению, обеспечению и слаживанию частей и соединений корпуса. Новые дивизии предстояло разместить на правом фланге фронтом на запад и юго-запад в прибрежной полосе, как не имеющих опыта ведения горной войны. Части бывшего Приморского отряда оседлали горные перевалы. Генерала Ляхова Юденич заслуженно выдвинул начальником лучшей, знаменитой, «железной»39-й пехотной дивизии.
Переправой дивизий из Мелитополя в Трапезонд руководил адмирал Эбергард. Это будет его последняя операция, и последняя совместная работа с Юденичем. Вице-адмирал Андрей Августович Эбергард был на несколько лет старше Юденича, прошел все ступени морской службы от гардемарина до адмирала. Служил на кораблях, командовал кораблями, в том числе крейсером «Адмирал Нахимов», броненосцами «Император Александр II» и «Св. Пантелеймон». В молодости умудрился два года служить морским агентом в Константинополе, но в расцвете сил перед войной руководил Морским Генеральным штабом. В 1911 году принял Черноморский флот. Толковый строевой и штабной офицер, женоненавистник и любимец подчиненных, он так и не станет большим флотоводцем. Черноморский флот под его началом, имея абсолютное превосходство над противником, ничем выдающимся себя не проявил. Справедливости ради надо отметить - Эбеогард был одним из инициаторов создания подводного флота и морской авиации России. За что ему наша безмерная благодарность. После Трапезонда его по предложению морского министра адмирала Григоровича сменит адмирал А.В. Колчак, не нуждающийся в представлении. Несмотря на то, что его приход на флот омрачит таинственная до сих пор гибель прямо на севастопольском рейде флагмана новейшего линкора «Императрица Мария». Колчак резко усилит боевую активность кораблей и авиации. Юденич прямо перед отставкой предложит Эбергарду встретиться, но тот ответит, что «из-за неотложных дел остается в Севастополе». Каких таких дел? Могли они встретиться в Петрограде в 1918 году. Эбергард работал заведующим общественным отделением комиссариата городских хозяйств. Но сведений о такой встрече нет. Во время похода Юденича на Петроград Эбергард мирно умрет в своей постели и будет похоронен на Новодевичьем кладбище. Нам же важно отметить - врагами с Юденичем они не были. С Колчаком Николай Николаевич сойдется ближе, в том числе и в гражданскую войну. Но об этом позже.
На фронте наступила оперативная пауза. Появилось время осмотреться залатать прорехи, реорганизоваться по мере сил и возможностей, подготовиться к предстоящей борьбе. В том, что она начнется в самое ближайшее время, Юденич не сомневался. Последние события заставили турок принять меры к усилению 3-й и 6-й армий. 10 дивизий 2-й армии продолжали двигаться из района проливов на Кавказ, сосредотачиваясь южнее Эрзинджана. Юденичу не составляло большого труда догадаться - несмотря на все прежние поражения, турки готовят решительное наступление на фронте от Черного моря до озера Ван. Так оно и было. В Константинополе всерьез надеялись взять реванш за все время боев на Кавказе - нанести русским войскам полное поражение концентрическим наступлением двух армий. Русская Кавказская армия должна быть не только разбита, но окружена и уничтожена на главной стратегической линии Эрзинджан, Эрзерум, Сарыкамыш. К решению главной задачи кампании турки привлекали 3-ю и 2-ю армии. Юденич именно это и предполагал, но ему, как воздух нужны были точные сведения о намерениях противника, и он их получил.
«Русские, ожидая наступления значительных сил турок, уделили большое внимание организации агентурной разведки. А Турцию были направлены специальные агенты; их сведения сличались с данными, поступившими из британского генерального штаба через английского офицера, находившегося для связи в штабе Кавказской армии. Первые сведения о направлении 2-й турецкой армии на кавказский фронт и ее задачах были получены русской ставкой (личные воспоминания автора - С.К.) от агентуры в Константинополе. В начале июня эти сведения полностью подтвердил сдавшийся в плен в районе Огнот турецкий майор генерального штаба, начальник оперативной части штаба 3-го корпуса, вручивший русскому командованию оперативные документы. Полученные сведения, как обычно, всегда проверялись боевой разведкой и захватом контрольных пленных»[98]. Турецкий майор, черкес по национальности, пошел на предательство из-за банальной обиды, оскорбительного, пренебрежительного отношения к себе германских и турецких генштабистов. Что касается британского офицера связи, то с капитаном Уйвеолом Арчибальдом у Юденича сложились самые дружественные и доверительные отношения. Англичанин, как не странно, полностью проникся заботами Кавказской армии, добивался ее контактов с британским экспедиционным корпусом в Ираке, но безуспешно. Видимо его звания и полномочий не хватало для убеждения британского генштаба. Кто бы тогда мог предположить, что этот настойчивый офицер - будущий английский фельдмаршал, главнокомандующий британскими силами в Индии и Бирме во вторую мировую войну.
2-я турецкая армия дарданелльского победителя генерала Ахмет-Изета-паши должна была «играть главную скрипку» в предстоящих сражениях. А это четыре корпуса лучших турецких войск, окрыленных недавними победами. Именно они должны были нанести главный рассекающий удар в стыке между 1-м и 4-м Кавказскими корпусами на Гасан-Калу, выйти в тыл Эрзеруму и уничтожить главные силы Кавказской армии. 3-я турецкая армия, пополненная и усиленная тоже галлиполийскими героями (5-й и 12-й корпуса - С.К.) должна была сковать русские силы на эрзинджанском направлении. Но она не могла успешно наступать до ликвидации нависшего с севера над войсками трапезондского плацдарма. Да и 2-я армия все еще продолжала свое движение на Кавказ. Она должна была закончить сосредоточение еще в апреле. На самом деле, из-за слабой пропускной способности Багдадской железной дороги процесс этот затягивался. Да и сама железная дорога доходила только до местечка Рас-эл-Айн, а от станции выгрузки войска шли к фронту трудными горными дорогами более 600 верст. Реально армия могла быть готова не раньше конца июля. Новый командующий 3-й армией боевой генерал Вахиб-паша не мог столько ждать, рвался в бой, мечтая, для начала, не только сокрушить нависший над ним русской плацдарм, но и забрать у Ахмет-Изет-паши славу победителя. И добился-таки своего Турецкое главное командование пошло ему навстречу. На удивление этому не препятствовали многочисленные германские советники. Таким образом, идея одновременного концентрического наступления двух армий на русский фронт приказала долго жить. Турецкие армии готовились наступать последовательно, а значит, и бить их можно было по частям.
Крупнейший стратегический просчет, который сразу же отметил Юденич. В конце мая Вахиб-паша попытался ликвидировать Мамахатунский выступ. 9-й и 10-й турецкие корпуса обрушились на знаменитую 4-ю Кавказскую стрелковую дивизию, заняли Мамахатун и двинулись к Эрзеруму. Юденич бросил против турок 39-ю пехотную «железную» дивизию. В реляции на бой читаем: «В деле под Мамахатуном нами потеряно 2 орудия. В боях 21 - 23 мая 153-й Бакинский пехотный полк полковника Масловского опрокинул 17-ю и 28-ю пехотные турецкие дивизии и отразил две конные дивизии неприятеля, стреляя стоя и с колена, как на учении. Неприятеля было уничтожено без счета, но и бакинцы лишились 21 офицера и 900 нижних чинов». Но теперь Вахиб-паша готовился нанести решающий рассекающий удар в стыке 5-го Кавказского и 2-го Туркестанского корпусов, прорваться к морю в обход Трапезонда, уничтожить окруженный 5-й Кавказский корпус и ликвидировать весь Трапезондский плацдарм
Лучшего подарка для себя Юденич не ждал. У него выстраивался весь план предстоящей кампании. Первая стратегическая задача - во чтобы-то ни стало не допустить прорыв турок к морю, стоять насмерть. Вторая задача - сосредоточив у них на фланге на позициях 2-го Туркестанского корпуса сильные резервы, коротким ударом разгромить зарвавшегося противника. Третья задача - перевести контрудар в широкое наступление войск 2-го Туркестанского, 1-го Кавказского корпусов и в очередной раз разбить 3-ю турецкую армию, взять Эрзинджан и зачистить весь армянский театр военных действий. Основные требования к войскам сводились к стойкости в обороне, мощи контрудара и быстроте наступления. Не будем вдаваться в подробности хорошо известной операции. Ограничимся лишь кратким обзором, тем более, что командующий армией генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич в ходе ее просто и четко исполнил весь продуманный план. В данном случае простота и надежность стали мерилом полководческого таланта нашего героя. Слава ему, слава героям-кавказцам!
К началу операции силы 5-го Кавказского корпуса увеличились с 46 до 51 батальона. Силы турок увеличились 41 до 61 батальона. На участке главного удара турки сосредоточили до 27 батальонов против 12 наших батальонов. Турок было больше, но у Юденича больше артиллерии, и она на порядок лучше турецкой. У Юденича все средства ведения современной войны, включая автомобили, бронеавтомобили, авиацию, которыми турки так и не обзавелись в должной мере на Кавказе. Важно отметить, что на фронте 2-го Туркестанского корпуса у Юденича имелось 51 батальон. 21 сотня, 120 пулеметов и 107 орудий. У турок там было 20 батальонов, 16 пулеметов и 22 орудия. Начав наступление на фронте 5-го кавказского корпуса, турки вполовину ослабили силы противостоящие туркестанцам, и это очень важно. У Юденича бойцы, от нижнего чина до генерала ничем не уступали турецким аскерам и пашам. Да что там уступали? Превосходили их по духу и силе!
25 июня 3-я турецкая армия перешла в решительное наступление, ударив свежими только прибывшими из Стамбула не знавшими поражений 5-м и 12-м корпусами в направлении на Оф, в стык наших корпусов. Юденич был готов к этой атаке. Его приказ стоять насмерть выполнялся буквально. Особенно это касалось 19-го Туркестанского стрелкового полка, который двое суток сдерживал натиск двух прославившихся в Галлиполи лучших турецких дивизий. И выстоял. Двое суток хватило Юденичу, чтобы подтянуть на фланги наступающих турок с одной стороны 123-ю пехотную дивизию, с другой - 3-ю Пластунскую бригаду, которые ударили навстречу друг другу, остановили, а потом и рассеяли рвущихся вперед «героев Галлиполи». В реляции читаем: «Из 60 офицеров и 3200 нижних чинов полковник Литвинов недосчитался 43 офицеров и 2069 нижних чинов. 19-й Туркестанский стрелковый полк своей кровью спас положение всего Кавказского фронта, положив на месте 6000 турок. В рукопашном бою стрелками был поднят на штыки начальник 10-й турецкой дивизии - сын султана Абдул-Гамида. В дальнейших боях 490-й Ржевский пехотный полк захватил знамя сводно-гвардейского турецкого полка».
Сдержав 5-й и 12-й турецкие корпуса на трапезондском направлении, Юденич через сутки сам атакует 3-ю турецкую армию 1-м Кавказским корпусом все у того же Мамахатуна. 39-я пехотная «железная» дивизия героя Трапезонда генерала Ляхова опять схватилась с пятью турецкими дивизиями и вновь победила. Только один Бакинский пехотный полк взял в плен 63 офицера, 1500 аскеров и 2 орудия. Всего здесь было захвачено 4000 пленных. Не снижая темпа наступления, Юденич атакует Эрзинджан - важнейший узел сообщения турок. 1-й Кавказский армейский корпус наступает фронтально, 2-й Туркестанский обходит турецкие позиции с левого фланга. 5-й Кавказский корпус обеспечивал всю операцию на крайнем правом фланге, преследовал разбитый 5-й турецкий корпус и уже перевалил через Понтийский Тавр. Согласованный удар наших корпусов хваленые турецкие герои не выдержали. 15 июля туркестанцы и пластуны взяли Байбурт, охватив весь левый фланг 3-й турецкой армии. В этих боях взяли в плен 138 офицеров, в том числе 4-х командиров полка, 2100 аскеров, 6 орудий, 8 пулеметов и знамя одного из полков. В тот же день войска 1-го Кавказского корпуса, наступая фронтально, форсировали бурную Кара-Су, и через неделю «железная»39-я дивизия ворвалась в Эрзинджан.. А. Керсновский уточняет: «В Эрзинджан первыми ворвались дербентцы, форсировавшие Мурад-Чай по грудь в воде». Ляхов прославился и под Эрзинджаном.
Успехи Эрзинджана оказались более чем впечатляющими. Кавказская армия нанесла 3-й турецкой армии очередное и последнее поражение. Только пленными турки потеряли 17 000 человек. Такого количества турецких пленных за одну операцию у нас не было до конца войны. Эрзинджан окончательно сорвал план одновременного наступления сразу двух турецких армий, и позволил Юденичу создать достаточные резервы для парирования будущих турецких ударов. Наконец, взятие Эрзинджана означало потерю турками всего армянского театра военных действий, а нам создание важнейшего пункта базирования в Трапезонде, который значительно улучшил снабжение наших войск. В политическом плане - это потеря турками всей Армении. Газеты России в июле 1916 года писали: «13 июля освобождение Армении от турок было широко отпраздновано в Тифлисе и других городах Наместничества. Большое торжество было проведено в Нихичевани с ее преимущественно армянским населением. Торжественное богослужение в Эчмиадзине провел католикос Геворг. После окончания операции Николай Николаевич младший посетил фронт. Великий Князь совершил поездку по основным местам боев кампании 1916 года. 15 июля он выехал из Сарыкамыша в Эрзерум, где его встретил Юденич со своим штабом. На следующий день вместе с Юденичем он отправился в Байбурт по шоссе Эрзерум - Трапезонд. 17 июля Николай Николаевич прибыл в Трапезонд. В городе его встретил Шварц. Главнокомандующий осмотрел Трапезонд, его соборы и мечети, посетил госпитали и провел смотр войскам гарнизона. 19 июля он снова в Байбурте, а оттуда - в Эрзинджан, где провел 20 - 21 июля. Через два дня Николай Николаевич уже в Тифлисе. Юденич остался на фронте»[99].
Кавказская армия, используя вновь открывшиеся возможности, стремительно пополнялась личным составом и вооружением. Знаменитый конный корпус Баратова преобразуется в полноценный 1-й Кавказский кавалерийский корпус. Бывший Азербайджанский отряд развертывается в укомплектованный по штату 2-й Кавказский кавалерийский корпус. Юденич, получив одобрение у Великого Князя, направляет все новые и новые резервы на огнотское направление. Там продолжала усиливаться 2-я турецкая армия - победителей. А Юденич стягивал силы в армейский резерв. Сначала 2 пехотные дивизии, потом еще 5-ю стрелковую дивизию и 2-ю Кубанскую пластунскую бригаду. Они образовали два оперативных отряда под командованием генералов Дубисского и Николаева. Оба отряда скоро вошли в ударную группу, которую Юденич оперативно подчинил себе
Оперативная пауза после Эрзинджана не могла быть длительной. Юденичу удалось получить последние разведданные о намерениях противника. В основном они совпадали с ранее известными. Главный удар Ахмет-Изет-паша намеревался нанести в стык нашего 1-го и 4-го корпусов, дабы рассечь русский фронт прижать русские правофланговые корпуса к Черному морю и уничтожить. Остатки войск Кавказской армии отбросить к границам Закавказья, куда намеревался в дальнейшем вторгнуться с армией еще не добитого Вахиба-паши. Планы, прямо скажем, наполеоновские, но вряд ли выполнимые. Юденич решил разрушить их без особых изысков - открытым столкновением. Именно так. Он намеревался вступить с турками в открытый бой, в открытое сражение и победить. Ахмет-Изет-паша был несомненно опасен. В общей сложности он собрал под свои знамена 112 батальонов (74000 штыков), 98 орудий и более 7000 конных курдов. У Юденича на этом участке войск было немногим меньше, зато больше артиллерии с лучшими артиллеристами и лучшая в мире кавалерия. В последний момент Николай Николаевич усиливает свой армейский резерв еще и прославленной 4-й Кавказской стрелковой дивизией генерала Воробьева - своей постоянной «палочкой-выручалочкой».
Знаменитое и последнее Огнотское сражение Кавказской армии кампании 1916 года в сущности будет представлять из себя цепь встречных наступательных и контрнаступательных операций, в ходе которых в открытом бою станет окончательно понятно - кто лучше воюет на Кавказе. Турки, имея преимущество в силах в первых эшелонах, 23 июля начнут наступать, потеснят русских, даже доведут дело до критической ситуации, но Юденичу к этому не привыкать. Он, как всегда выстоит, и сам перейдет в наступление. Тоже с переменным успехом. Но, в конце концов, русская сила перемелет лучшие на тот момент турецкие войска. На мой взгляд, в своем последнем сражении первой мировой войны генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич особой оригинальностью не отметится. Объявил для себя встречное сражение и победил. Для краткости, позволю себе прибегнуть, как не раз уже делал, к цитированию хорошо нам знакомого, по-моему, лучшего историка русской императорской армии А. Керсновского:
«Назначенная для главного удара по нашему левому флангу 2-я армия турок Ахмет-Изета медленно собиралась в долине Евфрата. Раньше других здесь собрался 16-й корпус героя Дарданелл Мустафы-Кемаля-паши, слева от него развернулись 4-й, 3-й и 2-й корпуса.
Организуя удар на Эрзинджан, ген. Юденич предписал командиру 4-го корпуса сковать собравшегося на Евфрате неприятеля наступлением на харапутском направлении. Генерал Де Витт направил туда 66-ю пехотную дивизию, сбившую Кемаля в боях 29 и 30 июля у Куртис-Дага и далее имевшую с ним ряд удачных столкновений в середине июля. В делах 17 и 18 июля нами взято 300 пленных, 1 орудие и 3 пулемета
20 июля Ахмед-Изет перешел в решительное наступление «на Эрзерум». Направив свой левофланговый 2-й корпус на наш 1-й Кавказский, чтобы сковать его, он обрушился тремя остальными на 4-й Кавказский.
Галлиполийские победители атаковали с большим подъемом и энергией - и под их яростными ударами части 4-го Кавказского корпуса стали отходить... 23 июля мы потеряли Битлис, 24-го - Муш и 25-го отошли за государственную границу, опасно обнажив левый фланг наших главных сил и сообщения с Эрзерумом. У Битлиса 23 июля мы потеряли 2 орудия. Генерал Масловский отмечает чрезвычайно слабое руководство боями начальника 2-й Кавказской стрелковой дивизии генерала Назарбекова (помните его прошлогоднее фиаско - С.К.), ограничившегося пассивной обороной и упустившего возможности для контратаки. Одновременно северная группа 4-й турецкой армии Халила, пользуясь бездействием англичан, нажала на отряд Баратова в Персии и на слабый наш Азербайджанско-Ванский отряд генерала Чернозубова.
Со времен Сарыкамыша это был саамы серьезный кризис Кавказского фронта.
Юденич решил парировать этот наметившийся обход главных сил ударом в левый фланг прорвавшейся 2-й турецкой армии («обходящий сам обойден»). Иными словами, повторить свою прошлогоднюю «Евфратскую операцию», но в более крупном масштабе. Это удар был возложен на резерв фронта - группу генерала Воробьева (4-я, 5-я Кавказские стрелковые дивизии и 2-я Пластунская бригада), которой указано было атаковать в общем направлении на Огнот
Наше встречное наступление началось 6 августа. Рядом стремительных ударов с фронта и во фланг группа генерала Воробьева сперва остановила, а затем сбила прорвавшиеся от Огнота 3-й и 4-й неприятельские корпуса. Одновременно огрызнулся фронтально и 4-й Кавказский корпус. Генерал Де Витт, сжав свое расположение, опрокинул правофланговый корпус Кемаля. 10 августа был возвращен Муш, а 14-го группа генерала Воробьева уже стояла на Евфрате. В боях 7-10 августа на подступах к Мушу разбита 7-я турецкая пехотная дивизия 16-го корпуса. Нами взято 2200 пленных, 4 орудия и 3 пулемета.
Одновременно Азербайджанский отряд нанес 11 августа у Раята полное поражение 13-му турецкому корпусу, чем полностью восстановил сильно поколебленное положение в Персии. У Раята наши сводно-пограничная и 4-я Кавказская казачья дивизии окружили и уничтожили в боях 9-11 августа 4-ю турецкую пехотную дивизию. Взято 60 офицеров (2 командира полков), 2300 аскеров, 4 орудия, 4 пулемета.
Энергичный Ахмет-Изет не желал признать себя побежденным. Он бросил в бешеные контратаки свои 3-й, 4-й и 16-й корпуса. В тяжелых боях 15-18 августа у Хеваршаха и Огнота наступательный порыв этих превосходных войск был сломлен. В этих боях взято 1500 пленных и 2 орудия. Всю вторую половину августа и начало сентября в долине Евфрата кипели ожесточеннейшие бои - Огнотское сражение. Против наших 4,5 дивизий неприятель развернул 11. Турки дрались с той же отвагой, что на Галлиполи, но противник у них здесь не тот - и шаг за шагом дарданелльские победители оттеснялись в исходное свое положение эрзерумскими победителями. У нас из 50 000 бойцов за всю операцию убило 20 000. У турок из 120 000 - 56 000. Пленных и трофеев в этих ожесточенных боях взято мало. 20 августа захвачено 8 офицеров, 205 аскеров и 1 орудие. 22 августа еще 10 офицеров и 538 аскеров, а 27 августа - 4 офицера, 240 аскеров, 3 орудия и 1 пулемет. Вообще же за всю операцию по отражению 2-й турецкой армии с конца июля по середину сентября, нами взято 5000 пленных и 10 орудий. Все остальные турецкие потери - кровавые.
Группа генерала Воробьева составила 6-й кавказский корпус под командой генерала Абациева. Одновременно и Азербайджанско-Ванский отряд был переименован в 7-й кавказский корпус генерала Вадбольского.
В половине сентября бои стали затихать. К октябрю 1916 года весь кавказский фронт утопал в снегу.
Живая сила неприятеля была сокрушена окончательно. Из 150 000 бойцов своей 3-й армии Вахиб-паша едва собрал 36 000, а во 2-й армии Ахмеда-Изета из 120 000 аскеров осталось 64 000.Дарданелльские корпуса были сведены в «кавказские дивизии». Возместить эти жестокие потери обескровленная Турция уже не могла.
Огнотским сражением закончилась героическая борьба нашей Кавказской армии. С ничтожными силами она совершила великие дела и сделала значительно больше того, что от нее требовал общий ход войны»[100].
Сделаем некоторые уточнения. 7-й кавказский армейский корпус будет сформирован только в феврале 1917 года и под командованием генерала Чернозубова на основе 2-го Кавказского кавалерийского корпуса, который был сформирован еще до Огнотского сражения из Азербайджанского отряда и воевал в сражении во главе с тем же генералом Чернозубовым. Кавказский фронт после Огнотского сражения примет участие в некоторых боях, но они уже не будут носить стратегических целей. Разве что к таким целям, да и то с натяжкой, можно отнести последние бои корпуса Баратова. К сожалению, корпус, насчитывающий всего 10 016 штыков, 7390 сабель и 35 орудий держал фронт длиной более 500 верст, имея против себя втрое превосходящую по силам турецкую группировку. Без тесного взаимодействия с англичанами, а это и есть стратегическая цель, ни о какой успешной борьбе мечтать не приходилось. Англичане же о взаимодействии по-прежнему помалкивали. Корпус Баратова продолжали терзать лихорадка, малярия, тиф, отсутствие воды и враждебное окружение. Юденич не мог отдать своих героев на медленное уничтожение и приказал отступать с аръергардными боями на прежние позиции. Баратов с боями отступал до глубокой осени и отошел почти на 300 верст. Но сохранил корпус, развернув его в ближайшем благоприятном районе с хорошо налаженным тылом и путями снабжения.
Год заканчивался. Юденич устал, но его армия выполнила основную задачу - обеспечила Закавказье от вторжения турок на фронте протяженностью более 2500 верст. И перевыполнила, так как не только не допустила вторжения в Закавказье, но и держала фронт за 300 верст от границ России, овладела несколькими важнейшими турецкими городами, портами, крепостями, освободила полностью турецких армян от многовекового турецкого владычества. Юденич устал, но в 1916 году, на мой взгляд, прославился больше любого полководца русской императорской армии, включая самого знаменитого - Брусилова. Некоторые его биографы сетуют на то, что после Эрзерума о нем как-то забыли в Ставке, императорском дворе перестали замечать и отмечать. Якобы, и главнокомандующий Великий Князь стал относиться к нему с недоверием, критиковал приказы и действия Юденича, вмешивался в командование армией. Думаю, это не совсем так. Скажем, приводимые в качестве примера телеграммы, в которых Великий Князь обращает внимание Юденича «на невнимательное отношение к левому флангу 5-го корпуса...»- не более чем обычные рабочие отношения вышестоящего и нижестоящего штабов в той, или иной операции. Что касается награждений, то орден Св. Георгия 2-го класса, последним кавалером которого в России стал генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич и все высшие военные ордена стран союзников с лихвой перекрывают другие награды героев первой мировой войны. К тому же, Николай Николаевич получил и тоже последним в империи высочайший орден Св. Александра Невского с мечами. Юденич устал, и, оставив войска приводить себя в порядок на зимних квартирах, уедет в Тифлис к почти мирному покою, к любимой жене, с которой в первый раз за всю войну встретит Рождество и Новый Год.
[92] См. п. 68 настоящего примечания с.133.
[93] Новиков Н.В. «Операции флота против берега на Черном море. В 1914-1917 годах». Москва. Воениздат. 1937г. с.101.
[94] См. там же с.113.
[95] См. там же с.120.
[96] См. п.11 настоящего примечания с.659.
[97] См. п.67 настоящего примечания с. 330.
[98] См. п.80 настоящего примечания с.64.
[99] Газеты "Русский инвалид»15. 07.1916 г. № 188, «Новое время 23.07. 1916 г. № 14505.
[100] См. П. 11 настоящего примечания сс. 662-663.
Полковник Сергей Куличкин
