Борисоглебская церковь простояла до 1975 года. Ее снесли,
когда самые страшные периоды для церковной архитектуры,
1930-е и
1960-е, были уже позади.
Фото из ЦГАКФФД СПб
Архитектор Михаил Щурупов относится к тем создателям архитектурного облика нашего города, о которых известно до крайности мало. Воспоминаний о себе он не оставил, человеком был непубличным, поэтому и в мемуарах современников о нем практически ничего нет. Современному петербургскому исследователю Николаю ЯКОВЛЕВУ приходилось буквально по крупицам собирать сведения о Щурупове в различных архивах. И если его творческую биографию удалось проследить достаточно точно, то личностный портрет, составленный из весьма скудных источников, грешит пробелами и загадками...
- Николай Александрович, что удалось узнать о происхождении архитектора?
- Он родился в уездном городе Аренсбурге Лифляндской губернии - ныне это город Курессааре на острове Сааремаа в Эстонии. Овдовев, мать с детьми переехала в Петербург. Здесь он воспитывался в семье священника отца Гавриила, законоучителя Института инженеров корпуса путей сообщения. Затем - училище Императорского человеколюбивого общества, где заметили способности мальчика к рисованию. Его приняли в Академию художеств. Еще учась там, он увлекся изучением русских древностей. После окончания академии, будучи в 1838 году в командировке в Киеве, обнаружил в Софийском соборе фрески и мозаики XI столетия.
Доложив президенту Академии художеств Алексею Оленину о результатах исследований, Щурупов представил рисунки и проект реставрации собора на академическую выставку, где они имели большой успех. Однако в 1843 году Оленин скончался, и рапорты молодого выпускника на долгие годы затерялись в архивах. Более того, все лавры крупнейшего археологического открытия, сделанного Щуруповым, впоследствии достались другим исследователям...
Вернувшись в 1856 году в Петербург из пенсионерской поездки в Италию (самое известное его произведение того периода - надгробие на могиле Карла Брюллова в Риме), Щурупов служил в скульптурной мастерской на Стеклянном заводе. Вероятно, многие из безымянных мраморных ваз и каминов, украшающих дворцы и особняки города, помнят его руки. Уйдя в 1863 году с завода, он полностью посвятил себя архитектуре, возвращаясь иногда к проектированию скульптурных памятников.
- Во второй половине XIX века в церковном зодчестве был принят русский стиль...
- У Щурупова был свой путь. Он не увлекся ни древнерусским узорочьем, ни древней Византией, ни рационализмом кирпичного стиля. Михаил Арефьевич оказался «безнадежно испорченным», если можно так сказать, академическим образованием и искусством Италии. Это сделало его поистине петербургским архитектором, не желавшим искажать классицистический облик одного из самых совершенных по единству стиля городов.
Для фасадов доходных домов он выбирал мотивы итальянского Ренессанса или стиль Людовика XVI, опиравшийся на памятники классицизма. Эти направления европейской архитектуры Щурупов считал наиболее приемлемыми для Петербурга. Среди проектов почти двух десятков каменных многоэтажных зданий, выполненных им для столичных заказчиков, нет ни одного, где можно было бы увидеть модные и обязательные для русского стиля «мраморные полотенца и кирпичные вышивки».
Да и в церковных проектах при формальном соблюдении канонов православного храмостроения Щурупов шел против течения, предпочитая элементы Ренессанса и романского стиля, в том числе скульптуру на фасадах, мотивам древнерусского зодчества.
В нашем городе им были построены три церкви - Бориса и Глеба на Калашниковской набережной, Никольская (Крестовоздвиженская) на Большой Посадской улицы и Смоленской Божией Матери на Шлиссельбургском проспекте. К сожалению, ни одна из них не сохранилась. Самая весомая утрата с градостроительной точки зрения - Борисоглебская церковь, прекрасно вписанная высоким и мощным силуэтом в панораму Невы между Смольным и лаврой...
Щурупов много проектировал и для провинции. В свои сооружения он вольно или невольно привносил строгий дух петербургской архитектуры. Строил он заводы и особняки для промышленников и купечества Тверской, Новгородской и Рязанской губерний и, конечно, храмы. Сохранилась перестроенная им церковь Александра Невского в Усть-Ижоре, совсем близко от Петербурга.
Поныне действует церковь в Петровской Горке Лужского района, построенная в 1894 году. Примечательно, что это самый последний проект зодчего, которому было тогда уже 79 лет. Чем дальше от Питера, тем чаще можно встретить его работы. Им было построено несколько церквей по реке Волхов, монастыри в Псковской и Новгородской губерниях, церкви в Рыбинске, Устюжне, Торжке, Киеве, Иркутске, Орске.
- Проектировал ли Щурупов для заграницы?
- Безусловно, один из интереснейших проектов Щурупова - Воскресенский православный собор в Токио, многочисленными скатами своих почти буддийских крыш изящно вписавшийся в ткань японского города. Есть наследие архитектора на Афоне в Греции - Андреевский собор одноименного монастыря, один из самых больших православных храмов на Балканах. До наших дней дошло практически без изменений не только само здание, но и все убранство собора, спроектированное зодчим...
- Какова судьба творений Щурупова в последние десятилетия?
- Поднялись из руин собор Творожковского монастыря в Псковской губернии, Никольская церковь в селе Суре Архангельской губернии, построенная по заказу отца Иоанна Кронштадтского. Возродилась церковь в Орске Оренбургской губернии - почти копия нашей питерской Крестовоздвиженской.
Приведена в порядок Сретенская церковь в Рыбинске, начались пока еще неторопливые консервация и расчистка сооружений Реконьской пустыни, что в Новгородской области. В 1860-е годы, когда ее возводил Щурупов, пустынь, оправдывая это слово, была труднодоступна. И сейчас ничего не изменилось: туда можно добраться через тихвинские леса и болота только на вездеходе или пешком, как паломники.
- Несколько слов - о петербургских адресах Щурупова и его судьбе...
- Большую часть жизни он прожил в Рождественской части, здесь же в основном он и строил. Последние годы жил на Васильевском острове. По документам известно, что он был правдолюбцем, имел неуживчивый нрав, почему и ушел со службы. Вот как это случилось. Администрация Стеклянного завода решила упразднить скульптурную мастерскую, которой заведовал Щурупов. Поводом стали дороговизна использовавшихся карельских мраморов и сложности с обслуживанием нового оборудования.
Однако Щурупов был не согласен с решением бросить недавно приобретенные новые станки и паровую машину, простаивавшие из-за вполне устранимых неполадок, и передать производство мраморных изделий в Петергоф. Он слал многочисленные рапорты в кабинет, ведавший всеми императорскими заводами. Однако в итоге мнение Щурупова проигнорировали, он безнадежно испортил отношения с директором завода и был уволен с характеристикой «чиновника, представляющего изумительный пример незнания условий подчиненности».
По-видимому, из-за проблем, возникавших в большой семье, а также отсутствия надежного заработка к концу жизни характер у Щурупова совсем испортился, он стал еще более нелюдимым и замкнутым, жил отдельно от семьи.
К сожалению, в Петербурге до сих пор не удалось увековечить имя Щурупова. Даже идея установить памятный крест на месте самой известной его постройки, Борисоглебской церкви, так и не была претворена в жизнь. По асфальту Синопской набережной, положенному поверх фундаментов этого храма, мчатся тысячи машин. А не так далеко, за мостом Александра Невского, автомобили мчатся по дороге, пробитой в конце 1960-х через часть Никольского кладбища. В одной из утраченных могил и лежат останки зодчего. Печально. Тем более следует вспомнить о заслугах Щурупова, когда отмечается 200-летие со дня его рождения.
http://spbvedomosti.ru/news/nasledie/neuzhivchivyy_pravdolyubets_i_nbsp_neutomimyy_stroitel/
