Семейная легенда гласит, что
во времена нашествия поляков на Россию в XVII веке сюда прибыл
католический священник - ксёндз, который позже принял православие, осел
на Ярославщине и обрусел. От него и пошёл наш род Вишневских.
Молитва под бомбёжкой
Моему отцу было 15 лет, когда началась Великая Отечественная война. Он
тогда после ремесленного училища трудился на автозаводе в Горьком. Во
время налётов все убегали в убежище. Однажды отец не успел и позже
рассказывал, какой это был ад. От ужаса он взмолился Богу, что если
выживет, то будет служить Ему. В 1942 году отца призвали в армию,
отправили в учебку, там он заболел тифом. Чудом выжил, но выглядел
страшно: кожа да кости. И его отправили домой долечиваться.
Он поехал в Ярославскую область, в село Флоровское к своему
деду-священнику - взять благословение на семинарию. Дед до этого
пострадал за веру, сидел в тюрьме. Он был молитвенник, поминал всех
людей, которых когда-либо встречал в своей жизни. Вписывал имена в
особые тетрадки. За каждого вынимал частицу, поэтому проскомидия у него
длилась часа два.
Конечно же папа получил от него благословение. Московская духовная
семинария ещё не работала, но Сталин разрешил открыть Богословский
институт в Новодевичьем монастыре. И вот отец поступил туда учиться.
Священником он стал в 1952 году. Много лет служил в Москве. А в 1987‑м
вновь посетил Флоровское и увидел заброшенную Воскресенскую церковь, где
когда-то священствовал его дед. Начал ездить туда в отпуск,
восстанавливать. Потом купил там небольшой домик. Воскресенский храм
открыли, и он в нём служит до сих пор.
Впечатления от женской колонии
С шести лет я пел в хоровой капелле мальчиков при Гнесинке. После школы
служил в армии в 36-й конвойной дивизии внутренних войск МВД, где также
пел в хоре. Моим однополчанином был рядовой Елисеев, который позже
создал на базе нашего хора Центральный академический ансамбль песни и
пляски внутренних войск МВД.
Однажды мы поехали с выступлением в Мордовию. Там побывали в женской
колонии, и я увидел совсем молодых девчонок, моих ровесниц, отбывающих
срок. Спрашиваю: «А эта красавица за что сидит?» Отвечают, что она убила
своего новорождённого ребёнка, разрезала и выбросила в мусоропровод.
Тогда я подумал: «Кто может повлиять на такого человека?» Мелькнула
мысль, что это под силу только священнику.
Благовония и табачный дым
В начале 1990-х стали пускать священников в больницы, тюрьмы и воинские
части. Отец Глеб Каледа начал служить в Бутырском следственном
изоляторе. Одному было тяжело, и он попросил помощников. Я вошёл в их
число. Мне достался первый корпус, это тысяча человек. Можно в восемь
утра войти и до восьми вечера просидеть.
Камеры переполнены, одна кровать на четверых, спят по очереди. Тяжкий
запах грязного белья, пота, табака... Выходишь оттуда, а одежда, волосы,
борода словно пропитались этим запахом. Мне говорят: «Вы так
накурились, батюшка». А я отвечаю, что не курю.
Заходишь в камеру, заключённые тебя зовут: «Ну иди сюда, посиди,
отдохни». Садишься, они начинают тебя о чём-то спрашивать, ты отвечаешь,
смотришь, а уже четыре часа прошло.
В храм на службу осуждённых водили с ротвейлерами. Они мне жаловались:
«Батюшка, мы не хотим с собаками ходить». - «А что вам эти собаки?» - «А
они нас за пятки кусают». У них в камере от жуткого воздуха раны не
заживали. Помню, служим литургию, я в алтаре, другой батюшка исповедует,
а в конце храма кто-то курит, в карты играют. А ты этого не видишь,
потом уже рассказывают. Только чувствуешь, когда кадишь ладан, что
навстречу валит табачный дым.
В Англии предпочитают гимнастику
Был случай: я крестил в кабинете начальника тюрьмы одного
благотворителя, который много помогал храму в Бутырке и вдруг сам сюда
загремел. Когда я его крестил, в кабинете не было ни ведра, ни тазика.
Пришлось его обливать из графина, которым, как говорили, пользовался ещё
Дзержинский.
А потом меня пригласили на конференцию тюремных капелланов, она
проходила в Англии. Там духовная жизнь заключённых налажена (конечно,
только тех, кто этого желает). Священнику каждый день дают компьютерную
распечатку списка поступивших за сутки, он всех обходит, раздаёт буклеты
с информацией о тюремном храме. Кто хочет, посещает службы, беседы. Но
приходят немногие - примерно каждый десятый, большинство предпочитают
гимнастику. Из камеры там можно пройти в храм, баскетбольный зал,
компьютерный класс. Не сравнить с Бутыркой, где в камере, как в улье,
сидело по 120 человек. Правда, сейчас и у нас многое изменилось. Пусть
пока не как в Англии, но всё же стараются создать условия и для
заключённых, и для священников.
Елена АЛЕКСЕЕВА
Его отец, протоиерей Сергий Вишневский, - один из старейших клириков Церкви, ему скоро исполнится 90.
У отца Павла три родных брата, и все стали священниками.
В юности он служил иподиаконом Патриарха Пимена.
Двенадцать лет был тюремным священником в Бутырке.
Сегодня служит клириком храма Святых мучениц Веры, Надежды, Любови и Софии при Миусском кладбище, а также больничным священником в хосписе при 24-й больнице.
http://www.krest-most.ru/?c=article&id=454
