Николай Николаевич Муравьев[1], генерал-адъютант, генерал от инфантерии, происходил из древнего дворянского рода. Он родился 14 июля 1794 года в семье генерал-майора Муравьева Николая Николаевича, основателя Московского учебного заведения колонновожатых. До шестнадцати лет юноша воспитывался и обучался под руководством своего отца, в 1811 году был зачислен в свиту государя императора Александра Павловича по квартирмейской части в чине прапорщика. Обладая обширными познаниями в математике, несмотря на молодость отлично образованный юноша был назначен преподавателем геометрии в математических классах при чертежной канцелярии квартирмейстерской части. Знакомство и близкое родство с масонами[2], обаяние произведений Жан-Жака Руссо способствовали увлечению горячего молодого человека коммунистическими идеями, от которых Промыслом Божиим его отвлекла Отечественная война 1812 года.
Николай Николаевич принимал участие в сражениях под Бородиным, Тарутиным, Вязьмой и в боях на реке Березине. Здесь он служил под началом генерала Михаила Андреевича Милорадовича (1771-1825), и ему было поручено навести мост в одну ночь. Ободряя небольшую команду измученных походом и боями людей, Муравьев работал вместе с солдатами как простой рядовой. За два часа до рассвета мост был готов. Впоследствии, излечившись от приобретенного во время наведения моста тяжелейшего недуга, с 1813 по 1814 год молодой офицер участвовал в боях под Люценом, Бауценом, сражался под Дрезденом, Кульмом и Лейпцигом, под Фершампенуазом и Парижем.
В 1816 году Н.Н. Муравьев был переведен в гвардейский генеральный штаб и определен состоять при посольстве генерала Алексея Петровича Ермолова (1777-1861) в Персии. Спустя три года А.П. Ермолов командировал Николая Николаевича в Хиву и Бухару для исследования путей и установления дипломатических и торговых сношений с ханствами. Отлично выполнившего поручение Муравьева Алексей Петрович отправил с докладом в Санктпетербург. После этого Николая Николаевича возвели в чин полковника[3].
После успешных боев в Персии за боевые отличия Н.Н. Муравьев получил чин генерал-майора и в 1828 году принял под свое командование Кавказскую резервную гренадерскую бригаду. Вместе с бригадой он взял крепость Карс и выиграл кампанию 1828-1829 годов, получив в награду орден святого Георгия третьей и четвертой степени, а также золотую шпагу. Не ужившись с графом И.Ф. Паскевичем (1782-1856), прямой и нелицеприятный Николай Николаевич был вынужден в 1830 году покинуть Кавказ и принял в командование гренадерскую бригаду отдельного Литовского корпуса.
В 1831 году за подавление польского мятежа и штурм Варшавы Н.Н. Муравьев был произведен в генерал-лейтенанты, а через год государь направил его уполномоченным в Египет, где он много помог своими советами для ликвидации турецко-египетского конфликта между турецким султаном и египетским пашой[4].
В 1834 году генерал представил государю Николаю Павловичу развернутую записку «О причинах побегов и средствах к исправлению недостатков армии»[5], которая вызвала временное охлаждение к нему императора. В 1837 году Н.Н. Муравьев подал прошение об отставке, в которой оставался десять лет. Ободряя генерала, его друг и дальний родственник архимандрит Игнатий (Брянчанинов) писал Николаю Николаевичу: «Живо в памяти моей Ваше последнее посещение Сергиевой Пустыни. Видел я Вас в ней, когда земная слава, столько непостоянная и изменчивая, Вам улыбалась. Ныне Вы мне показались гораздо величественнее; Вы оставили во мне глубокое впечатление. Уважаю все добродетели; но ни одна из них не возбуждает во мне такого уважения, как великодушное терпение переменчивости земного счастия»[6].
В 1848 году по повелению императора Николая Павловича Н.Н. Муравьев вновь был призван на службу и в 1849 году в должности командира гренадерского корпуса совершил поход к западным пределам Российской Империи для подавления революционного восстания венгров против австрийского правительства: «Во время мира Вы отложили меч, взялись за плуг; когда ж начала скопляться военная гроза - Вы оставили плуг, снова взялись за меч, взялись за него с христианским смиренномудрием, взялись, движимые и руководимые истинною преданностию и любовию к Царю и Отечеству. В благословенной России, по духу благочестивого народа, Царь и Отечество составляют одно, как в семействе составляют одно родители и дети их. Развивайте в русских воинах живущую в них мысль, что они, принося жизнь свою в жертву Отечеству, приносят ее в жертву Богу и сопричисляются к святому сонму мучеников Христовых. Гораздо вернее идти на штыки с молитвою, нежели с песнею: песнь приносит самозабвение и прилична Римлянину; а молитва доставляет воодушевление и прилична благочестивому Христианину. Христианская вера порождает героев, сказал герой Суворов - и постоянных героев, а не минутных. Российская история представляет единственный пример христианского мученичества: многие русские - не только воины, но и архиереи, и бояре, и князья - приняли добровольно насильственную смерть для сохранения верности Царю: потому что у Русского по свойству восточного Православного исповедания мысль о верности Богу и Царю соединена воедино», - писал к Муравьеву архимандрит Игнатий[7].
В 1853 году Николай Николаевич Муравьев был произведен в генералы от инфантерии, через год вновь пожалован генерал-адъютантом и назначен командующим отдельным Кавказским корпусом и наместником на Кавказе. Пробыв несколько дней в Москве, он направился в Ставрополь, затем во Владикавказ и далее: «Не мудрено, что по всей дороге встречали Вас благословения и приветствия: все русские сочувствуют Вам и ожидают от Вас великих услуг Отечеству. Вы вступаете на Кавказ в момент исторический. Курдистан восстал против Турок, и готово восстать против них все народонаселение христиан в Малой Азии. <...> Да зазвучит оружие Ваше и по звуку его да спадут цепи с христиан», - благословлял друга отец Игнатий[8]. Брянчанинов высоко оценивал роль Николая Николаевича в управлении Кавказом: «Благословляю Бога, даровавшего мне быть зрителем действий Ваших, которые возбуждают во мне чувство уважения... Молю Бога, чтобы благословил труды Ваши по внутреннему управлению краем и благословил подвиг Ваш на поле ратном для истинного блага Отечества, поставленного судьбами в тягостное, но не бесполезное состояние: нас многому учат, нас влекут насильно к обширному развитию, чрезвычайно богатому последствиями. Даруй Боже, чтоб развитие совершилось благополучно и последствия были вполне благотворны»[9].
Приняв командование войсками корпуса, в период с 17 сентября по 16 ноября 1855 года Н.Н. Муравьев осаждал крепость Карс и добился ее сдачи, после чего был награжден орденом святого Георгия второй степени[10] и стал называться Карским: «приступ к Карсу есть применение старой, доселе почти постоянно успешной методы против нового усовершенствованного оружия; невозможно, по одному соображению, отвергнуть старую методу, в которую многие веруют всем сердцем. Необходимы факты для определения достоинств прежнего и нынешнего оружия. Опыты должны указать на способ действия, наивыгоднейший для настоящей войны <...> Долговременная, единообразная, скучная для любителей новостей ежечасных блокада Карса увенчалась результатом, пред которым мал результат блестящего похода в этом крае, предшествовавшего Вашему. Союзники не могут исправить своей потери: врата Малой Азии растворились пред Вами, сорвались с верей своих; этих ворот уже нет. Вся Малая Азия может подняться по призыву Вашему против врагов человечества англичан и временных их союзников, вечных врагов их, ветреных французов; влияние России на Востоке, потрясенное на минуту, и то единственно в мнении Европейских народов, восстанавливается в новом величии, в новой грозе, грозе благотворной. Взятие Карса - победа в роде Кульмской <...> Взятие Карса произвело в столице всеобщий восторг. Можно сказать, что все поняли важность последствий падения этого, как Вы называете, оплота Малой Азии. Западным державам не понравилось такое событие: как я слышал, лица Австрийского посольства не были при отправлении торжественного молебствия, между тем, как их представители участвовали во всех торжествах по случаю успехов англо-французского союза»[11]. Крымская война была особенной войной для России, архимандрит Игнатий, анализируя события, писал своему другу: «Настоящая война имеет особенный характер: в течение ее постепенно открываются взору народов и правительств тайны, которых в начале войны они никак не могли проникнуть. К счастию - откровение этих тайн совершается к пользе дорогого Отечества нашего и ко вреду наших врагов. Последнее требование союзников, чтоб им были предоставлены замки, охраняющие Босфор и Дарданеллы, обнаружило пред изумленной Европой замыслы англо-французов, замыслы овладения Турцией и всем востоком. Уже и прежде изумилась Европа, увидев бесцеремонное обращение правительств Английского и Французского с малосильными державами, и варварское обращение их воинов с жителями занятых ими городов. Цепи, готовимые англо-французами для Германии, сделались для ней очевидными. Германия должна желать торжества России и содействовать ему: торжество России есть вместе и торжество Германии. Так это ясно, что мы не удивимся, если на будущую весну увидим Германию, вместе с Россиею идущею на Париж, расторгающею злокачественный союз, и потом всю Европу, устремленную для обуздания англичан - этих бесчеловечных и злохитрых карфагенян, этих всемирных алжирцев». Заключенный в Париже мир 18 марта 1856 года глубоко разочаровал генерала, как и многих русских людей.
В 1858 году Н.Н. Муравьева поставили во главе комиссии, учрежденной для исследования злоупотреблений во время Крымской войны. Отец Игнатий (Брянчанинов) за год до этого назначения укреплял Николая Николаевича: «В течение всей Вашей жизни Вы занимались изучением военных и гражданских наук, имели множество опытов своих, были очевидцем опытов других людей, ознакомились вполне с Кавказом. Промысл Божий (человек - только орудие!) поставил Вас правителем этой страны в такую годину, в которую само Высшее Правительство убедилось, что России невыносимо тяжки ее внутренние враги - взяточники, воры, слуги без чести и без совести, водимые глупейшим эгоизмом. Если не обуздать их благовременно, то они погубят Отечество. Вы призваны к борьбе против них! Не отступайте и не уступайте. Ваш подвиг не блестящ, но существенно нужен и полезен. В Вас пускают стрелы и кинжалы, Вам наносят сердечные раны; эти невещественные оружия и язвы видны Богу и оценены Им: ибо не только, по словам одного видного святого, подвиг и смерть за Христа есть мученичество, но и подвиг, и страдания за правду причисляются к мученичеству. На настоящем Вашем поприще Вы можете совершить гораздо более добра, нежели на всяком другом, потому что Вы к нему предуготовлены. Не оставляйте его; если же интрига неблагонамеренных сведет Вас с него, то Вы сойдете с него с мирною совестию, не нося в себе упрека, что Вы не устояли пред силою зла и предали ему общественное благо; Вас будет утешать приговор Спасителя, Который сказал: Блаженны изгнанные правды ради! блаженны, когда ради ее, имя ваше будет осыпано злою молвою в обществе человеков. Радуйтесь и веселитесь, яко мзда Ваша многа на небеси. Подвизайтесь, но подвизайтесь единственно для Бога и добродетели, а не для истории и мнения о Вас человеков: и история, и мнение людское безжалостны к эгоистам, ищущим всеми ухищрениями земной славы; напротив того, они благоговеют пред служителем добродетели, благородно забывающем о них и имеющем в виду славу от Бога в вечности: они отдают ему справедливость рано или поздно»[12]. В 1861 году Муравьев был назначен шефом Самогитского гренадерского пол, а спустя два года, в1863 он был удостоен ордена Александра Невского с алмазами. Поздравляя Николая Николаевича с именинами, святитель Игнатий писал в то время: «И прежде писал я Вам, а теперь подтверждаю, что вижу над Вами особенный Промысл Божий. Он провел Вас по тернистому пути различных скорбей, воспитав Вас ими, и сохранил, чтоб противопоставить Наполеону III-му, как Кутузов-Смоленcкий был сохранен и противопоставлен Наполеону I-му. К такому делу человек не приготовленный не годится! К такому делу баловень счастия не годится! К такому делу раб мнения человеческого не годится! Предстоит тяжкий труд, соединенный с самоотвержением. Для совершения подвига нужен человек способный, образованный теоретически и практически, человек, которому ничего не было бы нужно, кроме блага отечества. Справедливо сказано в жизнеописании Иосифа, сына Иаковлева, проданного братьями в рабство, что «Промысл Божий обыкновенно ввергает в горнило скорбей тех человеков, которых он предназначает для дел великих <...> Ныне или после, но России необходимо сосчитаться с Европою. Усилия человеческие судеб Божиих уничтожить и изменить не могут. России предназначено огромное значение. Она будет преобладать над вселенной. Она достигнет этого, когда народонаселение ея будет соответствовать пространству. Это народонаселение ежегодно приращается больше нежели на миллион; Россия должна вступить в грядущее столетие при народонаселении в 100 миллионов. Нападение завистливых врагов заставит ее развить силы и понять свое положение, которое уже будет постоянно возбуждать зависть и козни. Это потребует огромного труда, подвига, самоотвержения; но что делать, когда приводит к ним рука непостижимой Судьбы! Единственное средство к исправлению упавших сил, нравственной и духовной - положение, требующее труда, приводящее к самоотвержению. В 38-ой и 39-ой главах пророка Иезекииля описаны могущество, многочисленность северного народа, названного Россом; этот народ должен достичь огромного вещественного развития пред концом мира, и заключить концом своим историю странствования на земли человеческого рода. На упомянутые главы Иезекииля делается ссылка в 20-ой главе Апокалипсиса; многочисленность войска, которое будет в Государстве, уподоблена песку морскому. Святый Андрей Критский, церковный писатель 7-го века, объясняя 20-ую главу Апокалипсиса и находя пророчество ея тождественным с пророчеством Иезекииля, говорит: «Есть на севере народ, скрываемый от прочих народов рукою Божиею, народ, самый многочисленный и воинственный. Пред концом мира он внезапно откроется и преодолеет все народы». Точно! Европа узнала Россию после Америки, почти только со времен Петра I-го. Петр I-ый пожаловал в Париж гостем в 1714-м году, а в 1814--м пожаловала туда русская армия. Какая быстрота событий! Нынче, на встречу грозящимся на нас врагам, можно сказать словами 2-го псалма: Вскую шаташася языцы, и людие поучишася тщетным. Враги разбудят, потрясут Россию, произведут в ней невольное развитие силы, но не унизят России: они возвысят ее, таково ее предопределение»[13]. Через год святитель продолжил: «Особенная судьба народа Русского! Ничего не сделать никаким Наполеонам там, где действует рука Божия»[14].
Н.Н. Муравьев был одним из самых образованных и талантливых военачальников своего времени. Он знал многие не только европейские, но и восточные языки. Образцом полководца для Николая Николаевича был великий Александр Васильевич Суворов. Так же, как Александра Васильевича, Муравьева отличали душевное благородство, прямота и скромность, строгость и резкость, требовательность и справедливость, безукоризненная честность и отсутствие корысти, а также необычайная забота о быте солдат.
Спал Муравьев «обыкновенно в своем кабинете на соломенном тюфяке и такой же подушке, накрываясь шинелью. Вставая довольно рано, он к восьми часам выходил к утреннему чаю в той же шинели внакидку; так принимал и у себя в кабинете не только своих адьютантов, но и штаб-офицеров, являвшихся к нему по службе. Стол его был русский: сытный и не сложный; к обеду подавали, и то не всегда, по бутылке белого и красного вина, но сам Николай Николаевич почти ничего не пил, утоляя жажду простым квасом. <...> Н.Н. Муравьев не любил изнеженных маменькиных сынков и, замечая на ком-либо из офицеров шинель с бобровым воротником, делал замечания, что де такая шинель - роскошь для солдата; что он сам шинели с бобровым воротником никогда не нашивал».
Не имея обыкновения оставаться в праздности, Николай Николаевич так же воспитывал своих дочерей: вместо отдыха он учил их вести счеты по домашнему хозяйству и по управлению имением[15]. «С удовольствием воспоминаю субординацию, в которой Вы держите милейших дщерей Ваших. Спасительная субординация не помешала бы для всей современной молодежи. Святые Отцы утверждают, что только тот получит знание хорошо приказывать, кто предварительно приобрел знание повиноваться», - с улыбкой отзывался епископ Игнатий о методе воспитания Н. Муравьева[16].
Муравьевы были в родстве с древним родом Брянчаниновых, поэтому еще в юности Николай Николаевич был знаком с Дмитрием и Петром Александровичами Брянчаниновыми. Впоследствии это знакомство переросло в глубокую дружбу. Петр Александрович служил под началом Н.Н. Муравьева, а святитель Игнатий (Дмитрий Александрович Брянчанинов) в течение многих лет вел с ним доверительную духовную переписку, утешая, предлагая духовные советы, размышляя о судьбах Отечества. Именно Николай Николаевич Муравьев ходатайствовал сам, а также через своего брата Андрея Николаевича об избрании архимандрита Игнатия на Кавказскую кафедру. Дело было почти безнадежным, поскольку незадолго до этого было принято постановление Синода не возводить в сан епископа лиц, не получивших образования в Духовных академиях. Постановление обер-прокурора графа Н.А. Протасова имело целью заградить путь в этот сан образованному дворянству, а именно в том момент - Брянчанинову. Архимандрит Игнатий всегда стремился к уединенной молитвенной жизни и не искал епископства. Он много раз старался покинуть шумную Троице-Сергиеву пустынь, чтобы «хотя конец жизни провести на правах человека и для человечества в духовном и обширном смысле этого слова». Брянчанинов открывался Н.Н. Муравьеву: «Напротив того, все причины, внутри и вне меня, заставляют меня употребить все усилия, чтоб вырваться из Петербурга и Сергиевой Пустыни. Что требуется там от духовного лица? Парадерcтво, одно парадерство; не требуется от него ни разума, ни познаний, ни душевной силы, ни добродетели. Все это вменяется ему в порок: его внимание должно быть сосредоточено на одно парадерство, на одно человекоугодие, между тем, как то и другое соделывается, по естественному, психологическому закону, чуждыми уму и сердцу, занятым рассматриванием глубоким и просвещенным человека - существа духовного, облеченного в тело на короткое время, помещенного в вещественный мир на короткое время, долженствующего изучить вечность и ее законы во дни пребывания своего в теле. Парадерство и духовное созерцание не могут пребывать в одной душе; они в непримиримой вражде; одно другим непременно должно быть вытеснено. Каким было мое положение в Петербурге в течение двадцати трех летнего пребывания моего там? Оно было положением движущейся статуи, не имевшей права ни на слово, ни на чувство, ни на закон. Если я слышал несколько приветливых слов, то эти слова были слабее тех, которые произносятся любимому пуделю или бульдогу, и на которые по необходимости отвечается молчанием, сохраняющим достоинство статуи в молчащем. По непреложному закону праведного воздаяния в области нравственности, те, которые обращают человеков в статуй, сами обращаются в статуи, лишаясь развития ума и сердца, и заковываясь в одну чувственность»[17].
Тем не менее, по воле государя императора Александра Николаевича 27 октября 1857 года архимандрит Игнатий был возведен в сан епископа Кавказского и Черноморского и направлен в Ставрополь: «Предоставляю Провидению устроять все. Меня радует отшествие мое из Петербурга, где я уничтожился окончательно»[18].
Много трудов положил святитель Игнатий на упорядочивание жизни епархии. Наконец, по прошению к императору Александру Николаевичу в 1861 году он был уволен от управления Кавказской Епархией с предоставлением в управление монастыря во имя святителя Николая, что на Бабайках на Волге. По дороге в обитель епископ Игнатий непременно хотел в последний раз навестить своего старинного друга и собеседника в имении Скорняково и был очень утешен их последней встречей.
В 1866 году Николай Николаевич Муравьев-Карский скончался в возрасте 76 лет[19]. Епископ Игнатий писал ему незадолго до кончины: «Вот - человек, думаю себе, которого природа одарила способностями, который дал воспитание сам себе и мог воспитывать других, который, основываясь на всех данных, мог бы принести обширную пользу,- и который простоял в стороне»[20].
[1] Военная энциклопедия. Том 16. Петербург: Т-во И.Д. Сытина, 1914. С. 478-479.
[2] Брат Александр Николаевич состоял членом Санктпетербургской масонской ложи.
[3] Муравьев Н.Н. Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820 годы. Часть 1-2. М., 1822.
[4] Муравьев Н.Н. Русские на Босфоре в 1833 году. М., 1869; Турция и Египет в 1832 и 1833 годах. М., 1869-1874.
[5] Записка вместе с замечаниями по ней императора Николая I опубликована в биографии Муравьева / Память о членах Военного совета. Портреты и биографические очерки / Гл. ред. генерал-лейтенант Д.А. Скалон. Сост. Подполковник Н.М. Затворницкий // Столетие военного министерства. 1802-1902. Том III. IV отдел. СПб., 1907. С. 233-261.
[6]Святитель Игнатий Брянчанинов. Будущее России в руках Божественного Промысла. М., 1998. С. 10.
[7] Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 14.
[8] Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 15.
[9] Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 17.
[10] Муравьев Н.Н. Война за Кавказом в 1855 году. Том 1-2. СПб., 1876.
[11] Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 22, 25.
[12] Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 33-34.
[13] Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 54-55.
[14] Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 57.
[15] Память о членах Военного совета. СПб., 1907.
[16] Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 48.
[17] Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 31.
[18] Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 40.
[19] Муравьев Н.Н. Отрывки из Дневника опубликованы в «Русском архиве» за 1868, 1877, 1885-1889 и 1891-1894 годы.
[20] Святитель Игнатий Брянчанинов. М., 1998. С. 58.
Галина Чинякова
