Рецензия диакона Георгия Максимова на книгу Станислава Сенькина «Украденные мощи» была написана несколько лет назад, однако тогда она не была нигде опубликована. Прошло несколько лет, а книги С.Сенькина всё так же продаются в православных книжных магазинах и собирают свой круг читателей. В связи с этим мы посчитали полезным ознакомить читателей портала Православие.Ru с данной рецензией.
Сенькин Станислав. Украденные мощи. М, Артос-Медиа: 2007. Разрешено к печати Издательским Советом Русской Православной Церкви
Представленная
книга является сборником рассказов об Афоне.
К большому сожалению, в ней содержится немалое число
фактических ошибок, непроверенных сведений и
догматически неверных утверждений.
В рассказе «Легенда о вампире» автор заявляет, что на Афоне будто бы есть «три места, в которых монахам никто не благословлял жить и молиться».
«Первое - это пещера святого Петра Афонского, знаменитого отшельника Святой горы. Говорят, его борода была двенадцати метров длиной <...> Все пустынники, что дерзали поселиться в пещере святого Петра, быстро сходили с ума, и их тела после смерти не разлагались, что считается в афонской традиции самым дурным признаком. Чтобы отвадить чересчур самоуверенных подвижников, несколько столетий назад лаврским властям эту пещеру пришлось даже замуровать».
Сложно назвать традиционным для Православия такой взгляд, согласно которому сугубая святость места может служить причиной сумасшествия подвизающихся там подвижников
Надо сказать, в целом для автора свойственно сомнительное представление, что «чем святее место, тем сильнее духовная брань» и «тем опасней там жить» (рассказ «Змеи»). Сложно назвать традиционным для Православия такой взгляд, согласно которому сугубая святость места может служить причиной сумасшествия подвизающихся там подвижников.
Второе место, где будто бы монахам нельзя селиться, - это «Антиафон, или, как его еще называют, малый Афон. Это небольшая гора, которая находится немного к северу от вершины великого Афона. Там были и есть походящие для безмолвия места, но почти все монахи, которые пытались подвизаться близ малого Афона, впадали в прелесть или кончали с собой. Больше туда никто не осмеливается даже и приходить. Старые монахи поговаривали, что Антиафон - место обитания самого дьявола, который там устраивает планерки - отдает приказы бесам, летящим оттуда, словно летучие мыши, в разные стороны Святой горы искушать подвижников благочестия. Однажды ночью на вершине Афона во время бдения... многие видели, как над Антиафоном струились многочисленные языки пламени и слышался странный хохот».
В качестве третьего места указывается Морфино - «бывшее святилище черной Венеры, одинокая башня». В действительности эта башня не имеет никакого отношения к «святилищу Венеры», а является сохранившейся частью древнего монастыря бенедектинцев из Амальфи, основанного в 990 году и просуществовавшего до XIII века, когда он пришел в упадок. В 1287 году монастырь был присоединен к территории Великой Лавры. Эта башня - одна из многих, оставшихся на Афоне от древних обителей.
Что же касается горы Антиафон, то в ней нет ничего сатанинского. Хотя и утверждается, что туда «никто не осмеливается даже и приходить», в действительности через нее постоянно проходит множество паломников и монахов, следующих из монастыря Св. Павла в монастыри Филофей, Каракалл и Великая Лавра.
Что же касается первого места, пещеры св. Петра Афонского, то это место регулярно посещают паломники, и для них доступны келья и церковь св. Петра, построенная рядом с пещерой. Вход в саму пещеру был заложен не «несколько столетий назад», а в конце XIX века по решению игумена Великой Лавры. В качестве оснований этому приводят разные версии, например, то, что в разветвлениях глубокой пещеры терялись некоторые монахи, а также то, что большая сырость пещеры была опасна для здоровья селившихся там. В источниках первой половины XIX века эта пещера описывается без каких-либо «страшных историй» и упоминается монах Иов, живший тогда в ней[1]. А в расположенной рядом с пещерой келье св. Петра и сейчас продолжается монашеская жизнь, живут двое монахов. Примечательно, что в рассказе «Туман над Афоном» сам автор описывает современного монаха, который жил в «келье святого Петра Афонского - первого отшельника Святой горы». Остается неясным, почему практически в одном и том же месте подвигов прп. Петра то спокойно продолжается монашеская жизнь, то почему-то «быстро сходят с ума» все подвижники.
В произведении «Плыви в направлении ветра» приводится мифический рассказ о разделе территорий между монастырями Великая Лавра и Святого Павла. Автор пишет, что будто бы основатели монастырей святой Афанасий Афонский и святой Павел договорились, отслужив литургию, пойти навстречу друг другу и поставить границу там, где встретятся. Якобы «Афанасий закончил литургию раньше и быстрыми шагами - а он был рослый человек - пошагал на запад. Святой Павел, положившись на волю Божью, благоговейно отслужил литургию, неторопливо выслушал благодарственные молитвы и пошел, непрестанно произнося устами имя Сладчайшего Иисуса, навстречу сопернику. Он был гораздо меньше ростом, и поэтому граница разделила монастырские земли достаточно неравномерно». Сделанное обозначается автором как «хитрости Афанасия». Это сообщение совершенно неисторично (св. Афанасий получил территорию для Лавры не в результате каких-то разделов, а по дару императора Никифора Фоки) и порочит образ основателя Афонского монашества, который изображается бесчестным хитрецом, его отношение к службе противопоставляется «благоговейному служению» св. Павла, и даже имя его указывается без чина святости.
Все рассказы написаны в реалистической манере, более того, в самом начале книги автор заверяет, что «всё описанное в этой книге основано на реальных событиях». Однако в заключении рассказа «Змеи» описываются явно вымышленные события, якобы имевшие место в России: «Около двухсот тысяч человек верующих официально отказались поминать Московского Патриарха, эти люди захватили массу приходов по всей стране и не собираются их оставлять. Президент по телевизору уже выступил с обращением, призывая народ к порядку и взаимному пониманию, но раскольники без боя сдаваться не намерены. Они требуют от государства, чтобы их признали законным религиозным объединением и оставили за ними все захваченные храмы. В противном случае обещают идти на крайние меры, вплоть до самосожжения. И все из-за каких-то кодов, новых паспортов и прочего». Подобные утверждения могут дезинформировать читателей, поскольку вымышленные события выдаются за реально бывшие. Кроме того, высказанная в рассказе идея, что старая змея, разорванная на Афоне кошками, может быть причинно связана с появлением раскола в России, напоминает по своему характеру суеверие и совершенно не отвечает православному вероучению.
Сходная попытка представить надуманную причинно-следственную связь между событиями внешнего мира и жизнью Святой Горы прослеживается и в рассказе «Туман над Афоном», где описаны последствия схода снежной лавины на Афоне, которая снесла часовню. Автор замечает: «Святогорские монахи, особенно зилоты, решили, что это гнев Божий за введение правительством с первого января в Греции нового денежного знака - евро». Чуть дальше он прямо пишет про последствия схода лавины как про «явный знак гнева Матери Божьей». Подобное объяснение представляется совершенно нелепым, поскольку, во-первых, не соответствует православному учению мысль, что смена национальной валюты государства будто бы является грехом, а во-вторых, даже если бы это и было грехом, афонские монахи и монастыри не являются виновниками введения в Греции евро и потому не могут быть «ответчиками» за это.
В целом автор сборника рисует такой образ афонского монашества, который сложно назвать иначе, как карикатурным. Конечно, на Афоне подвизаются самые разные люди, не все они святые, бывают и свои падения. Но то, что сообщается в книге об афонском монашестве, далеко от реальности.
Так, например, в рассказе «Пьяница» написано, что во время торжественного монашеского пасхального «крестного хода, бывало, многие русские келиоты не стояли на ногах», так что греки замечали, что «русских всего тридцать, и они, как один, пьяные». Чуть ниже там же приводится рассказ о том, что однажды будто бы пьяные русские монахи решили отобрать Андреевский скит. «Хмельные заговорщики отправились штурмовать скит, по пути к ним присоединились еще несколько сиромах; грозным (но неровным) строем двигались они к скиту, громким голосом взывая к справедливости. Их намерения были налицо, и в дело вмешалась обеспокоенная полиция».
Что касается греческих монахов, их автор в рассказе «Невычеркнутое имя» представляет непомерными чревоугодниками («случалось, что некоторые монахи объедались так, что потом долго мучились животом») и сообщает, что в монастыре Филофей монахи будто бы едва не свергли игумена ради того, чтобы сохранить возможность объедаться сладким.
Афонские монахи в сборнике постоянно раздражаются, завидуют, сплетничают, «пишут кляузы», мстят и общаются между собой на языке дворовых подростков
Вообще афонские монахи в сборнике постоянно раздражаются, завидуют, сплетничают, «пишут кляузы», мстят и общаются между собой на языке дворовых подростков: «Да иди ты!», «Ну, все, ты меня достал!» и так далее (рассказ «Неразложившийся»).
Далеко от истины и то, как автор представляет читателям афонское послушничество. По его уверению, послушники вынуждены получать от наставника-монаха «несправедливые выговоры и даже удары палкой» (рассказ «Последняя молитва старца Иосифа»). «Только тот, кому ты несешь послушание, выигрывает, получая очередного раба, а послушник не приобретает ничего духовного взамен» (рассказ «Золотой крест»).
Но и этого мало. В рассказе «Змеи» описывается, как якобы в ските Ксилургу «демоны уничтожили всю монашескую жизнь». В начале ХХ века «македонцы устроили настоящий заговор и свергли власть отца Михаила. В результате было убито три болгарских монаха. Нельзя сказать, что для Святой Горы это было событие из ряда вон выходящее. К примеру, несколько веков назад братья одного из святогорских монастырей выбирали игумена, но не смогли определиться с кандидатурой - часть была за одного монаха, другая - за злейшего врага первого кандидата. Дискуссии дошли до настоящих потасовок, и одна из монастырских партий захватила власть, выставив противоборствующих за врата обители. Те, однако, не растерялись и купили у пиратов мушкеты. Затем они принялись штурмовать монастырь... Эта губительная для обеих сторон война длилась неделю... Кровь и убийства для Афона дело не новое».
В результате, как уверяет автор, «милость Божья отвернулась от Ксилургу, и нормальной монашеской жизни там больше никогда не было». В действительности, в скиту Ксилургу в настоящее время есть вполне нормальная монашеская жизнь, а источники начала ХХ века повествуют, что «насельники скита, число которых в настоящее время (1923 г.) простирается до двух-трех десятков, отличаются смирением и безмолвием»[2].
Также автор приписывает афонским монахам проведение по сути языческих обрядов, при которых вода будто бы через соприкосновение с изображением дракона приобретает чудесные свойства. В рассказе «Змеи» утверждается, что в Великой Лавре «раз в четыре года проводится необычный молебен: в чан с водой опускают небольшого бронзового дракончика, и молящиеся могут видеть, как вода в чане начинает как бы кипеть. После проведения обряда эта вода приобретает чудодейственные средства, и монахи многие века используют ее при змеиных укусах как противоядие».
Автор демонстрирует незнание реалий афонской жизни, которое нередко восполняет фантазией
Автор и в других случаях демонстрирует незнание реалий афонской жизни, которое нередко восполняет фантазией. Так, например, разрешение на въезд на Афон он неоднократно называет «димотирион», тогда как в действительности оно называется «диамонитирион». А в рассказе «Невычеркнутое имя» описывается, как игумен монастыря Филофей старец Ефрем (автор называет его почему-то Емилианом) при отъезде в США будто бы своей волей назначил преемника, сказав: «Оставляю вам его за игумена, как слушались меня, так слушайтесь и его, не перечьте ему и не вставляйте палки в колеса, так как он для вас теперь законный игумен». Между тем это описание не соответствует действительности - по святогорским правилам каждый новый игумен избирается братией.
Сомнительным с догматической точки зрения является утверждение, что душа отца перешла в души сыновей-близнецов, причем еще и разделилась: «светлая часть души царя перешла к Владу Монаху, а его темная сторона, которая поклонялась дьяволу в образе дракона (отсюда и прозвище - Дракула), досталась в наследство Владу Цепешу - сажателю на кол» (рассказ «Легенда о вампире»).
В рассказе «Плыви в направлении ветра» автор пишет: «В наши дни паломники, пробирающиеся лесными тропками в Лавру, могут видеть лежащее на пути огромное каменное четвероевангелие, которое долгие годы служило пограничным столбом». Непонятно, что автор имеет в виду под словосочетанием «каменное четвероевангелие», поскольку четвероевангелием называются четыре первых книги Нового Завета.
От некомпетентности автора достается не только православному монашеству. В рассказе «Шаолинь против Афона» автор в описании реалий буддистской жизни и веры допускает полет фантазии, который приводит его к утверждениям, несоответствующим действительности. Так, настоятель буддистского монастыря Шаолинь якобы говорит: «Наш, китайский, бог сильнее всех». Между тем буддисты не верят в какого-либо «китайского бога», который «сильнее всех». В другом месте автор влагает тому же настоятелю в уста слова: «Да поможет тебе небо». «Небо» - понятие, фигурирующее в конфуцианстве и даосизме, буддистам оно не свойственно.
Не соответствует действительности представление, что для буддистов «путь монаха - путь воина». В действительности буддийские монахи не зациклены на боевых искусствах, это штамп, сформированный развлекательным кинематографом. Автор, однако, настолько убежден в истинности этого стереотипа, что вынуждает настоятеля Шаолиньского монастыря отправить на Афон своего ученика-европейца, чтобы разведать про боевые искусства афонских монахов. Рассказ о том, что за неудачу в обнаружении афонских боевых искусств шаолиньский монах должен вырвать себе глаз, является совершенно нелепой выдумкой.
В среде трудников монастырей (и не только афонских) нередко находятся желающие рассказать какие-то околоправославные байки или сплетни
Насколько известно, автор разбираемого сборника побывал на Афоне в качестве трудника. В среде трудников афонских монастырей (как, впрочем, и не только афонских) нередко находятся желающие рассказать какие-то околоправославные байки или сплетни. По-видимому, многие допущенные в книге неточности и ошибки объясняются тем, что автор слишком доверчиво, некритично воспринял то, что ему довелось услышать от такого рода рассказчиков.
[1] См.: иеросхим. Сергий (Веснин). Письма Святогорца. Русский Пантелеймонов монастырь на Афоне, 1844.
[2] Иеромонах Феодосий. История Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря // К свету. Альманах. Вып. 18. М., 2000.
 митр. Зарайский и иерей Георгий Максимов.jpg)
