Доктор исторических наук, кандидат богословия, профессор Ивановского филиалаИнститута управления А.А. Федотов в данной публикации делает обзор первого периода хрущевских репрессий, который в 1958-1961 годах стал для Русской Православной Церкви очередным испытанием.
После Великой Отечественной войны положение Церкви в государстве и обществе начало стабилизироваться. Открываются новые храмы, духовные школы, выходит «Журнал Московской Патриархии». Но в конце 1950-х начинаются новые гонения на Церковь. Времена хрущевской оттепели обернулись для представителей различных конфессий, в первую очередь Русской Православной Церкви, лютым морозом. Спокойные отношения с Церковью преподносились как сталинское наследие, которое следует ликвидировать, хотя именно религиозные организации особенно пострадали от проводимых репрессий. Нагнетание антирелигиозных настроений к концу 1950-х годов в партийных и комсомольских верхах делало почти неизбежной войну с религией[1].
Гонения начались в 1958 году. 4 октября 1958 года ЦК принял секретное постановление «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК по союзным республикам "О недостатках научно-атеистической пропаганды"», которое обязывало партийные, комсомольские и общественные организации развернуть пропагандистское наступление на религиозные пережитки советских людей. Государственным учреждениям предписывалось осуществить мероприятия административного характера, направленные на ужесточение условий существования религиозных общин[2].
В 1960 году власть Хрущева была настолько прочна, что он смог начать проведение массовых антицерковных мероприятий, в результате которых Русская Церковь в период с 1959 по 1964 год потеряла около двух третей своего организационного состава[3].
Условно антицерковные репрессии, инициированные Н.С. Хрущевым, можно разделить на два этапа: 1) 1958-1961 гг., когда антирелигиозные мероприятия проводились в основном силами государственных структур; 2) 1961-1964 гг., когда в реализации данных акций были широко задействованы и собственно церковные органы управления.
В самом начале этих гонений советские органы власти старались осуществить закрытие монастырей и храмов, используя давление на Патриархию. Они прилагали все силы к тому, чтобы убрать из Патриархии тех церковных лидеров, которые открыто таким гонениям противостояли[4]. Из Совета по делам РПЦ с конца 1950 годов также начали постепенно «убирать» всех сотрудников, с сочувствием относившихся к религии.
Как сообщал один из членов Совета после встречи 21 января 1958 года с управляющим делами Московской Патриархии протопресвитером Николаем Колчицким: «Колчицкий информировал меня о том, что после приема в Совете патриарха, митрополита Николая и его - Колчицкого 17 января и знакомства с новым Заместителем Председателя т.Чередняком П.Г, и вместо Члена Совета т. Иванова т. Сивенковым И.И. Патриарх был взволнован и встревожен двумя обстоятельствами: во-первых - сказал патриарх - я думаю, что это подготовка к уходу т. Карпова с должности Председателя Совета, хотя Карпов мне об этом и не говорил, но это я почувствовал и это было бы для нас крайне нежелательно; второе, на что патриарх обратил внимание, что новые товарищи на меня произвели хорошее впечатление, видно товарищи с соответствующей подготовкой, но нам, вероятно, будет трудно работать, так как они, наверное, были активные в антирелигиозной работе и главное, что они не так опытны, как были тт.Иванов, Белышев и особенно Уткин, которые хорошо знали и разбирались в делах церкви. Колчицкий говорит, что он и митрополит Николай старались успокоить патриарха, но митрополит Николай активно поддержал патриарха в его мнении, что, видимо, Карпов или собирается сам, или его собираются освободить на пенсию»[5].
Происходившее вызвало глубокую озабоченность председателя Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпова. В своем письме на имя секретаря ЦК КПСС Е.А. Фурцевой он отмечал: «...Что я прошу? Я хотел бы, чтобы Вы лично или т. Суслов, или другой Секретарь ЦК КПСС приняли меня.
Личных вопросов в беседе касаться не буду. Я беспокоюсь за дело, которому отдал четвертую часть своей жизни, и после долгих и тяжелых размышлений, когда я подошел почти к грани потери управления собою, я решил обратиться к Вам, т. к. если я не выговорюсь, я никогда не поправлюсь, а главное считаю своим долгом сказать Вам и Центральному Комитету свои соображения, так как вижу очень серьезные недоразумения, которые, если не поправить, могут привести к неправильным и нежелательным последствиям, а это не в интересах государства».
Но ни Фурцева, ни Суслов его не приняли, переложив встречу на заместителя Отдела пропаганды и агитации.
Через восемь дней, 14 марта, он передает помощнику Фурцевой еще одно письмо. Там нет эмоциональных всплесков, оно обстоятельно и выдержанно, целиком посвящено отстаиванию принципов нормализации отношений государства и Церкви. Карпов подчеркивает внешнеполитические интересы страны, в осуществлении которых может принять участие Русская Православная Церковь: «Из 14 автокефальных православных церквей мира 9 церквей целиком поддерживают начинания Московской Патриархии.
...Сейчас предполагается подготовить и провести в течение 1-2 лет Вселенский Собор или Совещание всех православных церквей мира.
...Как же можно проводить эту работу... если мы будем... поощрять грубое администрирование по отношению к церкви и не реагировать на извращения в научно-атеистической пропаганде.
...Я считаю недопустимыми такие действия, как взрыв церковных зданий».
В письме Г. Карпов отметил также недовольство духовенства массовыми фактами администрирования, сослался на размышления Патриарха Алексия об отставке[6].
Патриарх Алексий I очень тяжело переживал происходившие в церковно-государственных отношениях перемены. Его волновало то, что «под видом научно-атеистической пропаганды имеют место факты физического уничтожения Православной Церкви и религии вообще, нарушение этики, когда в газетах и журналах пишут оскорбительные статьи в адрес церковнослужителей, даже умерших»[7].
По указанию Совета по делам РПЦ Патриархия уже к концу 1959 года была вынуждена ликвидировать Сумскую, Челябинскую и Ульяновскую епархии, закрывать монастыри и храмы[8].
Епархии ликвидировались путем слияния тех из них, которые имели незначительное количество приходов по сравнению с соседними епархиями.
В беседе с председателем Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карповым 24 ноября 1959 года председатель Отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии митрополит Николай (Ярушевич) заявил, что «патриарх, давая согласие на ликвидацию епархий и монастырей, был вынужден это делать, потому что он просьбу Совета по этим вопросам считал и считает, как приказ Советского Правительства. Кроме того, он не ожидал таких больших осложнений и реакций со стороны монашествующих верующих граждан, как это имело место при ликвидации Кременецкого и Овручского монастырей. Патриарх получил очень много жалоб со стороны правящих архиереев, духовенства и верующих граждан с просьбой и требованиями защищать интересы церкви и в результате патриарх оказался в таком положении, когда фактически он, как глава церкви, призванный защищать интересы церкви, стал сторонником её ликвидации. Патриарх, - продолжал м. Николай, находится в очень неудобном положении, когда его везде считают патриархом, который возродил православную церковь во время и после 2-й Великой Отечественной войны, а теперь спустя 15 лет он становится её ликвидатором. Патриарх считает, что ему целесообразно сейчас уйти в отставку с тем, чтобы не быть свидетелем ликвидации церкви и не нести ответственности за это перед верующими и духовенством и пусть это сделает, заявляет патриарх, мой преемник»[9].
С 1959 года Патриарх Алексий I «настойчиво добивался встречи с Н.С. Хрущевым, чтобы довести до его сведения озабоченность состояния взаимоотношений государства и Церкви.
В 1961 году он жаловался заместителю председателя Совета по делам Русской Православной Церкви Фурову В.Г.: мне верующие пишут, что я плохой глава Церкви, что я не информирую Правительство... Верующие и духовенство считают, что Патриарх своим бездействием потерял авторитет в глазах верующих и духовенства и не пользуется уважением в глазах советских властей, правительства, которое не хочет его принять»[10].
В создавшейся ситуации нужен был спокойный и откровенный диалог руководства Русской Православной Церкви с руководством государства. Однако В. Фуров в одной из записок в руководящие инстанции предпочёл дать следующие советы: «...Учитывая также, что Патриарх на многое смотрит с позиций прошлого века, на наш взгляд, уместным будет разъяснить ему и некоторые общие проблемы развития нашего советского общества: страна строит коммунизм, развивается наука, растёт культура людей... Партия и государство заботится о воспитании человека нового общества, свободного от идеалистических в том числе и религиозных предрассудков. И разве неясно какова перспектива Церкви, скажем, лет через 20-30, когда люди в силу законов развития общества и в результате воспитания будут атеистами. Это - закономерность развития истории. Так что пусть Патриарх не обижается, что люди рвут с религией и закрывают церкви...»[11]
Н.С. Хрущёв, дважды выступая на XXII съезде КПСС в 1961 году, оба раза касался вопросов борьбы с религией. «Коммунистическое воспитание, - говорил он, - предполагает освобождение сознания от религиозных предрассудков и суеверий, которые всё ещё мешают отдельным советским людям полностью проявить свои творческие силы... Ведь не может духовное развитие человека проходить успешно, если голова его забита мистикой, суевериями, ложными представлениями»[12].
М.А. Суслов, один из главных идеологов атеизма того времени, называл религиозные настроения людей в ряду таких негативных общественных явлений, как тунеядство, пьянство, воровство, хулиганство, взяточничество. Он утверждал, что сосуществование религиозного мировоззрения и социалистической идеологии «невозможно без предательства интересов коммунизма»[13].
Перед партийными организациями ставилась задача через 12-17 лет в соответствии с программой КПСС полностью освободить сознание советских людей от пережитков старого строя, в том числе и от религиозных предрассудков[14].
Об уровне, на котором проводилась антирелигиозная пропаганда на местах, свидетельствуют следующие высказывания пропагандистов. На вопрос, какие меры вы считаете наиболее эффективными, чтобы улучшить постановку научно-атеистической пропаганды, 30 % анкетируемых написали: «закрыть Церкви». В городе Вязники Владимирской области секретарь горисполкома высказал такую мысль: «а что если мы перед церковью под видом водопровода прокопаем канаву и на три года ее оставим, пусть верующие прыгают. Многие не смогут прыгать, меньше будет верующих»[15].
Одновременно были попытки научной атеистической работы; при академии общественных наук при ЦК КПСС был создан институт научного атеизма, которым проводились научно-теоретические конференции с такими названиями как «Методика и результаты конкретных исследований религиозных пережитков»[16].
Основными задачами института научного атеизма, согласно рекомендации расширенного заседания Ученого совета института научного атеизма академии общественных наук при ЦК КПСС по улучшению координации научно-исследовательской работы в области атеизма, были следующие: критика идеологии и деятельности религиозных организаций в современных условиях, раскрытие модернистских тенденций религии и церкви; особенности борьбы науки и религии на современном этапе, значение побед материалистической научной мысли в борьбе против религии, разоблачение попыток современных теологов примирить науку и религию, раскрытие коренной противоположности и непримиримости научного мировоззрения и религиозной идеологии, обобщение ленинского этапа в развитии атеизма; критика социально-нравственной доктрины религии и Церкви, раскрытие непримиримости коммунистического и религиозного понимания цели и смысла жизни, моральной оценки и ответственности, отношения к труду, общественному долгу, семье, женщине и т. д.; изучения степени и характера религиозности населения, психологии современного верующего путем конкретных социальных исследований, разработка предпосылок и путей полного преодоления религии в нашей стране, действенных форм и методов атеистического воспитания трудящихся; исследование тенденции в развитии религиозной идеологии и религиозной организации в капиталистических странах[17].
Одновременно были сделаны шаги, подорвавшие и материальную базу Церкви. Было запрещено продавать свечи по ценам более высоким, чем они приобретались в свечных мастерских. Это было серьезным ударом по доходам и бюджету церковных приходов, так как приобретение свечей в епархиальных свечных мастерских стало убыточным для храмов, что привело, в свою очередь, к закрытию мастерских[18].
Местные органы власти вмешивались в вопросы установления цен на свечи и церковную утварь непосредственно в храмах. Так, в своем письме в Рязанское епархиальное управление члены церковного совета села Борец Сараевского района рассказывали о фактах грубого давления на них со стороны ответственных работников райисполкома с целью резкого снижения существовавших цен, что могло привести фактически к полной финансовой несостоятельности данного храма[19]. Подобные же проблемы были и у других храмов этого района, в частности у церкви города Сапожка[20].
В соответствии с указаниями ЦК и лично Хрущева, 16 октября 1958 года Совет Министров СССР принял постановление «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей». Вводился налог со строений и земельная рента (отменены с 1945 года), резко повышалась ставка налога с земельных участков[21].
Важную роль сыграло то, что постановление, сообщенное Церкви 28 октября, вступило в силу уже с 1 октября, что повлекло за собой взыскание дополнительной платы за уже проданные свечи. Епархии и приходы оказались в катастрофическом положении, и в Патриархию стали направляться отчаянные просьбы о помощи (нужно учитывать, что, например, по Московской мастерской увеличение налога на свечи составило 1033 %). Епископ Ивановский и Кинешемский Роман (Танг) писал в Патриархию о катастрофическом состоянии его епархии и просил о денежной ссуде. Так, Ивановской епархии необходимо было заплатить налог за 4 квартал 1958 года в размере 3088 тыс. рублей, а в епархиальной кассе было лишь 100 тысяч[22]. Это привело к тому, что уже в июле 1959 года свечная мастерская в Ивановской епархии была закрыта «по предложению органов противопожарного надзора».
Но всё же в 1959 году, по свидетельству сменившего епископа Романа архиепископа Илариона (Прохорова), «несмотря на имеющиеся недостатки, духовная и хозяйственная жизнь в приходах епархии находилась на подобающей высоте», «храмы не вмещали всех богомольцев, повсеместно наблюдалось увеличение числа верующих, посещающих храм, примером чего служили не только городские, но и многие сельские храмы. Архиепископом Иларионом ставился вопрос об увеличении их числа».
Но уже тогда, до реформы приходского управления, отстранившей духовенство от управления финансово-хозяйственной деятельностью приходов, архиепископ Иларион отмечал в 1959 году в деятельности исполнительных органов следующие недостатки: «факты нецелесообразного расходования церковных средств, злоупотребления, отсутствие должного контроля за постановкой финансово-хозяйственного учёта, подмена функций одних должностных лиц другими и тому подобное». Однако, по его словам, в то время «указанные факты были немногочисленны... к виновникам нарушения принимались меры вплоть до отстранения их от должности».
В особую проблему вылилось ренегатство. В конце 1950-х -начале 1960-х годов около 200 священнослужителей, под давлением властных советских структур, заявили о своем отречении от сана[23]. Многие из них использовались советской антирелигиозной агитацией, ими писались и издавались книги, «разоблачающие» религию[24]. Однако существенного воздействия на сознание верующих эта акция не оказала. Ренегаты вызывали лишь презрение.
30 декабря 1959 года Священный Синод под председательством Патриарха Алексия I вынес постановление: «Бывшего протоиерея и бывшего профессора Ленинградской Духовной Академии Александра Осипова, бывшего протоиерея Николая Спасского и бывшего священнослужителя Павла Дарманского и прочих священнослужителей, публично похуливших имя Божие, считать изверженными из священного сана и лишенными всякого церковного общения... Евграфа Дулумана и прочих бывших православных мирян, похуливших имя Божие, отлучить от церкви»[25].
В адрес отреченцев направлялись обличающие письма от верующих. Среди учащихся Ленинградской Духовной Академии и Семинарии широкое распространение получило стихотворение «Новый Иуда», автор которого неизвестен. Оно является ярким примером «религиозного самиздата» конца 1950-х годов. Там в частности есть такие строки:
«Первый Иуда, предавший Христа,
Чувствовал - совесть его нечиста,
Мучился точно в кипящем котле
И успокоился только в петле.
У Дулумана иная сноровка.
Совести нет, не нужна и веревка -
Был бы лишь туго набитый карман...
Умер духовно Евграф Дулуман»[26].
Как отмечает М.В. Шкаровский, «архивные документы свидетельствуют, что многие из отрекшихся от сана уже к середине 1960-х годов спились, покончили с собой, некоторые просили своих архиереев о прощении»[27]. В связи со всем этим в дальнейшем властям пришлось отказаться от практики использования беспринципных отреченцев в пропагандистских целях.
Известный религиозный писатель того времени А. Левитин-Шавров так характеризовал написанные этими ренегатами книги и статьи: «Уже выработался определённый шаблон отречения. Сначала самыми черными красками рисуется духовная среда, причём выясняется, что автор очередной «исповеди» был единственным исключением из правила: был искренне верующим, бескорыстным, морально чистым человеком. Затем следует рассказ о «противоречиях» в Евангелии - эти так называемые «противоречия» (вроде того, что неизвестно в котором году умер Христос) уже давным-давно всем известны. Однако, наш «праведник» только сейчас их заметил и «прозрел». Кончается «исповедь» как правило, гимном советскому обществу, списанным из первомайской стенгазеты»[28].
Далее он отмечает: «Ошибкой было бы, однако, считать, что антирелигиозная пропаганда не заслуживает внимания. За её спиной стоят мощные и грозные силы, - и с этими силами нельзя не считаться, их нельзя отвергать»[29].
Религиозные убеждения в то время могли стать причиной ограничений в трудоустройстве. Тот же А.Э. Левитин-Шавров свидетельствовал: «Сейчас (в 1960-61 гг.) верующих учителей снимают с работы или заставляют уйти по собственному желанию». Антирелигиозники это признают и с неслыханным цинизмом, совершенно открыто проповедуют такие произвол и беззаконие, каких не было даже во времена Берии и Ежова»[30].
Хрущёв объявил о начале перехода СССР в период «предкоммунистических отношений», когда распространение научных «знаний» не оставляет место для веры (в Бога).
Если в сталинской концепции создания советско-русской национальной империи в борьбе с космополитизмом Русская Церковь рассматривалась не как враждебная, а как патриотическая народная сила, то с хрущёвскими планами и стремлениями к идее «интернациональной сущности коммунизма» партия и правительство возвращались к эпохе бурь и натиска на Церковь и верующих революционных двадцатых годов[31].
В тоже время государство продолжало использовать Церковь как инструмент в международной политике.
21 июня 1960 года был снят с поста председателя Отдела внешних церковных связей митрополит Николай (Ярушевич), самый энергичный из постоянных членов Священного Синода. Архиепископ Василий (Кривошеин) в своих воспоминаниях пишет: «всех нас, как громом, поразила внезапность и непонятность отставки митрополита Николая... Положение митрополита Николая на должности главы «иностранного» отдела казалось настолько прочным, деятельность его в этой области была всецело в русле политики советского правительства, а известность его за границей столь велика, что отставка выглядела совсем необъяснимой. Что-то важное происходит в стране, решили все, но что именно, было неясно. Вероятно, плохое!»[32] 16 сентября 1960 года он был уволен на покой, а 13 декабря 1961 года скончался. Обстоятельства его смерти до конца не выяснены и поныне[33].
В 1960 году был осуждён на три года заключения архиепископ Иов (Кресович) (в 1973-1977 гг. Ивановский и Кинешемский) за то, что активно пытался противодействовать закрытию церквей в епархии. Он разъезжал по сёлам и призывал паству твёрдо стоять за свои храмы. Архиепископ Иов был обвинён в неуплате налогов и в сокрытии доходов.
В беседе с архиепископом Брюссельским Василием (Кривошеиным), состоявшейся в июле 1960 года, митрополит Николай (Ярушевич) объяснил: «Согласно с установившимися правилами архиереи платят налог со своего жалования. Кроме того, они получают на представительство (куда часто входят содержание машины, секретаря, поездки и т.д.). Эти суммы налогами не облагаются и в инспекцию не заявляются. А вот к архиепископу Иову придрались, что он эти суммы на представительство скрывал, налогов с них не платил. Но даже в этих случаях, когда кто-нибудь скрывает доходы и не платит налогов, за это не сажают сразу в тюрьму, но предлагают уплатить недостающий налог, и только в случае отказа могут подвергнуть наказанию. Архиепископ Иов предложил всё уплатить что с него требуют. Тем не менее его приговорили к трём годам»[34].
Число арестованных и осуждённых священнослужителей составляло тогда несколько сот, среди них были и «повторники», уже отсидевшие за то, что во время войны служили на оккупированных территориях.
Закрытие приходов в 1959 году приобрело массовый характер, в следующем году оно осуществлялось с ещё большим размахом, сравнимым разве что с кампаниями эпохи великого перелома. Из 13 008 приходов на 1 января 1961 года осталось 11 571, 1437 храмов были закрыты, многие разрушены или взорваны[35].
Например, в Калужской области за 1960 год было закрыто 4 церкви - в селе Красное Боровского района, в селе Никитское Медынского района, в селах Юрьевское и Лукьяново Малоярославецкого района. В 1961 году было закрыто еще 3 церкви: в селе Феодоровское Угодско-Заводского района, в селе Кудрявец Хвастовичского района, церковь «Рождество на Угре» Дзержинского района. Если на 1 января 1960 года в области было 37 действующих православных храмов, то к 19 июня 1961 года их осталось 30[36].
О соотношении действующих и недействующих церковных зданий в провинциальных районах Центральной России к концу 1961 года наглядно говорит следующая информация Кораблинского райисполкома Рязанской области: «В районе насчитывается зданий церквей в количестве 20, из них сохранивших внешний вид - 2 - Лесуновская и Рябиновская действующие церкви. Остальные здания церквей потеряли свой прежний вид и используются в основном под складские помещения и сельские клубы»[37].
«Чувствую себя нервным от общего лада церковных дел...», - именно такие слова написал в конце августа 1959 года Патриарх Московский и всея Руси Алексий (Симанский), оценивая государственно-церковную политику в стране. По его мнению, это было связано с каким-то новым отношением к делам Церкви со стороны гражданских властей[38].
13 января 1960 года было принять постановление ЦК КПСС «О мерах по ликвидации нарушений духовенством Советского законодательства о культах». Основное внимание уделялось тому, что «Положение об управлении Русской Православной Церкви», принятое Поместным Собором 31 января 1945 года, отстранило прихожан от управления церковным имуществом и денежными средствами, вернув эту прерогативу, как было и прежде, настоятелям. Впрочем, необходимо отметить, что это было не везде. Так, священник Владимир Виноградов в своем рапорте епископу Ивановскому и Кинешемскому Роману, датированном 1957 годом, писал: «Милюковский церковный совет с церковным положением совершено не считается. И себя ставит выше не только священника, но даже епископа. Говорят: у нас так было. И без всякого моего на то согласия захватил почти все доходы, поступившие за службы».
С принятием в 1961 году утопической Программы КПСС о построении коммунизма, в котором не находилось место религии, Н. Хрущев и его соратники развернули новое ущемление прав верующих граждан и гонение на Православную Церковь. Тогда появляется новая версия Постановления ВЦИК и СНК 1929 года «О религиозных объединениях». Более трети всех статей подверглись корректировке и изменению. В основном было два мотива менять формулировки норм - исключать из текста всякое упоминание о НКВД, в силу нашумевших разоблачений роли органов безопасности в годы массовых репрессий, и точнее называть те местные органы власти, которые должны проводить в жизнь законодательство о культах.
Например, статья 21 Постановления 1929 года, устанавливающая надзор органов госбезопасности над Церковью, в редакции закона, принятого в 1962 году, была исключена. Типичное изменение формулировок норм заключалось в указании на решающую роль Совета по делам РПЦ при Совете Министров СССР, к которому перешли все права по открытию и закрытию храмов и все вопросы, связанные с отношениями Церкви и общества, Церкви и государства. Если в прежней редакции закона практически все подобные вопросы решались местной властью, то теперь повелевается все решать в центре, в Москве[39].
«Положение об управлении РПЦ» было утверждено постановлением Совнаркома 28 января 1945 года. Между тем, декрет об отделении Церкви от государства от 23 января 1918 года и последующие инструкции Наркомюста по его проведению в жизнь предусматривали положение, по которому церковным имуществом могли распоряжаться религиозные общества. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года «О религиозных объединениях» предоставило религиозным обществам право распоряжаться всем церковным имуществом, ведать наймом «служителей культа». Постановление Совнаркома от 28 января 1945 года вступило в противоречие с этими документами, на что обращало внимание постановление ЦК КПСС от 13.01.1960 года[40].
Годом позже, 16 января 1961 года, Совет Министров СССР принял специальное постановление «Об усилении контроля за деятельностью церкви». Оно отменило все законодательные акты, принятые в годы Великой Отечественной войны и первые послевоенные десятилетия. Эти два постановления стали правовой основой реформы, включавшей в себя шесть основных положений: 1) коренную перестройку церковного управления, отстранение духовенства от административных, финансово-хозяйственных дел в религиозных объединениях, что подорвало бы авторитет служителей культа в глазах верующих; 2) восстановление права управления религиозными объединениями органами, выбранными из числа самих верующих; 3) перекрытие всех каналов благотворительной деятельности церкви, которые ранее широко использовались для привлечения новых групп верующих; 4) ликвидация льгот для церковнослужителей в отношении подоходного налога, обложение их как некооперированных кустарей, прекращение государственного социального обслуживания гражданского персонала церкви, снятие профсоюзного обслуживания; 5) ограждение детей от влияния религии; 6) перевод служителей культа на твердые оклады, ограничение материальных стимулов духовенства, что снизило бы его активность»[41].
В своей инструкции новый председатель Совета по делам РПЦ Куроедов писал уполномоченным о необходимости «принять меры по сокращению церковной сети, прежде всего за счет общин, идущих к упадку, изъятия у религиозных общин бывших общественных зданий, а также устранения излишеств в церковном обслуживании в тех местах, где имеется по нескольку церквей»[42].
Представляет интерес план работы с епархиальным архиереем, составленный уполномоченным Совета по Калужской области на май-декабрь 1964 года. Там в частности написано: «умело добиваться от него, чтобы епархия искусственно не поддерживала приходящие в упадок церковные приходы, а также: производить богослужения в церквях, находящихся в сельской местности, не каждый день, а только в воскресные дни и религиозные праздники, не направлять при наличии желающих в духовные учебные заведения лиц, не отслуживших в рядах Советской Армии, не посвящать в сан священников и диаконов из числа граждан, окончивших высшие учебные заведения или специальные техникумы и училища»[43].
Но искренне ли верил главный идеолог новых гонений на Церковь Н.С. Хрущев в возможность скорого построения коммунизма, в котором не должно быть места религиозным предрассудкам?
Одна из наиболее серьезных исследователей истории Русской Церкви в ХХ веке О.Ю. Васильева пишет о том, как в 1959 году Москву посетил известный итальянский гуманист мэр Флоренции Джорджо Ла Пира. Он был принят Хрущевым, затем неоднократно ему писал. И в одном из своих писем, датируемом 14 марта 1960 года, можно прочесть следующее: «Уважаемый господин Хрущев, от всего сердца желаю Вам скорейшего выздоровления. Вы знаете, я уже писал Вам об этом несколько раз, что я всегда молился Мадонне, нежной Матери Христа, к которой Вы с юношеского возраста относились с такой любовью и такой верой, чтобы Вы могли стать подлинным создателем «всеобщего мира» в мире», (это письмо не дошло до адресата, оно было задержано в советском посольстве в Италии и позже передано в МИД)»[44]. Из этого письма можно видеть, что Хрущев Н.С., в случае необходимости, также использовал религиозный фактор в своих политических целях, мог рассуждать о своих религиозных убеждениях и искоренять веру более искусно, чем в довоенные десятилетия.
1) Итак, упрочившаяся в 1958 году власть Н.С. Хрущева позволила ему начать новые массированные гонения на Церковь. При этом, как и в начале антицерковной деятельности Советской власти, когда большевики прибегли помощи модернисткой схизмы обновленцев, большой упор делался на то, чтобы антицерковные акции проводились руками самой Церкви. Под влиянием административного нажима Патриархия вынуждена ликвидировать путем слияния епархии, закрывать монастыри и храмы. Все это негативно сказывалось на авторитете церковного руководства в глазах верующего населения. Производились кадровые перестановки, как в Совете по делам РПЦ, так и в Патриархии с целью убрать оттуда людей, выражающих открыто негативную позицию по закрытию храмов.
2) Научно-атеистическая пропаганда на местах зачастую сводилась к грубому и примитивному администрированию. Однако в центре создавались структуры, задачей которых являлось сформулировать атеизм в виде научного учения.
3) Одновременно делались шаги по подрыву материального благосостояния Церкви. В первую очередь, это делалось путем увеличения налогового бремени. Кроме того, государство начинало само определять размер цен на церковные принадлежности, что еще больше затрудняло в материальном плане существование приходов, приводило к закрытию епархиальных свечных мастерских.
4) Ренегатство выливалось в отдельную проблему. Под давлением советских властных структур, ради материальных благ, целый ряд священнослужителей и церковных работников отреклись от Бога. Однако их поступки не встретили сочувствия не только у верующих, но даже у большинства думающей советской общественности.
5) При этом на фоне новых гонений внутри страны власти не оставляли попыток использования Церкви в международной политике, грубо вмешиваясь во внутренний строй церковной жизни. Советские партийные деятели, в случае политической выгоды, не стесняясь, цинично делали реверансы в сторону религии.
6) Попытки духовенства противостоять антицерковной политике жестко пресекались. Хотя репрессии Н.С. Хрущева и принято называть «бескровными», при нем были арестованы и осуждены за свои религиозные убеждения несколько сот священнослужителей. При этом причины наказания назывались иные. Положительные для Церкви изменения в Советском законодательстве послевоенного времени отменялись как вступившие в противоречие с более важными советскими правовыми актами раннего времени. Однако все эти акции, как и кровопролитные репрессии, происходившие на заре Советской власти, не достигли главной цели, которую ставил, реализуя их, Хрущев - уничтожения Церкви.
[1] См.: Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999. С. 359-360.
[2] См.: Цыпин В., прот. История Русской Церкви. 1917-1997. М., 1997. С. 379.
[3] См.: Русская Православная Церковь в советское время. Кн. 2. М., 1995. С. 26.
[4] См.: ГАРФ. ф. р-6991, Оп. 2, д. 284, л. 20, л. 40.
[5] См.: ГАРФ. ф. р-6991, Оп. 2, д. 227, л. 25. (сохранена орфография оригинала)
[6] Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь и II Ватиканский Собор. М., 2004. С. 110-111
[7] ГАРФ. ф. р-6991, Оп. 2, д. 255,л. 100.
[8] См.: ГАРФ. ф. р-6991, Оп. 2, д.255, л. 101.
[9] ГАРФ. ф. р-6991, Оп. 2, д. 255,л. 101. (сохранена орфография оригинала)
[10] Алексеев В.А. Иллюзии и догмы. М., 1991. С. 371
[11] ГАРФ. Ф. р. 6991., Оп.2, д., 309, л. 16-17
[12] Цит. по: Алексеев В.А. Указ. соч.С. 373
[13] Суслов М.А. XXII съезд КПСС и задачи кафедр общественных наук // Коммунист 1962. № 3. С.38
[14] Ильичев Л.Ф. Формирование научного мировоззрения и атеистическое воспитание. // Коммунист 1962. № 1. С.24-46
[15] РГАСПИ ф. 606 Оп. 4, д. 10, л. 20
[16] РГАСПИ ф. 606 Оп. 4, д. 18 л. 1
[17] РГАСПИ ф. 606 Оп. 4. 1, л. 27-28
[18] См.: Цыпин В., прот. Указ. соч. С. 379-380.
[19] ГАРО ф. р-5629. Оп. 1, д. 90,л. 120
[20] ГАРО ф. р-5629. Оп. 1, д.90,л. 119
[21] См.:Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 383.
[22] См.: Цыпин В., прот. Указ. соч. С. 380; Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 363-365.
[23] См.: Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 370.
[24] См.: например Осипов А.А. «Евангелие» от ... иезуита. М., 1964; Чертков А. От Бога к людям. М., 1962.
[25] См.: Журнал Московской Патриархии. 1960. № 2. С. 27.
[26] ГАРФ. ф. р 6991., д. 228, л. 21.
[27] См.: Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 370.
[28] Диалог с Церковной Россией. Париж, 1967. С.88
[29] Там же. С. 92.
[30] Диалог с Церковной Россией. Париж, 1967 .С.100
[31] Человек Церкви. М., 1998 .С. 104.
[32] Василий (Кривошеин), архиеп. Две встречи. СПб., 2003. С. 53.
[33] Цыпин В., прот. История Русской Церкви в 1917-1997 М., 1997. С. 387-388
[34] См.: Василий (Кривошеин), архиеп. Две встречи. СПб., 2003. С. 71-72.
[35] Цыпин В., прот.Указ. соч. С. 390
[36] ГАКО ф. р-3501. Оп. 1, д. 57, л. 10
[37] ГАРО ф. р-5629. Оп. 1, д.71, л. 171
[38] Васильева О. «Чувствую себя нервным от общего лада церковных дел...»//Альфа и Омега (Москва). 2003. № 2 (36). С. 233.
[39] Шведов О.В. Энциклопедия церковной жизни. М., 2003. С. 145
[40] Васильева О.Ю. Указ. соч. . С. 242.
[41] Цит. по: Васильева О. Указ.соч. С. 243.
[42] ГАТО ф. 3354. Оп. 1, д. 38, л. 5
[43] ГАКО ф. р-3501. Оп. 1, д. 726, л.5
[44] Цит. по: Васильева О. Указ. соч. С. 235-236.
