О факторе большинства в современном обществе мне пришлось задуматься в ходе недавнего российско-германского форума «Петербургский диалог». С российской стороны форум оказался оккупирован представителями «гражданского общества». Они добросовестно излагали неолиберальный взгляд на социальное строительство. Мне довелось услышать, что сегодняшний мир чужд традиций - культурных, исторических, религиозных. Это пройденный этап. Не существует и коллективного субъекта, разделяющего ту или иную традицию. Общественные связи возникают как бы сами собой, в порядке свободной конвенции, здесь и сейчас - как если бы мы все оказались колонистами на далёкой планете и нам бы пришлось начинать жизнь с чистого листа.
В числе слушателей были российские и немецкие студенты. Получив слово, я, не тратя времени на полемику, заговорил о другом. Напомнил немецким студентам о трагических страницах в истории их страны. О том, как Германия была унижена Версальским договором, как ущемлённое национальное чувство было использовано Гитлером для построения расистской утопии. Как германская нация испытала горечь поражения и бесчестия, была раздавлена и расчленена, но смогла возродиться, стать сегодня правительницей континентальной Европы, воплотить мечту Карла Великого. Благодаря кому нация восстала к новой жизни? Конечно, благодаря народному большинству и его традициям. Российские участники бурно возмущались моими речами. Немцы тихими голосами задавали вопросы. Как определить традиционные ценности? Как функционирует современная система колониализма? Существует ли социальное измерение этики?
Нужно было видеть, как в кулуарах молодые немецкие юноши и девушки поодиночке, оглядываясь по сторонам, пробирались ко мне, чтобы выразить благодарность и пожать руку. Они давно ничего подобного не слышали, они разделяли мои взгляды, но не думали, что на официальном форуме в Петербурге можно произносить такие слова. И только одна немецкая студентка, не проявившая ни восторга, ни раздражения, захотела уточнить мою позицию. Она спросила: «Что такое большинство?» В тот момент вопрос меня не удивил. Мне казалось, всё моё выступление было ответом на него.
Вспомнить об этом эпизоде меня заставили события в Бирюлёве.
Прежде всего потому, что фактор большинства, сыгравший громадную роль в протестах, мало чем отличавшихся от беспорядков в Греции и во Франции, похоже, так и не был учтён властью во время «разбора полётов».
Что, собственно, произошло? Мы все прекрасно знаем, что национальные диаспоры стали в России негласным субъектом политики. Мощным и влиятельным. В Москве есть анклавы, где этнический криминал подменяет собой законную власть. Эти территории выпали из-под российской юрисдикции, но мы стараемся не думать об этом. И лишь когда мы слышим речи адвоката Хасавова или полицейскому пробивают голову, наступает кратковременное прозрение.
Когда власть рассматривает то или иное убийство как «частный случай», возникает ощущение, что она не заинтересована в наведении порядка. А это неизбежно вызывает соблазн навести его собственными силами, что ведёт к беспорядкам, битью витрин и переворачиванию автомобилей. Вот к чему приводит пренебрежение к интересам, традициям и культуре большинства.
Национальное большинство в его исконном понимании - это просто люди с общими традициями, интересами, правовой культурой и историческими задачами. Независимо от «формы лица». Но понимают ли это госчиновники? Судя по двусмысленной реакции на бирюлёвские события, не вполне.
Хотелось бы надеяться, что такая шаткость представлений - остаточное явление, результат господства той постмодернистской этики, из пут которой и Россия, и остальная Европа понемногу выбираются.
Но до сих пор ещё приходится слышать, что «в сложном, меняющемся мире» интересы людей не сводимы к единому знаменателю. Или наоборот: что большинство существует лишь как носитель тоталитарного «анонимного сознания». Лично мне последний тезис напоминает мораль советской продавщицы: «Вас много, а я одна»...
Вспомним историю Европы. Именно фактор большинства, во всяком случае городского большинства, стал двигателем буржуазных революций, которые утвердили в мире господство либеральной модели. Но в начале XXI века процесс вошёл в стадию самоотрицания. «Большинство», как и сама «демократия», неудобно правящему слою, оно слишком связано с традицией, с нравственными устоями, мешает диверсификации культур и моделей поведения. Отсюда попытка дискредитировать категорию «большинства». Именно дискредитировать, а не отменить. Ведь открыто порвать с демократической традицией - традицией vox populi - было невозможно. У многих ещё стояли перед глазами страницы прочитанных в школе учебников. При резком развороте от демократии к либеральному элитаризму лодка могла бы перевернуться: это означало бы смену основного гражданского культа, к которой общественное мнение Запада было не готово.
Пришлось делать реверансы. Понятие «демократия», производное от «большинства», европейские либералы раздробили: поделили демократию на зрелую и незрелую, архаичную и цивилизованную. Россия услужливо поспешила внести и свои «пять копеек» в этот процесс, выдумав демократию «суверенную».
Сегодня либеральные требования к обществу всё больше расходятся с принципами классической демократии, хотя эксперты ещё не решаются это признать.
Но рано или поздно придётся сказать об этом вслух и сделать выбор между демократией и либерализмом. Либерализм так или иначе сойдёт со сцены, но всё же от этого выбора многое зависит. Вовремя выбрав демократию, мы сможем сделать возврат к традициям человечным, социально ориентированным, обойтись без фундаменталистских крайностей. Словом, обеспечить европейской цивилизации мягкую посадку.
Времени осталось немного. Эпоха политкорректности завершает свой цикл. Набирает силу иная тенденция - поиск человечеством нового морального консенсуса. Об этом сегодня говорят представители многих христианских конфессий, причём в последнее время - не только традиционалисты.
http://lgz.ru/article/-43-6436-30-10-2013/bolshinstvo-i-menshinstvo/
_митр. Екатерин_й_и_Верхотурский.png)
