Евгений Трубецкой был одним из первых, кто во времена трагической катастрофы 1917 года ясно осознал, что только Православие, возрождение духовности может спасти Россию. Многие его мысли и рассуждения актуальны до сих пор.
Родился Евгений Николаевич 23 сентября (5 октября по новому стилю) в подмосковном имении рода Трубецких Ахтырке. Это был чудесный уголок русской природы с величественным дворцом в стиле ампир в тени густых деревьев. Недалеко от него, на берегу заросшего пруда, Виктор Васнецов написал свою знаменитую «Аленушку». «Мостики, переброшенные через ручьи, с грациозными перилами в березовой коре, круглая одноэтажная беседка «гриб», двухэтажная беседка «эрмитаж» с мезонином, с дивным видом с лесистого холма на дом», - с ностальгией писал потом в своих воспоминаниях философ. Увы, после 1917 года это чудо исчезло с лица земли - имение сгинуло в огне пожара.
В раннем детстве на духовное развитие юноши сильное влияние оказали располагавшиеся недалеко от усадьбы Троице-Сергиева лавра и Хотьковский женский монастырь, куда семья совершала частые паломничества. «Образ святого Сергия висел над каждой из наших детских кроватей», - вспоминал потом Евгений Николаевич. Но вскоре ему пришлось покинуть этот «рай земной»: вместе с братом Сергеем, с которым они были очень дружны, Трубецкой поступил в гимназию в Калуге, куда был назначен вице-губернатором их отец.
Биографы отмечают, что будущий философ много и жадно читал, увлекаясь поначалу идеями Дарвина, Спенсера, Белинского, Добролюбова и Писарева. Далее настал черед произведений Платона, Канта, Фихте, Шеллинга. Затем последовали А. Хомяков и В. Соловьев, роман Ф. Достоевского «Братья Карамазовы».
Откровением стала для него, как считают биографы, Девятая симфония Бетховена - она привела его к вере, которая открылась ему как источник высшей радости.
«Или Бог, или не стоит жить», - такой стала представляться ему альтернатива.
В 1881 году братья Трубецкие поступили на юридический факультет Московского университета. А после его окончания Евгений стал вольноопределяющимся Киевского гренадерского полка и сдал офицерские экзамены. Однако делать военную карьеру не захотел, защитив диссертацию «О рабстве в Древней Греции», получил звание приват-доцента в Демидовском лицее, и вскоре сблизился с известным философом В. Соловьевым. В 1905 году бывший тогда премьером граф С. Витте хотел предложить Е. Трубецкому место министра народного просвещения, но вскоре понял, что ставший к тому временем известным профессором, искренний русский патриот и человек огромных познаний, он совершенно не годится для административной деятельности.
Тем не менее, бурные годы накануне русской революции властно влекли Трубецкого в самую гущу политической деятельности. Он стал издавать общественно-политический журнал «Московский еженедельник», в котором было напечатано несколько сот его статей. Уже тогда философ отчетливо предчувствовал грядущую катастрофу Российской империи и роковые последствия надвигающейся мировой войны. Еще в 1907 году он пророчески писал:
«При первом внешнем потрясении Россия может оказаться колоссом на глиняных ногах. Класс восстанет против класса, племя против племени, окраины против центра... Зверь проснется с новой, нездешней силой и превратит Россию в ад».
Но как конкретно, каким способом предотвратить эту страшную угрозу он не знал, потому что был больше философом и кабинетным ученым, чем человеком практических действий, наивным администратором и политиком. Наверное, неслучайно С. Витте назвал его «Гамлетом русской революции».
В 1911 году, вместе с группой профессоров, Трубецкой покинул Московский университет в знак протеста против нарушения властями принципов его автономности. На время он переселился в имение Бегичево в Калужской губернии, писал философские статьи. Однако вскоре вновь возвратился к активной общественной деятельности. Принимал участие в работе Всероссийского поместного собора в качестве заместителя его председателя. Но после захвата власти большевиками и начала свирепых репрессий над философом нависает угроза ареста. Он едет в Добровольческую армию Деникина и вскоре оказывается вместе с ней в Новороссийске. Там, в январе 1920 года, князь Евгений Трубецкой скончался от сыпного тифа.
За несколько лет до этого он написал три замечательных очерка о русской иконе - выдающийся труд, в котором одним из первых с необыкновенной силой и убедительностью заявил о ней, как о явлении той благодатной силы, которая призвана спасти Россию. Его биографы считают, что всю русскую историю и культуру он рассмотрел через призму иконы. «Икона больше, чем искусство», - утверждает Трубецкой, заявляя, что она «сама говорит с человеком, возвещает ему высшую радость, свидетельствует о сверхбиологическом смысле жизни». Именно икона, считает философ, призвана провозвестить конец «звериного царства», под которым он подразумевал тогдашний охваченный истребительными войнами и кровавыми революциями мир, противопоставить ему светлый идеал Святой Руси.
В своих очерках Трубецкой приводит слова Достоевского о том, что красота спасет мир. Философ считает, что эта красота - русская икона, возвещающая радость, призывающая преодолеть собственную греховность, вспомнить о своем божественном призвании, дать отпор коварным проискам бесов.
Икона, делает вывод Трубецкой, это не только наше прошлое, но и настоящее, и, надо надеяться, будущее.
Рассуждая об иконе, Православии и русской церкви, Трубецкой проводит параллели, которые как никогда актуальны и сегодня. Свои очерки он начинает описанием впечатления от посещения Берлинского аквариума, где большие рыбы, безжалостно орудуя челюстями, пожирают маленьких. Этот образ он переносит и на современный ему мир. «На наших глазах, - пишет Трубецкой, - целые народы все свои помыслы сосредотачивают преимущественно на... одной цели - создании большой челюсти для сокрушения и пожирания других народов». При этом, отмечает философ, искажается и разрушается образ Божий в человеке, образ по которому он сотворен. «В наши дни человек человеку стал волком, - констатирует Трубецкой. - Опять, как и встарь, стадами бродят по земле хищные звери, заходят и в мирские селения, и в святые обители, обнюхивая их и ища себе вкусную пищу. Хуже нам или лучше от того, что это - волки двуногие? Опять всюду стоны жертв грабителей и душегубцев. И разве мы теперь не видим страж бесовских?».
Но ведь и теперь можно сказать, что и в нашем сегодняшнем мире снова действует «одна огромная челюсть». Она не только пожирает весь мир, навязывая ему свои «глобальные» правила и законы, свою разлагающую идеологию потребления, оболванивающую людей массовую поп-культуру, но и не останавливается перед беспощадным сокрушением непокорных силой современного оружия. Что же может противостоять этой чудовищной сатанинской силе?
Трубецкой считает, что это сила - русское православие, идеалы Святой Руси. С восторгом созерцает он золотые купола русских храмов. «Недавно, - пишет Трубецкой, - в ясный зимний день мне пришлось побывать в окрестностях Новгорода. Со всех сторон я видел бесконечную снежную пустыню - наиболее яркое изо всех возможных изображений здешней нищеты и скудости. А над нею, как отдаленные образы потустороннего богатства, жаром горели на темно-синем фоне золотые главы белокаменных храмов. Я никогда не видел более наглядной иллюстрации той религиозной идеи, которая олицетворяется русской формой купола-луковицы». Византийский купол над храмом, отмечает философ, изображает собой свод небесный, покрывший землю, воплощает в себе идею глубокого молитвенного горения к небесам, через которое наш земной мир становится причастным к потустороннему богатству.
Из глубин своего времени князь Трубецкой не только предупреждает нас о грозной опасности, нависшей над миром, но и зовет к активному сопротивлению злу. «Если царство сатаны в нашей здешней действительности не может быть совершенно уничтожено, - пишет он, - то оно должно быть, по крайней мере, ограничено, сковано цепями; пока оно не побеждено окончательно изнутри Духом Божиим, оно должно быть сдержано внешней силой. Иначе оно сметет с лица земли всякие храмы и постарается истребить в человеке самое подобие человека.
Отсутствие сопротивления будет источником великого соблазна для народов! Чтобы они не вообразили, что царство звериное есть все во всем, надо положить конец этой нечестивой и безобразной его похвальбе.
Пусть видят народы, что мир управляется не одним животным эгоизмом и не одной техникой. Пусть явится в человеческих делах и, в особенности, в делах России и высшая духовная сила, которая борется за смысл мира. Будем помнить, за что мы боремся, и пусть эта мысль удесятерит наши силы. И да будет наша выстраданная победа предвестницей той величайшей радости, которая покрывает всю беспредельную скорбь и муку нашего существования!»
...Оказавшись в конце жизни в Новороссийске, Трубецкой успел увидеть ужасную картину ада в реальной жизни в городе, который превратился в огромный погост. Вот как описывала его писательница Ариадна Тыркова-Вильямс: «Беженцы, вши, больницы... Люди перестали мыться. Нет белья. Спят на столах. Болтаются подошвы. А на улице - все гробы».
В последние минуты жизни, уже находясь в забытьи, Евгений Николаевич вдруг отчетливо произнес: «Пора начинать Великую литургию. Отворите Царские врата...».
http://www.stoletie.ru/sozidateli/ili_bog_ili_ne_stoit_zhit_640.htm
