Украиноцентричная армия пропагандистов утверждает, будто русский язык и русское самосознание части населения Украины - последствия жестокой русификации, которой-де придерживалась Россия и в царские, и в советские времена. О том, что Западная Украина считала себя когда-то русской землёй, они и слышать не хотят.
Но русифицировать Украину (т.е. Малороссию) - это всё равно что германизировать Германию или полонизировать Польшу. И о какой русификации речь, если в прошлые века жители Западной Украины не считали себя украинцами в политико-национальном смысле слова? И даже первый памятник Пушкину за границами Российской империи появился в Галиции, в селе Заболотовцы. Возвели его на средства местного населения, а инициатором проекта выступил униатский священник Иоанн Савьюк. В годы Первой мировой отец Иоанн поплатился за свои русские взгляды: он погиб в австрийском концлагере Талергоф, куда австрияки бросали всех, заподозренных в пророссийских настроениях, а сам памятник был австрийцами уничтожен в одну из ночей 1916 г. Восстановили его только в 1988 г., и опять-таки по инициативе местного населения! Не говорит ли это об осознании жителями Галиции близости русского и украинского поэтического слова как двух ветвей одного дерева?
Нынешняя Западная Украина - это исторически западнорусский регион, бывший несколько веков польскими «кресами всходними», колыбель и польской культуры, где родились, жили или творили множество гениев польской науки, музыки и литературы (Северин Гощинский, Юлиуш Словацкий, Антоний Мальчевский, Михал Грабовский, Тадеуш Котарбинский и десятки др.). Многовековое пребывание в составе польского государства оставило неизгладимый след на облике западнорусского региона. Часто слышится польская речь, а местный украинский язык наполнен полонизмами. Галичанам прошлых столетий, оторванных от России территориально и духовно, было бы сподручней проникнуться польской культурой, и считать своим не Пушкина, а какого-нибудь польского классика (на Закарпатье - венгерского), и ему ставить памятники, удостаиваясь похвалы властей. По этому пути пошли украинофилы, но делали это из политических побуждений. Они считали поляков политическими союзниками, но никак не братским народом. В случае же с памятником Пушкину речь шла об осознании общерусского единства народов Галиции и остальной России.
О памятнике Пушкину и печальной участи о. Иоанна Савьюка на Украине сегодня не вспоминают. Слишком неудобная личность был этот о. Иоанн. Зато слышатся тезисы о российской русификаторской политике, препятствовавшей-де национальному возрождению украинского народа.
Но разве возможно было бы русифицировать весь многомиллионный украинский народ, зараз навязав ему якобы чужой язык (русский) и чужие взгляды (русские)? Если бы русификация была для Украины чем-то чуждым, а не родным, разве проник бы русский язык или пытавшееся ему подражать язычие в интеллектуальную сферу западно-украинской жизни, как это было в XVIII-XIX вв., в период расцвета галицко-русского движения? Мог бы появиться поэт-одиночка или какой-нибудь писательский клуб, вдруг изменивший родному слову и переметнувшийся в стан «русскоязычного врага». Но было наоборот - многие галицкие писатели писали и по-малороссийски, и по-русски, ибо считали это всё родным языком. Принять чужую идентичность человек может лишь тогда, когда полностью с нею сживётся, т.е. проживёт среди чужого народа всю жизнь. Карпатские русские жили вне пределов России, будучи оторваны от её общественно-духовной жизни, но продолжали себя считать русскими, верные родовой памяти.
* * *
Лучше всего это видно из примеров галицко-русской поэзии. Согласитесь, нелепо ожидать от народа, который не был бы русским, проникновенной лирики с русскими мотивами, написанных в условиях небывалых гонений на всё русское (как это было в австро-венгерской Галиции и Закарпатье).
«Измученный игом, гонимый судьбой, не в силах тяжёлое вынести горе, он снова за волю сбирается в бой: та же вера и та же отвага во взоре. То он - богатырь, то он - русский народ, забытый, безмолвный, голодный и хилый, исполнившись новой, целительной силы бьёт благовест Руси, бьёт Новый ей год» - такими словами галицко-русский поэт Мариан Глушкевич (1877-1935) поздравлял своих карпатских соотечественников с Новым годом.
В каждой национальной литературе есть, наверное, свои «иностранцы» - ассимилировавшиеся писатели, чьи предки прибыли из чужих краёв, но сами писатели уже ассоциировали себя с тем народом, среди которого родились и жили. В русской литературе и философии это - Гоголь и Лосский, Фонвизин и др. В польской науке - поляк с французскими корнями Бодуэн де Куртене и т.д. Но это счёт на единицы. Не бывает, чтобы разом вдруг ассимилировались скопом полсотни передовых народных литераторов и стихотворцев, а вместе с ними ещё большее число богословов и политиков. Поэтому глупо думать, будто русское слово в Карпатах звучало благодаря русификаторской политике и будто бы это слово вытеснило отсюда иные слова. Русское слово звучало в Карпатах всегда, пусть порой и в его местной диалектной форме, как, например, у Александра Павловича (1819-1900): «Вам, сыны русских Бескидов, поёт старший русский бат...»
«За мрачной гранью бранных бурь, за огненной завесой гнева, я вижу чистую лазурь и пышный всход благого сева. То Русь, омытая в крови, грядёт с евангелием смиренья, с глаголом братства и любви на торжество освобожденья», - писал М. Глушкевич в патриотическом порыве.
М. Глушкевич не был в этом порыве одинок. Посмотрите, каким напряжённым общерусским патриотизмом проникнуто стихотворение Юлиана Ставровского-Попрадова (1850-1899) «Я - руський!», написанное, между прочим, на украинском языке: «Ще недавньою порою розум тьмарився мені: я вважав тоді чужою долю руської рідні... Вірний руському знамену, я боротися готов, за народ, за Русь священну я проллю і власну кров!»
Или его же - «Мне слово русское родное дороже иностранных фраз, мне пенье русских дев простое и их плясанье удалое милее всех жеманных крас».
В унисон звучали строки Алексея Фотинского (1903-?), уроженца Волыни: "И тропой истоптанной и узкой пронесу сквозь сумрак диких орд, не спесив, но непреклонно горд сердцу дорогое имя «русский»".
И закарпатца Евгения Фенцыка (1844-1903) в стихотворении «Русский народ»: «От вод севера холодных, где сверкает вечный лед, до брегов Евскина теплых, где весна всегда цветет, от волшебных стран Карпата до верхов окрест Урала - всюду Русь и наш народ!», и в его «Современный стих»: «Тучи обняли Карпаты, изо всех темнеет стран. Вижу: чорная, крылата мчится прямо гибель к нам. Вопли, стоны слышны всюду, Русь отчаянья полна, и измученному люду жизнь наскучила больна».
Или стихотворение Дмитрия Вергуна (1871-1951) «Карпатский руснак»: «Я карпатский руснак, стародавний казак, сторожил я века наши горы от монгол-янычар, немчуры и мадьяр, изнывая без братской опоры. Больше тысячи лет мы страдали от бед, на скалах Прометеем распяты, но таили огонь, и, сжимая ладонь, сохранили для Руси Карпаты».
А вот стихотворение «На Пряшевской дороге летом» А. Нельского: «...На околицах - золото детских кудрей, их головок растрёпанный лён. Русской речью, журчит, как весенний ручей, голосов переливчастых звон. После долгих скитаний так радостно знать, что иду я по русской земле, лица русския радостно мне узнавать в каждой хижине, в каждом селе».
Объяснять верность этих литераторов русским традициям каким-то массовым психозом или какой-то суперэффективной и таинственной тактикой русификации наивно. Силой ассимилироваться весь народ заставить нельзя. Можно только уничтожить его самую активную, патриотическую часть и навязать остальной серой массе своё видение истории. Именно так и поступила империя Габсбургов, распахнув для галицких русских ворота своих концлагерей.
Не только в персональной литературе, но и в народном творчестве Карпатской Руси отражались общерусские мотивы, как, например, в этой галицкой народной песне: «Ты думаешь, пане-ляше, што тут Руси вже нема, што то всьо, что наше, ваше, што тут польска сторона!? Русь, як была, так и есть: до Дунайца всё то наше, пока сяет русский крест! Памятай же, пане-ляше, памятай же в всякий час: ваш лиш Краков и Варшава, а Червона Русь для нас!»
Эту песню, как и стих Ю. Ставровского-Попрадова «Я - руський!» и другие, подобные им, было бы полезно включить в школьную программу по украинской литературе, изгнав оттуда «полуфашистских» писателей, попавших в учебники исключительно благодаря своей русофобии. Тогда бы и украинская литература перестала играть роль политико-пропагандистского оружия, которым Киев стреляет по собственным гражданам, целясь в историческую память народа.
* * *
Сегодня на Украине горячо обсуждается сакраментальный вопрос «С кем быть?». Выбор не богат, но Украина ведёт себя, как невеста на выданье, ломаясь перед публикой и набивая себе цену, которую на самом-то деле никто платить не собирается. Российские эксперты, к примеру, не едины во мнении, стоит ли принимать в Таможенный союз (ТС) Киргизию, даже если та будет очень проситься. Разгребать «авгиевы конюшни» киргизской экономики более самодостаточным России, Казахстану и Белоруссии не хочется. Украинская экономика в суверенном экстазе бодро шествует по пути киргизской и может статься, что через некоторый период вступления Украины в ТС не захочет сам ТС. Если Киев пойдёт на сближение с ЕС, то не только лишится экономической независимости, но и будет опутан множеством юридических актов, могущих воспрепятствовать нормальному развитию украинско-российских торговых отношений в будущем.
Рецепт, как жить Украине, с кем дружить и что делать, был дан ещё более ста лет назад Марианом Глушкевичем, призывавшим «стряхнуть с ленивых дрёму лени, и одолеть тьму заблуждений, и всех собрать, чтоб братья не на тропинке догмы узкой, не под шатром проклятья, а у широкой Русской собрались бы пристани, и поклонились истине».
И хотя поэзия и экономика живут в разных плоскостях, к словам М. Глушкевича стоит прислушаться, потому что в них - политическое кредо Украины, которую карпато-русские литераторы любили всем сердцем.
Фото: varandej.livejournal.com
http://odnarodyna.com.ua/content/zabytye-motivy-karpato-russkoy-poezii
