Человек
нуждается в уединении. Это так понятно! И это большая проблема на самом
деле. Среди нас немало людей, которые вообще никогда не остаются
наедине с собой и с Богом. Дома семья, на работе коллектив, в транспорте
толчея. Пять-десять минут от остановки до подъезда - вот и все
уединение.
Именно уединения зачастую ищет усталый человек, приходя в храм. Это не плохо. Это не только естественно, но и необходимо иногда - остаться для начала наедине с собой, чтоб потом почувствовать себя наедине с Богом.
Худо, когда уединение оказывается важнее всего остального, а главное - нужнее, чем другие люди. Когда другие люди в храме нам мешают. Когда мы готовы защищать от них свое уединение едва ли не с тою же агрессией, с какой поутру защищали свое стоячее место в автобусе.
Кто-то скажет, что это свойственно лишь людям, только-только переступившим порог храма, не понимающим, что такое Церковь, не ведающим, что она по определению - собрание людей, что Евхаристия - дело общее, трапеза братская. Нет, однако, это свойственно и нам, грешным, то есть тем, кто теоретически прекрасно это знает, но вот сердцем до конца принять никак почему-то не может.
Вот, я молюсь за Божественной литургией, и очень рада за себя. Рада тому, что я в Церкви, что я слышу эти удивительные слова, присутствую при совершении великого Таинства, не просто присутствую, нет, а участвую в нем. Но рада ли тому, что я здесь не одна? Способна ли я радоваться за тех, кто стоит со мною рядом так же, как радуюсь за себя? Счастлива ли я тем, что мы сейчас все вместе участвуем в общем святом и спасительном деле?
Но не только потребность в уединении, не только обостренная защита собственного внутреннего мира - бессознательный ответ на агрессию мира внешнего, больного и жестокого - лишает нас этой радости за других, за ближних. Радость за другого человека - это прямое следствие любви к нему. Что препятствует любви? Эгоизм. Озабоченность собственной ситуацией, собственным состоянием. Праздник, в храме битком - мне тяжело, душно, дискомфортно. Очередь на исповедь такая, что я устала ждать, да и какое теперь внимание у батюшки ко мне будет, когда я у него сегодня двести тридцать восьмая?.. Младенцев сколько привели и принесли, покато их всех приобщат...
Недовольство и ропот вместо радости. Радости тому, что прибывает у нас православных христиан. Что столько людей желает отпущения грехов и Причащения. Что дети в Церкви с младенчества...
Я подхожу к любимому образу Богородицы. Потребность у меня сейчас возникла такая - именно к этому образу подойти и перед ним помолиться. Важно это для меня. А эта женщина мне мешает. Встала перед подсвечником и стоит. Молится?.. Наверное. Важно это для нее сейчас? Не менее важно, чем для меня? Не исключено, что и более? Конечно, конечно. То есть умом-то я это понимаю. Но раздражения избежать не могу...
Но какова же будет моя молитва при этом раздражении? Можно ли молиться Богоматери - и не радоваться при этом тому, что и другой человек тоже Ей молится? Можно ли хотеть Ее помощи и покрова только для себя, но не для других? Боюсь, что такая молитва не просто бесполезна, она... едва ли не кощунственна.
А можно ли участвовать в Трапезе Христовой, не желая при этом, чтоб в ней участвовали другие, не радуясь их участию? Не в осуждение ли будет такое Причащение?.. Не знаю, кто как, а я долго об этом не задумывалась и не вздрагивала от собственной мысли: «Хоть бы поменьше было сегодня причастников - свободнее как-то, спокойнее, сосредоточиться легче...». На самом деле, с сосредоточенностью у меня было плохо совсем не потому, что причастников много, а по причинам иного порядка. Многолюдьем, большой очередью к Чаше я просто оправдывала свою глубокую внутреннюю неготовность к Таинству. Но поняла это отнюдь не сразу.
К тому, кто нам мешает, мы всегда критичны, а критика эта нередко ввергает нас в неосознанное фарисейское высокомерие: мы, совершенно не отдавая себе в этом отчета, решаем, что наша церковная жизнь - это совсем не то, что жизнь других, тех, от кого нам здесь, в храме, беспокойно и душно. Увидели бы мы истинную картину своей церковной жизни, сравнили бы себя с теми, с кем только и надо сравнивать: со святыми... Но не всегда нас на такое сравнение хватает.
Как научиться радоваться за других, за братьев и сестер? Закрепившись в определенном храме, знакомясь с другими прихожанами, открывая их для себя, подчас удивляясь им, даже восхищаясь ими (много ведь в наших приходских общинах прекрасных людей), человек, безусловно, открывает в себе и любовь тоже, и способность радоваться за других. Но тут вот в чем загвоздка: не каждый из стоящих рядом с нами на службе людей кажется нам прекрасным или хотя бы симпатичным созданием. Кто-то нам неприятен; от кого-то мы предпочли бы, пожалуй, держаться подальше. А с кем-то мы не сходимся в личных убеждениях по чрезвычайно принципиальному и болезненному для нас вопросу. Как научиться радоваться и за этих людей тоже?
У апостола Павла в Послании к Филиппийцам (2, 5) есть поразительные слова: в вас должны быть те же чувствования, что и во Христе Иисусе. Мне этот человек несимпатичен, не близок, чужд, враждебен, ну а Он к этому человеку - как относится?..
А Он к нему относится точно так же, как ко мне. Бесконечно любя, прощая и не оставляя без помощи, без шанса, без надежды. У Него нет нелюбимых детей. Это у нас есть нелюбимые братья и сестры. Мы немощны, мы не можем и не должны обещать, что завтра-послезавтра достигнем совершенства и приблизимся к любви Христовой. Но стремиться-то мы должны - к тем же чувствованиям...
«На всех верных должны мы смотреть как на одного и думать, что в каждом из них пребывает Христос, и такое любовное иметь к нему расположение, чтоб быть готовыми положить за него душу свою», - так писал Симеон Новый Богослов. Если вдуматься, здесь речь еще и о том, за что мы вообще другого человека любим, за что мы умеем любить людей. Мы умеем любить их за то, что нам с ними хорошо, тепло, интересно, что они нас поддерживают, защищают, за то, наконец, что они любят нас. Но умеем ли мы любить другого человека за то, что он, при всем его несовершенстве, при всех его несчастьях сделал-таки в своей жизни этот выбор: Иисус Христос и Его Церковь? Полюбить ближнего не за что-то другое, а именно за этот выбор - у многих ли из нас получается? Почему? Разве самого этого факта недостаточно, чтобы человека полюбить? А что, если это - от недостатка любви к Богочеловеку?
А Он ученикам Своим перед Крестной смертью дал новую заповедь - любить друг друга - и сказал: По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13, 35). Сколько раз цитировали и сколько раз останавливались в смущении - перед абсолютной необходимостью применить это к жизни. А необходимость-то действительно абсолютная - никаких оправданий и исключений Спаситель не предусмотрел.
Фото священника Дионисия Елистратова
Газета «Православная вера» «№11 (487)
http://www.eparhia-saratov.ru/pages/2013-06-18-00-26-35-esli-ne-rady
