Лет десять назад я почувствовала, что мне нужно-таки идти в Православную Церковь. Ранее мне казалось, что «традиционное церковное Православие» - это, может быть, и хорошо, но не для меня: я призвана выстроить некий собственный храм внутри себя. Многие проходят через это ослепление гордыней! Да не о нем сейчас речь. Скажу лишь, что индивидуальная вавилонская башня периодически рушилась, и град обломков причинял весьма ощутимые травмы.
Сейчас речь о том, что должно встретить, и я расскажу о том добром, что встречало меня. Оговорюсь: меня встречало и недоброе тоже. Но я не хочу о нем здесь рассказывать по простой причине: нет смысла доказывать, что вот это - недоброе, и его не должно быть. Все читатели это уже понимают, так мне кажется. Важнее сориентироваться в добром.
...Жили мы тогда возле Свято-Алексиевского монастыря. Большого храма - в честь Смоленской иконы Божией Матери - еще не было, я ходила в маленький, во имя святителя Алексия, митрополита Московского. Ничего не знала о богослужении, что такое Литургия, не знала толком: какое-то время стояла, слушала, пыталась вникнуть, но быстро уставала и уходила.
И вот однажды в дверях меня остановила монахиня:
- Не уходите! Сейчас Евангелие будут читать.
Это было не требование, не окрик, не бестактное одергивание, о котором приходится слышать, нет. Это была очень серьезная и настоятельная просьба. И я сразу поняла: нельзя, чтобы во время чтения Евангелия христиане вот так просто, не задумываясь, покидали храм. Не для того оно здесь читается.
И еще - я почувствовала серьезное отношение к себе. Я пришла сюда, и вот, меня здесь всерьез воспринимают, как человека, пришедшего ко Христу, как уже члена общины - хотя я никого и не знаю еще.
С той поры я думаю, что это главное: к человеку, пришедшему в храм впервые, нужно отнестись серьезно. Нужно понимать: вот, он пришел, и это очень важное событие. Важное для него самого; для нас, потому что среди нас появился или, лучше сказать, готов появиться новый христианин (христианка); для Создателя, потому что для Него безмерно - как Сам Он безмерен - значима каждая Его тварь, каждый человек. Наконец, это важно для России, потому что ее спасение - в возвращении народа к Православию, лично у меня нет в том никаких сомнений.
В чем же она должна выражаться, серьезность отношения к новому среди нас человеку? Мы должны сделать всё, чтобы ему помочь. Если он задал вопрос, а мы не знаем ответа, значит, нужно идти вместе с ним и искать того, кто знает. Если он плохо видит и не может прочитать расписание богослужений, значит, надо все прочитать ему вслух, да еще и записать на бумажке крупными буквами. Если он стал жертвой чьей-то излишней придирчивости и требовательности - увы, такое бывает! - нам и здесь нельзя оставаться безучастными, нужно как-то очень разумно, тактично вмешаться или хотя бы успокоить человека, постараться снять его стресс.
Часто приходится слышать, что не надо, дескать, делать замечания. Но я бы, пожалуй, сказала так: лишние замечания не надо делать. Совсем без замечаний тоже не получится: когда-то надо и остановить человека, и поправить. Другой вопрос - как. Замечание ведь не обязательно должно восприниматься как что-то неприятное, негативное, ранящее и т. д. Иногда замечание - это необходимая подсказка. Я искренне благодарна за многие замечания, услышанные мною, что интересно, не от священников, а от таких же, как я, мирян. Спасибо пожилому прихожанину, подсказавшему мне, что не следует проходить между аналоем с иконой праздника, стоящим посреди храма, и Царскими вратами: аналой лучше обойти с другой стороны. Этот прихожанин сделал свое замечание максимально мягко и тактично - даже извинился передо мной за то, что вынужден был это сказать. Но главное - то, что я сразу почувствовала в этом смысл: отношение к алтарю как к особому, священному месту, необходимость дистанции.
Спасибо и бабушке, попросившей меня «не класть крест на землю», то есть не осенять себя крестным знамением в момент поясного поклона. Причем с ходу мне это показалось чем-то совершенно неважным: полно, какая разница, подумала я... А через какое-то время нашла тот же совет в книге одного из моих любимых теперь церковных авторов, Николая Пестова. И поняла, как это значимо на самом деле: за этим ведь наше отношение к Кресту.
Необходимые замечания должны делаться - не просто тактично и мягко, они должны делаться, исходя из блага адресата. Мы ведь разговариваем не с посторонним, которого нам нужно «построить», заставив уважать какие-то наши требования или установки. Нет, мы разговариваем со своим, родным. Наши замечания должны звучать не так: «У нас здесь нельзя, а ты пришел и нарушаешь». Иначе: «Для тебя самого лучше именно так себя вести, потому что ты христианин (христианка)».
Знаете, мне вдруг пришла в голову такая мысль: мы, люди, должны относиться друг к другу предельно серьезно, потому что Бог беспредельно серьезно относится к каждому из нас.
Александра Васильева
Чужой среди своих
У каждого человека, приходящего в Церковь, отношения с храмом, порог которого он переступает, складываются по-своему. Кому-то церковные люди помогают освоиться внутри, кому-то - не очень. Автору этой довольно личной заметки не чинил препятствий по пути в Церковь никто, скорее наоборот. Единственным человеком, который чинил автору препятствия, был он сам.
Обстоятельства, побудившие меня прийти в храм, можно описать коротко и емко одним словом: «Достали». Надоело все - и не изменяющаяся сероватая жизнь, и отсутствие смысла в ней. А еще, и это, пожалуй, самое главное, - недостаток тепла в отношениях с окружающими. Я чувствовала, что никому не нужна. Нет, ну маме, конечно, я была нужна. Но все мои друзья, даже самые прекрасные и верные, вовсе не собирались утирать мне нос ежеминутно, подбадривать ежечасно и слушать мои унылые причитания о собственной никчемности ежедневно, как мне того хотелось.
В общем-то, пришла в храм из-за того, что хотела ощущать себя нужной, но не знала, как этого добиться. Дело в том, что до того у меня был довольно специфический круг общения - так называемая неформальная молодежь, «дети цветов», увлеченные книгами, кино, музыкой. Поначалу, когда я попала, по мнению мамы, в нехорошую компанию, мне было там очень хорошо. До того не имевшая друзей, я ощутила себя во вполне дружелюбной и теплой атмосфере, казалось, что меня все любят. Но с течением времени все поменялось, что не удивительно - дружелюбие и тепло на поверку оказались разновидностью пофигизма и инфантильности (отличавшей, конечно, не только моих новых знакомцев, но и меня).
Итак, в Церковь я пришла, чтобы ощутить свою нужность. Чтобы почувствовать тепло, чтобы мне сказали или дали понять, что я своя и что меня любят просто так. В принципе, мои требования тут же были удовлетворены. Однако мне этого оказалось... мало.
Церковь - это не закрытая группа, не гетто, не высшая каста. Это сообщество грешников, стремящихся избавиться от греха, от болезни. Сюда приходят все, вне зависимости от социального положения, интеллектуальных способностей, душевных качеств. Конечно, это понятно и так, зачем еще раз повторять, спросите вы. Затем, что я это понимала, но не принимала ни в какую. Люди Церкви, люди того храма, в который я пришла и где осталась, оказались простыми, обычными, добрыми людьми. И когда мой первый голод по человеческому теплу был ими утолен - совершенно бескорыстно, надо сказать, - я стала обращать внимание на то, что слишком уж они просты. И как-то... неинтеллектуальны, что ли. И интересы у них у всех какие-то... обычные: чтобы в семье все ладилось, чтобы дети росли здоровыми и добрыми, чтобы никто из близких не болел. Ну что это такое?!! Ни о кино с ними не поговоришь, ни о книжках - только о смирении да покаянии. «Слава Богу за все» - только этим они и могут на мои вопросы жизненные ответить... Узкие, зашоренные люди. Но добрые, добрые, да. Душевные.
Как-то так примерно я ощущала себя и окружающих в храме. Относилась к своим новым знакомым с легким высокомерием, впрочем, скрываемым от них. Зато нескрываемым от своих внешних друзей, от которых так стремилась в Церковь... И злилась, рассказывая, как все несовершенно-то у Бога под боком, оказывается.
Да, а что Бог? Господь присутствовал в моей бедной голове как-то очень абстрактно. Я приступала к Таинствам, вполне искренно это делала, но живой жизни во всем этом для меня не было. Господь поддерживал меня в то время, чтобы я не сошла с ума окончательно, не погрузилась во мрак гордыни совсем. И давал ощущать человеческое тепло - в храме. Однако я сама упорно отбегала, погревшись, в стужу жарких вечеринок, высокоинтеллектуальных пьянок, каких-то пустых разговоров «о высшем» - с такими же несчастными и замерзшими людьми... Мы с ними не могли согреть друг друга, как ни старались. Даже если старались. Это продолжалось долго, несколько лет, до тех пор, пока я окончательно не поняла: делаю что-то не то. Точнее, ничего не делаю для того, чтобы быть нужной, согретой и любимой. И что Господу скоро может надоесть терпеть мои метания, беготню туда-сюда, испепеляющую жалость к самой себе и чугунную безжалостность к окружающим.
«Пора нам всем понять, что мы представляем собой существенную ненужность и никому не нужны, кроме Бога» - однажды я прочитала эту фразу митрополита Вениамина (Федченкова), и она прочно засела у меня в голове. Я повторяла ее в особенно унылые минуты и ею руководствовалась, когда шла в храм - снова как в первый раз, легкомысленно и высокомерно растеряв все, что мне подарили там в последний мой визит.
Сейчас я понимаю, что в этой фразе заключено гораздо большее, чем простой трезвый вывод о нашем мире. Мы действительно по большому счету не нужны и не интересны никому, кроме Бога. Но не потому, что люди - злые или черствые, а потому, что нам самим никто порой не нужен. То есть нужен, конечно, но в каком-то корыстном смысле, хотя и не материальном, а душевном. Нам никто не нужен в Божественном понимании этой нужности. До тех пор пока нам не нужен Господь, ни один человек не станет для нас любимым по-настоящему и нас по-настоящему не полюбит. Потому что полюбить можно, только увидев этого человека таким, каким он был сотворен, каким задуман, увидев, сколько в нем красоты - даже если она и таится под спудом...
Конечно, Бог и раньше был мне необходим - но только абстрактно, для подтверждения какой-то моей идеи. Но стоило устремиться к Нему, наконец, всем существом, протянуть к Нему все коротенькие и уродливые лапки души, закричать и заплакать по-настоящему, по-простому и совсем не эстетично, замерзнув до льда, - как фраза владыки Вениамина стала живой. И все стало живым вокруг. И не просто теплым - очень горячим. И люди перестали быть большими или маленькими, простыми или сложными. Люди стали просто людьми - как я.
Долгое время я сама лишала себя любви. Сама - из-за собственной и упорной, надуманной чужеродности миру Церкви, миру моего храма. Из-за лени и нежелания учиться быть нужной, иначе говоря - нежелания учиться любить.
Дарья Данилевич
Журнал «Православие и современность», № 25 (41)
http://www.eparhia-saratov.ru/pages/2013-06-06-14-12-54-v-prodoljenie-temy
