Многодневные акции протеста в Стамбуле, Анкаре и других крупных городах страны могут свидетельствовать о том, что турецкая общественность прошла точку бифуркации в неприятии действующего правительства. Несмотря на то, что премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган заявляет о маргинальных организациях, раскачивающих ситуацию в стране, все гораздо сложнее и серьезнее. Что же на самом деле происходит в Турции?
Акции протеста нельзя привязывать исключительно к внутренним проблемам. Даже если беспорядки в Стамбуле начались, как это утверждают СМИ, с разгона группы экологов, которые выступали против строительства торгово-развлекательного центра на месте парка, массовая мобилизация различных сил - от парламентской оппозиции до националистов и гражданских групп - возможна только при наличии большого количества проблем, которые раздражают самые широкие слои населения.
Что же происходит в Турции?
Для начала рассмотрим внешнюю политику государства. О том, что политика действующего главы МИД Турции Ахмета Давутоглу, получившая такие громкие эпитеты, как самостоятельная, стратегическая или «ноль проблем с соседями», провалилась, свидетельствует не только обострение отношений с Сирийской Арабской Республикой, но и явное следование в фарватере монархий Персидского залива. Вряд ли нынешнюю политику Турции можно назвать неоосманизмом, так как у Анкары просто нет ни сил, ни ресурсов для реализации столь грандиозной стратегии. Скорее всего, и поза в отношении Сирии, и разворот к Африке, который проводился последние несколько лет, были вызваны экономическими проблемами.
Каждый год внешний долг Турции растет огромными темпами - в прошлом году он составил около 100 млрд долл. В то же время за последние 7 лет объемы товарооборота со странами ЕС упали почти в два раза, и эта тенденция, видимо, будет продолжаться. Подготовка США и ЕС к введению беспошлинной торговли окончательно добьет европейское направление турецкой экономики. Неслучайно выбор и был сделан в пользу стран Африки: Судан, Эфиопия, Сомали, Египет и ряд других африканских государств стали новыми партнерами Турции. В отношениях с ними Анкара пытается играть роль и политического союзника (например, в вопросах переговоров между Сомали и Сомалиленд: подписание договора о диалоге и сотрудничестве по ряду вопросов состоялось в Анкаре 13 апреля 2013 г.).
Наиболее острой проблемой является конфликт в Сирии. В целом позиция по этому вопросу объясняется дотациями со стороны Саудовской Аравии и Катара, которые с 2011 г. стали донорами и «благодетелями» Турции. В то время как, по данным французского Института IFOP, 68% населения Турции выступает против любой военной помощи сирийским мятежникам.
Так что, решение Анкары выступить против Башара Асада, вполне возможно, имело не политический, а экономический характер. Однако расчеты Эрдогана не оправдались, что подтверждают итоги его визита в Вашингтон. Обама во время встречи отказался напрямую вмешиваться в сирийский конфликт, припомнив Турции, что эта страна не захотела участвовать в агрессии против Ливии весной 2011 г.
Несмотря на взаимодействие с сирийскими сепаратистами, правительство Эрдогана все же вынуждено прислушиваться к собственным гражданам в связи с чем, вероятно, и было принято решение построить стену на участке границы у пропускного пункта Сильвегозу, поскольку турецкая общественность требует прекратить всякую помощь наемникам.
Ситуация с Израилем также неоднозначна, так как и недавнее примирение выглядит как сугубо прагматическое решение, которое, однако, может расколоть турецкую элиту. Если Вашингтон и израильское лобби имеет свои интересы в нормализации отношений между Анкарой и Тель-Авивом, то последний рассчитывает на лояльность Турции по палестинскому вопросу и общие энергетические проекты. Существуют планы совместной добычи газа в Средиземном море и его транспортировки в Европу.
Первоначально планировалось, что Израиль, Кипр и Греция сформируют энергетический альянс, чтобы обойти Турцию, хотя именно путь через турецкую территорию и является оптимальным для транспортировки израильского газа в Европу. Кипр должен был играть ключевую роль в качестве транзитного государства, но финансовый крах поставил крест на этих планах. Новый госсекретарь США Джон Керри, который выступал за «полную нормализацию отношений» между Израилем и Турцией, во время своего визита в эти страны заявил, что «у США, Израиля и Турции есть общие интересы на Ближнем Востоке». И Нетаньяху сразу же принес извинения за инцидент в 2010 году с судном «Мави Мармара», пытавшемся прорвать блокаду сектора Газа. Вероятно, в кулуарах «газовый сценарий» также обсуждался между первыми лицами этих государств.
Правда, палестинский вопрос все еще остается камнем преткновения между Вашингтоном и Анкарой, так как Белый дом ранее пытался отговорить Эрдогана от запланированного визита в сектор Газа. По мнению экспертов, такой визит все же необходим, что связано с внутренней политикой и имиджем премьера среди исламских союзников Турции в регионе.
Как сообщил «Голосу Америки» политический обозреватель турецкого издания «Taraf» Семих Идиз, «в настоящий момент Эрдоган балансирует на грани, поскольку совершенно очевидно, что, руководствуясь общей стратегией, ему необходимо помириться с Израилем и включиться в процесс ближневосточного мирного урегулирования. С другой стороны, у себя в стране он должен предстать перед общественным мнением как политик, который держит свое слово, и это, конечно, можно продемонстрировать на примере Газы». Экономические санкции США против Ирана также вызывают неудобства для энергетических интересов Турции, которая вынуждена покупать иранскую нефть за золото, так как оплата в долларах не может осуществляться по причине неминуемых проблем со стороны Вашингтона.
Помимо указанных факторов нестабильности есть еще и довольно серьезный «курдский вопрос». За годы конфликта с курдами в Турции погибло около 30000 человек, что часто замалчивается «демократическими» странами. Эта тема долгое время была довольно чувствительной для Анкары и имеет ряд неоднозначных моментов. США долгие годы манипулировали правительством Турции под предлогом оказания военной помощи и развертывания «зонтика безопасности» против террористической угрозы, которая позиционировалась как просоветская (считалось, что помощь курдским повстанцам осуществлялась со стороны спецслужб СССР). Однако после распада Советского Союза ситуация значительно не улучшилась. Даже после ареста Абдуллы Оджалана (лидер Рабочей партии Курдистана) желаемый мир не наступил, и пришлось переходить от «опции», связанной с военно-политическим решением, к социально-политической.
Были достигнуты договоренности с представителями Рабочей партии Курдистана о внесении изменений в Конституцию. Однако на данный момент правительство Эрдогана всячески оттягивает их выполнение, что выставляет его не в лучшем свете и дает повод для критики со стороны различных политических сил. Вывод курдских вооруженных формирований на территорию Ирака, скорее всего, останется пожеланием, так как внутри курдского сообщества (как среди боевого крыла, так и в политической фракции) нет единого мнения о дальнейших действиях.
Во-первых, иракские курды больше ориентированы на США, а турецкие курды традиционно являются противниками Вашингтона, так как их подавляли с помощью именно американского оружия (в частности, ударными вертолетами «Апач»).
Кроме того, недавние предложения Эрдогана имели весьма сомнительный характер: первоначальный план состоял в переориентации вооруженной активности курдов на сирийскую территорию. Однако около половины курдов являются алавитами по вероисповеданию, и такой сценарий для них просто неприемлем. Данное предложение вызвало дискуссию в курдских группах и политической оппозиции Турции, что заметно ухудшило рейтинг действующей власти. С другой стороны, ситуация в Сирии и позиция Анкары в данном конфликте подталкивает некоторых лидеров курдов повернуть оружие как раз против Эрдогана.
Определенным ориентиром в выборе Турции является и Россия. Это объясняется не только сильной зависимостью от России в сфере энергоресурсов («газовая война» с Украиной в свое время была воспринята турецким истэблишментом как сигнал и для него), но и рядом других геополитических факторов, из-за чего турецкие чиновники пытаются обходить молчанием текущие взаимоотношения с Москвой, так как любое упоминание об этой теме автоматически может вызвать ряд неудобных вопросов для власти. Американское издание «The Atlantic» отмечало, что визит министра иностранных дел Российской Федерации Сергея Лаврова 17 апреля с.г. в Турцию широко не афишировался по той причине, что Турция боится раздражать Москву.
Автор ссылается на мнение одного турецкого политического аналитика, который ему сказал, что «Турция не может предпринимать какие-либо действия против желания Москвы, т.к. русские могут сделать жизнь турок несчастной».
И хотя на практике реализовать энергетический «узел», который бы связывал Азию, Африку, Россию и Ближний Восток, у Турции не получилось, в теории все еще остаются некоторые интересные позиции, особенно в области атомной энергетики. Планируется, что к 2013 г. в Турции 17% энергетического сектора будет занимать атомная энергия, и страна даже сможет экспортировать выработанное АЭС электричество. А к 2023 г. Турция планирует иметь три ядерных реактора. Первый построит Россия в провинции Мерсин, другим реактором занимается франко-японский альянс.
В свете экономических интересов можно рассматривать и недавнее заявление Турции о желании присоединиться к ШОС, которое получило неоднозначную оценку среди экспертов. Одни назвали это попыткой шантажировать Вашингтон в стремлении Турции получить больше преференций от США и ЕС по различным вопросам. Другие - что это своего рода «троянский конь», нацеленный на подрыв структуры изнутри. Третьи заподозрили смену приоритетов во внешней политике. Хотя присутствие в ШОС (или, как называют ШОС, «Восточное НАТО») в качестве полноправного члена вряд ли возможно, так как Турция состоит в НАТО, но подписание соглашения о присоединении в качестве партнера по диалогу, состоявшееся в апреле 2013 г., действительно сигнализирует об определенных изменениях в стратегии Анкары. Слова министра иностранных дел Турции Ахмета Давутоглу о том, что это «исторический день для нас» и «Турция декларирует, что наша судьба является такой же, как стран ШОС», показывают намерения руководства страны преуспеть в этом процессе, пока окно возможностей еще открыто. Удастся ли это осуществить так, как задумывалось, покажет время.
Но если рассмотреть усилия Турции по присоединению к различным блокам с чисто прагматической точки зрения, то нужно отметить, что с 2005 г., когда начались переговоры по вступлению в ЕС, Турция реализовала всего одну позицию из 35 глав, которые необходимо имплементировать всем странам-кандидатам на вступление в это объединение. Такая «неповоротливость» была связана, в первую очередь, с кипрским вопросом, по которому Анкара не хочет идти на уступки ЕС.
Следовательно, новая платформа взаимодействия с ШОС будет означать не только участие в этом альянсе, который многие характеризуют как потенциальный контрбаланс НАТО, но и экономическое взаимодействие с его участниками, которое может оздоровить турецкую экономику.
Что касается внутренних проблем, то здесь особо чувствительным является сам процесс реформ, который начала проводить Партия справедливости и развития, а именно: постепенное сворачивание кемалистского проекта (Мустафа Кемаль Ататюрк - первый президент Турецкой республики) с упором на секуляризм и военные традиции. Показательным является дело «Эргенекон», которое есть не что иное, как поступательная зачистка оппозиции, включая военных. Сотни человек были арестованы по сфабрикованным обвинениям - журналисты, ученые, офицеры и генералы, активисты - всем им предъявили обвинение в заговоре против государства и подготовке военного переворота. Но с тех пор как пять лет тому назад прошли первые аресты, конкретные обвинения так и не были предъявлены из-за отсутствия доказательной базы. Вместе с тем регулярно проходили новые задержания, которые явно сигнализировали об ухудшении демократического климата в стране. Кроме того, новое направление умеренного ислама было негативно воспринято не только сторонниками светского правления из числа левых партий, но и радикальными исламистами, и националистами.
Похоже, политический потенциал Эрдогана иссякает. Протесты продолжаются, хотя правительство и обещало, что ситуация скоро нормализуется. CША и ЕС подвергли критике действия турецкого правительства.
А в понедельник, 3 июня, на валютных биржах упала турецкая лира, что является знаковым показателем недоверия к государству со стороны международных финансовых кругов.
Все чаще в международной прессе можно встретить упоминание о кризисе демократии и росте авторитаризма в Турции в последние годы. В контексте массовых выступлений говорят и о новом законе в отношении запрета на продажу алкоголя после десяти часов вечера, и о жесткой цензуре в СМИ. Политический обозреватель Мюрат Йеткин из издания «Хурриет» отметил, что общественность восприняла разгон демонстрантов на площади Таксим как проявление личной воли Эрдогана, который протестующими и теми, кто их поддерживает, был назван диктатором. Этот же автор в другой публикации несколько ранее написал, что Эрдоган более не всесилен, что подтверждалось действиями как недовольных политиков, так и реакцией президента Турции Абдуллы Гюля, который немедленно вернулся из Туркменистана и принял участие в собфтиях. Рейтинг президента резко подскочил, так как СМИ сообщили, что только после его звонков министру МВД и лично Эрдогану полиция начала уходить с площади Таксим.
Акции протеста нельзя привязывать исключительно к внутренним проблемам. Даже если беспорядки в Стамбуле начались, как это утверждают СМИ, с разгона группы экологов, которые выступали против строительства торгово-развлекательного центра на месте парка, массовая мобилизация различных сил - от парламентской оппозиции до националистов и гражданских групп - возможна только при наличии большого количества проблем, которые раздражают самые широкие слои населения.
Что же происходит в Турции?
Для начала рассмотрим внешнюю политику государства. О том, что политика действующего главы МИД Турции Ахмета Давутоглу, получившая такие громкие эпитеты, как самостоятельная, стратегическая или «ноль проблем с соседями», провалилась, свидетельствует не только обострение отношений с Сирийской Арабской Республикой, но и явное следование в фарватере монархий Персидского залива. Вряд ли нынешнюю политику Турции можно назвать неоосманизмом, так как у Анкары просто нет ни сил, ни ресурсов для реализации столь грандиозной стратегии. Скорее всего, и поза в отношении Сирии, и разворот к Африке, который проводился последние несколько лет, были вызваны экономическими проблемами.
Каждый год внешний долг Турции растет огромными темпами - в прошлом году он составил около 100 млрд долл. В то же время за последние 7 лет объемы товарооборота со странами ЕС упали почти в два раза, и эта тенденция, видимо, будет продолжаться. Подготовка США и ЕС к введению беспошлинной торговли окончательно добьет европейское направление турецкой экономики. Неслучайно выбор и был сделан в пользу стран Африки: Судан, Эфиопия, Сомали, Египет и ряд других африканских государств стали новыми партнерами Турции. В отношениях с ними Анкара пытается играть роль и политического союзника (например, в вопросах переговоров между Сомали и Сомалиленд: подписание договора о диалоге и сотрудничестве по ряду вопросов состоялось в Анкаре 13 апреля 2013 г.).
Наиболее острой проблемой является конфликт в Сирии. В целом позиция по этому вопросу объясняется дотациями со стороны Саудовской Аравии и Катара, которые с 2011 г. стали донорами и «благодетелями» Турции. В то время как, по данным французского Института IFOP, 68% населения Турции выступает против любой военной помощи сирийским мятежникам.
Так что, решение Анкары выступить против Башара Асада, вполне возможно, имело не политический, а экономический характер. Однако расчеты Эрдогана не оправдались, что подтверждают итоги его визита в Вашингтон. Обама во время встречи отказался напрямую вмешиваться в сирийский конфликт, припомнив Турции, что эта страна не захотела участвовать в агрессии против Ливии весной 2011 г.
Несмотря на взаимодействие с сирийскими сепаратистами, правительство Эрдогана все же вынуждено прислушиваться к собственным гражданам в связи с чем, вероятно, и было принято решение построить стену на участке границы у пропускного пункта Сильвегозу, поскольку турецкая общественность требует прекратить всякую помощь наемникам.
Ситуация с Израилем также неоднозначна, так как и недавнее примирение выглядит как сугубо прагматическое решение, которое, однако, может расколоть турецкую элиту. Если Вашингтон и израильское лобби имеет свои интересы в нормализации отношений между Анкарой и Тель-Авивом, то последний рассчитывает на лояльность Турции по палестинскому вопросу и общие энергетические проекты. Существуют планы совместной добычи газа в Средиземном море и его транспортировки в Европу.
Первоначально планировалось, что Израиль, Кипр и Греция сформируют энергетический альянс, чтобы обойти Турцию, хотя именно путь через турецкую территорию и является оптимальным для транспортировки израильского газа в Европу. Кипр должен был играть ключевую роль в качестве транзитного государства, но финансовый крах поставил крест на этих планах. Новый госсекретарь США Джон Керри, который выступал за «полную нормализацию отношений» между Израилем и Турцией, во время своего визита в эти страны заявил, что «у США, Израиля и Турции есть общие интересы на Ближнем Востоке». И Нетаньяху сразу же принес извинения за инцидент в 2010 году с судном «Мави Мармара», пытавшемся прорвать блокаду сектора Газа. Вероятно, в кулуарах «газовый сценарий» также обсуждался между первыми лицами этих государств.
Правда, палестинский вопрос все еще остается камнем преткновения между Вашингтоном и Анкарой, так как Белый дом ранее пытался отговорить Эрдогана от запланированного визита в сектор Газа. По мнению экспертов, такой визит все же необходим, что связано с внутренней политикой и имиджем премьера среди исламских союзников Турции в регионе.
Как сообщил «Голосу Америки» политический обозреватель турецкого издания «Taraf» Семих Идиз, «в настоящий момент Эрдоган балансирует на грани, поскольку совершенно очевидно, что, руководствуясь общей стратегией, ему необходимо помириться с Израилем и включиться в процесс ближневосточного мирного урегулирования. С другой стороны, у себя в стране он должен предстать перед общественным мнением как политик, который держит свое слово, и это, конечно, можно продемонстрировать на примере Газы». Экономические санкции США против Ирана также вызывают неудобства для энергетических интересов Турции, которая вынуждена покупать иранскую нефть за золото, так как оплата в долларах не может осуществляться по причине неминуемых проблем со стороны Вашингтона.
Помимо указанных факторов нестабильности есть еще и довольно серьезный «курдский вопрос». За годы конфликта с курдами в Турции погибло около 30000 человек, что часто замалчивается «демократическими» странами. Эта тема долгое время была довольно чувствительной для Анкары и имеет ряд неоднозначных моментов. США долгие годы манипулировали правительством Турции под предлогом оказания военной помощи и развертывания «зонтика безопасности» против террористической угрозы, которая позиционировалась как просоветская (считалось, что помощь курдским повстанцам осуществлялась со стороны спецслужб СССР). Однако после распада Советского Союза ситуация значительно не улучшилась. Даже после ареста Абдуллы Оджалана (лидер Рабочей партии Курдистана) желаемый мир не наступил, и пришлось переходить от «опции», связанной с военно-политическим решением, к социально-политической.
Были достигнуты договоренности с представителями Рабочей партии Курдистана о внесении изменений в Конституцию. Однако на данный момент правительство Эрдогана всячески оттягивает их выполнение, что выставляет его не в лучшем свете и дает повод для критики со стороны различных политических сил. Вывод курдских вооруженных формирований на территорию Ирака, скорее всего, останется пожеланием, так как внутри курдского сообщества (как среди боевого крыла, так и в политической фракции) нет единого мнения о дальнейших действиях.
Во-первых, иракские курды больше ориентированы на США, а турецкие курды традиционно являются противниками Вашингтона, так как их подавляли с помощью именно американского оружия (в частности, ударными вертолетами «Апач»).
Кроме того, недавние предложения Эрдогана имели весьма сомнительный характер: первоначальный план состоял в переориентации вооруженной активности курдов на сирийскую территорию. Однако около половины курдов являются алавитами по вероисповеданию, и такой сценарий для них просто неприемлем. Данное предложение вызвало дискуссию в курдских группах и политической оппозиции Турции, что заметно ухудшило рейтинг действующей власти. С другой стороны, ситуация в Сирии и позиция Анкары в данном конфликте подталкивает некоторых лидеров курдов повернуть оружие как раз против Эрдогана.
Определенным ориентиром в выборе Турции является и Россия. Это объясняется не только сильной зависимостью от России в сфере энергоресурсов («газовая война» с Украиной в свое время была воспринята турецким истэблишментом как сигнал и для него), но и рядом других геополитических факторов, из-за чего турецкие чиновники пытаются обходить молчанием текущие взаимоотношения с Москвой, так как любое упоминание об этой теме автоматически может вызвать ряд неудобных вопросов для власти. Американское издание «The Atlantic» отмечало, что визит министра иностранных дел Российской Федерации Сергея Лаврова 17 апреля с.г. в Турцию широко не афишировался по той причине, что Турция боится раздражать Москву.
Автор ссылается на мнение одного турецкого политического аналитика, который ему сказал, что «Турция не может предпринимать какие-либо действия против желания Москвы, т.к. русские могут сделать жизнь турок несчастной».
И хотя на практике реализовать энергетический «узел», который бы связывал Азию, Африку, Россию и Ближний Восток, у Турции не получилось, в теории все еще остаются некоторые интересные позиции, особенно в области атомной энергетики. Планируется, что к 2013 г. в Турции 17% энергетического сектора будет занимать атомная энергия, и страна даже сможет экспортировать выработанное АЭС электричество. А к 2023 г. Турция планирует иметь три ядерных реактора. Первый построит Россия в провинции Мерсин, другим реактором занимается франко-японский альянс.
В свете экономических интересов можно рассматривать и недавнее заявление Турции о желании присоединиться к ШОС, которое получило неоднозначную оценку среди экспертов. Одни назвали это попыткой шантажировать Вашингтон в стремлении Турции получить больше преференций от США и ЕС по различным вопросам. Другие - что это своего рода «троянский конь», нацеленный на подрыв структуры изнутри. Третьи заподозрили смену приоритетов во внешней политике. Хотя присутствие в ШОС (или, как называют ШОС, «Восточное НАТО») в качестве полноправного члена вряд ли возможно, так как Турция состоит в НАТО, но подписание соглашения о присоединении в качестве партнера по диалогу, состоявшееся в апреле 2013 г., действительно сигнализирует об определенных изменениях в стратегии Анкары. Слова министра иностранных дел Турции Ахмета Давутоглу о том, что это «исторический день для нас» и «Турция декларирует, что наша судьба является такой же, как стран ШОС», показывают намерения руководства страны преуспеть в этом процессе, пока окно возможностей еще открыто. Удастся ли это осуществить так, как задумывалось, покажет время.
Но если рассмотреть усилия Турции по присоединению к различным блокам с чисто прагматической точки зрения, то нужно отметить, что с 2005 г., когда начались переговоры по вступлению в ЕС, Турция реализовала всего одну позицию из 35 глав, которые необходимо имплементировать всем странам-кандидатам на вступление в это объединение. Такая «неповоротливость» была связана, в первую очередь, с кипрским вопросом, по которому Анкара не хочет идти на уступки ЕС.
Следовательно, новая платформа взаимодействия с ШОС будет означать не только участие в этом альянсе, который многие характеризуют как потенциальный контрбаланс НАТО, но и экономическое взаимодействие с его участниками, которое может оздоровить турецкую экономику.
Что касается внутренних проблем, то здесь особо чувствительным является сам процесс реформ, который начала проводить Партия справедливости и развития, а именно: постепенное сворачивание кемалистского проекта (Мустафа Кемаль Ататюрк - первый президент Турецкой республики) с упором на секуляризм и военные традиции. Показательным является дело «Эргенекон», которое есть не что иное, как поступательная зачистка оппозиции, включая военных. Сотни человек были арестованы по сфабрикованным обвинениям - журналисты, ученые, офицеры и генералы, активисты - всем им предъявили обвинение в заговоре против государства и подготовке военного переворота. Но с тех пор как пять лет тому назад прошли первые аресты, конкретные обвинения так и не были предъявлены из-за отсутствия доказательной базы. Вместе с тем регулярно проходили новые задержания, которые явно сигнализировали об ухудшении демократического климата в стране. Кроме того, новое направление умеренного ислама было негативно воспринято не только сторонниками светского правления из числа левых партий, но и радикальными исламистами, и националистами.
Похоже, политический потенциал Эрдогана иссякает. Протесты продолжаются, хотя правительство и обещало, что ситуация скоро нормализуется. CША и ЕС подвергли критике действия турецкого правительства.
А в понедельник, 3 июня, на валютных биржах упала турецкая лира, что является знаковым показателем недоверия к государству со стороны международных финансовых кругов.
Все чаще в международной прессе можно встретить упоминание о кризисе демократии и росте авторитаризма в Турции в последние годы. В контексте массовых выступлений говорят и о новом законе в отношении запрета на продажу алкоголя после десяти часов вечера, и о жесткой цензуре в СМИ. Политический обозреватель Мюрат Йеткин из издания «Хурриет» отметил, что общественность восприняла разгон демонстрантов на площади Таксим как проявление личной воли Эрдогана, который протестующими и теми, кто их поддерживает, был назван диктатором. Этот же автор в другой публикации несколько ранее написал, что Эрдоган более не всесилен, что подтверждалось действиями как недовольных политиков, так и реакцией президента Турции Абдуллы Гюля, который немедленно вернулся из Туркменистана и принял участие в собфтиях. Рейтинг президента резко подскочил, так как СМИ сообщили, что только после его звонков министру МВД и лично Эрдогану полиция начала уходить с площади Таксим.
Пока спецслужбы Турции пытаются найти виновных за пределами страны, а некоторые парламентарии сетуют на роль твиттера в происходящем, выступления продолжаются. Ряд ведущих университетов перенесли сдачу экзаменов, таким образом, добавив к протестующим огромную массу студентов. Одна из мечетей в Стамбуле неподалеку от офиса премьер-министра в районе Бешикташ превратилась в госпиталь для пострадавших. Некоторые лидеры политических сил уже начали использовать образовавшуюся возможность в качестве утверждения своей повестки дня и идеологического доминирования. В общем, все происходит по сценарию «цветных революций». Очевидно, что как бы быстро она ни закончилась, последствия могут быть самыми серьезными, причем не только для Турции.
http://www.stoletie.ru/tekuschiiy_moment/turcija_cvetnaja_revolucija_292.htm
