Проект создания на территории России двадцати агломераций уже почти готов для реализации на практике. В политическом словаре появились даже такие термины, как «пятнистая Россия» и «пустилище пространства».
В один день в моей жизни сошлись два события. Утром пришло письмо от старого знакомого Павла Дмитриева, главы Красноуральского сельсовета Курганской области, а вечером случился сосудистый криз у моей матери, который чуть не свел ее в могилу.
Павел Дмитриев писал, что зарплату муниципальным работникам и оплату коммунальных услуг курганские власти переложили со своих плеч на плечи самого сельсовета, а это ровно половина бюджета сельского поселения, и выполнять в этих условиях обязанности, определенные федеральным законом «Об общих принципах местного самоуправления», стало невозможно. Оттого многие главы поселений, говорилось в письме, вынуждены снимать с себя полномочия. А надо бы наоборот бюджеты-то увеличивать. Да выделить каждому сельскому поселению по колесному трактору с прицепом, чтобы можно было оказывать населению транспортные услуги, помогать малому бизнесу. Кроме того, ввести в штаты местных органов власти должности тракториста и электрика. Пусть хотя бы по одному на несколько поселений. Но вместо этого идет сокращение дотаций, в верхах опять заговорили об укрупнении, а это приведет лишь к дальнейшему оттоку населения и вымиранию последних оставшихся деревень, к обезлюдиванию территории.
Это утром.
А вечером скорая помощь, вызванная по случаю сосудистого криза престарелого человека, пришла неукомплектованной ни персоналом, ни лекарствами. Лекарств не хватает, устало объясняла доктор, а врачи частью уволились, частью болеют, а иные и умерли, потому что медикам некогда заняться собственным здоровьем. По всему выходило, что должную профессиональную помощь больному оказать невозможно, но и в больницу его нельзя забрать, потому как все они переполнены. «Население в Москве увеличилось, а больничные площади остались прежними, - сетовала она. - Инсультников и инфарктников ложить некуда».
Эти два события, вроде бы никак друг с другом не связанные, вдруг завязались в тугой узел, когда я наложил их на кальку стратегии географического переустройства России, которая не только давно уже разработана в недрах правительственных кабинетов, но и подготовлена к реализации на практике.
Идея эта не нова. Еще в бытность министром экономического развития Эльвиры Набиуллиной прозвучала мысль, что многие малые города не жизнеспособны в силу их низкой конкурентоспособности по сравнению с мегаполисами, и в ближайшие 20 лет их покинут почти 20 миллионов жителей, а все население сосредоточится вокруг двух-трех десятков агломераций с населением миллион и более человек.
Потом об этом говорить перестали. Но от проекта, как выясняется, не отказались. Его лишь на время вывели из сферы влияния общественности.
Называется это теперь так - ускоренное сжатие обжитого пространства. Стратегия эта не только имеет научное обоснование, но и стоит на твердом политическом фундаменте.
Согласно этой стратегической задачи вымирание села и малых городов отнюдь не представляет собой опасность. Наступление же «дикого поля» на обжитое пространство - не угроза, а одно из условий дальнейшего развития страны, под которое будет адаптироваться вся политика. В словаре наших стратегов появились даже такие дикие, на взгляд непосвященного человека, термины, как «пятнистая Россия» и «пустилище пространства». Всякая же попытка остановить вымирание русской провинции, говорят авторы стратегии, входит в острое противоречие со стимулирующей политикой Москвы. Провинция федеральной властью рассматривается сугубо как инкубатор. Ей позволено лишь воспроизводить человеческий капитал, а затем, привив этой людской массе мобильность, передвигать ее в сферу влияния крупных мегаполисов. Причем, расти будут только шесть городских агромераций: Московская, Петербургская, Новосибирская, Нижегородская, Екатеринбургская и Самара-Тольятти. Как видим, в основном европейская часть России.
По прогнозам, больше половины всего населения страны к 2025 году будут вращаться в орбитах крупных городов. Уже более 31 процента россиян живет сегодня в мегаполисах. Треть - в селах, поселках и малых городах.
«За период между переписями населения 2002 и 2010 годов с карты страны исчезло 8,5 тысячи сел, а число необитаемых сельских населённых пунктов возросло с 13,1 до 19,4 тысячи. В настоящее время каждое третье село насчитывает менее 10 жителей. В местах, где существуют эти поселения, сельскохозяйственная функция уже практически невозможна, - говорит профессор, доктор географических наук, директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич. - И региональная политика, какой бы она не была, играет лишь второстепенную роль. Да, можно смягчить негативные тренды, но переменить их нельзя: агломерации будут стягиваться, остальное пространство - пустеть».
О том, что идея эта уже входит в практическую плоскость, говорят следующие факты. Иркутские власти в сентябре прошлого года заявили о намерении вернуться к идее агломерации «Большой Иркутск», в состав которого войдут Ангарск, Шелехов и другие поселения. В августе обсуждался проект «Агломерация Челябинск-Екатеринбург». В октябре глава Красноярска сообщил о развитии проекта «Большой Красноярск», в который будут включены все населенные пункты в радиусе 100-150 километров. Москва первой расширила свои границы.
За рубежом, кстати, идут такие же процессы, но они организованы иначе. Муниципалитеты контролируют их сами.
В агломерации Нью-Йорка между собой договариваются более 2000 муниципальных образований, причем каждая на своей территории сохраняет широкий набор независимых функций. Во Франции шестнадцать агломераций управляют своей территорией независимо друг от друга, однако обязаны создать еще один - надмуниципальный уровень управления и передать туда общие полномочия по развитию этих агломераций. Закон о государственно-муниципальном управлении Большого Парижа предполагает, что на одной территории делятся функции между органами муниципального управления и органами государственного управления. В канадскую договорную систему агломерации входят все муниципалитеты на прозрачных и конкретных контрактах: фиксируется, кто что вносит и кто что получает от такого сотрудничества. Такая система возникла после того, как разоренный муниципалитетами Торонто двадцать лет назад стремительно опустился с 1 на 17 место среди городов Канады по качеству жизни.
В России же по-прежнему больше внимания уделяется модели создания административных округов, причем делается все без привлечения общественности, привычными административными методами, силами чиновников.
Массовое закрытие школ, больниц, укрупнение не только сельских поселений, но и муниципальных образований, вывод из райцентров без их согласия и даже уведомления военкоматов, полиции, почты, налоговой и дорожной служб, других жизненно важных подразделений, формирование межмуниципальных управленческих структур, независимых от самих структур. Все это, оказывается, звенья одной цепи. Не злой умысел, а спланированная операция. Расширение территории Москвы - лишь первый шаг к намеченной цели.
Если взглянуть на это переустройство с позиции чиновничества, то для центра такое переустройство представляет огромную выгоду. Зачем строить на периферии дороги, тянуть в глубинку электрические и газовые линии, поддерживать там социалку? Не выживет провинция, обойдемся и без нее. Зато какой груз сваливается с федерального бюджета. Не надо компенсировать траты на организацию местных автомобильных и железнодорожных пассажирских перевозок, развивать авиационное сообщение.
Логика чиновников такая - если Россия в целом не может быть конкурентоспособна на мировом рынке, то попробуем сделать конкурентными хотя бы Большую Москву или Большой Петербург.
Вся остальная территория по мере доступности должна стать лишь питательной средой для развития и поддержания таких мегаполисов.
Чем это обернется для остальной территории, которая окажется вне зоны влияния агломераций? Что будет с так называемым «пустилищем пространства»? Кто и как станет в нем хозяйствовать?
А кто будет, тот и пусть хозяйничает. Так что Красноуральское поселение Курганской области, за жизнеобеспечение которого сегодня так ратует мой приятель Павел Дмитриев, и без того обескровленное закрытием школ, больниц, детсадов, до конца обезлюдеет и скорее всего прекратит свое существование. И тогда не надо будет искать колесный трактор с прицепом и набором сельхозорудий и выбивать ставки тракториста и электрика, чтобы помогать личным подсобным хозяйствам и оказывать транспортные услуги населению. Не надо чистить дороги от снежных заносов, потому что ездить по ним будет некому и не к кому. Тем более газифицировать редкие деревни, в которых останутся жить по нескольку семей. Хотя, если разобраться, то каждый человек, где бы он ни жил - в процветающем городе Перми или умирающей деревне Загибовка, - имеет право на формирование своего жизненного пространства. Причем формироваться это пространство должно не столько самим человеком, сколько государством, и включать в себя весь набор необходимых для современной жизни условий.
Похоже, русскую глубинку все же оставят без дорог, газа, воды, транспортного сообщения, больницы, школы. С печным отоплением и дощатым туалетом-скворечником во дворе дома.
А что будет с Питером, Красноярском, Екатеринбургом, Самарой? Судя по тому, что происходит с увеличенной Москвой, жизнь населения в мегаполисах тоже не улучшится. Произойдет то, что уже происходит в столице. Население стремительно растет. Социальное обеспечение и инженерная инфраструктура не поспевают за этим ростом. Отсюда переполненные школьные классы, очереди в детские сады и на прием к специалистам в поликлиниках, переполненные больницы, многокилометровые автомобильные пробки и битком набитые пассажирами вагоны общественного транспорта.
Так что «пятнистой» станет жизнь не только для жителей Углича, Козельска или Изборска, но и Владивостока, Новосибирска, Нижнего Новгорода, Ростова-на-Дону. И «пустующее пространство» - это не какая-нибудь умирающая деревня Гадюкино Тьмутараканьской волости, а большинство из нас, доходы которых не позволяют нанять семейного врача или учителя, оплатить лечение или вызов скорой помощи, расплатиться за коммунальные услуги и оплатить налоги.
Впрочем, это признают и сами разработчики стратегии нового переустройства России. «Самый тяжелый вопрос: как будут взаимодействовать три игрока - власть, бизнес и население? Нельзя сохранять систему расселения за счет издержек бизнеса, нельзя переселять население против его воли, нельзя давать власти все полномочия - мало не покажется никому, - предупреждает Наталья Зубаревич. - Пока же алгоритмы взаимодействия не отработаны, поэтому трансформация пространства идет долго и больно для населения».
Основной вызов, говорят ученые, в том, что эти новые процессы требуют и новой системы управления. А если не будет перехода от закостенелой административно-территориальной системы к гораздо более гибкой публичной, с развитой многофункциональной системой местного самоуправления, с ресурсами на местном уровне, то такая система будет очень неустойчива.
Не потому ли нас и качает из стороны в сторону уже не первый десяток лет?
А в перспективе может ждать насильственное переселение, необоснованное включение малых городов в состав более крупных с последующим удорожанием услуг и продуктов, ухудшением качества жизни.
Не исключены и межсубъектные споры за населенные пункты, подобные спорам за учеников, когда школы перевели на подушевое финансирование.
На языке чиновника, кстати, все это называется не агломерационным переустройством, не реформой управления, а привычным словом оптимизация. Со всеми вытекающими отсюда небезызвестными последствиями.
В один день в моей жизни сошлись два события. Утром пришло письмо от старого знакомого Павла Дмитриева, главы Красноуральского сельсовета Курганской области, а вечером случился сосудистый криз у моей матери, который чуть не свел ее в могилу.
Павел Дмитриев писал, что зарплату муниципальным работникам и оплату коммунальных услуг курганские власти переложили со своих плеч на плечи самого сельсовета, а это ровно половина бюджета сельского поселения, и выполнять в этих условиях обязанности, определенные федеральным законом «Об общих принципах местного самоуправления», стало невозможно. Оттого многие главы поселений, говорилось в письме, вынуждены снимать с себя полномочия. А надо бы наоборот бюджеты-то увеличивать. Да выделить каждому сельскому поселению по колесному трактору с прицепом, чтобы можно было оказывать населению транспортные услуги, помогать малому бизнесу. Кроме того, ввести в штаты местных органов власти должности тракториста и электрика. Пусть хотя бы по одному на несколько поселений. Но вместо этого идет сокращение дотаций, в верхах опять заговорили об укрупнении, а это приведет лишь к дальнейшему оттоку населения и вымиранию последних оставшихся деревень, к обезлюдиванию территории.
Это утром.
А вечером скорая помощь, вызванная по случаю сосудистого криза престарелого человека, пришла неукомплектованной ни персоналом, ни лекарствами. Лекарств не хватает, устало объясняла доктор, а врачи частью уволились, частью болеют, а иные и умерли, потому что медикам некогда заняться собственным здоровьем. По всему выходило, что должную профессиональную помощь больному оказать невозможно, но и в больницу его нельзя забрать, потому как все они переполнены. «Население в Москве увеличилось, а больничные площади остались прежними, - сетовала она. - Инсультников и инфарктников ложить некуда».
Эти два события, вроде бы никак друг с другом не связанные, вдруг завязались в тугой узел, когда я наложил их на кальку стратегии географического переустройства России, которая не только давно уже разработана в недрах правительственных кабинетов, но и подготовлена к реализации на практике.
Идея эта не нова. Еще в бытность министром экономического развития Эльвиры Набиуллиной прозвучала мысль, что многие малые города не жизнеспособны в силу их низкой конкурентоспособности по сравнению с мегаполисами, и в ближайшие 20 лет их покинут почти 20 миллионов жителей, а все население сосредоточится вокруг двух-трех десятков агломераций с населением миллион и более человек.
Потом об этом говорить перестали. Но от проекта, как выясняется, не отказались. Его лишь на время вывели из сферы влияния общественности.
Называется это теперь так - ускоренное сжатие обжитого пространства. Стратегия эта не только имеет научное обоснование, но и стоит на твердом политическом фундаменте.
Согласно этой стратегической задачи вымирание села и малых городов отнюдь не представляет собой опасность. Наступление же «дикого поля» на обжитое пространство - не угроза, а одно из условий дальнейшего развития страны, под которое будет адаптироваться вся политика. В словаре наших стратегов появились даже такие дикие, на взгляд непосвященного человека, термины, как «пятнистая Россия» и «пустилище пространства». Всякая же попытка остановить вымирание русской провинции, говорят авторы стратегии, входит в острое противоречие со стимулирующей политикой Москвы. Провинция федеральной властью рассматривается сугубо как инкубатор. Ей позволено лишь воспроизводить человеческий капитал, а затем, привив этой людской массе мобильность, передвигать ее в сферу влияния крупных мегаполисов. Причем, расти будут только шесть городских агромераций: Московская, Петербургская, Новосибирская, Нижегородская, Екатеринбургская и Самара-Тольятти. Как видим, в основном европейская часть России.
По прогнозам, больше половины всего населения страны к 2025 году будут вращаться в орбитах крупных городов. Уже более 31 процента россиян живет сегодня в мегаполисах. Треть - в селах, поселках и малых городах.
«За период между переписями населения 2002 и 2010 годов с карты страны исчезло 8,5 тысячи сел, а число необитаемых сельских населённых пунктов возросло с 13,1 до 19,4 тысячи. В настоящее время каждое третье село насчитывает менее 10 жителей. В местах, где существуют эти поселения, сельскохозяйственная функция уже практически невозможна, - говорит профессор, доктор географических наук, директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич. - И региональная политика, какой бы она не была, играет лишь второстепенную роль. Да, можно смягчить негативные тренды, но переменить их нельзя: агломерации будут стягиваться, остальное пространство - пустеть».
О том, что идея эта уже входит в практическую плоскость, говорят следующие факты. Иркутские власти в сентябре прошлого года заявили о намерении вернуться к идее агломерации «Большой Иркутск», в состав которого войдут Ангарск, Шелехов и другие поселения. В августе обсуждался проект «Агломерация Челябинск-Екатеринбург». В октябре глава Красноярска сообщил о развитии проекта «Большой Красноярск», в который будут включены все населенные пункты в радиусе 100-150 километров. Москва первой расширила свои границы.
За рубежом, кстати, идут такие же процессы, но они организованы иначе. Муниципалитеты контролируют их сами.
В агломерации Нью-Йорка между собой договариваются более 2000 муниципальных образований, причем каждая на своей территории сохраняет широкий набор независимых функций. Во Франции шестнадцать агломераций управляют своей территорией независимо друг от друга, однако обязаны создать еще один - надмуниципальный уровень управления и передать туда общие полномочия по развитию этих агломераций. Закон о государственно-муниципальном управлении Большого Парижа предполагает, что на одной территории делятся функции между органами муниципального управления и органами государственного управления. В канадскую договорную систему агломерации входят все муниципалитеты на прозрачных и конкретных контрактах: фиксируется, кто что вносит и кто что получает от такого сотрудничества. Такая система возникла после того, как разоренный муниципалитетами Торонто двадцать лет назад стремительно опустился с 1 на 17 место среди городов Канады по качеству жизни.
В России же по-прежнему больше внимания уделяется модели создания административных округов, причем делается все без привлечения общественности, привычными административными методами, силами чиновников.
Массовое закрытие школ, больниц, укрупнение не только сельских поселений, но и муниципальных образований, вывод из райцентров без их согласия и даже уведомления военкоматов, полиции, почты, налоговой и дорожной служб, других жизненно важных подразделений, формирование межмуниципальных управленческих структур, независимых от самих структур. Все это, оказывается, звенья одной цепи. Не злой умысел, а спланированная операция. Расширение территории Москвы - лишь первый шаг к намеченной цели.
Если взглянуть на это переустройство с позиции чиновничества, то для центра такое переустройство представляет огромную выгоду. Зачем строить на периферии дороги, тянуть в глубинку электрические и газовые линии, поддерживать там социалку? Не выживет провинция, обойдемся и без нее. Зато какой груз сваливается с федерального бюджета. Не надо компенсировать траты на организацию местных автомобильных и железнодорожных пассажирских перевозок, развивать авиационное сообщение.
Логика чиновников такая - если Россия в целом не может быть конкурентоспособна на мировом рынке, то попробуем сделать конкурентными хотя бы Большую Москву или Большой Петербург.
Вся остальная территория по мере доступности должна стать лишь питательной средой для развития и поддержания таких мегаполисов.
Чем это обернется для остальной территории, которая окажется вне зоны влияния агломераций? Что будет с так называемым «пустилищем пространства»? Кто и как станет в нем хозяйствовать?
А кто будет, тот и пусть хозяйничает. Так что Красноуральское поселение Курганской области, за жизнеобеспечение которого сегодня так ратует мой приятель Павел Дмитриев, и без того обескровленное закрытием школ, больниц, детсадов, до конца обезлюдеет и скорее всего прекратит свое существование. И тогда не надо будет искать колесный трактор с прицепом и набором сельхозорудий и выбивать ставки тракториста и электрика, чтобы помогать личным подсобным хозяйствам и оказывать транспортные услуги населению. Не надо чистить дороги от снежных заносов, потому что ездить по ним будет некому и не к кому. Тем более газифицировать редкие деревни, в которых останутся жить по нескольку семей. Хотя, если разобраться, то каждый человек, где бы он ни жил - в процветающем городе Перми или умирающей деревне Загибовка, - имеет право на формирование своего жизненного пространства. Причем формироваться это пространство должно не столько самим человеком, сколько государством, и включать в себя весь набор необходимых для современной жизни условий.
Похоже, русскую глубинку все же оставят без дорог, газа, воды, транспортного сообщения, больницы, школы. С печным отоплением и дощатым туалетом-скворечником во дворе дома.
А что будет с Питером, Красноярском, Екатеринбургом, Самарой? Судя по тому, что происходит с увеличенной Москвой, жизнь населения в мегаполисах тоже не улучшится. Произойдет то, что уже происходит в столице. Население стремительно растет. Социальное обеспечение и инженерная инфраструктура не поспевают за этим ростом. Отсюда переполненные школьные классы, очереди в детские сады и на прием к специалистам в поликлиниках, переполненные больницы, многокилометровые автомобильные пробки и битком набитые пассажирами вагоны общественного транспорта.
Так что «пятнистой» станет жизнь не только для жителей Углича, Козельска или Изборска, но и Владивостока, Новосибирска, Нижнего Новгорода, Ростова-на-Дону. И «пустующее пространство» - это не какая-нибудь умирающая деревня Гадюкино Тьмутараканьской волости, а большинство из нас, доходы которых не позволяют нанять семейного врача или учителя, оплатить лечение или вызов скорой помощи, расплатиться за коммунальные услуги и оплатить налоги.
Впрочем, это признают и сами разработчики стратегии нового переустройства России. «Самый тяжелый вопрос: как будут взаимодействовать три игрока - власть, бизнес и население? Нельзя сохранять систему расселения за счет издержек бизнеса, нельзя переселять население против его воли, нельзя давать власти все полномочия - мало не покажется никому, - предупреждает Наталья Зубаревич. - Пока же алгоритмы взаимодействия не отработаны, поэтому трансформация пространства идет долго и больно для населения».
Основной вызов, говорят ученые, в том, что эти новые процессы требуют и новой системы управления. А если не будет перехода от закостенелой административно-территориальной системы к гораздо более гибкой публичной, с развитой многофункциональной системой местного самоуправления, с ресурсами на местном уровне, то такая система будет очень неустойчива.
Не потому ли нас и качает из стороны в сторону уже не первый десяток лет?
А в перспективе может ждать насильственное переселение, необоснованное включение малых городов в состав более крупных с последующим удорожанием услуг и продуктов, ухудшением качества жизни.
Не исключены и межсубъектные споры за населенные пункты, подобные спорам за учеников, когда школы перевели на подушевое финансирование.
На языке чиновника, кстати, все это называется не агломерационным переустройством, не реформой управления, а привычным словом оптимизация. Со всеми вытекающими отсюда небезызвестными последствиями.
По материалам СМИ
http://www.stoletie.ru/obschestvo/patnistaja_strana_546.htm
