Роль Праги в подавлении культурных запросов западнорусского населения в публикациях современных авторов освещена недостаточно. Думается, связано это, в первую очередь, с неактуальностью в данный момент темы чехословацко-западнорусских отношений, а также с тем, что в наши дни Западная Русь является объектом приложения активных усилий со стороны Польши, как наследницы Речи Посполитой, а не Чехии, как наследницы чехословацкого государства.
По тем же причинам публикации о репрессиях со стороны Венгрии против угрорусских активистов уступают по популярности работам о польских репрессиях, поскольку сейчас политика Будапешта направлена, преимущественно, на отстаивание культурных прав венгерского меньшинства на Закарпатье, а не на информационное противостояние с закарпатскими русофилами, как это имеет место в польско-белорусских отношениях.
Касаясь западнорусской политики Чехословакии, следует указать важную деталь: Прага и Варшава долгое время являлись не партнёрами, а противниками. У Польши традиционно складывались союзнические отношения с венграми. Эти связи - аналог русско-сербской дружбы, и были настолько тесными, что это нашло отражение в фольклоре обеих народов, и польская пословица «Polak, Węgier, dwa bratanki і do szabli, i do szklanki» (дословный перевод: «Поляк, венгр - как два брата, и в бою и возле рюмки») имеет венгерское соответствие. Сближение венгерского и польского государства было обусловлено их геополитическим положением. Первые признаки такого сближения прослеживаются уже в XI в., когда поляки и венгры сообща противостояли немецкой экспансии. К XIV в. отношения между Польшей и Венгрией ещё более углубились, и уже в 1440 г. польский король Владислав ІІІ правил Венгрией, а ещё ранее - с 1370 по 1382 на польском троне восседал Людвик Венгерский.
Со своими соседями-славянами у поляков сложились более конфликтные отношения, чем с финно-уграми венграми. Чехов в годы раздела Речи Посполитой на бытовом уровне поляки воспринимали как перебежчиков, поскольку множество австрийских чиновников были по национальности чехами протестантского вероисповедания. Русинское население, как православное, тоже внутренне отторгалось польским этническим элементом как чуждое католической культуре. В то же время для чехов Польша представлялась таким же «Востоком», как Украина или Белоруссия. К тому же, чешское национальное сознание формировалось в условиях оппозиции к австрийскому католицизму, что не могло не отразиться на восприятии чехами католиков-поляков.
В ХХ в. Польша мечтала о единой польско-венгерской границе, но на пути реализации этого плана находилась Чехословакия. Поэтому польско-чехословацкие отношения - это череда конфликтов, таких как Оравско-Спишский (1918 г.), польско-чехословацкая война 1919 г., поддержка поляками центробежных сил в Словакии и оккупация чехословацкого государства вместе с гитлеровцами в 1938 г.
Тем не менее, и Варшава, и Прага проводили украинизаторскую политику, каждая в своём территориальном сегменте Западной Руси. Обе столицы боролись с проявлениями русскости, обе поддерживали украинизаторов, и, при этом, соперничали друг с другом. Прага пыталась взять под своё влияние часть украинствующей публики, дабы не позволить полякам полностью освоить эту идеологическую нишу. Радикализация украинского движения была в интересах Праги, которая, играя на противоречиях, пыталась использовать его против Польши.
Украинский национализм рассматривался чехами, как инструмент двойного назначения - против поляков, и против русских. 1-й президент Чехословакии Масарик и его преемник Бенеш проводили русофобскую политику, и оказывали украинским сепаратистам всестороннюю помощь, о чём свидетельствуют мемуары членов Организации Украинских Националистов. В этом отношении примечательна книга В. Маргинца «Українське підпіля» («Украинское подполье»), на которую ссылается Михаил Прокоп в своей статье «Авантюра галицких самостийников на Закарпатской Руси».
В. Маргинец пишет: «...украинская эмиграция пользовалась всемерной моральной и материальной поддержкой чешского правительства, неприязненно настроенного к Польше (из-за Тешина)...». Далее указывается на то, что в Чехословакии под нужды «самостийников» были учреждены 3 высших учебных заведения, а также школы и специальные стипендии студентам-украинофилам. Оплачивалась и деятельность украинствующих представителей интеллигенции и науки.
В то же время карпато-русское население не имело ни одной школы, как и своих издательств. Чешские власти ставили искусственные препоны представителям карпато-русского движения, как, например, Георгию Геровскому. Как только чехословацкая полиция проведала о приглашении Г. Геровского в Сваляву (Закарпатье) для чтения лекций по церковно-славянскому языку, ему запретили выезжать в Сваляву (1). В дальнейшем семья Геровских, которая была ярким примером патриотичной карпато-русской семьи, не раз подвергалась уголовным преследованиям, вплоть до арестов некоторых из её представителей.
При чешской власти угрорусским студентам приходилось бороться и за стипендии, и за общежития, в то время как галицийские студенты всё это получали из рук чешского правительства. Благодаря этому был организован сбор средств среди студентов-«самостийников». Деньги направлялись в фонд УВО (Украинской военной организации), предтечи ОУН-УПА. Таким образом, Прага опосредованно спонсировала деятельность украинских националистов в самой Галиции.
Более того, на территории Чехословакии украинские националисты получили возможность ковать свои революционные кадры, и даже организовывать склады с оружием и тренировочные лагеря (в Йозефове, который просуществовал до 1924 г.). Известно также о контактах чешских властей с Украинской Галицкой Армией (УГА), которые просили выделить людей для обучения угрорусских детей в закарпатских школах в украиноцентричном духе.
Украинский националист во главе школы - типичное явления на Закарпатье тех времён. Чешские власти подряжали галийцийских авторов составлять грамматику для русинского языка, а также учебники по истории и литературе. В работах этих авторов русские слова заменялись на польские, чешские либо полонизированные украинизмы, а традиции и история русинского народа подвергалась остракизму и изображались в уничижительных тонах. Прага не допускала в школы учебники, написанные на литературном русском языке (2).
Кратковременность пребывания Карпатской Руси в составе Чехословакии не позволили Праге довести начатое до конца, и, как указывает М. Прокоп, в довоенные годы «книгоноши (протестантские) продавали в вашем краю Библии на разных языках. По статистике, напечатанной в карпато-русских газетах за известный отчетный период, там книгоношам удалось продать 2000 Библий на русском языке и только 150 на украинском».
Чехословакия вообще выглядит меньше и скромнее в своих внешнеполитических устремлениях, чем её более амбициозные соседи, и методы, которыми Прага управляла Карпатской Русью, если и отличались от стиля правления Варшавы или Будапешта, то только своей масштабностью, но не сутью.
Но были и свои «изюминки». Например, информационные подрывные акции против карпато-русских эмигрантов в США. Стараясь расколоть карпато-русское движение изнутри, чешские консулы рассылали клеветническую информацию о положении дел в Карпатской Руси, очерняли наиболее активных карпато-русских деятелей, подкупали морально неустойчивых. Карпатороссам в США чешские дипломаты настоятельно советовали отойти от карпато-русского движения (за определённую плату) и не поддерживать связей с карпато-русскими организациями.
При чехах русские Карпатской Руси (а все карпатороссы считали себя именно русскими) были поражены в правах больше, чем любой другой народ, проживающий в Чехословакии. Извечные враги чехов и словаков, венгры, а также местные немцы и евреи имели больше прав, чем местное карпато-русское население. Суды, железные дороги, образовательные учреждения, школы, полиция - всё находилось в руках чехов, командированных Прагой в рамках программы по чехизации края. Карпатороссам было крайне тяжело устроиться на работу в органы власти.
Отовсюду изгонялся русский язык. Даже в железнодорожных вагонах было запрещено под угрозой увольнения вывешивать таблички «Для курящих» и «Для некурящих» на русском языке (3). Таблички должны были быть только на чешском или немецком языке.
Как справедливо отмечал А. Геровский, Карпатская Русь была для чехов колонией, поскольку чешские чиновники, командированные сюда, получали т.н. колониальную доплату (kolonialny priplatek) к основному жалованью.
Чешские чиновники наотрез отказывались учить русский язык, принципиально общались с просителями по-чешски, по-немецки либо по-венгерски. Свободы печати в Чехословакии было меньше, чем даже в Австро-Венгрии. Полиция запросто могла конфисковать весь тираж «неблагонадёжной» газеты, а то и остановить навсегда её выпуск. Так, выпуск газеты «Русский вестник» в Ужгороде был приостановлен на три месяца. До этого тираж газеты 17 раз подвергался конфискации. При этом Фонд имени президента Вудро Вилсона (США) поднес президенту Масарику золотую медаль, как «основателю и президенту единственной державы в средней Европе, в которой существует свобода печати» (4).
«Презрение к русскому народу, его языку, культуре и вере можно было заметить всюду. Больше всего наши люди жаловались на то, что чехи обращаются с ними не по-человечески», - писал А. Геровский (5).
Отметим, что гуманитарная политика Праги в отношении карпато-русского населения имела региональные отличия. На Пряшевщине (Словакия) карпатороссов словачили. При переписи населения русских записывали «словаками». Русское население принуждали посещать словацкие школы, где все предметы, в т.ч. закон Божий, преподавался на словацком языке. За русскую речь в стенах школы ученики получали выговор от учителя-словака. К слову, проблема словакизации русинского населения Пряшевщины актуальна до сих пор.
Таким образом, карпато-русский народ на протяжении своей истории вынужденно прошёл через многовековую мадьяризацию, которая сменилась чехизацией, словакизацией, а также, при поддержке Праги, украинизацией. По замыслу чехословацких властей, тот, кто не мадьяризировался, должен чехизироваться, а кто не чехизировался, тот должен ославачиться, кто не ословачился, тот хотя бы украинизируется. И, действительно, всё больше русинов попадали в одну из этих четырёх идеологических ловушек. Украинизация продолжалась в советское время, и особенно жёстко продолжается в современной Украине.
Иван Сильвай (1838-1904), писавший под псевдонимом Уриил Метеор, в стихотворении «Надъ спящимъ малюткою» коснулся тех, кто «... для явного примѣра божествам кадитъ чужимъ», и для кого «ужъ русска вѣра, Русскій Богъ непостижимъ».
Но своему народу, как малютке, поэт шепчет и успокаивает его: «Спи не бойся! Будь Бог съ нами. Кто-бъ тебѣ вредити могъ? Русска нива подъ ногами, надъ тобою Русскій Богъ».
Литература:
1) Михаил Прокоп «Авантюра галицких самостийников на Закарпатской Руси» («Украинские страницы»)
2) Там же
3) Алексей Геровский «Карпатская Русь в чешском ярме»
4) Там же
5) Там же
http://zapadrus.su/rusmir/istf/399-chehoslovakia-i-zapadnorusski-vopros.html
