Мнение о том, что театру не место в жизни христианина, а артисты не наследуют Царство Божие, довольно распространено в церковной среде. Однако все чаще мы слышим, как известные актеры и режиссеры рассказывают с экранов телевизоров о собственном опыте обретения веры, о своем участии в церковной жизни. На страницах православных журналов публикуются их интервью, где они живо, интересно и вовсе не по-дилетантски рассуждают о различных проблемах взаимоотношений Церкви и современного общества. Знаем мы и такие случаи, когда актеры оставляют служение искусству, о котором порой мечтали с самого детства, и всецело посвящают себя служению Богу. Наш город тоже знает не одну подобную историю. И сегодня мы беседуем с актрисой театра кукол «Теремок» и одновременно помощницей ризничей Покровского храма Татьяной Бердниковой о том, возможно ли сочетать жизнь в Церкви и игру на театральных подмостках и что в природе актерской профессии рождает подобные сомнения?
- Татьяна, в Вашей жизни сошлись два очень разных мира: мир театра и мир Церкви. А что в нее пришло раньше?
- Расположенность к актерству во мне проявлялась с раннего детства, я все время что-то показывала, копировала других артистов, с упоением выступала на школьных мероприятиях. И классу к 6-7 пришло осознанное желание получить профессию актера. Я поступила в Саратовскую консерваторию к Александру Семеновичу Чертову на отделение актера театра кукол. Он всегда нас учил, что главное - внутреннее движение. Он говорил: «думай текстом». И я, кстати, совсем недавно это вспомнила, когда молитвенное правило читала: "думай текстом". То есть надо так принять слова молитвы, рожденные в сердце другого человека, чтобы они стали твоими собственными. То есть эту молитву, как у нас говорят, надо внутренне присвоить. И именно от Чертова я впервые услышала притчу о талантах: Бог дал кому-то на 5 копеек, а кому-то на рубль, и каждый должен отработать свое. Вот так в моей жизни все тесно завязывалось еще тогда. Кто бы мог подумать, что какие-то знания оттуда теперь получат иное значение.
- А тогда Вы уже была верующим человеком?
- Нет. Я знала, что вроде как есть Бог, но до определенного момента не ставила перед собой вопрос о том, как я отношусь к Его существованию. Это как бы и вовсе меня не касалось. А ведь теперь я вспоминаю, что Господь кротко, осторожно ко мне в сердце все-таки стучался. Когда меня крестили в 12-летнем возрасте, навсегда запомнила только одно: вышли из храма, и я вдруг почувствовала, что сейчас взлечу. Такое внутри было ликование, такой неописуемый восторг - в меня вошел космос. Я, конечно, не понимала, что со мной происходит. А просто я тогда родилась. Потом, в студенческие годы, захотелось мне, ни с того ни с сего, выучить молитву «Отче наш». Выучила и часто повторяла - не то, чтобы молилась, но так мне нравилось произносить эти слова. Чувствовала, что прикасаюсь к чему-то таинственному, неизведанному, но очень желанному.
- А как же все-таки поняли, что существование Бога имеет отношение и к Вам лично?
- Случилась со мной болезнь, такая, что врачи не давали никаких гарантий. Конечно, сначала испуг, понимание, что вот, собственно, уже и конец. И вдруг меня буквально пронзила мысль: как же я умру нераскаянной? Откуда она взялась?! Ведь я до этого никогда загробной жизнью особо не интересовалась. Но если о Боге не думаем мы, то это не значит, что Он о нас не думает, и не бережет, и не промышляет о нас. Были рядом со мной люди, мои друзья, которые уже к тому времени воцерковились. Они сказали: «Ты вообще-то чего ждешь?! Есть церковь, туда и иди - а больше некуда». Я их послушала. Но душа до того трепетала от смертного страха - не передать эту муку. И поделиться ею ни с кем невозможно. Однажды в этом кошмаре меня буквально озарили слова одной из молитв, которые читала: «не смерти хочу грешника». И мгновенно в душе настала тишина. Я в тот момент поняла, что эта болезнь и все беды, которые вслед за ней разом обрушились - не к смерти. Для чего-то другого. Так и получилось: мне чудом спасли жизнь, врачи меня друг к другу за ручку водили - показывали, как интересный клинический случай. Но я-то знала, Кто мне помог. Я когда на операцию шла, уже ничего не боялась, потому что реально ощутила, что Бог со мной. Все остальное было уже не важно.
- Вы, как я понимаю, тогда в «Теремке» работали. Диссонанса не возникло: актриса и в храме? Ведь лицедеев, как делающих нечто противное Богу, когда-то даже не хоронили вместе с прочими христианами, и об этом факте любят говорить как в театральной, так и в церковной среде.
- Диссонанс был, еще какой! Мучилась ужасно, металась. Не могла понять, действительно ли моя профессии не угодна Богу сама по себе, или просто исторически так складывалось, что театр превращался и до сих пор часто превращается в «школу дьявола», как про него говорил праведный Иоанн Кронштадтский. Одновременно думала: «Ведь я же в детском театре работаю, мы в основном играем спектакли, с добрым, даже христианским наполнением, и все-таки в зрителях нечто доброе и светлое пробуждаем». Хотя, по правде сказать, тогда у меня были и другие роли, спектакли, требовавшие, образно говоря, моей крови. Профессия действительно опасная: ты не сыграешь роль, не создашь образ, пока не начнешь думать, как твой персонаж. Как этого добиться? Надо в себя его принять, впустить. Но если потеряешь бдительность, то можно, погружаясь в этот тонкий мир, туда провалиться, буквально лишиться рассудка. Поэтому я чувствовала, что правильно было бы уйти из профессии.
- Было, куда уйти?
- Здесь-то как раз и возникла ризница... Это было мое первое Причастие, к которому я шла полгода с такими трудностями, думала, что, наверное, совсем я конченый человек, раз Господь меня к Себе не допускает. Причастилась, стою счастливая, и сзади меня кто-то по плечу. Обернулась - Света. Я ее знала со студенческих лет, она училась на отделении драмы на старшем курсе. Помнила, какая она была - актриса до мозга костей, болела за дело, профессией горела до фанатизма... А тут: ушла из театра и шьет церковные облачения. Где-то через пару месяцев я оказалась у нее в гостях, мне было очень интересно, как она живет и чем. За разговорами она достала недошитые поручи и показала мне, даже цвет толком не помню. Но в сердце как электрический разряд ударил, как призыв. Говорю: «Света, научи меня!» И она мне так спокойно: «Бери благословение, научу». Было ощущение абсолютной радости, чуда. Я стала ходить в ризницу Покровского храма, по силе помогать Свете, что-то вроде подмастерья. Постепенно начали и обучение. И мне это дело так полюбилось, тянуло в ризницу до слез. А потом появилась в храме штатная единица помощницы ризничей. Вот я на эту должность и попала, и по сей день здесь. Я ушла тогда из театра, никто из моих знакомых этого не понимал, кто-то крутил пальцем у виска, кто-то объяснял мой поступок якобы профессиональной невостребованностью, что, конечно, ошибочно. Были у меня роли и главные, и заглавные, интересные, драматические, помимо работы с куклами много живого плана. Мне пожаловаться не на что.
- Покинув «Теремок», Вы поддерживали общение с театральным миром?
- В храме как раз сменился настоятель, и все завертелось по-новому: другие требования, другой ритм работы. Поэтому изоляция от прежнего круга общения и от какого-либо другого общества получилась вынужденная - времени просто не хватало на все. При этом меня в профессию не тянуло, я не скучала по ролям, по творческому процессу. И не оттого, что была уставшая или с презрением начала к этому относиться, а просто я, видимо, переросла театр. Мне это вдруг стало не так важно. Центр жизни сместился в сторону Церкви и всего, что здесь происходит.
- Вы когда шьете, думаете о символике и назначении церковных облачений: набедренник - духовный щит, палица - духовный меч?
- Нет, как правило, во время работы больше сосредотачиваешься на технической стороне процесса. Но когда происходит какой-то сбой, вдруг понимаешь, что это не просто какие-то одежды вроде специальной формы. Настоящая брань бывает за этот труд. Причем с этим не только я сталкивалась. Конечно, сама по себе одежда не несет благодати, но у каждой детали существует традиционное символическое значение. Поэтому отношение должно быть однозначно благоговейным.
- Во время службы удается абстрагироваться от работы или все равно смотрите, оцениваете, где морщит, где плохо поглажено, где, может быть, некачественно сшито?
- Ой, да! Ругаю себя за эти мысли, потому что Господу в момент богослужения нужно совсем другое. Но согласитесь, что в храме не должно быть никакой небрежности, потому что это - дом Божий, и нехорошо, если что-то на службе отвлекает на себя внимание, тем более какой-то изъян во внешнем виде священнослужителя.
- А что тогда помогает сосредоточиться на службе, какие Вы находите для себя «духовные подпорки»?
- Я если чувствую, что внимание рассеялось, то стараюсь подумать о том, что в данный момент на богослужении происходит. Потому что хочется поскорее вернуться в это живое общение с Богом, хочется диалога. Вообще у меня есть очень ясное понимание, во что я больше никогда не желаю возвращаться. Есть и новый опыт - опыт церковной жизни, который мне бесконечно дорог. Я боюсь этого лишиться.
- Однако меньше, чем через год, Вы вернулись обратно в театр, почему?
- Когда в семье начались финансовые трудности, я стала молиться Матери Божией, чтобы эта ситуация как-то поправилась, или чтобы я смогла смириться и принять ее. И буквально через три дня моих усиленных молитв, вдруг звонят из театра: «Таня, выручай, пожалуйста!». Дело в том, что у них попала в беду актриса, с которой мы работали на одной роли. А ведь я знаю, что такое театральное производство, как сложно кого-то срочно заменить в спектакле. Такого поворота событий я не ожидала. Не знала, как к этому относится, потому, что с одной стороны мое материальное положение могло бы действительно поправиться благодаря этой работе, а с другой стороны я боялась, что на меня начнут давить: возвращайся, мол.
- Не думали, что это просто искушение, проверка на верность?
- Думала. Пошла к тогдашнему ключарю, игумену Викентию: «Вы знаете, что я бывшая актриса?» - «Ну, бывших актрис не бывает»,- ответил он мне, шутя. Я стала объяснять ему ситуацию, но он меня даже не дослушал, благословил. Тем ни менее я долго не могла успокоиться, сомневалась. Даже другой наш батюшка, увидев мои метания, отругал меня: «К тебе люди обратились за помощью, иди!». Возвращаться было трудно, никакой радости я не испытывала. Даже стала немного унывать, чувствуя себя исторгнутой с брачного пира за неподобающую невечернюю одежду. Ты, мол, артистка, туда и иди. А в этой своей прежней среде я была уже немного чужая, и сожалела, что согласилась. Но потом задумалась, а не ропщу ли я этим на Господа, будто Он здесь совсем ни при чем? Теперь я это вижу, что если бы я не вернулась в театр, то с некоторыми людьми возможно бы никогда не смогла выправить отношения, в себе бы не смогла что-то выправить. Вижу и то, как можно преодолеть опасности актерской внутренней работы над ролью, о которых говорила выше. Имея пусть самый маленький опыт молитвы, опыт иного труда души, я уже намного точнее чувствую, где ей угрожает опасность, и через что она может получить повреждение. И также знаю, у Кого искать защиты и помощи. А потом, я считаю, надо ко всему относиться, как к заданию от Бога. Важно не сколько ролей и как ты сыграл, а что ты принес ими другим. Ведь на самом деле грех актера в том, что он транслирует, что сеет. Чем роль наполнишь, то и отдашь зрителю: от избытка сердца говорят уста. А лицедействовать можно, даже посещая храм.
- Кстати, как здесь отнеслись к Вашему возвращению в прежнюю профессию и как Вас приняли в театре?
- В театре хоть и случается иногда какое-то нездоровое любопытство, шушукание за спиной, подколки, провокационные вопросы, но в целом это прошло. Мои коллеги относятся ко мне с уважением. И я стараюсь быть максимально искренней и открытой, чтобы они чувствовали, что моя вера не мешает быть для них близкой, несмотря на перемены, которые во мне произошли. А в церковной среде были моменты непонимания, что-то вроде: «А-а, так ты актриса?! То есть, стало быть, спасаться не хочешь?! Ясно!». Но я стараюсь ко всему относиться, как к духовной школе.
- У Вас никогда не возникало желания совсем оставить работу в Церкви и приходить в храм только на богослужения, чтобы меньше замечать какие-то несовершенства?
- Действительно проще пытаться ничего не видеть, не знать. Но это - утопия, и путь в никуда, так, наверное, не научишься любви. А потом, когда у меня выдается много работы в театре, я, что называется, познаю в сравнении, понимаю: без ризницы не смогу. По театру не скучаю, а по ризнице - да. И еще сейчас вспомнилось изречение митрополита Алмаатинского и Казахстанского Иосифа (Чернова): «Паук извлекает яд из цветка, дающего пчеле мед. Из цветка исходит яд и мед, смотря, кто будет брать...». Все зависит от того, на что ты направлен, надо все-таки свое внутреннее око выправлять. Ведь если Церковь - это лечебница духовная, то странно искать здесь здоровых. А перед Христом все равнозначны, Он для нас Один и Тот же, Чаша со Святыми Дарами - одна для всех и условие спасения одно - любите друг друга.
- Вы производите впечатление человека, чья жизнь по-настоящему наполнена. Наверное, такую наполненность дает радость встречи с Богом. Но вот создать семью Вам пока не удается. Это как-то с верой связано? Ведь иногда людей просто пугает сугубая религиозность, невозможность свободных, как сейчас принято говорить, отношений.
-У меня как-то не очень складывалось еще до прихода в храм. Сначала внимание полностью забирала профессия, потом последовала череда предательств, а когда я уже нашла человека, с которым была готова создать семью и прожить с ним всю жизнь, он погиб. Может быть, это все промыслительно, и мне просто надо жить именно так, одной - таков мой путь, и я его заслужила. Конечно, иногда не хватает понимающего и надежного друга сердца - стены, опоры, что естественно - это мы из них вышли. Вот женщина и ищет свое изначальное место в «реберном ряду». Но я не прошу у Бога этого. А что Он Сам мне уготовит?.. Лишь бы помог со смирением это принять и всё пройти. Мое главное желание: только спаси, имиже веси судьбами.
Беседовала Инна Стромилова
Газета "Православная вера", № 14 (466), 2012 г.
http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=60877&Itemid=5
