- Я был абсолютно «физико-математическим». Мои любимые предметы в школе - математика, физика, химия, позже в этот список попала электроника. Я всегда что-то паял, моя кладовка была завалена колбами и реактивами, все свои свободные деньги я немедленно тратил на книги и необходимые для экспериментов расходные материалы. Какое-то время я даже увлекался темой взрывчатых веществ (молодость!) со всеми вытекающими отсюда последствиями - пару раз квартира просто чудом не сгорела. Словом, все шло своим чередом и ничего не предвещало «грозы». Правда, на третьем курсе МАИ я вдруг почувствовал, что мне стало не очень интересно учиться. Но это ощущение было слабо выраженным. А потом произошло следующее. Родители маминых учеников (она педагог) подарили ей два билета в театр на Таганке, а она отдала их мне. Вот он - промысел Божий! Шел спектакль «Тартюф» Мольера в постановке Юрия Петровича Любимова. То, что я увидел, перевернуло все мои представления об этой жизни. Я буквально потерял покой, силясь осознать новое для меня открытие. Что меня так поразило? Дело в том, что, несмотря на свой юный возраст, по сути уже тогда я был антисоветчиком. Мне глубоко претило все, что происходило в стране с ее пресловутой партийной системой, непонятно какими лидерами, комсомолом и пионерией. По мере взросления эти чувства только укреплялись. Но публично высказывать свои мысли было небезопасно. Спектакль же показал, что говорить, оказывается, можно и нужно, но в аллегорической форме. В театре я увидел безумно талантливую метафорическую историю о нашей советской действительности. Само лицедейство меня тогда не особенно привлекало. А вот возможность говорить людям правду, глядя им в глаза, со сцены, как с трибуны, меня просто потрясла.
Я начал регулярно ходить в театр, и постепенно моя физико-математическая жизнь стала смещаться в сторону театрального искусства. У меня появились знакомые среди артистов, с которыми я проводил все больше свободного времени. Вскоре я поступил в театральную студию «Товарищ», где получил первые уроки по актерскому мастерству. Потом - во вторую студию. Словом, когда я заканчивал пятый курс МАИ, меня готовы были принять МХАТ, ГИТИС, ВГИК, Щепкинское училище. Но я поступил в высшее театральное училище имени Щукина. И слава Богу! Прекрасные педагоги, очень сильная школа.
- Говорят, что наилучшее время - это студенческие годы.
- Особенно в моем случае! После МАИ Щукинское училище воспринималось как другая галактика. Судите сами: Московский авиационный институт - огромная государственная машина по методичному вкладыванию в человека пакетов знаний. Ко всему прочему, проводилась и серьезная идеологическая обработка - и это при моем-то отношении к советскому строю! А в театральном училище царила теплая, дружественная, в какой-то мере домашняя атмосфера. Совершенно иной мир. Но я помню, как трудно было перестроиться. Мне потребовалось много времени, чтобы переформатировать свои мозги (как говорят, с левого полушария на правое), увидеть и почувствовать мир таким, каким его видит и чувствует артист.
Ну и потом, я ведь с первого курса уже начал сниматься, что вносило определенный колорит в мою студенческую жизнь. Первым моим фильмом стал телевизионный фильм Ивана Киасашвили «Привет с фронта», в котором я сыграл Ваню-Медицину. Кстати, в то время меня не покидало ощущение того, что я очень сильный драматический артист. Но все мои работы в кино - это почти комедии. Позже я с этим смирился, и даже стал получать от этого удовольствие.
- А другие мечтают хоть об одной комедийной роли!
- О-о, из-за этого происходит немало конфликтов и трагедий. Нужно учиться реально оценивать свои возможности. Если ты небольшого роста и мечтаешь сыграть Гамлета, то, скорее всего, твои мечты несбыточны. У меня тоже так было. На первом курсе училища я сделал свою первую самостоятельную работу, в которой показал три больших отрывка - и все по западной драматургии! Моя худрук Татьяна Кирилловна Когтева негодовала по этому поводу: «Мы взяли тебя в училище как самого русского по фактуре человека, а ты что играешь?! Полное непонимание!» Вот как раз это полное непонимание своего места в искусстве многие и показывают.
- Я думаю, что читателям будет интересно узнать, как Евгений Татарский приглашал Вас на роль Джека Восьмеркина. Расскажите!
- Когда я впервые прочитал сценарий, я его не понял. Какая-то глупость! Несмотря на завесу молчания мы ведь, по большому счету, все равно знали, какой страшный для нашей страны, нашего народа был 28-й год. А тут все ходят с песнями, веселятся... Тем не менее я прошел пробы, и меня утвердили. Но душа не лежала к работе, и, в конце концов, я пошел к Татарскому и отказался от роли. Он был поражен: «Почему?!» Однажды, будучи в Москве, он выловил меня в коридоре училища, затащил в пустую аудиторию и долго мне выговаривал, как это я не понимаю смысла этого фильма?! Ну, в общем, почти меня убедил, и я дал свое согласие на съемки.
- И правильно сделали! Кроме Вас трудно представить кого-то еще в этой роли!
- Когда снимали кино, мы думали, что это будет классно, но что будет ТАКОЙ успех, никто не предполагал! Наутро на улицу невозможно было выйти!
- Недавно заглянул в киношный форум в Интернете - там как раз обсуждалась Ваша персона. Мол, как жаль, что такой великолепный артист уехал в Америку - и что он там забыл?!
- Да я никогда и не помышлял об этом. Так сложились обстоятельства. В 90-91-ом годах я снялся в двух больших международных проектах - 13-серийном телевизионном фильме «Аляска Кид» режиссера Джеймса Хилла и «Бегущий по льду» Бэрри Сэмсона. По контракту я должен был после съемок уехать в Америку на досъемку и озвучивание. А потом... Ведь это были 90-ые годы! Для советской киноиндустрии, советского кино - кровавое время. Все лопнуло на глазах! Поэтому я предпочел остаться в Лос-Анджелесе. Здесь была работа. А что меня ждало на Родине?
- Как работалось в Голливуде?
- Советская киноиндустрия, конечно же, махина, однако Голливуд превзошел все мои самые смелые ожидания. Удивительно четко налаженный механизм, совершеннейшие технологии. Все знают, что им нужно делать, все рассчитано по секундам, поэтому нет никаких проволочек, никаких вынужденных перекуров. Ощущение, что попал в нереальный, вымышленный, фантастический мир!
Кстати, в Голливуде первая моя работа была со Сильвестром Сталлоне и Сандрой Буллок. Сталлоне - потрясающего остроумия человек. На площадке не перестает сыпать шутками-прибаутками. Очень дружелюбен, всегда открыт для общения.
- По России тосковали?
- Конечно! Испытывал чудовищную ностальгию. Хотя русских вокруг всегда была много. Русская община выросла на моих глазах. Появились русские газеты, русское радио, русское телевидение. Православные храмы наполнились русскими иммигрантами. Но русскую землю ничто не заменит. Говорят, чтобы понять, что такое Россия, нужно пожить за рубежом. Это на самом деле так. И начинаешь понимать русский язык только тогда, когда знаешь другой язык. Все познается в сравнении.
- А как Вы справились с языковым барьером?
- Было непросто. В России нас учили по-английски читать и писать, но не учили общению. Если я разговаривал с американцем один на один, то мы еще понимали друг друга, но стоило американцу переключиться на другого американца, как я тут же выпадал из разговора - «о чем они говорят? ничего не понятно!» Поэтому одной из первых моих покупок в Лос-Анджелесе стал телевизор. Нужно было глубже погрузиться в язык, слушать, слушать и слушать американскую речь.
- Помимо того, что Вы снимались в Голливуде, Вы еще и продолжали постигать актерское мастерство - учились в актерских школах Дарела Хикмана, Мелисы Скофф, Лизы Далтон, Ли Стразберг...
- Должен сказать, что многие прославленные американские актеры и режиссеры в свое время сами учились у Михаила Чехова. Далеко ходить не нужно - Дарел Хикман. Когда я его слушал, то понимал, что, возможно, он рассказывает нам то, что когда-то услышал от самого Михаила Чехова!
- Давайте поясним читателю: Михаил Александрович Чехов, племянник Антона Павловича Чехова - известный в мире драматический артист (сыгранная им первая роль Хлестакова в «Ревизоре» до сих пор считается непревзойденной!), театральный педагог. К сожалению, имя этого талантливейшего человека у нас было предано забвению. В то время как в Америке созданную им актерскую школу называли «кузницей театральных талантов», и в ней обучались многие голливудские звезды.
- В связи с этим хочу рассказать об одном случае. Я участвовал в проекте «Космические ковбои», продюсером, режиссером и исполнителем одной из главных ролей в котором был Клинт Иствуд. Во время работы на моем столе всегда лежал томик Михаила Чехова на английском языке, который я незаметно перечитывал, когда у меня появлялось свободное время. И вот однажды я вижу Клинта Иствуда - такого огромного, могучего, высоченного! - с раздражением перекладывающего бумаги на моем (!) столе. Увидев меня, он резко спросил: «Где книга?» Дело в том, что в тот раз я, непонятно по какой причине, впервые убрал ее в ящик стола! Я достал томик Чехова и подаю ему. Он взял книгу в руки и спрашивает: «Я могу ее посмотреть?» «Конечно!» Пока он листал книгу, я думал, что вот сейчас меня, наверное, уволят за то, что я в рабочее время читаю Чехова. Но, взглянув на Иствуда, увидел в его лице неподдельный, глубокий интерес. И тогда я осмелился спросить: «Простите, Вы знаете Михаила Чехова?» «Знаю ли я Чехова?! Да я у него учился!» Кстати, у Чехова учились и Мэрилин Монро, и Джек Николсон.
А еще Чехов был прекрасным тренером - так называют голливудские актеры человека, который помогает артисту проработать роль, создать ее рисунок, подобрать соответствующий ритм. Многие из них обращались к Чехову за помощью.
- А Вы познакомились с работами Михаила Чехова в Америке?
- Мне посчастливилось читать Чехова еще в училище. Для меня это было сродни открытию других миров. Он говорил о том, как правильно воспитать артиста, как научить его играть, он - глубокий исследователь человеческой психофизики, на основе своих исследований он предлагает разработанную им технику актерской игры - все это безумно интересно!
- Хочу добавить, что Константин Сергеевич Станиславский, к примеру, немаловажное место в становлении артиста уделял его духовности. Как-то я разговаривал об этом с одним режиссером. Он воскликнул: «Да никогда Станиславский не говорил о духовности!» Тогда мне пришлось процитировать самого Станиславского. В завершении первой главы своей статьи «Работа актера над собой» Константин Сергеевич пишет: «Зависимость телесной жизни артиста на сцене от духовной его жизни особенно важна именно в нашем направлении искусства». Режиссер удивленно поднял бровь: «Да?.. Перечитаю!»
- Когда Станиславский приехал на гастроли в Америку, он произвел фурор! Он перевернул все представление американцев об актерской игре. Стелла Адлер (звезда американского кино 1930-х, впоследствии учившая актерскому мастерству Марлона Брандо и Стивена Спилберга), режиссер Ли Страсберг учились у Станиславского. Вообще наше сценическое искусство, наши театральные педагоги обогатили американский кинематограф и, в какой-то степени, американскую культуру.
- Вы ведь тоже создали в Америке свою школу?
- В Лос-Анджелесе огромное количество актерских школ, классов и прочих образовательных учреждений, которые пользуются большим спросом. Ведь и театров в городе очень много. Правда, это небольшие театры, в которых менее 99 мест. Так удобнее, потому что маленькие театры независимы финансово, они не подчиняются американскому Союзу работников театра и кино. В американских актерских школах много интересного, они собрали и обработали мировую информацию о театре и кино. Здесь очень уважительно относятся к Мейерхольду, Эйзенштейну, Станиславскому, Немировичу-Данченко, вообще к русской школе. Я подумал, что у меня тоже может получиться. Со Светланой Ефремовой - русскоговорящей актрисой, которая родом из Новосибирска, - мы открыли свою актерскую школу. Позже Светлана занялась другим делом, а я остался в школе и продолжил свою педагогическую деятельность. Мне до сих пор это интересно. Видимо, сказываются гены - ведь моя мама педагог.
- Но Вы не остановились на достигнутом и сейчас преподаете в Москве.
- Я устраивал мастер-классы в Славянской академии, Щукинском училище. Преподавал во МХАТе для студентов американских университетов, которые по соглашению со МХАТом приезжают в Москву изучать русскую классику. В настоящее время совместно с первой национальной школой телевидения при Московской академии государственного муниципального управления мы создали независимую актерскую школу - в этом году набрали первый курс. Планирую создать актерские курсы на английском языке.
- Интересно, ваши американские и русские ученики сильно отличаются друг от друга?
- Американцы более открыты, эмоционально подвижнее, более наивны - актер должен быть наивным, это помогает в его работе. Русский менталитет иной. К тому же 70-летнее советское иго научило нас скрывать свои мысли, свои чувства. У американцев все проще, органичнее, естественнее. Конечно же, это сказывается на игре.
Я снимался в картине Аллы Суриковой «Две стрелы», где главу рода играл Армен Борисович Джигарханян. Он только что приехал из Америки, и я не преминул в перерыв заглянуть к нему, чтобы спросить: «Ну как там?» Он ответил: «Ты знаешь, я удивился не Америке, я удивился себе в Америке. Я заметил, что уже через два дня я стал ходить иначе, курить иначе, думать иначе... Это удивительная кинематографическая страна!»
Но, с другой стороны, в американцах нет этой русской бесшабашности, спонтанности, взрывчатости. И тем не менее, русский характер, русская иррациональность мышления, без сомнения, вносят свой неповторимый колорит в русскую драматургию, русское кино, русский театр.
- Я знаю, что Вы начали работать с Издательским Советом РПЦ. В чем конкретно заключается Ваша работа?
- В начале года меня пригласили в Издательский Совет помочь привлечь внимание общественности к его деятельности. Однако этому есть предыстория. Несколько лет назад я познакомился с Александром Владимировичем Коноваловым, тогда полномочным представителем президента РФ в Приволжском федеральном округе, а ныне - министром юстиции РФ. Александр Владимирович - православный христианин, имеет высшее богословское образование. Он предложил мне реализовать в Городце (в этом городе отошел ко Господу святой благоверный князь Александр Невский) разработать и реализовать серию миссионерских просветительских проектов, в частности организовать фестиваль православной культуры, создать выставку народных промыслов, провести кинофестиваль и прочее. Но в самый разгар работы его назначили министром юстиции и отозвали в Москву. Дело остановилось. Тогда Александр Владимирович познакомил меня с председателем попечительского совета Фонда Андрея Первозванного Владимиром Ивановичем Якуниным. Так я начал сотрудничать с Фондом, а когда несколько сотрудников Фонда со временем перешли работать в Издательский Совет РПЦ, то я последовал за ними.
Мы сделали несколько программ на радио, посвященных конкурсу православной книги. Я принимал участие в православной книжной ярмарке на ВДНХ. Затем я написал программу, которая, как мне казалась, должна широко раскрыть Православие для невоцерковленной части населения страны. Потому что считаю, что наша миссионерская деятельность недостаточна, чтобы просветить большую часть россиян, донести до них веру во Христа. Несмотря на то, что делается очень многое, тем не менее Православие для многих остается закрытым. Значит, нужно что-то предпринять, чтобы снять эту завесу. Но у меня не получилось. Может, во всем виноват наш «православный консерватизм», который иногда может принимать нездоровую форму.
- Вы имеете в виду, что нужно не бояться выйти с проповедью за ограду храма? Стать, по слову апостола, всем для всех? Не бояться быть непонятым?
- Совершенно верно. Именно так и можно достучаться до человека. Достучаться до нашей неправославной молодежи. Мне могут возразить, что это Бог приводит к Себе человека, это Он открывает его духовные очи. Но ведь Господь приводит к Себе человека через других людей. Значит, нужно трудиться, заниматься делом, идти вперед. Людям не хватает Православия!
- Антихристианская программа коммунистов по уничтожению Церкви провалилась, безумная мечта воинствующих безбожников показать в 1980 году по телевизору последнего попа естественно оказалась несбыточной. Но в результате этих гонений мы утратили опыт работы с народом. Конечно, есть опасения, что при возрождении масштабной миссионерской деятельности могут быть ошибки. Но эти опасения не оправдывают бездействие или недостаточную активность в миссионерских трудах во Славу Божию. Ведь речь идет даже не о теле - о бессмертной душе! Когда я впервые приехал на фестиваль «Киношок» в Анапу, меня многие упрекали: «Нашел с кем работать! С артистами!» А где же тогда проповедовать Христа, как не среди людей, далеких от Церкви? Больше того, когда я пришел сюда, то увидел, что востребован. Известные артисты, режиссеры, сценаристы, продюсеры подходили ко мне с вопросами, по которым я понял, что глубоко в сердце своем они давно уже готовы принять Христа. Не хватает лишь одного шага. И я им помогаю его сделать.
- Я считаю, что пастырское слово не проходит мимо. Человек может его не услышать, но сердце слышит! И если оно сразу не отзывается, то отзовется потом, со временем. Но обязательно отзовется!
- Александр Константинович, как говорится, под занавес, скажите несколько слов нашим читателям.
- Нужно верить! Несмотря на такое тяжелое время, на проблемы с образованием, здравоохранением, культурой, семьей, на проблемы с молодежью, стариками - верить нужно. Увидеть здравый смысл во всем, что происходит, нельзя. Понять - тоже. Но есть духовный мир, и есть люди, которые несут в себе искру Божию. Нужно стараться, чтобы такая же искра загорелась и в вашем сердце. И тогда вы увидите, что этот мир наполнен суетой, а вот за ним - жизнь бесконечная, наполненная духовной радостью, такой же бесконечной. Верить нужно!
Протоиерей Александр Новопашин
