Недавнее решение президента США Барака Обамы высказаться в защиту «однополых браков» вызвало бурную полемику в самих США - но мы здесь рассмотрим только одну из ее сторон. Сам Обама заявил, что к такому решению его побудила "его христианская вера". По его словам, "Если раньше я придерживался буквы веры, то теперь больше доверяю собственным глазам. И понимаю, что дух взаимной любви не ограничивается рамками гетеросексуальных отношений.
Более того, чувство справедливости подсказывает мне, что любящие люди имеют одинаковые права независимо от того, как эта любовь проявляется. И это вовсе не противоречит моей вере в семейные ценности, напротив, укрепляет ее". Как комментирует это заявление отечественное либеральное издание газета.ру, "религиозные аргументы в пользу признания однополых браков, которые все громче раздаются в США, наглядно показывают, что глубокие мировоззренческие сдвиги не обходят стороной и область веры". Газета отмечает, что "Доверие к собственному нравственному чувству, признание верховенства любви над законом, обостренное чувство справедливости характерны для современного либерального протестантизма. Поэтому слова Обамы, безусловно, найдут отклик в сердцах тех, кто подобно ему не видят противоречия между верой в бога [с маленькой буквы - так в тексте] и поддержкой борьбы гомосексуалистов за свои права"
Сделаем несколько замечаний относительно риторики «брачного равноправия»; следует отметить, что она построена на ряде подмен.
Гей-активисты не требуют себе права вступать в брак - то есть в признаваемый законом союз между мужчиной и женщиной. Они требуют пересмотра самого определения «брака». Давайте сразу это отметим - речь не идет о равноправии людей. Речь идет о том, что государство, своей властью, должно пересмотреть определение такого ключевого для человеческой жизни понятия, как брак. Речь также не идет о справедливости. Справедливо ли, что мужчина лишен права быть беременным? Возможно, кому-то это кажется несправедливым - но большинство из нас сочтет такую постановку вопроса бессмысленной. Мужчина не может быть беременным - такова уж природа вещей; закон может ее только признать, он не может ее переменить. Точно также для того, чтобы составить брак, нужны мужчина и женщина. Такова природа вещей; бессмысленно объявлять природу несправедливой и пытаться исправить ее законодательно.
Требовать "брачного равноправия" для однополых пар - все равно, что требовать "равного права на беременность" для мужчин. Эти требования одинаково невыполнимы; можно сделать вид, что они выполнены, только обманывая себя и других. Можно объявить мужчину «юридически беременным» и требовать от всех признавать его в качестве беременного; можно объявить союз двух лиц одного пола «браком» и преследовать всех, кто с этим не согласен - но это ничего не изменит в самой природе. Беременных мужчин не бывает. Как не бывает и однополых браков.
Но рассмотрим религиозную сторону вопроса. Либеральные религиозные общины, поддерживающие принятие однополых союзов в качестве "браков" не просто вносят какие-то изменения в церковное здание - они строят на совершенно ином основании.Мы наблюдаем за столкновением двух принципиально разных подходов к миру, исходящих из принципиально разных взглядов на человека и его место в мире, на роль государства, на права человека и их источник.
Господь Иисус высказывался о браке - и высказывался ясно: "В начале же создания, Бог мужчину и женщину сотворил их. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. (Мар.10:6-9)" Господь описывает брак как установленный Богом, а не государством; установленный в результате творения, а не откровения - то есть укорененный в самой природе человека независимо от его религии; моногамный; нерасторжимый; и, что до недавних пор было бы совершенно излишне указывать - гетеросексуальный. "Бог мужчину и женщину сотворил их"
Для того, чтобы называть союз людей одного пола браком, христианину нужно совершить очень решительный шаг - поставить требования секулярного общества выше слов Господа, то есть - звучит страшно, но так оно есть - перестать быть христианином. Если в Вашей жизни передовица New York Times обладает большим авторитетом, чем Евангелие, то увы - Вы таймсианин, а не христианин. Когда Обама говорит, что поддержать "однополые браки" его побуждает его "христианская вера", это, в общем-то, понятно - он политик, а от политиков мы и не ожидаем прямодушия. Но если думать не о политике, а о Евангелии, то христианин - это ученик Господа и Апостолов, а их учение о браке совершенно ясно.
Нам нередко говорят, что 1)главное в христианской этике - это любовь к людям, 2)поддержка однополых союзов была бы проявлением любви, 3)следовательно, христиане могут (или даже должны) поддержать это нововведение. В этом рассуждении ошибочен тезис (2), но прежде всего, нам стоит обратить внимание на одну проблему - был ли сам Господь, в этом случае, хорошим христианином? Это звучит абсурдно и на грани кощунства, но задумайтесь на минуту - человек, который "из любви" желает пересмотреть то определение брака, которое мы находим в Евангелии, тем самым претендует на то, что любви у него больше, чем у Господа. Допустим, он искренен в этой своей уверенности - но зачем же тогда называть себя последователем Иисуса, если, на самом деле, он Его превзошел? Если человек исповедует намного более человеколюбивую религию, чем та, которую проповедовали Господь и Апостолы, поздравим его с этим - но уточним, что эта религия - не христианство.
Если же оставаться христианами и считать Иисуса своим Господом и Учителем, то следует признать, что совершенная любовь всегда желает людям блага, а совершенная мудрость всегда знает, что этому благу способствует, а что нет. Можно быть неверующим либералом и считать, что Евангелие неправо; можно быть Христианином и принимать Евангелие как слово Божие; невозможно быть одновременно тем и другим.
Но ответим на слова о "доверии к собственному нравственному чувству". В чем здесь ошибка? Разве не всегда правильно доверять своей совести? Совести доверять правильно. Не всегда правильно доверять своей мудрости. Человек, который верит, что при коммунизме исчезнут войны и эксплуатация, и водворится братство людей, может хотеть добрых вещей - мира и братства. Его ошибка не в этом - а в том, что принимает в высшей степени разрушительную идеологическую химеру за средство к достижению этих целей. В реальности, как мы видим, не получилось ни мира, ни братства. Когда американцы вторгались в Ирак, многие из них хотели добра - свергнуть жестокого диктатора, водворить демократию, при которой (как многие верили) иракский народ насладится жизнью в свободе, мире и достатке. Сейчас (по американским же данным) Ирак лишился, как минимум, половины своего христианского населения, а бедствия, которые переживает эта несчастная страна, заставляют ее жителей с тоской вспоминать о временах диктатора. Трагедия истории в том, что иногда великие бедствия причиняются как раз людьми, которые, по бессмертному афоризму Черномырдина, "хотели как лучше", и, увы, "доверяли своему нравственному чувству". С религиозными либералами такое уже происходило - например, в 20-тые годы прошлого века. Тогда в большой моде была евгеника - "научная" доктрина о том, что социальные язвы (алкоголизм, преступность, бедность, бродяжничество) происходят от "плохой наследственности", и от них можно избавиться, поощряя людей с "хорошей наследственностью" - белых из высших классов - иметь как можно больше детей. Так же предполагалось, что интересы общества требуют сдерживать размножение людей с "плохой наследственностью" - бедняков, как цветных, так и "белой рвани". В ходе программы евгеники в США были насильственно стерилизованы около 60 000 человек. Тогда либеральные общины - такие как Епископальная Церковь США - горячо поддерживали программу, в то время, как католики и многие консервативные протестанты выступали против. Сейчас книга католического апологета Г.К.Честертона "Евгеника и другие виды зла" читается как защита здравого смысла и человечности; тогда она воспринималась как голос мракобеса и реакционера, стоящего на пути науки и прогресса. И тогда, как и сейчас, либеральные религиозные общины «доверяли своему нравственному чувству» - каковое чувство удивительно точно совпадало с текущей политической модой. И - как и сейчас - не совпадало с Евангелием.
Евангелие говорит о любви - то есть искреннем, глубоком и жертвенном попечении о временном и вечном благе ближнего. Риторика, с которой мы имеем дело, называет любовью нечто другое - сексуальный контакт. Любовь в евангельском смысле приносит жизнь; «любовь» о которой говорится, что она «не ограничивается рамками гетеросексуальных отношений» приносит смерть - причем, увы, вполне физическую, наблюдаемую смерть, уже здесь, по эту сторону вечности. То, что уровень заболеваемости СПИДом среди гомосексуалистов в десятки раз выше, чем среди населения в целом - факт, упоминание о котором чрезвычайно раздражает гей-активистов. Но это факт, и он установлен за пределами всяких сомнений. Продвигать и поощрять гомосексуальное поведение - значит увеличивать количество боли и смерти в мире. Людям, которые не желают этого видеть, возможно, не хватает любви. Но им, совершенно определенно, не хватает мудрости.
