Крещение
Наверное, в жизни каждого человека бывают такие пасхальные периоды, о которых вспоминаешь - и радость на сердце. Вот и мы с игуменьей Стефанидой недавно вспомнили, глядя на старую фотографию... Как давно это было, а колокольный благовест всё ещё доносится оттуда, из 90-х годов. Разрушенный монастырь, один-единственный колокол, подвешенный к дереву, - и мы по благословению батюшки Трифона каждый день, словно на пасхальной неделе, раскачиваем било, и летит, летит звонкий благовест, сообщая всему миру о возрождении древней обители и наших невоцерковлённых ещё душ.
А началось это так. В 1990 году дошла весть, что в селе Иб, недалеко от Сыктывкара, служит иеромонах Трифон (Плотников). Мы тогда, можно сказать, дикие были, пугались и стеснялись священников. А тут рассказывают: монах очень прост с людьми, умеет и с интеллигенцией общаться. И решили мы с мужем, Борисом Захаровым, окрестить у него сына. Приехали. В тот день крестилось сразу шестьдесят человек. И вот отец Трифон подходит, чтобы у ребёнка ножки помазать, а тот наотрез отказывается, не даётся. Четыре годика ему было. И батюшка говорит мне: «А вы, мама, не хотите ребёнку пример показать?» Он знал, что я некрещёная. И вот так получилось, что я встала вместе со всеми и приняла крещение.
|
То, что произошло это без подготовки, без катехизации, наверное, и повлияло на дальнейшее. Батюшка пригласил к себе в дом, чтобы побеседовать, объяснить азы православия. Там мы познакомились с его мамой, матушкой Ниной, и с работницей Марьей Митрофановной. Матушка Нина не очень нас приветствовала: мы же с Захаровым семейная пара, а сын её - монах. Но посидели, чай попили. И с той поры жизнь наша пошла рядышком.
Стала я часто ездить в Иб, помогать Марье Митрофановне. Обе старушки жаловались мне друг на друга, и так умильно... Видно было, что матушка Нина чуть ревнует: Марья Митрофановна-то к батюшке как к сыну относилась, а рядом настоящая мать - как тут не возревнуешь. Но батюшка был строг: чуть заспорят две женщины, так он им даст епитимьи - и бьют они поклоны каждая в своём углу.
Батюшка всё хотел, чтобы и мой муж тоже принял крещение. Захаров что-то отнекивался. И в один прекрасный день отец Трифон увидел на коврике Захарова, стоящего босиком, - решился-таки! На радостях после крещения он подарил ему свой единственный велосипед «Урал». Большой такой велосипед. Вот как оно было... Так что отец Трифон для нас - это всё!
Как то раз отца Трифона вызвали в Архангельск. Потом мы встречали его в аэропорту. Помнится, в ту же пору активно обсуждался вопрос о создании самостоятельной епархии в Коми. В вип-зале оказался и Глава Республики Коми Юрий Спиридонов, он улетал куда-то. Увидел отца Трифона, подошёл и этак запанибратски похлопал по плечу: «Ну что, отец Трифон, владыкой-то сядете здесь?» На что батюшка ему ответил: «Так это не в вашей власти, Юрий Алексеевич». Юрий Алексеевич был немножко навеселе, в другой ситуации, думаю, он бы не позволил себе такого обращения со священником. Но батюшка очень достойно ему ответил.
А владыкой Сыктывкарским отец Трифон всё равно стать не мог - в Патриархии о Сыктывкарской епархии ещё даже не думали, а в Архангельске ему уже сообщили, что назначают настоятелем Антониево-Сийского монастыря. Для нас это был удар: нашего батюшку забирают куда-то в тмутаракань архангельскую! В каком мы были шоке, это не передать. Помню, Катерину Запорощенко (будущую матушку Стефаниду) под руки из ибского храма выводили, она рыдала: «Как же мы будем без него?..» Ну, в тот момент все мы, женщины, ревели. И тогда Захаров, человек здравомыслящий (главный врач всё-таки), сказал:
- А что вы сопли тут все повесили? Мы поедем вслед за батюшкой! И поможем ему!
Мы сразу успокоились. Захаров дал объявление в газету: «Кто хочет помочь отцу Трифону в восстановлении Сийского монастыря, обращайтесь...» Свой телефон дал.
Баня, автобус, ложки...
|
И собралась команда. Вот она на фотографии... Володя Чугунов - ныне игумен Варсонофий в Сийском монастыре. Его брат Рома, ему здесь 18 лет, - сейчас это отец Иеремия, он в Вельске служит. А вот Сергей Ветошкин, тогда ещё водитель «КамАЗа», - ныне игумен Михаил, настоятель Важкурьинского монастыря в Коми. Была ещё с нами Марья Митрофановна - в прошлом году она, схимонахиня Мария, в Кылтово умерла. А это Андрей Чикунов, учитель истории из Эжвы, очень грамотный молодой человек, - ныне священник и проректор Духовного училища.
И вот мы поехали. Захаров взял с полвагона макарон, компотов разных, ещё каких-то продуктов - еле загрузились. Поначалу в вагон не пускали, подумали на Захарова, что он торговать едет, - у него к тому же лицо не совсем русское, армянин. Пришлось ругаться. В итоге когда поезд тронулся, то последнего нашего человека буквально забрасывали в вагон.
Отец Трифон всю нашу команду поселил в братском корпусе. Меня сразу предупредил: «И не думай мне говорить, чтобы с мужем в одну комнату определяться». Но я даже не заикалась про это. Хотя это был ещё не монастырь - кругом отдыхающие гуляли. Оказалось, что весь монастырский комплекс - это дачи Архангельского облисполкома. Там у них и баня имелась на Святом озере. А в другом конце полуострова находился детский пионерский лагерь. Всё это ещё только передавалось Церкви.
Из Архангельска приехали руководящий работник облисполкома и ещё какие-то товарищи. Отцу Трифону явно было не по себе в компании самоуверенных партийных боссов. А поскольку мы с Захаровым раньше вращались в этих кругах, говорю отцу Трифону:
- Вы сильно не волнуйтесь, мы их обработаем.
Батюшка:
- Ты, Наталья, не суйся, я знаю твои методы.
- Да договоримся мы! Всё будет культурно.
В общем, пришлось облисполкомовскому Владимиру Ивановичу ставить бутылку «Наполеона». Посидели мы, он здорово выпил и вроде как проникся... Сначала-то так говорил: «Хорошо, мы вам передадим вот эти стены. А всё, что построено и привезено сюда нами, мы забираем». А когда он выпил, говорю ему:
- Ну как же вы их оставите, послушников-то? Вот сейчас будет зима, а вы даже радиаторы снять хотите. Где им покупать другие? - денег-то нет.
И вот он, наконец, проникся. Подписал бумагу, по которой он монастырю отдаёт ВСЁ. Баню, постройки, автобус, радиаторы, ложки... А наутро говорит отцу Трифону: «Это что, я всё подписал?!»
Батюшка потом сердился на меня:
- Вот твои методы! Больше не пущу тебя в монастырь!
Отвечаю:
- Конечно, это же мужской монастырь, я больше и не приеду.
При разговоре присутствовал владыка Пантелеимон, он посмеялся и сказал:
- А я её пущу. Наталия, если соберётесь, пишите на моё имя прошение...
Но я двадцать лет не пользовалась его приглашением, тем более что владыка давно уже в другой епархии.
Часы на цепочке
|
А потом начались труды. Мужскую часть нашего отряда батюшка благословил расчистить дорогу к монастырю, чтобы она не зарастала. Это примерно десять километров просёлка, заросшего кустами. У всех мужчин потом руки болели, кровавые мозоли, и Захаров, как врач, лечил и наших ребят, и трудников, и коров, и даже лошадям копыта чем-то заматывал. В общем, лечил всё, что движется.
Тут из Норвегии вдруг прислали гуманитарную помощь - целый корабль, и всё это свалили в заброшенный пока что храм. Помню: входишь в храм и по этой горе из одежды и обуви поднимаешься на несколько метров над полом - такая огромная. В основном там был секонд хэнд, но было и что-то совсем новое, с магазинными бирками. Отец Трифон вручил мне полуметровый кованый ключ от храма и сказал: «С этого дня ты завхоз. Мне этим заниматься некогда. Вот ребята сбили из досок загончики, сюда вешай шубы, например. Сюда, отдельно, - штаны. Сюда... Хорошее от плохого отделяй, чтобы это сушилось». Одежда была влажная из-за перепада температур. И вот я вожусь с этим: на улице 25 жары, а в храме чуть ли не минусовая температура, пар изо рта идёт. Удивляюсь, как я, хилая, не заболела тогда. А ведь в перерывах я успевала убирать братский корпус - утром первый этаж мою, вечером - второй, ещё бабе Маше с готовкой помогаю. И сейчас вот думаю: как там не умерла? И ведь высыпалась, хотя вставать надо было в полшестого, а ложиться поздно. Удивительные дела!
Периодически мне давали в помощь то Чикунова, то Чугунова, чтобы они помогали вытаскивать одежду и вешать. А ребята-то приехали все одетые легко, и я первым делом из этой гуманитарки их одела: комбинезоны, хорошие сапоги. И когда они вышли оттуда, такие американизированные, отец Трифон нахмурился: «Это кто?» Я: «А вы хотите, чтобы они в шортах тут работали?» Батюшка только рукой махнул: мол, и чего я тебе ключ отдал. А я ребятам говорю: «Так. В рюкзаки засовывайте всё, что может влезть, чтобы на всю оставшуюся жизнь хватило». А потом отец Трифон сообщил: «За иностранной одеждой будут приезжать жители из ближних деревень. Ты их проси три дня отработать во славу Божью, а потом пусть хоть в лодки грузят барахло-то это».
Так я и поступила. Приезжали деревенские и говорили мне потихоньку от настоятеля:
- А можно не работать?
- То есть как?
- Ну, так... А мы вам термос дадим китайский.
- Не понимаю, вы мне взятку, что ли, предлагаете?
Кричу за их спины:
- Отец Трифон, тут местные мне взятку предлагают! Брать?
Им-то, конечно, тут же делается стыдно... Разве так можно: берут восемь мешков на всю семью, а для монастыря поработать - обременительно. И вот идут работают. Правда, три дня никто не отрабатывал. А дел-то ой сколько было и по строительству, и по уборке мусора! Шестнадцатый век, там столько накопилось!
Монастырь был фактически разрушен, стены стояли без крыш. Кроме отремонтированного братского корпуса, жилыми оставались только деревянные постройки, домики и баня - то, что построил для себя Архангельский облисполком партии.
Помню, Захаров привёз колокол и попросил батюшку: «Можно я первый позвоню?» Батюшка: «Нет, нельзя. Потому что не на что его повесить. Даже верёвки нет». Захаров пошёл куда-то, долго его не было, но вернулся с верёвкой. Укрепили колокол на дереве перед братским корпусом, и Захаров позвонил. И тогда отец Трифон всем разрешил звонить, причём каждый день. И было у нас как на Пасху - постоянный благовест. Это очень поддерживало ребят, укрепляло дух. А искушения были разные.
Однажды отец Трифон поручил мужчинам чистить туалет. Конечно, никому лезть в яму не хотелось. Тогда отец Трифон взял совочек, метёлочку и в полном облачении с наперсным крестом пошёл сам работать. За ним потянулись и всё быстро-быстро сделали.
Труд во славу Божью - он особенный, он со смыслом. Однажды батюшка поручил Захарову прибрать чердак, где два или три столетия накапливались культурные слои. Захаров очень смиренно задание принял, памятуя об истории с туалетом, - надо так надо. И вот когда он эти авгиевы конюшни расчищал, то увидел в грязи блестящую цепочку. Потянул за неё - и показались часы, старинные, фирмы Павла Буре. Корпус серебряный, а стрелки из золота. Захаров сразу ко мне бежит: «Наталья, смотри, я нашёл сокровище!» Вроде как это часть сокровища, которое монахи, по преданию, когда-то зарыли в монастыре. Я говорю: «Захаров, кто его на крыше-то зарывает, ты что». - «Вот, а мне попались...» Я так думаю, что это Бог ему специально знак послал: любой труд во славу Его будет иметь награду.
Костоправие
В тот первый приезд мы были в Сие три недели. На следующий год поехали втроём: Захаров, Андрей Чикунов и я. Сергей Ветошкин там уже подвизался. А Георгий Модянов, ставший священником, вообще поселился с семьёй при монастыре, в домике у входа. За год обитель выросла: послушников, наверное, десять, а трудников - не сосчитать. Но помню, я мыла стаканы и всё-таки посчитала: сорок человек пили чай.
В этот раз я больше помогала на кухне - баба Маша могла только ложкой кашу мешать и указатки давать, - на другое сил не было. А в подмастерья ко мне определился один трудник. Всюду за мной ходил молча, воду таскал, посуду помогал мыть. Мне потом один из послушников и говорит: «Ты с ним осторожней на Святое озеро-то ходи, он ведь 15 лет за убийство отсидел». Ничего себе, такой добрый человек, никогда бы не подумала! Ну, монастырь есть монастырь.
Люди были очень разные: иконописцы, бизнесмены... Помню мальчика Андрея из Питера - видно, что холёный, в достатке жил. Однажды признался: «Перед тем как ехать за границу, я всегда отрабатываю месяц в монастыре, иначе, считаю, не имею права покидать Родину». Вот такой упёртый молодой человек.
Много удивительного открывалось мне... Однажды отец Трифон говорит мне и Роме Чугунову (отцу Иеремии):
- У вас сейчас особых послушаний нет, собирайтесь, в Архангельск поедем, навестим профессора медицинского института Рехачева.
Бабушка профессора когда-то жила при монастыре, вела дневник, и батюшка очень хотел получить этот дневник, чтобы узнать исторические подробности про обитель. Отдадут ли его священнику? Лично я в этом сомневалась. Когда мы втроём шли по Архангельску, я ловила отчуждённые взгляды горожан, бросаемые на батюшку, - всё-таки у нас, в Сыктывкаре, к священникам подобрее относились...
Ладно. Пришли по адресу. Дверь открыл сам профессор. Глянув на нас, закричал вглубь квартиры:
- Эмма, у Толи Цоя приехала дочь!
Отец Трифон на меня смотрит: «Ты что, их знаешь?» А я - ни сном ни духом. Хозяин меня спрашивает:
- Вашего папу как зовут?
- Анатолий Николаевич.
- Вы ведь у Толи Цоя дочь?
- Да.
- Так и есть, вы же на одно лицо!
Оказывается, Виктор Павлович Рехачев, известный в Архангельске хирург, с моим отцом вместе учился. В общем, напрасно я боялась, что архангелогородцы плохо нас встретят. Хозяева приняли очень радушно, стол накрыли. Пост был, а там шаньги истекают маслом, молоко в кувшине стоит. Я с умным видом заявляю: «Мы это есть не будем, потому что пост!» Отец Трифон мне под столом на ногу как наступит и говорит: «Нельзя обижать хозяев». Тогда я нашлась: «Батюшка разрешает. Кушать - можно!» Такая вот простая я была.
Тетрадь батюшке отдали без разговоров. А в ней - настоящая летопись монастыря. Из неё мы узнали, что прежде монастырь занимался костоправством. И вот сейчас думаю: а ведь у меня, перед тем как в Сию поехала, грыжа межпозвонковая была. Всё неслучайно... Получается, что монастырь нас выправил. Сколько там работали, тяжело ведь работали, - ничего не болело и никто не простыл, не заболел, не слёг. Только укреплялись там.
Когда с матушкой Стефанидой мы вспоминали те годы, она сказала: «Знаешь, Наташа, столько было всего хорошего в жизни, но лучше тех лет я не помню. Всё равно живу тем временем. И первый, кто сказал мне, совершенно ещё мирской женщине, что я обязательно стану монахиней, - это был отец Трифон».
И я вдруг вспомнила.... В Сие стирала вещи отца Трифона, гладила и, пока его не было, померила его шапочку. Вдруг он зашёл и, увидев меня в этой монашеской шапочке, говорит: «Вот есть такое поверье...» Он ещё не договорил, а я шапочку-то с головы срываю: «Батюшка, это я сдуру, честное слово!» Он улыбнулся: «Я тоже когда-то так думал». Так что не знаю, как у меня ещё сложится... Все, кто на этой фотографии, - они уже батюшки, монахи и монахини. Остались только мы с Захаровым...
Сын наш Игорь, с крещения которого эта история началась, сейчас уже взрослый. И что удивительно: с девятого класса он соблюдает все посты, церковный человек. Хотя девятый класс - это такой бунтующий возраст, дети, наоборот, о Боге забывают. И я думаю, что это по молитвам отца Трифона и по его доброму примеру, - Игорь ведь с пяти лет был около него.
Ой, золотое время было! Всё, что в моей жизни сейчас есть хорошего, всё пришло оттуда - из возрождавшейся Сийской обители, благовест которой слышен поныне. Слава Богу за всё!
Наталия ЧИКАНОВА
г. Сыктывкар, 2012 г.
Фото из архива Б.Э. Захарова
