Спаси, Господи, мою Родину и русский народ!
Может ли один человек умолить Матерь Божию за всю Россию?
А почему не может? Ведь всё решает Пречистая: пожелает - и примет молитву любого человека.
Разве не может Царица Небесная, Всех скорбящих радость, приклонить ухо
Свое к молитве ребенка, калеки, бродяги - блудного сына, только что
пришедшего в себя и до конца, до дна, всей силой русской души слезно
покаявшегося во всем, что натворил - на радость Небесам? Кто это может
увидеть? Ведь чужая душа - потемки. Как известно, последние в любой
момент могут стать первыми. Или они лишь по внешнему виду последние, а
перед Небом - Бог весть...
А раз так, то, значит, как важна молитва каждого из нас, как же нужно
нам молиться, чтобы Россия наша не погибла, не погиб наш народ!
Кажется: да тут и себя-то, и самых близких никак не можешь не то что
отмолить, а хоть как-то сдвинуть с места... Куда там - вся Россия...
А может, наоборот: может, за всех-то Господь и примет молитву, а то мы всё за себя да за своих...
Нет, наша человеческая логика, наша арифметика тут неприменима. У Бога, у любви - Свой счет.
И если Матерь Божия и одного человека молитву может принять, то как же
ей не принять молитву двух, трех, собранных во Имя Божие? Молитву сотен,
тысяч, миллионов? Да разве может такая молитва быть не услышана? Вот в
это уж точно нет веры.
Сам Господь дал нам пример благоразумного разбойника. Его покаяние, его исповедание, его молитву Господь принял - и в рай ввел.
Святые отцы говорят нам: прежде смерти ни в ком не отчаивайся. А в
России как мы можем отчаиваться? Вся история ее говорит нам:
по-человечески не было выхода, конец наступал, - а она после этого
поднималась и становилась еще сильнее. И при этом всегда шла молитва -
на земле и на небе.
Так было и тогда, когда святые князья страстотерпцы Борис и Глеб решили
помочь святому благоверному князю Александру Невскому, тогда еще
ратоборствовавшему на земле. А потом и Александр Невский с Небес вместе с
ними помогал святому благоверному князю Димитрию Донскому на Куликовом
поле - вместе с преподобным Сергием... А уж столько русских святых на
небе, сколько сегодня, и не было никогда еще в русской истории! Да разве
молитву любого из них не примет Господь за его и наше земное Отечество?
И если наши робкие молитвы усилят молитвы всех святых, в земле
Российской просиявших, - разве это так мало? Разве это не может
преложить на милость суд Божий об Отечестве нашем - как это и было ровно
400 лет назад? Как все эти века, до сего дня...
Нет, нет у нас причин колебаться, сомневаться: примут ли наши тихие
молитвы, не примут ли Господь, Матерь Божия, все святые... Что я могу... И
тем более нет нам дороги унывать. Нет на это нынче времени! Нет времени
на сомнения, на колебания. Есть еще, слава Богу, время на молитву!
Лучшим ничем нам это время не наполнить.
А еще есть пост!
«Сей род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17, 21), - открыл нам наш Спаситель.
Непобедимое оружие - молитва и пост, - говорит нам Святая Церковь.
Двадцать лет назад наше единое великое государство распалось. Сбылась мечта всех его врагов.
Вскоре, 17 января 1992 года, в Москве проходило памятное Всесоюзное
офицерское собрание, которое весь день транслировалось по телевидению.
Армия тогда, можно сказать, криком кричала о том, что после развала
Советского Союза ее режут по-живому. От Церкви на этом собрании выступал
митрополит Кирилл, нынешний Святейший Патриарх Московский и всея Руси.
Его низкий голос прекрасно звучал в той аудитории. Он, что называется,
по полочкам всё разложил для военных людей. Один из них потом сказал:
- Нам бы такого замполита!
Текст этого замечательного выступления см.: здесь .
Через день после этого, на Богоявление Господне, мы собрались в
Троице-Сергиевой Лавре, в келье отца Моисея (Боголюбова). Он сказал:
- Надо помогать армии!
И написали статью о необходимости восстановить традиционное единство
Церкви и Армии. Через несколько дней она была напечатана в «Русском
Вестнике». Название ей дал отец Моисей: «На острие меча». Главная его
мысль была: «Если Церковь соединится с Армией, Россия будет непобедима».
Таков был суворовский военный опыт, суворовский завет: «Молись Богу - от Него победа!»
В тот же год, 9 сентября, в Военной академии Генерального штаба
состоялась первая встреча духовенства с офицерами и генералами Академии,
на которой было принято совместное обращение ее участников к Патриарху
Алексию II и министру обороны с призывом восстановить вековое
традиционное единение Церкви и Армии...
Господь сподобил меня служить в Советской Армии солдатом в 1975-76 годах
- время было совершенно мирное, служба шла в Армении, в тогдашнем
Ленинакане (до этого - Александрополе, ныне - Гюмри), в старинной
«Большой крепости», заложенной Императором Николаем I вместе с церковью,
посвященной святой мученице Александре, небесной покровительнице
Императрицы (потому и город был тогда так назван). И только теперь
узнал: в 1918 году турки-оккупанты сожгли 
в этой церкви батюшку отца Матфея с православным народом. Недавно церковь была вновь освящена - там и ныне служат наши ребята.
Тогда мы и не знали, проходя посреди крепости много раз в день мимо этой
церкви, полуразрушенной, слегка прикрытой плакатами с орденами
комсомола, стоя перед ней на плацу, сколько у нас, советских солдат,
было небесных покровителей, которые вели нас к Богу, к молитве - и
привели.
Помню вывод, который сделал из той службы: то, что мы, служившие в
мирное время, даже и представить себе не можем, что такое значит -
служить на войне.
Невестка знаменитого маршала Советского Союза Бориса Михайловича
Шапошникова, супруга его сына генерал-лейтенанта Игоря
Борисовича, Слава (в крещении Фотиния) Александровна рассказала мне,
что году в 1972-м, когда она ездила в Киев, в одном из храмов после
литургии старенький священник сказал:
- А теперь помолимся о здравии военачальника Георгия.
- Какого военачальника Георгия? - спросила она.
- Жукова, - ответил он.
- Почему?
И батюшка рассказал ей, как в 1943 году, когда был освобожден Киев,
Георгий Константинович велел открыть Софийский собор, призвать всех
священников, которые были в городе, и отслужить благодарственный
молебен. И весь этот молебен простоял на коленях.
Жуков, видимо, как никто другой знал, что чисто военными силами мы бы не победили.
Однажды С.А.Шапошникова спросила маршала А.М.Василевского, сына
священника, в свое время закончившего духовную семинарию, ученика и
преемника Бориса Михайловича на посту начальника Генерального штаба
нашей армии: «А почему Сталин его одного называл по имени-отчеству?» -
«Потому что он его уважал, - ответил Александр Михайлович. - Потому что
тот не скрывал свою веру. Все знали, что он носит ладанку. И Сталин
знал».
- Откуда знал? - спрашиваю ее.
- Ему доложили.
- А они как узнали?
- Я у маршала Василевского спрашивала, как они узнали. Он говорит: «Да у
него были плохие легкие, ему было жарко, он снимал китель, менял
рубашки, и адъютанты, наверно, заметили, донесли...»
В этой ладанке, которую он носил всю жизнь, были: казацкий нательный
крест серебряный, черный, довольно большой, благословение дедушки; три
старинных иконки: Божией Матери в рост, может быть, «Всех скорбящих
радость», из красного камня, и две святителя Николая: финифтевая и
деревянная; и 90-й псалом Живый в помощи вышняго...
- В каком же году Сталин узнал?
- Как мы с Александром Михайловичем думали, он узнал об этом еще до
войны. Борис Михайлович еще раньше был начальником Генштаба, потом был
перерыв, во время финской войны... Перед этим он сказал Сталину: «Война
будет серьезная. Это надолго. Я с Маннергеймом учился в Академии
Генерального штаба, это гений обороны». А другие командующие говорили,
что это будет быстро, чуть ли не неделя.
Сталин сказал:
- Серьезная? Борис Михайлович, если вы так считаете, вам нужно отдохнуть. Поезжайте в Кисловодск.
И без него шла война. Он, конечно, не просто отдыхал там, он переживал все это...
Отец Бориса Михайловича был из донских казаков. А его мать, урожденная
графиня Ледомская, - из высланных за Урал после восстания поляков.
- Он сидел лишь однажды под домашним арестом. И вышел чудом. Его ум спас
его, Господь вразумил. Его вызвали на Политбюро, и Сталин сказал ему,
показывая на некую личность: «Вот этому человеку вы в своем кабинете
вынули из сейфа и передали секретные документы». - Борис Михайлович,
обратясь к личности, сказал: «Голубчик, опишите мой кабинет, скажите,
где стоит мой сейф». А тот молчит. Сталин говорит этой личности: «Вон!»
Так кончился домашний арест Бориса Михайловича, который, как говорила
Мария Александровна, на него очень подействовал. В это время он сжег
свои воспоминания, которые относились к советскому времени.
- Нательный крест, - говорит Слава Александровна, - всегда носил и
маршал Семен Михайлович Буденный. Проезжая мимо храма, останавливал
машину, крестился с поклоном.
С.А.Шапошникова сидит на диване, перед ней - маленький круглый столик.
- Вот на этом столике, - говорит она, - лежала Библия Бориса
Михайловича. Борис Михайлович рассказывал, что они всегда молились: в
юнкерском училище, в Академии Генерального штаба... Игорь Борисович был
очень верующим. Он читал эту Библию каждый день.
Сам Борис Михайлович Шапошников во время Великой Отечественной войны каждый день молился с земным поклоном:
- Спаси, Господи, мою Родину и русский народ!
Она об этом узнала случайно от мужа. Обычно по утрам он уходил в свой
кабинет, а она готовила завтрак. Однажды пошла позвать его, подходит,
видит - он стоит лицом к иконам и молится этими словами. Перекрестился,
поклонился.
«Я увидела, что он был весь в молитве... - вспоминает Слава Александровна. - Мне не дано так молиться за Россию...»
Она удивилась: обычно молятся о родных, о близких... Спросила:
- Игорь, откуда у тебя такие слова?
Он повернулся к ней и спокойно ответил:
- Так молился мой отец.
О том, что Борис Михайлович молился с земным поклоном, я слышал от отца
Валериана Кречетова, который исповедовал и причащал Игоря Борисовича.
- Батюшка его очень любил, - рассказывала Слава Александровна. - Когда
отпевал его, сказал: «Он был настоящим христианином». И добавил: «И
безсребреником». Это ему перешло от отца. Черного слова, в том числе на
эту самую букву, он не признавал. Говорил, что как только его назовешь,
он уже тут.
Недавно мы опять вспоминали Игоря Борисовича, и батюшка сказал:
- Он был умница!
В свое время Игорь Борисович предложил нашему руководству идею системы
противоракетной обороны с элементами космического базирования, которая
потом у американцев стала называться СОИ - стратегическая оборонная
инициатива.
- Для работы над ПРО он ушел из Генерального штаба с высокой должности, -
рассказывает Слава Александровна, - подал рапорт маршалу М.В.Захарову.
Тот его не отпускал. Но Игорь Борисович сказал: «Матвей Васильевич, у
меня есть идея, я хочу высказаться». И стал заниматься этими
исследованиями.
Он работал днем и ночью один в кабинете, треть которого занимала
японская вычислительная машина. Ему не давали полностью материалы,
считали, что это работа безперспективная, что это неосуществимо, потому
что слишком дорого. Пока, наконец, в 1983 году американцы не объявили
про СОИ.
Однажды во время той работы Игорь Борисович заметил стоявший неподалеку
какой-то «Фольксваген» с темными окнами, доложил об этом особистам. Те
сказали ему, что американцы у него всё считывают. Приняли меры:
приехали две наши машины, окружили ту с двух сторон и всю информацию
сожгли.
Он не считал, что американцы обязательно выкрали эту идею. Он говорил: «Разум развивается параллельно».
Действительно, мы знаем из истории открытий немало таких примеров.
Может, Господь, одаривая своими идеями ученых и изобретателей, делает
это так, чтобы они не зазнавались?
Его вызвали тогда в ЦК и сказали: «Игорь Борисович, придумайте
что-нибудь еще». Он ответил: «Такая идея приходит раз в жизни. Придумать
я ничего не могу. Я могу усовершенствовать то, что есть».
Не из принципа, конечно, он горячо любил Родину («Я служу Родине, а не им», - всегда говорил).
Тогда ему дали институт.
Слава Александровна ему говорила:
- Я живу с тобой, как американский шпион: ничего не знаю, чем ты занимаешься... Узнаю только на банкетах, когда тебя награждают.
Она вспоминала, как с другими военными они и в советское время
собирались на Пасху... Однажды на такой встрече дважды Герой Советского
Союза летчик-бомбардировщик генерал-лейтенант Павел Андреевич Таран (386
боевых вылетов) сказал: «Я ни разу не сел в самолет, не
перекрестившись».
- В уставе русских летчиков Царской Армии было: «Бой в воздухе - это бой
насмерть», - говорит Слава Александровна. - Маршал Тимошенко был
верующим. Они поэтому ничего не боялись. У многих из них были жены
поповны. У Чуйкова была жена поповна, он тоже был верующим. У Неделина
жена была диаконица... Авиаконструктор Николай Николаевич Поликарпов был
сыном священника. Звал священников, они приезжали, освящали ему все
самолеты. Однажды был неудачный полет - Николая Николаевича перед этим
не предупредили, - и он очень жалел, что не успел освятить тот самолет:
«Ну что же я не освятил!»
Б.М.Шапошников не дожил полтора месяца до Победы. Есть кадры кинохроники
в документальном фильме о легендарном маршале, запечатлевшие его
похороны на Красной площади. Сталин первым несет носилки с урной. Слава
Александровна помнит, что нес их при этом и Игорь Борисович, с которым
Сталин тогда познакомился. В этих кадрах во время прощания на глазах у
Верховного - слезы.
Игорь Борисович учился в той самой Академии Генерального штаба,
начальником которой во время войны был его отец - вместе с Василием
Иосифовичем Сталиным, с которым они общались там больше всего.
- Ведь Игорю Борисовичу, в отличие от других, ничего от него не надо
было, - вспоминала С.А.Шапошникова. - Игорь Борисович о Василии хорошо
отзывался, как о приятном в общении человеке, совершенно не зазнавшемся.
Он был хорошим летчиком, очень смелым, летчики его любили. Когда Сталин
умер, Василий сказал Игорю: «Отца убили». Игорь говорил, что если бы не
Сталин, не было бы державы.
Тайна русской истории не разгадана.
В ней всё неоднозначно, не очевидно, даже парадоксально - по-русски... В
этом наша сила, непредсказуемость для врагов. Так Богу угодно...
В 1917 году, прямо в день вынужденного отречения от престола святого
Царя-мученика Николая, в Коломенском неожиданно явилась Державная икона
Пречистой с Богомладенцем, где Матерь Божия изображена как Царица на
троне, со скипетром и державой. Начались гонения на Церковь, закрывались
храмы, Державная икона исчезла. Но теперь мы знаем, что с 1929 по 1988
годы она находилась на Красной площади - в Историческом музее. Чего
только ни носили мимо него в это время, чем только его ни «украшали», но
главной оставалась не видимая для внешнего взора Небесная Царица
Русской земли.
Император Александр I, помазанный на Царство в 1801 году, впервые
прочитал Евангелие в 1812 году. А генеральный секретарь ЦК ВКП(б) учился
в духовном училище, потом в семинарии, не только прекрасно знал
Евангелие, но даже и в советское время цитировал Библию, часто говорил,
по воспоминаниям современников, в том числе маршала авиации
А.Е.Голованова: «Ну, с Богом», «дай Бог», «помоги, Господь!»
Верховный, надо думать, лучше всех знал, Кто помогал нам побеждать.
Нет, конечно, не Сталину мы будем приписывать то, что в ХХ веке русский
народ не погиб, но победил и Троцкого, и Гитлера с их легионами, и душу
свою сохранил, и вышел в космос. Нет, это - милость Божия,
предстательство Царицы Небесной, всех святых, в земле Русской
просиявших, молитвы миллионов православных, жертва Царя-мученика, Его
Семьи, всех новомучеников и исповедников Российских, всех русских
воинов, за Веру и Отечество, «за Родину, за Сталина» живот свой
положивших, всех русских людей.
Но Сталин возглавил осуществление на земле того, что даровал нам Господь
предстательством Державной Владычицы - восстановить Россию после
разрушений, в немалой степени вернуться к самой себе.
Увы, не полностью.
«Это всё, что я пока могу для вас сделать», - так он сказал не только
митрополитам Сергию, Алексию и Николаю 4 сентября 1943 года, в день
Грузинской иконы Божией Матери. Так он сказал истории России, всем нам.
Но разве это - мало? Кто сделал больше? - как писал о святом
Царе-мученике тогда, когда вся пропаганда у нас на Родине захлебывалась
клеветой на Государя Императора Николая Александровича, Уинстон
Черчилль, у которого и для его великого собеседника нашлись слова не
менее высокой оценки.
Первые годы президентства В.В.Путина совпали с последними годами земной
жизни старца протоиерея Николая Гурьянова (1909-2002 гг.). Протоиерей
Валериан Кречетов был очевидцем того, как однажды Батюшка Николай взял
фотографию Путина и стал ее прикладывать к иконам.
Русская история учит нас, что революция - это ложь и горе. Это
узаконенное беззаконие, это право на безправие. Революция - это грех.
Это ропот на Бога, это богоборчество, это служение нечистой силе -
недаром все революции на деле оборачиваются кровью.
Революция страшна тем, что дает полную внешнюю свободу человеку,
отменяет все правила, законы, обычаи: «именем революции». Человек ведь
хочет не только хорошего, он использует свободу не только для добра -
хотя именно это громогласно возвещает революция. Нет, человек - грешный,
и эту свободу он использует и для греха, для зла, и даже в первую
очередь - отвергая Божественный закон. Вот почему от революции в
результате всегда больше зла, чем добра, и она наконец захлебывается во
зле, и люди гибнут, тонут в море насилия и лжи, в том числе пытающейся
оправдать революцию.
Эта ложь, эта кровавая суть революции проявилась отнюдь не в 1937 году,
как учила нас коммунистическая пропаганда, придумавшая во второй
половине ХХ века теорию «культа личности Сталина». Нет, сразу, с 1917
года, который был отнюдь не справедливее и гуманнее 1937-го. А 1937 год,
казни большевиков - это было не «извращение революции», не коварный
отход от ее «высоких идеалов», от ее сути -это было, прежде всего,
неотвратимое возмездие за «красный террор», начатый двадцать лет назад,
ибо, по слову Спасителя, «все взявшие меч мечом погибнут» (Мф. 26, 52).
Для того, чтобы не погибнуть в истории в нынешнее катастрофические
время, русскому народу нужно решительно пересмотреть свое понимание
того, «что такое хорошо и что такое плохо» в русской истории ХХ века, и
прежде всего отвергнуть «прелести» революции и демократии - и обратиться
не к разрушению, а к созиданию. К высокому христианскому идеалу,
который только и улучшает жизнь по-настоящему - улучшает людей, к нему
стремящихся. К неприемлемости греха во всех его видах. А потому и к
настоящим, созидательным, спасительным ценностям самодержавия, праведной
государственной власти, основывающейся на служении этим идеалам, с
неизбежным ограничением «свобод», ведущих к пороку и разложению
общества, с цензурой на грех во всех его проявлениях. К традиционным
понятиям нашего народа, который веками воспитывался в монархической
православной патриархальной традиции.
Началом планомерного разрушения нашего общества в новейшей истории,
борьбы с его традиционными ценностями и обычаями, подмены понятий,
изменения системы координат на противоположную, когда «добром» стали
называться разрушительные, антигосударственные, антиправославные,
антирусские, западные ценности «свободы и демократии», а «злом» -
самодержавие, православие, патриотизм (на революционном языке -
«реакционность», «великодержавие», в нынешней редакции - «тоталитаризм,
нарушение прав человека, ксенофобия»), - можно считать роковой 1953 год.
Этим тенденциям противостояли в разные годы и противостоят
государственные, контрреволюционные, созидательные силы, тормозившие в
обществе процессы разложения. И все-таки революционный процесс шел, и
идет, и вылился к концу ХХ века в России в явно губительные, грозящие
катастрофой процессы.
Для того, чтобы очернить в глазах народа державные созидательные
ценности, как всегда, были использованы любимые дьявольские орудия:
клевета и ложь.
Именно государственно-самодержавное начало было главной мишенью в
кампании «разоблачения культа личности», очень сочувственно поддержанной
западом, а то им и придуманной.
Осуждался «культ личности», а имелся в виду прежде всего принцип
самодержавия, неразрывно связанный с Православием. Недаром тогда же
начались яростные гонения на Церковь в нашей стране, получившие название
«хрущёвских».
С именем Сталина с тех самых пор накрепко связали понятие «репрессий», и
ничто другое, и ни с кем другим. «Сталинские репрессии» - это, кажется,
самое страшное, что может ожидать общество. Страшнее гибели всего
народа.
И до сих пор, когда речь заходит об этом периоде нашей истории, о
личности И.В.Сталина, говорят: «А как же репрессии? А как же 1937 год?»
Вот в чем преуспела хрущевская пропаганда, живучая по сей день.
Любимый прием дьявола - ложная альтернатива. «Репрессии или демократия?» Выбирайте, мол.
Но история задает вопрос: какие «сталинские репрессии» имеются в виду?
Все репрессии сталинского времени? Значит, и против Ягоды, Ежова,
Троцкого? Против многих других деятелей, проводивших эти самые репрессии
в те годы, в том числе и против духовенства, против народа? Самых
активных «коллективизаторов», которым важнее всего была борьба с
крестьянством и его верой, с русским духом, руководивших ГУЛАГом и
безбожной, «прогрессивной» культурой, требовавших смертных казней и их
проводивших в жизнь - отнюдь не вынужденных это делать из страха перед
«тираном»? Или какие-то другие репрессии осуждаются, сугубо выборочно?
При Хрущеве осуждались репрессии против «честных коммунистов». А
репрессии против духовенства считались вполне «обоснованными»,
«справедливыми», о них вообще не говорилось ни слова. До 1988 года,
например, имена священномучеников просто не упоминались в печати, даже
церковной. То ли дело, скажем, маршал М.Н.Тухачевский - он прямо-таки
был символом сталинского беззакония, даже улицу в Москве назвали его
именем (а все, что носило имя Верховного Главнокомандующего,
переименовали, даже Сталинград). Но ведь Тухачевский, как мы теперь
знаем, проводил репрессии против тамбовского крестьянства, восставшего
против антинародной губительной политики большевиков: Ленина, Троцкого и
прочих, - которые начали в стране репрессии в 1917 году против всего
народа, против целых его сословий, куда более кровавые и многочисленные,
чем в «страшном» 1937 году, совершенно беззаконные.
Нет, тут явно концы не сходятся с концами.
Сегодня нам нужно шаг за шагом освобождаться от плена этой теории.
Возможности для этого есть. Мiровая историческая наука полным ходом
ведет исследование того, что же произошло в нашей стране в те годы - не
лучше и не хуже, а именно так, как это было на самом деле. Выходят
десятки непредвзятых книг, не искаженные цензурой
воспоминания современников, в том числе бок о бок трудившихся со
Сталиным, открываются подлинные исторические документы, несмотря на то,
что архивы тех лет по-прежнему в основном засекречены. Но нет ничего
тайного, что не станет явным, опять-таки по слову Спасителя нашего. И,
слава Богу, становится...
Какой будет будущая история России ХХ века, которая будет еще, Бог даст, написана?
Она будет объективной. Без ретуши и клеветы. Историк не должен быть ни
обвинителем, ни адвокатом. Нужно во всем разобраться спокойно, отдать
должное всем ее деятелям, не закрывая глаза и на самое черное и не
умаляя всех героических усилий каждого человека. Видеть не столько
идеологические названия, сколько дух, в котором совершались те или иные
деяния.
Нам не нужны ни антисталинские, ни просталинские статьи, нам не нужен
вообще дух спора. Мы не должны быть ни «сталинистами», ни
«антисталинистами» - мы должны быть «правдистами». Нам нужна достоверная
картина этого сложнейшего периода русской истории такой, какой она была
на самом деле. И не столько личность Сталина нас интересует, сколько
суть происходившего как часть Промысла Божия.
Нам нужно, по слову Н.В.Гоголя, не препираться об истине, а углубляться в истину.
Он же писал друзьям: «Экзальтации у меня нет. Складываю цифры и сами собой выходят суммы».
Вот и нам нужно «складывать цифры». Не спешить «подбивать итог». Тем
более не «подгонять под ответ» факты истории, отбирая те из них,
которые нам нравятся, которые подходят под сформировавшиеся у нас,
навязанные нам представления, отставляя другие в стороне. Собирать - из
самой жизни.
Эта история будет, конечно же, написана с любовью к России. «Нет
убедительности в поношениях и там нет истины, где нет любви», - писал
А.С.Пушкин в рецензии на «Путешествие из Петербурга в Москву»
А.Н.Радищева.
Русофобия есть тяжкий грех, потому что русский народ - это народ,
избранный Богом для хранения и возвещения мiру истинной веры, как
показали в ХХ-м веке лютые гонения на Церковь, на народ Божий,
воздвигнутые диаволом на Родине, как показала наша эмиграция,
воздвигавшая в это время на всех континентах Земли православные храмы.
Россия - Дом Пресвятой Богородицы. Суть русофобии - богоборчество.
Безумная, дьявольская затея, орудие которой - ложь, отец которой, по
слову Спасителя нашего, - враг рода человеческого.
Катастрофа самолета Ту-154 с президентом Польши и другими руководителями
этой страны, произошедшая 10 апреля 2010 года, в субботу Светлой
седмицы, - это испытание веры польского народа.
В Светлую субботу пасхальной седмицы, когда мы поем: И ненавидящим нас
простим вся Воскресением... - этот самолет направлялся из Польши на
русскую землю для того, чтобы русских братьев-славян стыдить и унижать
за те «преступления», которые нам приписаны символом лжи в истории
человечества - Геббельсом.
Так называемые «документы», якобы изобличающие в этом нашу страну, как
теперь установлено, - поддельные. К тому же взаимные упреки за прошлые
горькие события в истории их стран народы могут предъявлять друг другу
до безконечности, в том числе и к Польше Россия. А могут строить свои
отношения на основе заповедей Спасителя о любви даже ко врагам, о
неосуждении и прощении.
Будет ли, наконец, это трагическое событие воспринято нашими братьями
как знак Свыше - который для верующих людей убедительнее любых
«документов»? Как призыв к смирению, к покаянию? Как сигнал для поляков о
том, как нужно относиться к Катыньскому расстрелу, к России, к Победе, к
своей роли в истории? Или оно будет воспринято без всякой веры в то,
что в нашей жизни нет ничего вне Промысла Божия, как учат святые отцы? И
даже такое суровое событие не принесет ныне духовной пользы польскому
народу?
Да, это решают в конечном итоге не наши человеческие представления, не
наше мудрование, не крикливые телеобозреватели - всё это, как Господь
сказал, отстоит как небо от земли от мыслей Божиих. Всё это решает
только Господь. Он, как известно, правду видит, да не скоро скажет. Бог
долго терпит, да больно бьет. На всё воля Божия. Это наизусть знает наш
православный народ.
В тот же год, 7 сентября, такой же самолет, Ту-154, который летел из
Полярного в Москву и который по-человечески как раз не мог не разбиться,
поскольку через три с половиной часа полета на высоте более десяти
тысяч метров в самолете отказали системы электроснабжения и навигации,
сработала сигнализация аварийного остатка топлива. Но воля Божия была
ему приземлиться, и он благополучно приземлился на чудом оказавшейся на
его пути взлетно-посадочной полосе. На борту находились 72 пассажира и
девять членов экипажа. Пилоты рейса Евгений Новосёлов и Андрей Ламанов
провели экстренное снижение, пробили облака и визуально стали искать
подходящую площадку для посадки. Они смогли совершить ее в недействующем
аэропорту села Ижма. Посадку пришлось производить без приборов и на
повышенной скорости, поскольку не удалось выпустить закрылки. Сделать
это удалось лишь с третьей попытки. Не работало оборудование,
позволяющее маневрировать и снижать скорость, отсутствовала связь с
землей. Кроме того, полоса была слишком короткой (1,4 километра), и
потому лайнер на скорости 100 километров в час выкатился на землю и
проехал еще 180 метров по лесополосе. Но все его пассажиры, включая
женщину, ждавшую ребенка, остались целыми и невредимыми.
Специалисты утверждали, что такое в истории авиации еще не удавалось никому.
Супруга штурмана рассказывала:
- Я всегда перекрещиваю Сережу перед полетом. В тот раз тоже
перекрестила. А еще летом Сергей вез как-то Патриарха нашего Кирилла. И
тот в благодарность за полет благословил Сережу и подарил ему иконку.
Сергей был счастлив. Ведь иной раз не осмелишься попросить об этом
прямо. А тут Патриарх сам вдруг так захотел. Может быть, это
благословение и спасло Сережу?
Так Сам Господь сопоставил в один год два этих события.
В истории двух наших народов есть еще одна важная страница. Об этом рассказала мне С.А.Шапошникова.
Однажды отец Валериан приехал и причастил ее мужа, Игоря Борисовича. Это
было большое семейное событие, тот до этого долго не причащался. А
после этого причащался регулярно.
Батюшка спросил в тот день:
- У вас есть церковный календарь?
Раскрыл, посмотрел, сказал:
- Сегодня - Ченстоховская икона Божией Матери. Она - покровительница вашего дома.
Слава Александровна говорит:
- Так ее же спас Борис Михайлович!
После учебы в Академии Генерального штаба, в 1912 году, Б.М.Шапошников
служил в Ченстохове. Однажды к нему обратился городской глава:
- Пан офицер, помогите. У нас несчастье. Похищена Ченстоховская икона.
Ее хотели увезти в Америку и наняли похитителей.
Наши воины разделились на отряды, отправились в разные стороны в погоню, и главная польская святыня была спасена.
Когда генерал Войцех Ярузельский учился в нашей Академии Генерального штаба, он сказал И.Б.Шапошникову:
- Наш народ не забудет того, что сделал ваш отец для Польши.
