Уважаемая редакция, недавно по телеканалу «Культура»
показывался сериал «Раскол», вызвавший оживленную полемику в обществе.
Не будем приводить отклики старообрядцев, во множестве с удовольствием
цитировавшиеся демократическими СМИ (кстати, именно представители
старообрядцев были консультантами фильма). Их позиция известна - они
требуют покаяния от «никониан». Странно, что многие «никониане» попались
на уловку и стали всерьез рассуждать о важности и полезности сериала
«Раскол». Вот только некоторые примеры с сайта Русской Народной Линии.
Известный православный писатель и аналитик Владимир Петрович Семенко:
«Большая часть серьезных критиков и историков, в общем, уже
сошлись на вполне позитивной оценке сериала «Раскол»... Авторам удалось
подняться до уровня историософии, постижения метафизики истории, ее
глубинных проблем.
Этот исторический фильм необычайно актуален. Он предостерегает
нас от повторения ошибок прошлого, которые столько раз, со все
возрастающей силой воспроизводились впоследствии, в XVIII, XIX и XX
веках. Учит беречь "единое на потребу", при всех соблазнах внешнего
успеха и «укрепления государства».
Протоиерей Геннадий Беловолов, настоятель Леушинского подворья в С.-Петербурге:
Через этот фильм понятие «раскол» я стал осмыслять не только как
раскол внутри Церкви, а как раскол в народе, раскол оснований нашего
бытия как Православия, Самодержавия и Народности. Действительно, каждое
из понятий оказалось вдруг отделенным от других частей. Мы видим
трагические последствия этого непонимания.
Никон, который ратовал за единство с греками в обряде, в
богослужебных формах, как ни странно, от греков был осужден. Алексей
Михайлович, который требовал отстранения Никона, тем не менее, отстаивал
все его обряды и реформы. Настолько запутанны отношения этого
треугольника, что легко поддаешься искушению назвать виноватого. Хотя
понятно, что правда - в каждой из этих частей.
Игумен Кирилл (Сахаров), настоятель московского храма Святителя Николы на Берсеневке:
Не могла правда о событиях того времени не пробить толщу
забвения, лжи и искажений. Не прорваться подобно источнику, который
власти в хрущевское время тщательно бетонировали, чтобы пресечь поток
паломников к нему...
Фильм, несомненно, знаковый и давно ожидаемый. Последствия его
демонстрации пока несколько туманны, но скорее всего встряска, им
произведенная, будет значительной и в полной мере проявится со временем.
P.S. В прошлом году я посетил родину двух главных антагонистов
фильма протопопа Аввакума и Патриарха Никона. Села, в которых они
родились (Григорово и Вельдеминово), находятся неподалеку друг от друга.
В Вельдеминово, на горе, на месте дома, где родился Никон, установлена
сень с крестом, под которой стела с изображением Патриарха в полном
облачении. Рядом мраморное надгробие с крестом. На надгробии надпись
«Его Святейшеству Никону, Патриарху Русской Православной Церкви от
мордовского народа». Под горой источник с купальней. Запомнился
контраст: барельеф Никона в полном облачении с холодным выражением лица и
скульптура Аввакума в рубище, подпоясанном веревкой, с высоко воздетой
рукой с двуперстным крестным знамением. И после смерти они очень
наглядно противостоят друг другу...
Таковы лишь некоторые отклики знающих проблемы аналитиков и
священнослужителей. Однако не следует ли нам всем задуматься, почему
именно сейчас, когда Русская Православная Церковь стала, несмотря на
процессы апостасии, подниматься с колен и вновь ощущать ответственность
за судьбу русского народа и всей России, появился фильм о расколе? И кто
стоит за этими самыми расширяющимися процессами апостасии? И нет ли
взаимосвязи между таким фильмом и дискуссиями вокруг него и словами Зб.
Бжезинского, объявившего после крушения Советского Союза главным врагом
Запада Русскую Православную Церковь? Не является ли позиция сегодняшних
лидеров глобализма продолжением политики их предшественников, на
протяжении веков многократно пытавшихся уничтожить русскую державу,
проявленим чего было: восстание против Рюрика в Новгороде, убийство
Великого князя Игоря хазарским отпрыском кн. Малом, странная гибель
Великого князя Святослава на месте ритуального капища, мятеж в Киеве,
Новгороде и Чернигове после смерти Великого князя Владимира и ритуальное
убийство наследников престола Бориса и Глеба, загадочная смерть
Великого князя Юрия Долгорукого, ритуальное убийство Великого князя
Андрея Боголюбского, кровавая смута начала XVII в., раскол середины XVII
в. и, наконец, кровавая революция, в результате которой в России при
активной роли старообрядцев было свергнуто Самодержавие, а страна
ввергнута в пучину нескончаемых бедствий?
Попытке ответить на эти вопросы и служит подготовленная нами статья.
Церковный Собор 1654 года (Патриарх Никон представляет новые богослужебные тексты).
Художник А. Д. Кившенко, 1880 год
Вопрос об исправлении богослужебных книг и обрядов
считается краеугольным камнем в истории раскола. По мнению либеральных
историков, так называемая церковная реформа, непродуманная и политически
тенденциозная, явилось главной причиной раскола.
Однако как показали исследования, - церковной реформы не было!
Была лишь чистка испорченных еретиками богослужебных книг и отмена
нововведенных ими обрядов, проведенная Русской Церковью при патриархе
Никоне и послужившая поводом для начала мятежа. Основной же причиной
раскола явилась попытка реформации Русской Православной Церкви тайными
богоборческими силами, использовавшими невежество широких слоев
церковного общества для организации широкомасштабного антицерковного и
антигосударственного движения, породившего раскол. Идеологической
основой движения явилась старая ересь жидовствующих, сохранившаяся в
заволжских лесах и возродившаяся в лице многочисленных тайных
последователей, занявших к началу XVII века ключевые посты в иерархии
Русской Православной Церкви.
Кульминационной точкой раскольнического движения явился заговор
архиереев при Государе Петре Алексеевиче, вынудивших Царя ограничить
власть церковной иерархии и восстановить исконный порядок
государственного правления, при котором Царь являлся Главой Церкви и
Главой Государства.
Однако уже к концу XVIII в., усилиями масонства, в русское
протестантское движение вливаются новые последователи из числа
дворянства и вновь сформировавшейся либеральной интеллигенции. Русское
раскольническое движение превращается в революционное движение, ставящее
своей главной задачей свержение Русского самодержавия.
Последовательное, непредвзятое изучение событий начала XVII в.
ясно свидетельствует нам об организованном характере антицерковного и
антигосударственного движения, и о причастности к нему наднациональных,
богоборческих сил, неусыпно воюющих против Православной Церкви и
Государства. Чтобы лучше понять те механизмы, при помощи которых «тайна
беззакония» пыталась осуществить реформацию Русской Церкви в XVII в.,
необходимо, прежде, внимательно рассмотреть события, связанные с
историей реформации на Западе.
Начало реформационного движения XIV в. было положено английским
богословом Джоном Виклефом (1324-1384), издавшим сочинение «О последних
временах церкви», в котором он доказывал несостоятельность монашества,
отвергал священство и епископскую степень, отрицал таинства церкви и
учение о действительном присутствии Христа в евхаристии.
Другой идеолог реформации и сторонник Виклефа, Ян Гус, профессор
богословия Пражского университета в Богемии, сделался горячим поборником
реформы церкви в смысле возвращения ее к «древнему православию». Учение
обоих идеологов реформации было сходно с ересями богомилов и
стригольников.
В 1410 г. пришла булла, повелевающая сочинения Виклефа сжигать, а
его последователей привлекать к суду. Гус восстал против этого, а его
сторонник Иероним Пражский сжег папскую буллу. Народ был на их стороне, -
началось народное волнение.
События, предваряющие западную реформацию, дают нам ключ к
пониманию тех приемов и механизмов, при помощи которых тайна беззакония
готовила и осуществляла крупномасштабный религиозный мятеж. При этом
поводом для выступлений всегда выставлялись близкая кончина мира,
оскудение церкви и «ревность о вере», а организаторами и вдохновителями
массовых беспорядков выступали тайные масонские общества.
«Реформация лишь внешне могла выглядеть как движение ревнителей
древнего благочестия. Подготовленная тайными масонскими обществами, она и
выполняла задачи, поставленные ими. По существу своему и по
разрушительным, кровопролитным результатам она была антицерковной и
антигосударственной. В формировании идеологии «возрождения» активное
участие приняли так называемые гуманисты, учение которых было построено
на основе каббалы и талмуда». (А. Селянинов «Тайная сила масонства»).
Столетие спустя, после смерти Яна Гуса, сын рудокопа августинский
монах Мартин Лютер, следуя своим религиозным наклонностям к мистицизму,
был вовлечен в некое мистико-библейское общество при Виттенбергском
университете. Тут он близко сошелся со знаменитым гуманистом Филиппом
Шварцердом, который трудился на ниве «просвещения» под фамилией
Меланхтон (черная земля). Под этим псевдонимом он и вошел в историю
европейской Реформации, став одним из главных ее деятелей.
А в 1534-м случилось одно малоизвестное событие. В г. Кельне
состоялся Конвент вольных каменщиков, или франкмасонов. Но только в
начале XIX века европейцы впервые узнали как о Конвенте, так и о его
участниках. Была опубликована «Кельнская хартия», подписанная
девятнадцатью лицами. Среди них наиболее известными историческими
фигурами были: инициатор Реформации в Германии архиепископ Кельнский
Гарманус, глава французских гугенотов адмирал де Колиньи и уже знакомый
нам сподвижник Лютера - Меланхтон. Опубликование этой хартии
сопровождалось вполне естественным скандалом, так как уже тогда многие
протестантские организации подозревались в связях с масонством. Когда
эти подозрения получили документальное подтверждение, то сверх ожидания
оказалось, что речь идет не просто о связях, но о том, что сама
Реформация явилась делом рук масонов (А. Селянинов «Тайная сила
масонства»).
Результаты Реформации были поистине ужасающими. Почти два века
длились междоусобные и межнациональные войны; в Англии реформаторы
устроили кровавую революцию и отрубили голову королю Карлу I. С
невероятной скоростью происходило дробление когда-то единого
христианского населения на толки и секты. Часть наиболее непримиримых
религиозных диссидентов эмигрировала в Северную Америку, где послужила
основанием для нарождающейся американской нации. Оставшиеся в Европе
нравственно «совершенствовались» и «просвещались» с помощью магии,
алхимии и каббалы в масонских ложах. На почве бессмертного гуманизма
процвело так называемое «просвещение», которое к прямому смыслу этого
слова отношения не имело. Оно охватило сначала Францию, затем
перекинулось в другие страны. Вскоре Реформация отозвалась далеким от
своего начала эхом - скорее громом - кровавой Французской революцией.
Не трудно заметить, что обстоятельства, предшествующие русскому
расколу, удивительно напоминают нам далекие события западной реформации:
все те же действующие лица, все те же механизмы и приемы решения задач,
все та же идеологическая основа провозглашаемых реформ. И поводы те же:
проповедь близкой кончины мира, «оскудение» церкви, ревность о «древнем
православии» и утверждение, что царь и патриарх - предтечи антихриста.
Теперь уже известно, что подобно западному сценарию реформации
протестантское движение в России начиналось с распространения
раскольнического лжеучения, идеологической основой которого была старая
ересь жидовствующих, сохранившаяся в заволжских лесах и возродившаяся в
лице многочисленных последователей. Основателем этого лжеучения явился
старец Капитон.
В. С. Румянцева в работе «Ересь Капитона и Православная Церковь в 40-80-е годы XVII в.» писала:
«В советской исторической и философской литературе не исследована
проблема раннего раскола как народного движения, оппозиционного
господствующей церкви и самодержавному государству. Традиционно раскол
от своего возникновения в середине XVII в. и до XX в. представляется
религиозной консервативной формой социального протеста низших классов.
Такой подход, на наш взгляд, обедняет идейное содержание антицерковного
движения той сложной и переходной эпохи. «Учение» старца Капитона,
возникшее задолго до патриаршества Никона (1652-1658) и
распространившееся среди крестьян центральных и северо-восточных уездов
России, явилось одним из истоков двух главных направлений в раннем
расколе - староверческого, развившегося после церковной реформы Никона
главным образом в посадской среде, и капитоновского.
...Издание в 1895 г. Х. М. Лопаревым «Отразительного писания» инока
Ефросина дало новый толчок для исследований. Окончательно утвердилось
мнение, что Капитон стоял у истоков движения, объединявшего сторонников
как старообрядческого, так и нестарообрядческого направлений». (Религии
мира, 1984 г., стр. 95, 98).
В официальных документах 30-х годов XVII в. Капитон выступает
благонадежным лицом по отношению к Государству. Так, в 1630 г. он
становится устроителем Спасской Княгининской пустыни (бывшей
Капитоновской) в Вологодском уезде на реке Шуе Пустой. В 1634 г. Капитон
получает грамоту царя Михаила Федоровича с разрешением основать в
Костромском уезде Троицкий монастырь на Колесниковской дворцовой пустоши
около села Даниловского.
За время пребывания Капитона в Колесникове число его
«монашествующих» последователей растет. Сочувствующие его учению
появляются и среди крестьян. Капитон основывает две пустыни: женскую
близ деревни Морозовой и рядом с ней - мужскую.
В Колесниковской пустыни Капитон с братией прожил шесть лет, до
1639 г., когда на него, на имя патриарха Иоасафа, поступил «извет» от
бывшего архимандрита рязанского Преображенского монастыря Герасима,
жительствовавшего в этой же пустыни. Царские грамоты от 22 августа 1639
г. ярославскому воеводе П. И. Секерину и в Преображенский монастырь
указывают взять затворника Капитона и немедленно привесть его в
Ярославский Спасский монастырь. Из текста наказных пунктов
восстанавливается содержание доноса: «Отдать под крепкий начал старцу
духовному и искусну, который бы грамоте был горазд и хмельнова питья не
пил, чтоб его в вере и во иноческих правилах поразсмотрел и в чувство
привел бы; и к Церкви Божией к пению ему велели ходить и с братиею
вместе всегда, и божественным иконам покланятися...».
Капитон был доставлен под стражей в ярославский Спасский
монастырь, затем сослан в Тобольск, откуда бежал. Бежали и его
последователи - чернецы Троицкого монастыря и насельницы Морозовской
пустыни.
Ересь Капитона начала обнаруживаться, когда на Пасху он стал
предлагать своим ученикам «червленаго горькаго цыбула сиречь луковицы и
вместо яиц в премену христианския любве имети». Как пишет митрополит
Игнатий, в этом заключалось еретическое мудрование, так как «обагренное
яйцо» символизирует искупительную жертву Христа за род человеческий -
главный догмат христианства. Отрицанием воскресения мертвых можно
объяснить отказ единомышленников Капитона от церковного обряда
погребения. Так, вязниковские пустынники на допросах заявляли, что они
погребали умерших в лесу «просто», без пения и молитв.
Еще одной отличительной чертой ереси Капитона был отказ от
употребления пищи животного происхождения (даже молочных продуктов и
яиц), что, видимо, можно отнести к исповеданию капитоновцами переселения
душ.
Преемственная связь учения Капитона с ересью жидовскою не
вызывает сомнений. В сочинении XVII в., направленном против капитонов,
говорится, что Капитон явился основателем «новой ереси», которую он
распространял, «выйдя из лесов», среди крестьян «простых в разуме»,
представляя себя «посланником вышнего Бога». Главное обвинение против
капитоновского учения заключалось в том, что в нем усматривали отрицание
триединства Божества - Троицы. Как известно, отрицание догмата
триединого Бога составляло наиболее характерную черту лжеучения
новгородско-московских еретиков XV -XVI вв.
Существуют сведения о том, что Капитон учил людей еретическому
двуперстию и другим ересям «от слышания чтения» Кирилловой книги и
других еретических книг, издаваемых Печатным двором. (В.С. Румянцева,
Религии мира, М. 1984, Ересь Капитона и Православная Церковь в 40-80
годы XVII в., с. 99).
Учитывая тот факт, что и Аввакум в двуперстие вкладывал вполне
определенный еретический смысл, искажающий догмат о Святой Троице, то
становятся понятными меры, принятые Церковью против двуперстия.
Учение Капитона отвергало также священство и таинства Церкви.
Обличая «пьянство» и «чревоугодие» священства, Капитон стал «погордевати
освященным чином». Увидев священника, «мало себе в пищи попустивша» и
«упившася до веселия», к такому «к благословению не прихождаше». «И тако
мало помалу, - пишет митрополит Игнатий, - творяще его диавол отступити
от церкве».
Мрачный пессимизм и дуализм, присущие учению Капитона, указывали
на связь его учения с ересью манихейской, обладающей универсальными,
разрушительными свойствами. Не случайно наряду с обличениями Церкви и
церковной иерархии еретики распускали всевозможные слухи, порочащие
Царя. Так, в 1646 г. «какой-то мрачный пессимист, возможно,
последователь Капитона, начал говорить в Суздале, что царь Алексий не
царь, а просто «рог», т. е. первый признак появления Антихриста».
«Вполне вероятно, что на учение Капитона повлияли и более ранние
русские ереси, которые сначала, на переломе XIV и XV столетий (ересь
стригольников), а затем на переломе XV и XVI веков (жидовствующие),
стали распространяться на северо-западе России. В своем скептическом
отношении к иерархии, священству и иконам и в сомнении в силе таинств
Капитон очень напоминает учение стригольников» (с. 136, Зеньковский).
«Сама идея бунта против церкви могла выйти из, может быть, еще
сохранившихся где-нибудь в лесах до конца XVI века групп новгородцев или
псковитян, оставшихся верными учению своих отцов». (С. А. Зеньковский,
Русское старообрядчество, Институт Ди-Дик, М. 2006 г., с. 136).
О возрождении ереси жидовской в раскольническом движении начала
XVII в. свидетельствуют и другие источники. Так, в Вологду был сослан по
делу патриарха Никона поп Сысой, новгородец. В доносе на него царю
Алексею Михайловичу указывается: «Тот поп Сысой богохульныя и жидовския
речи говорил на Спаса нашего, Исуса Христа въслух многим людям...».
Очевидно, жидовствующий Сысой отрицал Божество Господа Иисуса Христа; в
Новгороде во второй половине XVII в. распространялись лицевые тетради с
«хулой на Троицу».
На связь ереси Капитона с ересью жидовствующих, указывает и
отрицание еретиками почитания святых икон. Капитон сначала порицал
иконы, на которых Богоматерь изображалась в виде царицы «в ризах
позлащенных одеянна и приукрашенна... в царских одеяниях и в венце».
«Начат, яко невежда сый, - пишет митрополит Игнатий, - похуляти
иконописца, глаголя...на... Богородице багряницы царския не бысть никогда же
и того ради и не поклоняшеся окаянный Капитон образу тому святому».
Протест его дошел до того, что он перестал признавать новописанные
иконы, а поклонялся только тем, которые были «ветхаго писма и стараго и
зачаделаго, аки бы издревле писаны».
В середине века, под влиянием ереси Капитона, иконоборчество
возобновилось в Москве и окраинах. Так, в 1651 г. посадскому человеку из
Москвы Федору Шиловцеву ставили в вину: «образ пресвятыя Богородицы и
Животворящий Крест обругал... и святых икон не почитал». Из его
расспросных речей видно, что он вообще отвергал святость икон. (В.С.
Румянцева, Религии мира, М. 1984, Ересь Капитона и Православная Церковь в
40-80 годы XVII в.).
Во время так называемого «Чумного бунта» 1654 г. в Москве среди
посадских людей получили распространение иконы, написанные в стиле
европейской реалистической живописи. В селе Павлов Перевоз
Нижегородского уезда существовала секта «иконоборцев».
В числе единомышленников Капитона упоминаются также иноземцы, -
вологодский помещик Ф. Довларов и крещеный лютеранин Вавила, выпускник
Парижской академии. Последний факт особенно замечательный, так как
указывает на участие в антицерковном движении эмиссаров, подготовленных
за рубежом.
Все эти факты ясно свидетельствуют об исповедовании Капитоном и
его единомышленниками ереси жидовствующих, что вполне может объяснить
масштабы того смущения, которые она могла произвести. В своем
«Просветителе» преподобный Иосиф Волоцкий описывает подобное явление,
имевшее место во времена новгородской ереси: «Не все уклонились в
жидовство, но многие научились от них порицать Священное Писание, а на
площадях и в домах спорили о вере, и сомневались. Такое возникло
смятение среди христиан, какого не бывало с той поры, как воссияло в
Русской земле солнце благочестия» (Преп. Иосиф Волоцкий, «Просветитель»,
стр. 31).
В 1640-е годы Капитон, скрываясь в костромских, вологодских и
кинешемских пределах, продолжает распространять среди крестьян свое
лжеучение. На него поступает новый донос, что видно из грамоты царя
Алексея Михайловича от октября 1651 г. В ней царь указывает костромскому
воеводе Ю. М. Аксакову и подъячему Р. Борзову взять на реке Шаче «в
келлиях старца Капитона, старцев и мирских людей, робят, которые в тех
келлиях живут, а быть им до нашего указу... в Ипацком и Богоявленском
монастырях под началом». Пойманных приказано держать в «черной работе...
беречь накрепко, чтобы не ушли», а списки их имен прислать в приказ
Большого дворца боярину кн. А. М. Львову. Но Капитону и на этот раз
удалось скрыться.
Ко времени вступления Никона на патриарший престол учение
Капитона уже распространилось в центре России, охватывая Костромской,
Владимирский, Ярославский, Суздальский, Гороховецкий и другие уезды
России. В окружном послании митрополита ростовского Ионы от 15 августа
1652 г. говорится:
«Аще где во граде или в селех, или где ни есть, явится
сопротивник делу Божию, или от Божественного Писания поучению кто учнет
соперник быти, или кто истиннаго пастыря и учителя, архимандрита или
игумена или попа, или дьякона поносити учнет: и мы на таковых
расколников с Божиею помощию готовимся и таковых нам волков ловить
будет, якоже на душевные разбойники готовя духовная палица». В Кормчей
1652 г. также говорится о «человецех гордых», «восставших» на церковные
законы и уставы.
Весьма примечателен тот факт, что все ересиархи, организовавшие
церковный раскол середины XVII века, были подготовлены в тайных
обществах еретиков. Главный ересиарх Капитон сам явился основателем
множества тайных обществ, охваченных единой идеологией и связанных
клятвою, запрещающей сообщать любые сведения о тайных обществах и о их
основателе. (Примеры из Тайного приказа).
Другой расколоучитель, Неронов, также родился и вырос в одном из
заволжских скитов. С конца XIV века в Заволжье существовало множество
скитов, основанных заволжскими старцами. Как известно, многие из них
были заражены ересью жидовствующих. К числу таких «старцев», вероятно,
принадлежал Игнатий, основавший скит святого Спаса. Как свидетельствуют
источники, «его скит постепенно разросся в небольшое поселение, в
которое пришли и родители Ивана Неронова. Не исключено, что
вышеупомянутый скит исповедовал лжеучение, сходное с лжеучением старца
Капитона, так как его близость во времени и по месту обитания Капитона
очевидна. В любом случае, дальнейшая деятельность Неронова ярко
свидетельствует о тесной связи его мировоззрения с учением Капитона.
В 1632 г. патриарх Филарет отправил Неронова в заключение в
дальний северный монастырь св. Николая Корельского. В грамоте к игумену
монастыря патриарх предписывает оградить мятежного иерарха, чтобы тот
"людей своим безумным учением не учил". Патриарх запрещает допускать
Неронова к причастию и объясняет свое наказание тем, что последний
сослан "за гордость и высокую [высокомерную] мысль": "Во иступлении ума
бысть, и ныне не в совершенном разуме. И в людех многою смуту чинил, а
людей учил без нашего благословения, и священников лаял и еретиками
называл от своего безумства" (Материалы для истории раскола... Т. 1, С.
276).
«Вскоре после смерти Филарета, последовавшей в конце 1633 года,
Неронова освобождают, и он возвращается в Нижний Новгород, где
продолжает свою проповедь.
1. Таким образом, новое произрастание ереси жидовствующих в
первой половине XVII в. привело к брожению русского религиозного
сознания и подготовило почву для раскола. К этому времени подросли и
кадры, необходимые для реализации крупномасштабного мятежа. А главное, в
недрах Церкви выросла и окрепла партия высокопоставленных мятежных
еретиков, так называемых «боголюбцев», включающая московских протопопов
Вонифатьева, Неронова, Аввакума, и др. Все они были тесно связаны с
ересиархом Капитоном и являлись прямыми продолжателями дела
новгородско-московских еретиков, осужденных за ересь жидовствующих еще в
XVI в. По странному стечению обстоятельств большинство «боголюбцев»
были выходцами с Нижней Волги. «Из Нижегородского края, где проповедовал
Неронов, вышло большинство деятелей русского реформационного движения
XVII века. Жизнь Неронова и другого главного вождя боголюбцев -
Аввакума... странно переплеталась в их детские и молодые годы» (С. А.
Зеньковский. «Русское старообрядчество», институт ДИ-ДИК, Москва, 2006
г., С. 106-107).
В 1647 году Неронов был переведён из Нижнего Новгорода в Москву,
где был назначен настоятелем храма Казанской иконы Божией Матери и
введен в близкий царю кружок. В это время само окружение царя
превращается в нечто похожее на главный штаб движения «боголюбцев».
2. Протопоп Стефан Вонифатьев, духовник царя и настоятель
Благовещенского собора в Москве, наименее известен из этого окружения
молодого царя. Известно только, что в 1645 году он был уже духовником
Алексея Михайловича и имел на него большое влияние. Откуда он был родом,
что он делал до 1645 года, как он стал царским духовником, почему он
позже оказался так близок к Неронову, остается совершенно неясным. В
роли царского духовника он был до самой своей смерти, последовавшей в
1654 году после Собора. Вонифатьев играл руководящую роль в церковной
политике правительства. Его деятельность в эти годы свидетельствует о
том, что он был активным сторонником «боголюбцев»... (Материалы для
истории раскола... Т. 1, С. 277).
Исследования показывают, что реализовать свои разрушительные планы организаторы раскола планировали по следующему сценарию:
На начальном этапе, в первое десятилетие после Смуты, овладев
Печатным двором, они осуществляли массовое печатание книг еретического
содержания. Печатались они с рукописных книг, тайно распространяемых в
Московском царстве, а также с печатных образцов, завезенных с Литвы и
других зарубежных стран. Часть из них носили ярко выраженный
апокалиптический характер, как, например, «Кириллова книга», и были
направлены на возбуждение психоза, связанного с близкой кончиной мира.
Кроме того, внесению ничем не обоснованных новин подверглись и
богослужебные книги. Все это делалось для того, чтобы поднять волну
негодования по случаю их исправления, которое было неизбежно, так как
проводилось регулярно при всех патриархах.
Теперь уже очевидно, что подготовка вышеуказанного психоза, с
одновременным вовлечением массы верующих в ряды раскольников, была
возложена на так называемых «боголюбцев», включающих московских
протопопов и правщиков Печатного двора, а также на «старца» Капитона и
его последователей.
Указанный выше сценарий позволил заговорщикам охватить все
православное общество. При этом «старец» Капитон трудился на ниве
«аскетического подвига» и устной проповеди, увлекая в сатанинские сети
обманутых простолюдинов. Он и его последователи охватили своим
лжеучением центральные и северо-восточные уезды России.
Другой ересиарх Иван Неронов обличал священников и священноначалие, усугубляя пессимистические настроения верующих.
Еще один вождь раскола, протопоп Аввакум, отстаивая «единую «Аз»,
поражал острым, обличительным словом «отступников» в лице царя и
патриарха, озвучивая другую, старообрядческую составляющую раскола.
Пройдет время, и еретические истоки капитоновщины, как
первопричины раскола, «забудутся». Останется сам раскол, и, якобы,
старообрядческая причина его возникновения. О ее малосущественности
будут молчать и ангажированные историки, связанные масонской системой
послушания, и сами старообрядцы. Ведь сколько ни кричи о «Никоновской
реформе», но факт остается фактом: церковной реформы не было! Была лишь
чистка испорченных еретиками богослужебных книг и отмена нововведенных
ими обрядов, проведенная Русской Церковью при патриархе Никоне и
послужившая поводом для начала мятежа. При этом патриарх Никон все
решения об исправлении богослужебных книг и обрядов осуществлял на
основании Соборного решения Русской Православной Церкви.
Первой попыткой реформации богослужения со стороны «боголюбцев»
явилось самочинное введение в некоторых храмах Москвы так называемого
единогласия. Попытка эта вылилась в мятеж против русского епископата. По
этому случаю в Москве был созван Собор, в Деяниях которого было
отмечено, что вследствие своевольных попыток ввести единогласие «в
Москве учинилась молва великая и всех чинов православные люди учали
отлучаться от церкви за долгим и безвременным пением».
Собор постановил: «...как было при прежних святителех,
митрополитех и патриархех, по всем приходским церквям службы служити по
прежнему, и вновь ничего не вчинати...»
Решение собора было встречено «боголюбцами» бурей негодования и
привело к прискорбным столкновениям. Царский духовник протопоп
Вонифатьев, присутствовавший на соборе, заявил, что «в Московском
государстве нет церкви Божией, а патриарха назвал... волком, а не
пастырем; також называл... митрополитов, и архиереев, и епискупов... и
весь освященный собор бранными словами... и волками и губителями... и
патриарха и освященный собор бранил без чести» (Каптерев Н. Ф. Патриарх
Никон и его противники... Приложение С. 165-166).
Собор во главе с патриархом подал царю жалобу на Вонифатьева,
требуя его наказания: «В той твоей книге государевой, - писал патриарх
царю, - в Уложенной книге написано: кто изречет на соборную и
апостольскую церковь какие хульные словеса - да смертью умрет. А он,
Стефан, не токмо, что на соборную и апостольскую церковь хулу понес, но и
на вcи твои Божии церкви... и нас, богомольцев Твоих, обесчестил».
Но наказания, видимо, не последовало, так как влияние
«боголюбцев» быстро росло в Москве и в провинции. В 1652 году в Москве
появляется протопоп Аввакум, где он становится помощником Неронова и
входит в кружок, руководивший всем движением «боголюбцев».
В Костроме, опять-таки на Волге, проповедь вел протопоп Даниил,
старый друг Неронова и Аввакума, и Герасим - настоятель Богоявленского
монастыря. В Романове-Борисоглебске проповедовал священник Лазарь,
будущий соузник Аввакума по Пустозерску, в Муроме - протопоп Логгин,
тоже друг Неронова, защищая которого, вождь «боголюбцев», в конце
концов, попал в ссылку. В Ярославле проповедником «благочестия» был
протопоп Ярмил, в Темникове другой протопоп Даниил, в Нижнем Новгороде
после отъезда Неронова в Москву его заменил протопоп Гавриил, ставший
настоятелем храма Воскресения Христова, и протопоп Конон. В больших
монастырях - Троицком, Суздальском и Печерском - программу духовного
возрождения и единогласия проводили архимандриты Адриан, Иосиф и Тихон. В
Вязниковском монастыре такую же роль играла игуменья Марфа. Много
сторонников движения было и в Москве, особенно среди молодого
духовенства и прихожан собора, где служили Вонифатьев, Неронов и их
друзья. Многие из этих молодых энтузиастов среди духовенства были
глубоко преданы Неронову и так же, как и он, вели пропаганду в церквах и
на улицах Москвы (С. А. Зеньковский. («Русское старообрядчество»,
институт ДИ-ДИК, Москва, 2006 г., С. 106-107)).
Однако главным инструментом новых еретиков при подготовке и
осуществлении раскола становятся новоисправленные богослужебные книги и
новопечатные книги еретического содержания. С их помощью расколоучители
возбуждали апокалиптический психоз среди верующих, создавая атмосферу
неуверенности и сомнения в отношении церковной иерархии и вообще Церкви,
которая, якобы, оскудела и была захвачена силами зла.
Еще в первое десятилетие после Смуты, задолго до начала раскола,
эта работа уже осуществлялась группой жидовствующих справщиков,
проникших в Печатный двор, в числе которых был головщик Логгин и его
подельник, уставщик Филарет (Макарий. ИРЦ. Кн. 6. Т. 10. С. 118-119).
Новые книги печатались с рукописных и печатных образцов, завезенных с
Литвы и тайно распространяемых в Московском царстве. В 1627 году две
книги западнорусских богословов, напечатанные в Печатном дворе,
расположенном в то время на Никольском крестце, были запрещены указом
царя Михаила Федоровича. Одна из них, «Катехизис» Лаврентия Зизания,
содержащая еретические мудрования относительно церковных таинств и
крестного знамения, а другая - «Учительное Евангелие» Кирилла
Транквиллиона-Ставровецкого (Макарий. ИРЦ, Кн. 6. Т. II, с 298). Игумен
Никитского монастыря Афанасий, киевлянин, которому поручено было сделать
выписки из книги Транквиллиона, донес патриарху, что этой книги
«всякому верному христианину и в доме держати и чести недостоит», так
как она уже осуждена в Киеве Собором архипастырей за содержащиеся в ней
ереси, и читать ее запрещено православным под страхом проклятия.
Дело печатания вышеуказанных книг при царе Алексее Михайловиче и
патриархе Иосифе возродили «боголюбцы». Они даже не отвергли
произведений таких писателей, как Мелетий Смотрицкий, который незадолго
до издания его книги в Москве перешел в католичество и боролся против
православия в русских областях Польши. Для дальнейшего развития русских
религиозных настроений и особенно эсхатологических ожиданий решающую
роль сыграло издание сборника 1644 года, ставшего известным под
названием «Кирилловой Книги». В ней Зызаний предсказывал конец света в
1666 г.
Работа по распространению книг еретического содержания весьма
напоминала «просвещение», организованное масонами накануне западной
Реформации. Если же учесть, что образовательный уровень всех слоев
населения России накануне раскола был весьма высок, то можно понять и
всю опасность книжного «просвещения», в результате которого религиозное
сознание народа было основательно отравлено ядом еретичеческих
мудрований. Не хватало лишь формального повода для начала мятежа. Этим
поводом послужило исправление испорченных богослужебных книг и обрядов,
начатое при патриархе Никоне.
Необходимо отметить, что правка богослужебных книг осуществлялась
в Русской Церкви на протяжении всей ее истории. Для этой работы
приглашались благочестивые, ученые монахи, такие как Максим Грек, Иван
Наседка, Епифаний Смотрицкий. Усилиями же «боголюбцев» в число
справщиков попадают еретики Логгин, Филарет, протопоп Михаил Рогов,
составитель «Книги Кирилловой».
«К сожалению, - пишет в своей истории митрополит Макарий, - эти
справщики, может быть и лучшие грамотеи и начетчики своего времени, были
недостаточно подготовлены к своему делу и при всем усердии исправлять
книги наполнили их при печатании множеством ошибок, в которых и сами
сознавались, прося себе прощения. Еще более прискорбно, что они, может
быть и под давлением других, более сильных лиц, пользовавшихся доверием
престарелого патриарха, привнесли в печатные книги несколько неправых
мнений, послуживших впоследствии поводом к расколу...» (Макарий. ИРЦ. Кн.
6. Т. 11. С. 344).
К этим неправым мнениям относилось двуперстие, сугубая аллилуйя,
символ веры и др. Из всех книг, напечатанных в Москве со времени
открытия в ней типографии до патриарха Иосифа, учение о двуперстии
помещено было только в одной - в большом Катехизисе Лаврентия Зизания
(1627), которая была признана еретической и уничтожена. Между тем при
патриархе Иосифе еретики, распоряжавшиеся печатанием книг, поместили это
учение в нескольких книгах, а именно: в предисловиях к Псалтири (1642) и
следованной Псалтири (1642), издававшихся потом несколько раз, в «Книге
Кирилловой» (гл. 14), в «Книге о вере» (гл. 9) и в «Малом Катехизисе».
Чрез все эти книги, и особенно чрез Псалтирь, по которой
обучалось молодое поколение, учение о двуперстии начало распространяться
с необычайною быстротою, так что с наступлением второй половины XVII в.
одни только люди престарелые продолжали еще держаться древнего,
троеперстного крестного знамения и не хотели принимать нового,
двуперстного.
Вот почему первым и важнейшим из дел патриарха Никона при
вступлении его на патриарший престол было исправление богослужебных книг
и церковных обрядов, пострадавших от еретических мудрований
«боголюбцев». И если в предыдущие годы исправления такого рода носили
ограниченный характер, так как повреждения богослужебных текстов
встречались не столь часто, то теперь все обстояло иначе: в Церкви
выросла влиятельная партия жидовствующих иерархов, которые, без страха
себе пасущее (Иуд. 1, 4-11), не только правили богослужебные книги на
свое усмотрение, но издавали в Печатном дворе* откровенно еретические
книги, запрещенные еще указом Царя Михаила Федоровича. Совершая
безнаказанно свои преступления при престарелом патриархе Иосифе, они
опасались молодого и благочестивого его преемника. Когда патриарх Иосиф
скончался, они, воспользовавшись отсутствием Никона в Москве,
предприняли ряд шагов, чтобы не допустить его до патриаршества. Однако,
вопреки их желаниям, на патриарший престол был возведен Никон -
ревностный архипастырь и дерзновенный исповедник истины.
Понимая сложность своего положения, патриарх Никон начал столь
сложное дело осторожно и взвешенно. Тотчас по вступлении на патриаршую
кафедру Никон, как рассказывается в предисловии изданного им Служебника,
«упразднися от всех и вложися в труд, еже бы Святое Писание
разсмотрити, и, входя в книгохранильницу, со многим трудом многи дни в
разсмотрении положи». (Макарий. ИРЦ, Кн. 7, Т. 12, С. 71).
Прочитав Символ веры, начертанный греческими буквами на саккосе,
который за 250 лет пред тем принесен был в Москву митрополитом Фотием, и
сравнивая с этим Символом славянский, как он изложен был в новых
московских печатных книгах, убедился, что в славянском Символе веры есть
несогласия с древним греческим.
Рассмотрел затем точно также святую Литургию, т. е. Служебник, и
нашел, что иное в нем прибавлено, другое отнято или превращено, а после
Служебника узрел и в других книгах многие несходства.
______________________________________________________________________
* Печатный двор в то время находился в ведении Большого
царского приказа, которым управлял царский духовник протопоп
Благовещенского собора Стефан Вонифатьев и московские «боголюбцы»,
учителя раскола, - Иван Неронов, Аввакум, Рогов, Логгин и др.
Убедившись лично, что такие новины у нас действительно есть в
печатных церковных книгах и в самом даже Символе веры, Никон решился
приступить к исправлению наших богослужебных книг и церковных обрядов
(Макарий. ИРЦ. Кн. 7. Т. 12. С. 71-72). Первая попытка в этом роде
сделана была патриархом спустя около семи месяцев после вступления его
на патриаршую кафедру и касалась только двух новшеств. Но при первой же
этой попытке обнаружились и ярые противники Никона и начатого им дела.
Пред наступлением Великого поста в 1653 г. Никон разослал по всем
церквам московским «Память», в которой напоминалось, как необходимо
творить поклоны и крестное знамение. Это событие положило начало
противостоянию патриарха и «боголюбцев». Когда «Память» было разослана
по московским храмам, «боголюбцы» открыто выступили против исправления
обрядовых новшеств. Но действия патриарха были весьма решительными.
Неронов был сослан на Каменный остров, а Аввакум, который в знак
протеста против действий патриарха «завел свое всенощное» в сушиле,
находившемся на дворе протопопа Неронова, и переманил к себе несколько
прихожан Казанской церкви, а чрез них позывал и других от церкви в
сушило, говоря: «В некоторое время и конюшня-де иные церкви лучше», был
отлучен от Церкви. (Макарий. ИРЦ. Кн. 7. Т. 12. С. 78). Поступок
Аввакума был вызовом Церкви, так как тот самовольно устроил особую
молельню, самовольно отделялся сам и отделял других от Церкви в
самочинное сборище.
По приказу патриарха немедленно послан был Борис Нелединский со
стрельцами. Они окружили Аввакумову молельню, когда всенощная в ней еще
не кончилась, схватили самого Аввакума и «богомольцев» числом тридцать
три, да тут же взяли и челобитчиков, т. е. писавших и подписавших
челобитную о Неронове, так что всех взятых было до сорока человек и
больше. Аввакум отведен был на патриарший двор и на другой день в оковах
отвезен на телеге в Андроньев монастырь. А «братью», т. е. взятых
богомольцев и челобитчиков, отослали в тюрьму и держали в ней целую
неделю.
В следующее воскресенье патриарх велел привести всех их в
церковь, и во время литургии прочитал им из правил церковных, которые
они нарушили своим самочинным сборищем, и всех предал анафеме и отлучил
от Церкви. А трем протопопам, более других виновным как в этом
самочинии, так и в составлении челобитной царю за Неронова против
патриарха, да и по самому их духовному сану, было особое наказание.
Прежде всего Никон «остриг голову» в соборной церкви в присутствии
самого царя костромскому протопопу Даниилу и, сняв с него однорядку,
отослал в Чудов монастырь на работу в хлебной, а чрез несколько времени
сослал в Астрахань. Потом точно так же остриг в соборной церкви и при
царе во время большого выхода за обеднею муромского протопопа Логгина,
снял с него однорядку и кафтан и в цепях отослал в Богоявленский
монастырь, а потом отправил в Муром, велев ему жить в деревне у отца под
началом» (Макарий. ИРЦ. Кн. 7. Т. 12. С. 79).
Распоряжение, сделанное Никоном лично от себя пред наступлением
Великого поста в 1653 г. и направленное только против двух обрядовых
новшеств, послужило для него как бы пробным камнем, чтобы узнать, как
отзовутся на задуманное им исправление церковных обрядов и богослужебных
книг влиятельные еретики. И он понял и убедился из сопротивления,
оказанного «боголюбцами», что действовать тут одною своею патриаршею
властию недостаточно, а необходимо иметь для себя опору в более сильной
церковной власти - соборной. Проникнутый этим убеждением, патриарх Никон
просил царя Алексея Михайловича созвать Собор (Макарий. ИРЦ. Кн. 7. Т.
12. С. 80).
Собор был созван весной 1654 г. и происходил в царских палатах.
На Соборе председательствовал христолюбивый царь Алексей Михайлович.
Патриарх Никон открыл Собор речью, в которой, высказав сначала
мысль о том, что нет ничего богоугоднее, как поучаться в заповедях
Божиих и крепко на них утверждаться, огласил нововведенные чины
церковные. Собор рассмотрел нововведения и единодушно принял решение об
исправлении богослужебных книг и обрядов, испорченных еретиками.
Благочестивый Государь, Царь и великий князь Алексей Михайлович и
великий государь святейший патриарх Никон повелели написать это соборное
Уложение ради совершенного его укрепления, чтобы впредь быть
исправлению церковных книг при печатании их по древним харатейным и
греческим книгам, Уставам, Потребникам, Служебникам и Часословам. И
Никон вместе с митрополитами, архиепископами и епископом, с
архимандритами, игуменами, протопопами и весь освященный Собор утвердили
соборное Уложение подписями своих рук, «яко да имать в предыдущия лета
непременно сему быти» (Макарий. ИРЦ. Кн. 7. Т. 12. С. 83).
Таков был первый у нас Собор по делу исправления наших церковных
книг и обрядов. Он не только признал необходимость исправления их, но
утвердил самое начало, или правило, как вести это исправление.
Однако один из участников Собора, Коломенский епископ Павел,
высказал свое особое мнение, не согласное с соборным мнением. Это
событие свидетельствовало о том, что сочувствующие раскольникам
находились и в среде архиереев Церкви. Они до времени оставались в тени,
возложив дело организации протестантского движения на московских
протопопов.
Угрозу целостности Церкви и Государства, исходившую из мятежной
архиерейской среды, несомненно, понимал царь Алексей Михайлович. Именно
поэтому он не смог противодействовать суду над патриархом Никоном,
организованного ими. Однако и после ссылки патриарха «благочестивый
Государь, слыша о многих трудах и подвигах святейшего патриарха,
неоднократно присылал к нему с милостынею по тысяче и по две тысячи
рублей, также и на пищу братии. При том отдал ему на пропитание три
великих обители его строения: Иверскую (Новгородской губернии), Крестную
(Архангельской) и эту Воскресенскую со всеми их вотчинами, дабы
преподать ему средства в содержании как самих этих монастырей, так и в
строении великой церкви по Иерусалимскому образцу. В то же время
Государь приказал с монастырских вотчин патриарха не брать в казну
никаких сборов, а за монастырями состояло до шести тысяч душ крестьян, и
ежегодно присылал за соляные Камские варницы по две тысячи рублей. И
теми государевыми деньгами и доходами из своих новопостроенных
монастырей патриарх строил церковь Божию, подавая во всем пример другим
(Историческое Описание Воскресенского, Новый Иерусалим именуемого
монастыря, М. 1886 г., с. 7).
Как известно, после осуждения протопопов и отстранения от
патриаршества Никона раскол не угасал, а продолжал все более
усиливаться. Это свидетельствует о том, что подлинные организаторы
раскола оставались в тени.
После смерти Царя Алексея Михайловича его сын, Царь Федор
Алексеевич, неоднократно пытался вернуть из ссылки в Москву опального
патриарха Никона, и всякий раз встречал сопротивление со стороны
архиереев. Когда же патриарх Никон умер, то возникли обстоятельства,
связанные с его погребением, которые наилучшим образом свидетельствовали
о степени противостояния Царя и церковной иерархии: на погребение
патриарха прибыл всего лишь один архиерей, в то время как Царь Федор
Алексеевич присутствовал лично: нес гроб патриарха и пел вместе с
клиросом. (Краткое историческое сказание о начале и устроении
воскресенского... монастыря. МДА, 1872).
Вот почему вполне закономерным явлением выглядит возникновение
заговора архиереев, раскрытого в начале XVIII в., при Государе Петре
Великом. В этот раз идеологи раскольнического движения втянули в заговор
сына Петра I, царевича Алексия. События эти вынудили Царя ограничить
власть церковной иерархии и восстановить исконный порядок
государственного правления, при котором Царь являлся Главой Церкви и
Главой Государства.
Несмотря на все действия, предпринимаемые русскими самодержцами,
раскольническое движение еще многие десятилетия терзало Россию
посредством мятежей, заговоров и самосожжений. Казалось, еще немного, и с
расколом будет покончено. Но обстоятельства сложились иначе. Во второй
половине XVIII века тайные масонские общества приступили к подготовке
русской революции. И первым шагом на пути осуществления этого зловещего
замысла стало формирование русской либеральной интеллигенции, которая,
подобно закваске фарисейской, должна был привести в брожение все
христианское общество.
«Русская общественная мысль в Екатерининское время значительно
быстрее двинулась вперед по пути естественного примирения
безыскуственного идеализма Московской Руси с новыми веяниями
просветительной эпохи, нашедшей себе отзвук в реформировании России; это
примирение легко могло найти для себя точку опоры на почве увлечения
религиозно-нравственным содержанием масонского учения, и мы видели уже
кое-какие признаки этой возможности еще в конце предыдущего
царствования. Но вместе с тем развитие ордена вольных каменщиков шло у
нас медленно: масонству недоставало прочной организации, так как не было
тогда и не могло еще быть среди русских людей энергичных фанатиков
масонской идеи, которые использовали бы ее сообразно с пробудившимися
потребностями национального сознания: сами потребности эти были еще в
зародыше. Вот почему будущие столпы русского масонства, вроде Елагина,
не видели и не могли видеть тогда в учении ордена «ничего
притягательного». Для того чтобы масонство получило широкое
распространение, чтобы оно могло сделаться тем русским общественным
движением, каким мы видим его в последствии, прежде всего, нужен был,
как мы сказали, факт образования первой русской интеллигенции».
(«Масонство», Москва, репринтное издание 1914 г., Т. 1, стр. 133).
Из вышеприведенного фрагмента видно, что образование русской
интеллигенции являлось первостепенной задачей тайных руководителей
русского масонства. Без решения этой задачи либерализация широких масс
русского народа и сама революция были бы невозможны.
Первым плодом либерализации общественного сознания правящей
элиты явилось зверское убийство императора Павла I в ночь на 12 марта
1801 года в Михайловском замке. В заговоре участвовали
высокопоставленные сановники. После этого последовало восстание
декабристов. А через восемьдесят лет, 1 марта 1881 года, в России
прогремел взрыв, убивший Государя Александра II.
В это же время новый жидовствующий ересиарх Лев Толстой закончил
сочинение своего «евангелия», которое прогремело не менее страшным
предзнаменованием будущего, чем был взрыв 1 марта. В своем лжеучении
Толстой отвергал учение о божественности Христа, догматы о троичности
Божества, об искуплении, о непорочном зачатии и воскресении из мертвых.
Вслед за отвержением главных догматов писатель подвергает критике все
учение Церкви: о сотворении мира, о мире духовном.
События эти, попущенные Богом, явились знамением будущей катастрофы - кровавой русской революции.
И лишь как «глас вопиющего в пустыни» прозвучали слова праведного
Иоанна Кронштадтского: «Наши современные безбожники во главе с Львом
Толстым считают Евангелие за басни и не верят в Божество Иисуса Христа,
как и в Его Божественное посланничество, Божественное Слово и чудеса; и
своим неверием и клеветою на Господа и на Церковь Его смутили все
современное русское учащееся юношество, поколебали веру в недоучках и
переучках, подкопали своею ложью и дерзким вольнодумством все основы
веры и нравственности, произвели безнравственность, анархию,
неповиновение детей родителям, учащихся и подчиненных начальству,
подданных верховной власти, незаконные, безумные забастовки, сделали
правильную гражданскую жизнь невозможною при настоящих условиях и
попустительстве власти. Вот бесконечный вред толстовского неверия! Вот
плоды безбожия!»
Почти четыреста лет отделяют нас от тех трагических событий, положивших начало русскому расколу. Но раскол, как и прежде, улавливает в свои сети все новые и новые души. И уже новые раскольники твердят нам о близкой кончине мира, об оскудении Церкви, об испорченности священства, и призывают к возрождению «древлего благочестия». И как прежде, дело их приносит обильные плоды там, где процветают невежество, ревность не по разуму, своеволие и жажда перемен.
Нам же необходимо непрестанно помнить простые и мудрые слова: Сила Божия в немощи совершается.
Иван Иванович ЕЗЕРСКИЙ
_1.jpg)
