Часть 1
Мы завершаем публикацию избранных писем архиепископа Ярославского и Ростовского Михея (Хархарова). Владыка Михей, с юных лет связавший свою жизнь с судьбой гонимой Церкви, лично знал многих исповедников и подвижников благочестия; о некоторых из них рассказывается в настоящей публикации. Письма адресованы Галине Александровне Пыльневой.
Архиепископ
Ярославский и Ростовский Михей (Хархаров; 6.03.1921, Петроград -
22.10.2005, Ярославль) родился в семье ремесленника. С детских лет
прислуживал в Спасо-Преображенском соборе, а позже в -
Александро-Невской Лавре. Прошел Великую Отечественную войну в войсках
связи, награжден медалями. С мая 1946 г. - послушник Троице-Сергиевой
Лавры, наместником которой стал архимандрит Гурий (Егоров), его духовный
отец. В 1946 г., после епископской хиротонии своего духовного отца,
вместе с ним уехал в Ташкентскую епархию, где был пострижен в
монашество. Окончил Московскую духовную семинарию (1951). Вслед за
владыкой Гурием переезжал в Саратов, Днепропетровск, Минск.
Около года состоял в братии Глинской пустыни.
В
1963-1969 гг. - наместник Свято-Успенской Жировицкой обители. За отказ
сообщать гражданским властям паспортные данные посетителей сосланного в
Жировицы архиепископа Ермогена (Голубева) архимандрит Михей был снят с
должности наместника и с 1969 г. служил в Ярославской епархии, сначала в
отдаленных приходах, с 1982 г. - настоятелем Феодоровского
кафедрального собора в Ярославле. В 1993 г. хиротонисан во епископа
Ярославского. С 1995 г. - архиепископ. Управлял епархией до 2002 г.
Последние три года жил на покое в Казанском монастыре в Ярославле, до
самой кончины совершая богослужения.
* * *
Глубокоуважаемая Галина Александровна!
Вы просили меня написать свои воспоминания о последних старцах Глинской пустыни[1] наших дней. <...>
Прежде всего должен предупредить, в числе братии Глинской пустыни я был всего лишь один год, но с отцом Серафимом Романцовым[2], как со своим духовным отцом, выводившим меня к постригу, я поддерживал связь до самой его смерти.
Воспоминания о старцах мог бы написать лучше меня <...> теперь уже почивший архимандрит Иоанн Маслов[3], который тоже был послушником в мою бытность там. Отец Иларион служит где-то в Новгородской области, связи с ним не имею и адреса не знаю. Наконец, мог бы написать отец Исаия (был он наместником вновь открытой Курско-Коренной[4] обители, и, как говорят, его приглашают в Глинскую пустынь, которую собираются открывать). Об этом мне написали матушки Елизавета и Евфимия из Киева (раньше жили они при батюшке Серафиме Романцове). Мои же сведения очень скудные, из личных наблюдений при общении со старцами, из их рассказов. Нет у меня никаких источников, по которым можно бы было проверить и уточнить, ведь прошло уже много, много лет, как они умерли. Многое в памяти не сохранилось, иное могло приобрести новую окраску, несколько исказиться в сознании. Однако, не настаивая на абсолютной точности передачи слышанного от старцев, все же дерзаю написать свои воспоминания, как уж мне они запомнились. Может быть, что-нибудь и найдете для себя интересное в них.
Господи, благослови!
Все трое старцев (схиархимандрит Серафим Амелин[5], схиархимандрит Серафим Андроник[6]
и схиархимандрит Серафим Романцов) поступили в Глинскую пустынь в юные
годы, при настоятельстве архимандрита Исаакия (в схиме Исаии)[7],
до революции, в самый расцвет Глинской пустыни и в материальном
отношении, и в духовном. В то время в Глинской пустыни было более 700
насельников, много пахотной земли, много лесных угодий, две мельницы,
много скотины, лошадей и пр. Огромное хозяйство, которое содержалось в
образцовом состоянии.
В духовном отношении братия была на духовной высоте по своей настроенности, так что даже брали из Глинской пустыни для возобновления духовной жизни в другие монастыри (например, в Почаевскую Лавру[8] архимандрита Иннокентия и часть братии, в Юрьев Новгородский монастырь[9]).
<Об архимандрите Иннокентии рассказывали наши старцы, что когда он с несколькими братиями приехали в Почаевскую Лавру, там был большой упадок монашеской жизни. Монахи получали содержание из кружки, ели мясо, во многом было влияние униатства и католичества. Архимандрит Иннокентий стал вводить устав Глинской пустыни, ввел строгое общежитие, при котором монахи получали полное содержание от монастыря, но не получали денег из кружки. Он на все главные монастырские должности поставил своих глинских монахов, которые помогали ему в устроении строгой монашеской жизни. Старые почаевские монахи восстали на архимандрита Иннокентия и покушались его убить. Но благодаря тому, что у него были свои люди на должностях главных, ему удалось возродить духовную монашескую жизнь в обители>[10].
Основательница Святогорского монастыря Татьяна Борисовна Потемкина заимствовала для открытой ею обители и устав Глинской пустыни, и первых насельников[11].
Батюшка отец Серафим Романцов говорил мне: «Отец Михей, раньше ведь были монахи не такие, как теперь, помню, с каким благоговением, с каким страхом и трепетом мы шли прикладываться к образу».
Благочестию насельников много способствовал сам уклад монастыря, со времени возобновителя Глинской пустыни архимандрита (так в тексте.- Ред.) Филарета[12] существовавшее там старчество. Настоятель архимандрит отец Исаакий очень любил и всячески поддерживал подвижничество среди братии. В 1913 году, когда из старого Афона высылали братию за почитание Имени Божия по другим монастырям, архимандрит Исаакий охотно принимал подвижников в свой монастырь[13]. При ближнем Иоакимо-Анненском скиту специально построил для них кельи, чтобы они могли жить и спасаться в уединении, как на Афоне.
Сам
он очень следил за братией, не допускал никакой роскоши (считалось
щегольством, например, блестящие калоши, блестящий пояс и пр.). Монах
или послушник должен идти по двору благоговейно, творя Иисусову молитву.
Увидит архимандрит со второго этажа своих покоев послушника, который
идет и играет четками, а не творит Иисусову молитву или обутого не в
монастырские грубые сапоги, скажет келейнику: «Позвать его сейчас же» - и
непременно сделает монаху внушение: «Что же ты, брат...»
Но были и такие случаи. Был один монах, который имел пристрастие к вину. Как его ни уговаривали, как ни стращали, но безрезультатно. Отец архимандрит решил его устрашить. После очередного случая, когда тот пришел подвыпивши, отец архимандрит велел позвать его к себе и стал ему говорить: «Вот, брат, я сегодня видел сон такой страшный, вижу ад, стон, плач, огонь гееннский, пригляделся и вижу среди других грешников и тебя, брат. Смотри, брат, что тебя ожидает, если не перестанешь пить». А этот брат парировал: «А я, батюшка, видел сон какой, вижу отверстое Царство Небесное и в нем среди многих праведников и Вас».- «Ах ты такой, уходи с глаз долой!» Так и не удалось устрашить этого брата.
Архимандрит Исаакий был известен при дворе императора, очень почитаем за свою строгую подвижническую жизнь, за умелое руководство монастырем, имел большие связи среди высоких и знатных людей, многие были его духовными детьми. Но и у него была одна слабость: любил он торжественную встречу. От архимандричьих покоев до собора было совсем недалеко. Когда служил отец настоятель, из покоев он подъезжал торжественно в карете, а братия встречала его на паперти, как при архиерейской службе. Был в то время старец Домн святой жизни. Он говорил: «Отец Исаакий, за твою гордыню лишишься ты настоятельства».- «Что ты говоришь, отец Домн, меня и веревками с места не стащишь». Рассчитывая на свои большие связи, так отвечал он старцу. Но слова старца Домна сбылись. Архимандрит продал большую партию леса монастырского то ли родственнику своему, то ли кому другому, то ли большой участок лесной, но братия возмутилась, написала жалобу в Синод, приехала комиссия, и его помимо желания постригли в схиму и отправили в Путивльский монастырь, где он в схиме (схиархимандрит Исаия) и скончался[14]. Но и там он вел подвижническую жизнь и прославился, о нем была издана брошюра[15]. Пробыл он настоятелем Глинской пустыни 25 лет, братия вспоминали его с любовью.
Преемником на должность настоятеля Глинской пустыни после архимандрита Исаакия был назначен архимандрит Нектарий[16]
(из числа тех, кто выражал недовольства настоятелем по поводу леса).
Был он настоятелем до самого закрытия монастыря. Он поселился в деревне
Шалыгино[17].
У отца Нектария была большая вера в силу пророчества старца Парфения
относительно судьбы Глинской пустыни. Старец Парфений предсказывал о
том, что Глинская пустынь будет закрыта, но затем её вновь откроют. Отец
Нектарий жил надеждою, что откроют Глинскую, и для будущей обители
старался всё собирать: книги, продукты, вещи, деньги и пр. И
действительно, когда пришли немцы, он обратился с ходатайством об
открытии монастыря, и немцы разрешили. К тому времени из многочисленных
зданий и построек остались лишь больничный корпус с больничною церковью,
два полуразрушенных корпуса братских и часть стены с башней. Братии
собралось мало, в основном из числа прежних насельников, которые уже к
тому времени устарели. Дали поле, монахи сами сеяли хлеб, развели огород
и тем и жили. Во время войны этот край был партизанским. Ночью придут
партизаны и требуют продуктов, таскают настоятеля за бороду, а им
[монахам] и самим-то есть нечего. Другой раз придут немецкие солдаты, и
опять требуют продуктов, и опять мучают настоятеля. Земля там песчаная,
без навоза не родит, нужно было заводить скотину. Но монахи молока-то и
не ели.
Я еще застал, какой там пекли хлеб! Сварят мелкую картошку в мундире, изомнут, добавят ржаной муки, и пекли. Хлеб был тяжелый, но, о чудо, вкусный! И такого хлеба давали по небольшому куску на день. Приварок самый скудный, каждый день борщ и один только раз в день.
Нужно было одеть братию. Жители приносили суровые холсты, их красили (почему-то краска была некачественная, и черного цвета не получалось: то синий, то серый, то коричневый). Из этой ткани шили и мантии, и рясы, и подрясники. Многие носили лапти на ногах. Была скудость во всем. Света электрического не было, освещались маргасиками (вроде лампады). В храме служба шла при свечах, которые сами делали из жертвенного воска, но экономили каждый огарочек. Отоплялись торфом, который копали в торфяных болотах.
Когда кончилась война, люди не сразу стали ездить в Глинскую, о ней мало кто знал, знали окрестные жители, которые и приходили в храм, но при немцах много храмов открыли вокруг, так что в монастырь шло немного народа, каждый шел в свой приходский храм.
Со
временем молва о бедном монастыре распространилась, и пошел поток
приезжих богомольцев, пошли посылки, жертвы и пр. Да и монастырь смог
развести хозяйство. Монастырь завел трех быков, 10 коров, но братии
давали молоко на трапезе два раза в год: на Рождество и на Пасху. Всё
сдавали на налог. Тогда платили большой налог деньгами (10 000 рублей),
нужно было сдать еще сколько-то мяса, масла и молока. Что оставалось от
сдачи молока, давали некоторым больным по кружке и остатки сливали в
кадки, которые хранились в погребе. Вот такое прегорькое и прокисшее
молоко давали братии два раза в год в виде простокваши. За то, что
скотина паслась в лесу, нужно было отрабатывать в лесничестве, выполнять
данную им по разнарядке работу. Работа была самая тяжелая,
выкорчевывали вручную пни, собирали кору бересклета (каучуконос),
чистили лес. За это давали еще тех же пней на топку. Эта тяжелая работа
ложилась главным образом на молодых послушников. (Как только они
выдерживали?) Они же и певчие. Каждый день в половине четвертого будил
будильник, в четыре часа утренние молитвы, полунощница и утреня. После
шестопсалмия - кто на послушания назначен, уходили на работу. Иногда на
кухне давали им что-нибудь поесть, и шли на тяжелый труд. До самого
закрытия электрического света не проводили, освещались в кельях
керосиновыми лампами, а в храме - свечами. Впоследствии стали кормить
несколько лучше, два раза в день: в обед тот же неизменный борщ
(большинство украинцы), на второе или вермишель отварная, или каша и
вечером супчик картофельный, заправленный крупкой.
Никакого денежного содержания братия не получала, и никто не роптал. До самого конца строили всё новые и новые постройки, завели автомашину, построили новые здания: сараи, баню, прачечную, другие.
Но быт братии оставался скудным. Жили по нескольку человек в келье, питались очень скромно, но братия уже втянулись, и скудость их бытия не казалась им скудной, так, в порядке вещей... После смерти архимандрита Нектария был назначен настоятелем игумен Серафим Амелин (впоследствии схиархимандрит).
Этот настоятель отец Серафим Амелин отличался необычайной кротостью и смирением.
Родом он из крестьян, живших недалеко от Глинской пустыни. Поступил в монастырь в юные годы, в монастыре нес послушание в иконописной мастерской, впоследствии был заведующим иконописной мастерской, но и другие монастырские послушания выполнял.
Около
монастыря был прекрасный сосновый лес, так этот участок леса,
примыкавший к самым стенам монастыря, был посажен отцом архимандритом
Серафимом Амелиным. В нашу бытность это был уже лес с огромными
деревьями.
Батюшка отец настоятель Серафим имел очень мягкий характер: не мог он строго ни к кому относиться, даже когда и требовалось проявить строгость. Все его почитали и любили, правда, некоторые высказывали недовольство настоятелем за его такую, как им казалось, слабость. Был у нас такой монах, отец Алипий, исполнявший должность письмоводителя. Этот отец Алипий даже писал много доносов благочинному на отца настоятеля. Благочинным над монастырем был назначен протоиерей из соседнего села Сваркова. Когда скончался этот отец благочинный, то нашли много писем-жалоб от отца Алипия на настоятеля, но благочинный, знавший хорошо монастырские дела, не давал хода этим жалобам, а складывал их у себя.
В те времена светские власти запрещали, чтобы богомольцы останавливались в монастыре, ссылаясь на нарушения правил о прописке. Однако в монастыре всегда были богомольцы. При посещении милиции некоторые прятались, а некоторые попадались милиционерам на глаза. Конечно, они выговаривали настоятелю. Начнут ругать отца настоятеля: «Опять у вас ночуют богомольцы!..». В ответ отец Серафим поклонится им: «Простите, Христа ради!» - «Ну что ты будешь делать со стариком?!»- скажут и уйдут.
Так смирением батюшка смягчал гнев милиционеров.
Как-то раз был разговор у отца Серафима Амелина с отцом Серафимом Романцовым. «Батюшка,- говорил отец Серафим Романцов,- какое у Вас дивное смирение!». Отец Серафим Амелин отвечал: «Поверь, отец Серафим, мне за него не будет никакой награды, потому что оно от природы, естественное, а не выработанное в борьбе с собою». И здесь проявил старец смирение своим ответом.
Однажды батюшка отец настоятель сильно заболел <...>. Муки были страшные, и думали, что он умрет. И вот решили постричь его в схиму тайно (с тем, чтобы если он поправится, мог бы оставаться настоятелем). Отец Андроник с отцом Серафимом тайно келейно его постригли в великий ангельский образ. Батюшка поправился и продолжал нести настоятельское послушание.
Враг
не переставал мутить среди братии, стали всё больше роптать на то, что
настоятель стар, нужно другого, и, когда освободился из ссылки отец
Таврион, представители ездили к Патриарху и просили назначить им
настоятелем архимандрита Тавриона[18].
Патриарх просьбу удовлетворил. Отец Серафим со смирением принял
отстранение от настоятельства, поселился в угловой келье и ни в какие
дела не вмешивался. Но он говорил братии: «После меня вам лучше не
будет». И действительно, при новом настоятеле архимандрите Таврионе в
монастыре пошли такие нестроения, такое недовольство и ропот.
Отец Таврион был постриженником Глинской пустыни, жил в ней до закрытия, будучи послушником, обучался в монастырской иконописной мастерской. После закрытия одно время вместе с отцом Андроником был келейником у епископа Павлина[19], затем попал в ссылку, где работал художником. По происхождению он из поляков. Может быть, в силу этого у него было стремление к католичеству, или, во всяком случае, симпатия и расположение к католичеству.
Разногласия с братией пошли с самого начала: сначала отец Таврион на окнах храма повесил тюлевые занавеси. Вообще, в храмах не принято вешать на окнах занавеси; в строгом монастыре, где и света-то электрического не проводили, это было воспринято с недовольством братией. Затем отец Таврион изменил порядок: полунощницу стали начинать в 12 часов ночи, как было в прежней Глинской. Однако в прежнее время было братии 700 человек, и одни служили, другие несли другие послушания, а в это время на молодых было возложено послушание и в храме петь, и на работу в поле, и в лес. При таком порядке им совсем мало удавалось отдохнуть. Стали роптать.
Отец Таврион в своих проповедях часто ссылался на Фому Кемпийского. Братия вычитали у святителя Игнатия Брянчанинова, что благочестие по книге Фомы Кемпийского «О подражании Христу» не истинное - это только по разгорячению крови, а не основанное на смиренномудрии, как учат православные подвижники[20]. Пошли обвинения в католицизме отца Тавриона. В монастыре одни стали за настоятеля, другие - против.
В результате делегация поехала в Москву с просьбой снять отца Тавриона. Таким образом исполнились слова отца Серафима Амелина.
Отец
Серафим Амелин скончался в глубокой старости и был погребен близ алтаря
храма, где раньше были погребены игумен Антоний и архимандрит Нектарий.
Когда встал вопрос о закрытии Глинской пустыни, братия решили
перезахоронить останки на монастырское кладбище. Когда вскрыли могилы,
оказалось, что гроб и сам отец игумен Антоний истлели, гроб и
архимандрит Нектарий частично предались тлению, а гроб и сам архимандрит
Серафим Амелин были целыми и не предались тлению, словно только
схороненный.
Дальнейшая судьба Глинской пустыни такова: стали меняться настоятели - сначала был назначен бывший казначей архимандрит Модест[21], но недолго он был, власти потребовали его сменить. Был назначен игумен Даниил[22], и вскоре закрыли Глинскую пустынь.
В хрущевские времена было тайное распоряжение о закрытии тех монастырей, которые были открыты при немцах. Глинская пустынь подпала под эту рубрику. Ездили старцы и к Патриарху, и к митрополиту Николаю обращались, который очень благоволил к пустыни и лично к батюшке отцу Серафиму Романцову, но хлопоты не имели успеха, так как это было распоряжение правительственное. Глинская пустынь обречена была на закрытие.
Одной из очень ярких личностей в Глинской пустыни был отец схиигумен Андроник, впоследствии схиархимандрит. В монастыре он нес послушание благочинного. Официально он не был духовником, но большинство братии исповедовались у него и считали его своим старцем. Это был человек - воплощенная любовь, ко всем исключительно доброжелательный. Сам он из крестьянской среды, образование - монастырское, поступил в монастырь в юные годы. В монастыре нес послушание на прачечной и других работах. Был простецом. Будучи уже в священном сане, иеромонахом, игуменом и впоследствии архимандритом, он никогда не служил Литургии Василия Великого из-за того лишь, что не успевал прочитывать тайные молитвы. Но у него от Бога был такой исключительный дар простоты общения со всеми и большой любви. Все его любили, и он всех любил. Его духовные дети порой так мучили его: был у нас иеродиакон Григорий. Бывало, вызовет батюшку отца Андроника (в келье нельзя было говорить, так как жили в келье трое: эконом, один послушник и батюшка отец Андроник. Когда нужно было поговорить, батюшка выходил в коридор, в конце у окна и разговаривал). С этим Григорием простаивал он у окна часами. Григорий говорит одно и то же без конца, а батюшка терпеливо всё выслушивает.
После разгона Глинской пустыни его и отца Тавриона взял к себе келейниками епископ Рыльский Павлин.
Духовной жизни человек научается не только по книгам, но, в большей степени, беря пример со старших, имея общение с ними. Научаемся мы из бесед с ними, из их рассказов и пр. Отцу Андронику в этом отношении повезло. Владыка Павлин (он служил в Новоспасском монастыре в Москве) был исключительный человек. Отец Андроник рассказывал о нем. Однажды пригласили служить в один из храмов. Там на горнем месте висела огромная лампада с маслом. Во время Апостола иподиаконы стали снимать омофор и по неосторожности эту лампаду вылили на архиерея. Владыка Павлин не только не сделал никакого замечания, но даже и в лице не изменился и вида не подал, сказал только: «Дайте полотенце». Вытерся и продолжал Литургию.
Между прочим, после смерти Патриарха Тихона, когда власти запретили созвать Собор для избрания нового Патриарха, архиереи поручили владыке Павлину объездить всех архиереев и получить письменное согласие на избрание Патриархом митрополита Кирилла Тамбовского[23], назначенного в завещании Патриархом Тихоном первым кандидатом Местоблюстителем Патриаршего престола. Владыка Павлин поручение архиереев выполнил. Объездил всех архиереев, и, когда возвращался в Москву со списками, его в поезде арестовали; и его самого посадили, и всех архиереев, в списках поставивших свои подписи. После тюрьмы его сослали на Колыму. Отец Андроник поехал добровольно с владыкой. В те годы там, где они жили в ссылке, была действующая церковь, в которой владыка молился и иногда служил. Жили они скромно, одно время у них не было хлеба, отец Андроник сам хлеба не ел, берег для владыки. И вот остался у них последний кусок, который отец Андроник приберегал, чтобы дать владыке назавтра. И надо же быть такому случаю, как раз приходит какой-то нищий и просит ради Христа кусок хлеба. Владыка говорит отцу Андронику: «Дай!». Отец Андроник чуть ли не со слезами говорит: «Владыка, у нас последний кусок, мне завтра нечего будет дать Вам». Владыка говорит: «Дай!». Пришлось отдать последний кусок хлеба. Расстроился отец Андроник, чуть не плачет, говорит, что сам сколько времени не ел хлеба и чем завтра покормить владыку? Наутро чуть свет в окно кто-то стучится. Открывает отец Андроник, приходит староста местной церкви и приносит большой, мягкий, только что испеченный хлеб. Владыка смеется: «Ну, что, Андроник, не дал бы нищему и не получил бы сегодня каравай».
Однако
и там, в ссылке, владыку Павлина забрали и отправили в другое место
ссылки, а отца Андроника также забрали. Но Господь и там хранил его.
Выстроили всех новых прибывших в лагерь, начальник почему-то подходит к
отцу Андронику и забирает его к себе в качестве работника. Он у
начальника и готовил, и стирал, и убирал, и смотрел за ребенком, который
так привязался к нему, что горько плакал, когда отец Андроник
освободился. В лагере пробыл он несколько лет и по освобождении еще
некоторое время жил у начальника. Затем он поехал в Глинскую, которая к
тому времени была открыта, и поступил в нее.
Выполняя обязанности благочинного, он определял богомольцев на работы, которые указывал эконом. Вместе с богомольцами шел на сенокос. В перерывах между работами что-нибудь им почитает духовное, или споют. В другие дни, в праздничные, он богомольцам почитает или заупокойный акафист, или покаянный канон, или еще что другое. Богомольцы любили такое живое общение с батюшкой, всегда жизнерадостным, и охотно шли на послушание по его зову.
После закрытия Глинской пустыни отец Андроник по приглашению владыки Зиновия (умер в звании схимитрополита Серафима)[24] переехал в Тбилиси. Сначала жил он в доме митрополита Зиновия, служил в Александро-Невском храме при архиерейских служениях, затем стал жить при храме. Очень многие из посещавших Глинскую пустынь стали ездить в Тбилиси в Александро-Невский храм. Стали посещать и новые духовные дети, и почитатели отца Андроника. Умер отец Андроник уже 90-летним старцем.
Отец схиархимандрит Серафим Романцов говорил, что они с отцом Андроником одного духа. Он и исповедовался у отца Андроника, а отец Андроник у него.
Самым близким мне был старец отец Серафим Романцов. Он и выводил меня вместе с иеромонахом (впоследствии митрополитом) к постригу, был моим вторым духовным отцом после митрополита Гурия[25]. С ним я поддерживал связь, приезжал к нему в Сухуми, где он жил после разгона Глинской пустыни до самой смерти.
Отец
Серафим Романцов происходил также из крестьянской семьи, также в юности
оставил мир и поступил послушником в Глинскую пустынь. В миру его звали
Иоанном. В Глинской пустыни он был на различных послушаниях: был
помощником келаря (ведал кладовыми и продуктами, погребами), был на
пекарне, был келейником у слепого 
старца
Иассона, очень духовного, делателя Иисусовой молитвы, был на послушании
на прачечной, на монастырской мельнице и других работах. Рассказывал
он, как выпекали монастырский хлеб: был большой чан, в который засыпали
сразу мешок муки, пятерик (5 пудов), вливали определенное количество
воды, и затем 9 человек месили тесто. Тесто месили веслами. Старший
вставлял свое весло по центру, а остальные мешали по кругу. Старший
читал по четкам 40 раз Иисусову молитву, во время которой 40 раз веслами
мешали тесто в одном направлении, потом 40 раз шли в другом
направлении, потом 40 раз поднимали одновременно тесто и сразу его
опускали, оно уплотнялось, в определенное время клалась закваска, давали
выстояться и подняться тесту и пекли в больших формах хлеб. Хлеб был
таким ароматным и вкусным, что многие богатые богомольцы, приезжавшие в
Глинскую пустынь, увозили этот хлеб как благословение обители, ибо он
был «замешан» на Иисусовой молитве.
Когда был он в келарне, рассказывал батюшка, какой там варили монастырский квас! Для праздничных трапез варился особый квас в особых чанах один раз в году, который хранился на леднике целый год. Этот квас имел 13 градусов, и давали братии его только по праздникам. А в другое время и для богомольцев квас всегда стоял на столе, обычный.
На мельнице он был в последние годы перед закрытием монастыря. Мельницу вперед отобрали, но оставили в ней работать монахов-специалистов. Старшим был иеромонах Николай, который учил батюшку быть щедрым к крестьянам, не скупиться, отпускать муку им щедро. Впоследствии с этим отцом Николаем ему пришлось жить в пустыне.
В
войну 1914 года молодых послушников брали в армию, и он попал на фронт,
где был ранен. Затем попал он в госпиталь. Одновременно в госпитале
среди раненых был один гипнотизер, который мог загипнотизировать всех
почти других больных, а его никак не мог, потому что он всегда в это
время творил Иисусову молитву. И сколько ни пытался усыпить гипнозом
его, ничего не получалось. Батюшка тогда опытно познал силу Иисусовой
молитвы и что гипноз - это не просто опыт со скрытыми силами в человеке,
а дело бесовское.
После госпиталя он снова вернулся в монастырь и был пострижен с именем Ювеналий. Был он в монастыре да самого его закрытия. В то время из многих закрытых монастырей монахи устремились в горы Кавказа. Там и прежде спасались пустынники, а к этому времени поистине «процвела есть пустыня, яко крин, Господеви». Был еще открыт монастырь Дранды[26], в Сухуми была епархия. Монахи селились в самых труднодоступных местах, разводили огород, сеяли кукурузу, делали из самшита деревянные ложки и продавали их в греческие и армянские селения. Некоторые разводили пасеки. Питались главным образом со своего огорода кукурузой, собирали сладкие каштаны, пекли их, приготовляли нечто вроде каши. Батюшка вместе с отцом Николаем поселились на Черной речке. Они построили себе келью. Келья их состояла из двух половин. Каждый из них находился в своей половине. Между собой они не разговаривали, занимались изготовлением ложек. Для этого они делали заготовки, мочили их и затем резали ложки. Отец Николай, как старший, время от времени вздыхал: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя». Тем самым давал знак: творишь ли Иисусову молитву, не отвлекаешься ли мыслями. У них был заведен такой порядок: готовили поочередно, но никогда не высказывали своего пожелания или недовольства пищею, что сготовит, то и ладно. Всегда был у них мир и согласие. В те годы отец Серафим принял схиму и получил сан иеросхимонаха. <...>
На Черной речке прожили они несколько лет, но случилось так, что оба они заболели тропической малярией. Болели они ею и раньше, но вот такой сильный был приступ болезни с высокой температурой, что оба они лежали беспомощными. Случайно зашли к ним другие отцы и застали их в таком тяжелом состоянии. Эта болезнь не поддается просто лечению, требуется переменить климат, и отцы стали уговаривать их уходить из этого места, иначе они погибнут здесь. И вот, как только они окрепли немного, собрались и переехали в горы в Среднюю Азию. Недалеко от Ташауза жил там знакомый благочестивый человек, к которому они и приехали.
Отец
Николай уехал затем в Ташкент, а отец Серафим остался жить у этого
человека на пасеке в горах. Однако враг не оставил его там в покое.
Местные жители донесли, что поселился человек, там его и арестовали, так
как не было у него документов. В тюрьме он встретился со светлейшим
князем Голицыным. Князь спрашивал, за что арестовали. Батюшка отвечает,
что не знает за что. «Ну, как вы жили в пустыни? Что ели? Что делали?»
Батюшка рассказал про свое житие. Князь взмолился: «Господи! Мы-то в
миру на свободе хоть хорошо пожили, в достатке, в довольстве, а эти
монахи и на свободе жили жизнью, полною лишений, и теперь им приходится
переносить лишение свободы и прочее».
Когда кончился срок заключения, батюшка переехал в Ташкент. В то время там жил уже отец Николай, который ходил по знакомым, исполнял требы на дому и тем кормился. Он и батюшку познакомил с верующими людьми Ташкента, которого тоже стали приглашать.
Когда приехал владыка Гурий в Ташкент, отец Серафим пришел к нему на прием, и владыка предложил ему место духовника в соборе. Однако соборные отцы старались использовать его не только как духовника, а и использовали его для исполнения других треб. В те годы было очень много крещений, и батюшка крестил иной раз более ста человек в день.
В это время он списался с архимандритом Серафимом Амелиным, который пригласил его приехать в Глинскую пустынь. Батюшка с радостью поехал туда.
В Глинской пустыни он стал духовником частично братии, а главным образом приезжих богомольцев. Жил он в келье в столпе (в башне). К нему стали обращаться многие за советом и на исповедь. Постепенно круг его почитателей так расширился, что к нему стояли очереди на прием. Он очень много получал писем, посылок и пр. Посылки, деньги и пожертвования все шли на монастырь, а ему приходилось каждый день отвечать пославшим, благотворителей благодарить, в письмах ответить на все вопросы и кого утешить, кому что нужно ответить, но ни одно письмо, ни один перевод, ни одна посылка не оставалась без ответа. Братия давно уже все спят, а батюшка допоздна пишет. Когда я был в Глинской, он и меня привлекал к этой работе.
<Отвечая на письма, на запросы людей, отец Серафим часто выписывал соответствующие места из творений епископа Феофана, других духовных писателей и особенно часто прибегал к письмам затворника Георгия. Эти выписки всегда были как-то к месту, отвечали на духовные запросы вопрошающих.>
Что же привлекало людей к этому старцу? Он ведь не имел большого образования, так, монастырское только. Сам он называл себя малограмотным. У него был природный большой ум, начитанность в святоотеческой литературе, глубокая вера. И за внешней суровостью - добрая и мягкая душа. Был у него и твердый характер.
Он всегда с любовью вспоминал свое пустынное житие и мечтательно предлагал мне: если закроют Глинскую пустынь, поедем в пустыню. Но, когда закрыли Глинскую пустынь, он основался в городе Сухуми, где и прожил до самой смерти. Умер он на 91-м году жизни от рождения. В Сухуми дома он ежедневно выполнял вместе с сестрами суточное богослужение, кроме Литургии, или заменяли четочным правилом.
Были в Глинской пустыни и другие старцы: например, иеросхимонах Гавриил, отличавшийся кротостью и смирением, иеросхимонах Иларион и другие.
Простите, нужно бы обработать и перепечатать, но я не имею времени на это. Посылаю Вам сырой материал, найдете для себя кое-что интересное - хорошо, а нет, так можно и сжечь.
Простите, помолитесь.
Нед[остойный] архим[андрит] Михей.
<Дата отсутствует; после 1991 - ранее 1994 г.>
Подготовила Оксана Гаркавенко
Журнал «Православие и современность» № 17 (33), 2011 г.
[1] Глинская в честь Рождества Пресвятой Богородицы мужская пустынь основана в XVI в. Закрыта в 1922 г., затем открыта в 1942-м и вновь закрыта в 1961 г. Возвращена Церкви в 1994 г.
[2] Схиархимандрит Серафим (Романцов; 1885-1976). В Глинской пустыни с 1910 г. В 1930 г. арестован и выслан на строительство Беломорканала. После вторичного закрытия пустыни жил в Сухуми. В 2010 г. канонизирован Украинской Православной Церковью.
[3] Схиархимандрит Иоанн (Маслов; 1932-1991). Родился в Сумской области в крестьянской семье. С 1954 г. в Глинской пустыни. После закрытия пустыни поступил в Московскую духовную семинарию, затем окончил Академию. Магистр богословия. Составил «Глинский патерик». С 1985 г. духовник в Жировицком монастыре. Скончался и погребен в Сергиевом Посаде.
[4] Рождества Пресвятой Богородицы Курская Коренная мужская пустынь основана в 1597 г. на месте, где в 1295 г. была чудесно обретена икона Божией Матери «Знамение». Обитель подвергалась нападениям поляков и крымских татар. Расцвет монастыря XIX - начало XX в. После революции он был разрушен полностью. В 1989 г. остатки зданий монастыря возвращены Церкви и начато его восстановление. Архимандрит Исайя (Каравай) был наместником с января по октябрь 1990 г.
[5] Схиархимандрит Серафим (Амелин; 1874-1958). Родился в Курской губернии в крестьянской семье. В 1893 г. поступил в Глинскую пустынь. После ее закрытия жил в Сумской области. Вернулся в пустынь в 1942 г., с 1943 г.- настоятель. В 1957 г. освобожден от обязанностей настоятеля. В начале 1958 г. братия просила его вернуться на прежнюю должность. В 2008 г. канонизирован Украинской Православной Церковью.
[6] Явная описка. Далее из текста очевидно, что речь идет о схиархимандрите Андронике (Лукаше; 1889-1974). Родился в Полтавской губернии в крестьянской семье. В 1906 г. поступил в Глинскую пустынь послушником. После ее закрытия - келейник епископа Рыльского Павлина (Крошечкина). В 1923 г. арестован и осужден на 5 лет. Досрочно освобожден по амнистии. Вернувшись, по-прежнему был келейником у владыки Павлина. В 1939 г. сослан на Колыму. В 1948 г. смог вернуться в Глинскую пустынь. В 1949 г. назначен благочинным и ризничим монастыря. С 1961 г. жил в Тбилиси. В 2010 г. канонизирован Украинской Православной Церковью.
[7] Ошибка памяти автора письма: по данным «Глинского патерика», настоятелем в эти годы был архимандрит Исайя (с 1906 г.- схиархимандрит Иоанникий, в миру Иоанн Гомолко; 1842-?). В 1865 г. поступил в Глинскую пустынь. С 1888 по 1912 г.- настоятель. Много сделал для расширения благотворительной деятельности: так, больница Глинской пустыни при нем стала лучшей в епархии. Организовал издание религиозно-нравственных книг и популярных в народе «Глинских листков». В 2008 г. канонизирован Украинской Православной Церковью.
[8] Почаевская Свято-Успенская Лавра (Тернопольская область) основана в 1240 г. монахами Киево-Печерской Лавры, бежавшими от татарского нашествия. В 1713-1831 гг. была под властью униатов. Переданная в ведение православного духовенства, обитель в 1833 г. получила название лавры с присвоением ей четвертого места в числе существующих по России. В 1920-1939 гг. находилась на территории Польши.
[9] Свято-Юрьев мужской монастырь (Новгородская область) основан в 1030 г. князем Ярославом Мудрым. Его Георгиевский собор (XII в.), созданный мастером Петром,- выдающийся памятник древнерусской архитектуры. В 1929 г. закрыт. Возвращен Церкви в 1991 г.
[10] Здесь и далее в угловых скобках - позднейшие вставки архимандрита Михея, сделанные на отдельном листе.
[11] Святогорский Успенский мужской монастырь (Донецкая область). Время основания достоверно неизвестно. В 1787 г. указом Екатерины II монастырь был упразднен, земли отошли в казну. Вскоре владельцем Святогорья стал князь Г.А. Потемкин. Главные храмы были обращены в приходские, остальные разобраны и увезены. В 1844 г. монастырь был восстановлен благодаря стараниям Т.Б. Потемкиной (урожденной Голицыной), жены владельца Святогорья А.М. Потемкина. В последующие десятилетия монастырь достиг небывалого расцвета и стал одним из первых в империи. В 1922 г. был закрыт, храмы почти полностью разрушены. В 1992 г. передан Церкви. В 2004 г. получил статус лавры.
[12] Игумен Филарет (Данилевский; 1777-1841). Родился на Западной Украине в семье казаков. Подвизался в Киево-Печерской Лавре и в Молченской Софрониевой пустыни. С 1817 г. настоятель Глинской пустыни. Написал ее устав. При нем, по словам святителя Филарета (Дроздова), «пустынь стала процветать благодатью». В 2008 г. канонизирован Украинской Православной Церковью.
[13] Ошибка памяти автора письма: в 1913 г. настоятелем был уже архимандрит Нектарий (Нуждин). См. о нем ниже.
[14] По другим сведениям, принял схиму с именем Иоанникий в 1906 г. В «Глинском патерике» обстоятельства снятия с должности предпоследнего до революции наместника монастыря изложены иначе.
[15] На официальном сайте Глинской пустыни данные о дальнейшей судьбе бывшего настоятеля противоречивы: с одной стороны, сказано, что сведений об этом нет, с другой - 1912 г. указан как год его кончины, а не только снятия с должности.
[16] Архимандрит Нектарий (Нуждин; 1863-?). В 1912-1922 и в 1942 гг. настоятель Глинской пустыни. Родился в мещанской семье. В 1894 г. принял монашеский постриг, с 1901 г. - иеромонах. Точная дата кончины неизвестна.
[17] По другим сведениям, жил в Путивле, тайно принимая духовных детей на исповедь и каждую ночь совершая Литургию.
[18] Архимандрит Таврион (Батозский; 1898-1978) родился в Харьковской губернии. В Глинской пустыни с 1913 г. После ее закрытия стал келейником епископа Рыльского Павлина. С 1929 по 1935 г. в Вишерских концлагерях. В 1940 г.- новый арест. Освобожден в 1956 г. С марта 1957 по январь 1958 г. настоятель Глинской пустыни. Снят с должности настоятеля и переведен в Почаевскую Лавру. Впоследствии служил в Уфе, в Ярославской области. С 1969 г. духовник Спасо-Преображенской женской пустыни в Латвии. Личность архимандрита Тавриона оценивается неоднозначно. Многочисленные поклонники говорят о необходимости его прославления. Летописец Глинской пустыни схиархимандрит Иоанн (Маслов) оценивал его деятельность негативно. См. также: Каверин Н. Для чего добиваются канонизации архимандрита Тавриона (Батозского)? // Благодатный огонь. № 9.
[19] Священномученик Павлин (Крошечкин; 1879-1937), архиепископ Могилевский. Родился в Пензенской губернии в крестьянской семье. С 1921 г.- епископ Рыльский, викарий Курской епархии. В 1926 г. был одним из инициаторов и активных участников тайного избрания Патриарха. Арестован, в 1927 г. освобожден. Назначен на Пермскую кафедру, затем на Калужскую, с 1933 г.- на Могилевскую. В 1936 г. арестован. В 1937 г. расстрелян. Канонизирован в 2000 г. Память 21 октября/ 3 ноября.
[20] Отрицательные оценки книги Фомы Кемпийского «О подражании Христу» святитель Игнатий Брянчанинов давал в письмах, в «Аскетических опытах» («О молитве Иисусовой. Отдел II. О прелести»), в других произведениях.
[21] Игумен Модест (Гамов) был настоятелем с 29.06.1960 г.
[22] Иеромонах Даниил (Новиков) был настоятелем с 12.04.1961 г.
[23] Так в тексте. Речь идет о митрополите Казанском Кирилле. Священномученик Кирилл (Смирнов; 1863-1937), митрополит Казанский и Свияжский, родился в Кронштадте. В 1887 г. окончил Санкт-Петербургскую Духовную Академию. 15 лет прослужил в священническом сане. После трагической смерти маленькой дочери и жены в 1902 г. принял монашество. В 1909 г. рукоположен во епископа, в 1913 г. - во архиепископа. Член Священного Синода при Патриархе Тихоне. В 1919 г. впервые арестован. Впоследствии пережил множество арестов и ссылок. По завещанию Патриарха Тихона был назначен первым кандидатом на должность Патриаршего Местоблюстителя, но вскоре был отправлен в очередную ссылку и не смог восприять эту должность. После выхода в 1927 г. Декларации митрополита Сергия отделился от общения с ним. В 1937 г. расстрелян. Канонизирован в 2000 г. Память 7/20 ноября.
[24] Митрополит Тетрицкаройский Зиновий (Мажуга; 1896-1985). Родился в Черниговской губернии в семье рабочего. Поступил в Глинскую пустынь в 1912 г. В 1921 г. принял монашеский постриг. В 1936 г. арестован. После освобождения в 1942 г. служил на различных приходах в Грузии. С 1972 г. митрополит Грузинской Православной Церкви. Канонизирован Украинской Православной Церковью в Соборе Глинских святых в 2010 г.
[25] Митрополит Симферопольский и Крымский Гурий (Егоров; 1891-1965). В 1945-1946 гг. был наместником вновь открытой Троице-Сергиевой Лавры. В 1953-1954 гг. архиепископ Саратовский и Сталинградский.
[26] Дранда - в честь Успения Пресвятой Богородицы мужской монастырь Грузинской Православной Церкви. Основан в 1883 г. на развалинах древнего храма. В 1928 г. закрыт. Прп. Серафим подвизался здесь с 1922 г.; принял постриг и был рукоположен во иерея (1926).
http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=57572&Itemid=5
