Кандидат богословия протоиерей Александр Паничкин в своей статье освещает различные стороны жизни духовенства Санкт-Петербургской епархии в XVII в., рассматривает проблемы, наиболее остро встававшие как перед приходским священством, так и перед священноначалием, а также делает попытку типологизации священнослужителей того времени.
К моменту открытия Санкт-Петербургской епархии организация её местного управления уже вполне сложилась. Местный аппарат, в лице помощников архиерея по управлению епархий, она унаследовала от предыдущей эпохи, он был организован еще архимандритом Феодосием (Яновским) в бытность его администратором духовных дел в Петербурге. Форма местного управления была двоякой: в сельской местности посредниками между консисторией и духовенством были заказчики, а в городе благочинные.
Заказчики
Заказчиками еще в XVII в. назывались должностные лица в священном сане, находившиеся в местах, удаленных от поповских старост, и их обязанности заключались в церковном управлении и сборе архиерейской дани с порученных им церквей[1]. Ранее заказчики были выборными, но в описываемое нами время они назначались архиереем. В административном отношении Санкт-Петербургская епархия делилась на 6 частей, а именно: городские церкви и пригородные (в количестве 18) находились в непосредственном ведении Консистории; более удаленные от города церкви распределялись между 5-ю заказчиками:
1) Кронштадтским, ведавшим 5-ю церквами;
2) Шлиссельбургским, имевшим в своем распоряжении 7 церквей;
3) Выборгским, в ведении которого было 4 церкви;
4) Ямбургским, ведавшим 6-ю церквами и
5) Копорским, в подчинении которого было 15 церквей[2].
Заказчиками были обязательно протопопы, настоятели уездных соборов, но отрешенный от должности заказчика при перемещении к другой церкви терял это звание. Это была традиционная форма церковного управления. Ещё во времена патриаршества частями епархий (десятинами) управляли заказчики, подчинявшиеся епархиальному архиерею. Обязанности заказчика с открытием самостоятельной епархии совершенно не изменились.
Появляется обслуживающий заказчика вспомогательный аппарат. Обязанности письмоводителя выполняет прикомандированный к заказчику причетник, которому вменяется в обязанность «исполнять письменную работу в свободное время, пребывать у протопопа в послушании, и в не принадлежащие должности дела не вступать и никаких противных поступков и действ не чинить». Обязанности рассыльного отправлял отставной солдат без жалования, получая за свой труд подаяние от духовенства заказа. Постепенно к концу третьей четверти XVIII в. единоличная фигура заказчика (с обслуживающим его персоналом) превратилась в коллегиальное учреждение - духовное правление, состоявшее из духовных лиц, присутствующих членов и приказных служителей.
В 1772 г. в Петербургской епархии было 7 духовных правлений: в Ямбурге, Новой Ладоге, Выборе, Ревеле, Шлиссельбурге, Нарве и Кронштадте, в которых было занято до 8-ми присутствующих чинов, принадлежавших исключительно к белому духовенству (за малочисленностью в епархии монастырей). В ведении духовных правлений находилось 89 церквей, а остальные были непосредственно в подчинении Консистории[3].
Благочинные
Городское духовенство, находившееся в непосредственном подчинении Консистории, было распределено между 4 благочинными. Благочинные были на Адмиралтейской стороне, Петербургском острове, Васильевском острове и Выборгской стороне. Обязанности благочинных мало отличались от обязанностей заказчиков. Они тоже были обязаны смотреть за благочинием церковным, благоповедением духовных лиц, порядком в церкви и пресечении суеверий, но в положении их было и некоторое отличие от заказчиков. Они мыслились не столько администраторами, сколько лишь посредниками в делах между духовенством и Консисторией. За свою службу они не получали жалования и не имели никаких служебных привилегий. Благочинным мог быть не обязательно соборный протопоп, а любой приходской священник. Институт благочинных введен указом Святейшего Синода от 26 июля 1741 г., незадолго до открытия епархии[4], поэтому проф. Титлинов называет Санкт-Петербургскую епархию «родиной благочинных»[5].
В 1771 г. Консистория разработала новую инструкцию благочинным, согласно которой они были распределены между членами Консистории. Каждый член получал в свое ведение известное число благочинных, а благочинные должны были обращаться к своему прикрепленному члену Консистории[6].
ПРИХОДСКОЕ ДУХОВЕНСТВО
Социальный состав духовенства
XVIII в. был тем временем, когда духовенство еще не успело сложиться в особое сословие. В Санкт-Петербурге не было основного костяка прочно обжившегося населения, и поэтому ряды священнослужителей чаще всего пополнялись выходцами из иных сословий.
Встречались священники и причетники из крестьян, купцов, чиновников, певчих и солдат, а также, конечно, из детей духовенства.
Выборное начало
В XVIII в. в Петербургской епархии выборное начало, когда избрание на духовные должности принадлежало крестьянской общине, начало уже отживать. Епархиальное начальство не располагало достаточным количеством кандидатов для замещения всех приходов, поэтому сами прихожане вынуждены были приискивать подходящего человека, случайно прибывшего, или же причетника, желавшего перейти от другого храма. Кандидат писал прошение, собирал подписи прихожан и подавал заручную - свидетельство от прихожан, что они его «знают быть доброго человека, а именно не пьяницу, в домостроении своем не ленивого, не клеветника, не сварлива, не любодейца, не убийцу, в воровстве и обманстве не обличенного»[7]. После этого кандидат допускался до экзаменатора.
Назначение
При замещении лучших мест в соборах и городских церквях осуществлялся принцип назначения. Архиерей назначал сюда по своему усмотрению кандидатов, окончивших курс семинарии. Епископ Никодим издал особый указ о том, что окончившие курс предпочтительно должны назначаться на лучшие места. Ослаблению выборного начала способствовал и архиепископ Сильвестр, который всячески старался ослабить влияние знатных лиц на выборы духовенства. В связи с ослаблением выборного начала появляется упрочивание духовных должностей за родственниками оставляющих место, и епархиальное начальство считается с претензиями детей на места отцов, как с явлением законным.
Образовательный ценз духовенства
По своему образованию духовенство епархии делилось на 2 неравные части: меньшинство, получившее образование в школах, и большинство не обучившихся, получивших элементарное домашнее образование. Образованных священнослужителей было очень мало. Епископ Никодим пишет: «В епархии моей, кроме Петропавловского собора, при некоторых приходских и полковых церквах малое число ученых священников, хотя и имеется, токмо при тех церквах и впредь надлежит быть ученым же священником неотменно, а праздных таковых ученых священников не находится и взять неоткуда»[8]. Большинство же священнослужителей, вышедших из среды народа, мало чем от него отличались. Они были только грамотными, в истинах же христианской веры имели лишь самые элементарные познания. Избранные приходом лица посылались к экзаменаторам, должность которых исправляли члены причта Петропавловского собора, которые их обучали букварю и катехизису: «...что касается до нужнейших восточного греко-российского благочестия догматов да заповедей Божиих, да Таинств Христовых и преданий церковных, что священнику ведать надлежит». Образование заканчивалось обучением практическому священнослужению по рукоположении. Даже среди городского духовенства встречались протопопы из не учившихся, выслужившиеся из дьячков.
Среди пономарей сельских церквей были и вовсе неграмотные: так, по генеральной ревизии 1743 г. по епархии обнаружено 10 неграмотных пономарей[9].
Петербургская епархия была столичной. Здесь были соборы, придворные храмы, церкви при дворянских учебных заведениях, которые требовали образованного духовенства. Оно пополнялось выпускниками Александро-Невской семинарии, также сюда вызывалось образованное духовенство из других епархий из числа окончивших Московскую Славяно-греко-латинскую и Киево-Могилянскую академии.
Образованным был причт Петропавловского собора, на который возлагались еще многочисленные обязанности как административного характера (протоиереи собора были членами Консистории), так и обязанности быть экзаменаторами ставленников, катехизаторами для народа, а также члены этого причта назначались для увещания раскольников и тяжких грешников и для обучения истинам веры обращающихся к православию. Даже диаконы сюда назначались из ученых. Представители образованного духовенства также подвизались на литературном поприще, выписывали из древних требников чины иудейского и сарацинского отречения, а также переводили с греческого поучения епископа Керникийского и Калавритского Илии Минятия[10].
С каждым годом число образованных священнослужителей увеличивалось, и выпускники семинарии постепенно заменяли старых и малообразованных. Во второй половине XVIII в. священники из студентов «богословия» появляются и при приходских церквах столицы и даже в провинциальных церквах.
Проповедничество
В начале изучаемого периода в Петербурге ощущалась большая скудость в проповедниках. Но позднее проповедь, раздававшаяся ранее лишь в придворных церквях и соборах, перешла и в приходские храмы.
«В Петербурге толикого числа ученых духовных персон не имеется, одному же придворному проповеднику проповедовать трудно, определил (Святейший Синод) поднести Её Величеству всеподданнейший доклад, не угодно ли будет назначить второго предикатора, а до назначения его проповедовать соборянам Петропавловского собора»[11].
При изучении проповедничества в Санкт-Петербургской епархии следует рассматривать отдельно проповедничество придворное и приходское.
К череде проповеди в придворной церкви привлекались:
1. наиболее выдающиеся проповедники из столичного духовенства;
2. придворное духовенство;
3. учителя и наставники семинарии;
4. синодальные члены, иерархи, а также специально вызываемые для проповеди архимандриты и иеромонахи[12].
Некоторые проповеди печатались. Елизавета старалась ограничить круг придворных проповедников, и по поводу не понравившейся ей проповеди ректора семинарии иеромонаха Гавриила (Кременецкого) именным указом от 26 марта 1751 г. определила: «дабы впредь в надлежащие дни в придворной Ея Императорского Величества церкви проповеди слова Божия говорили синодальные члены, а протчих бы определять собою не дерзали»[13].
В основном проповеди придворных проповедников должны были быть направлены на то, чтобы ласкать слух высоких особ, смотревших на проповедников скорее как на ораторов, а не как на наставников, и более интересовавшихся формой проповеди, чем ее содержанием. Так, проповеди придворного диакона Савицкого отличались большой витиеватостью. Сумароков называет его украшением придворной кафедры. По поводу проповеди иеромонаха Платона о сребролюбии и расточительности Екатерина II заметила: «Отец Платон имел скучные мысли, когда писал сию проповедь».
Очень часто темой для придворных проповедников было прославление царствующих особ, и проповедники в этих случаях не скупились ни на какие сравнения. Протоиерей Гребеневский сравнивает Елизавету с солнцем и кедром ливанским. Протоиерей Флеров говорит: «Едино лицезрение ее (Императрицы) красоты просветляет потемненное сердце и легче звезды на небе исчислить, нежели перечесть добродетели Августы - Елизаветы»[14].
Придворная проповедь имела особую специфику, почему она и не представляет интереса для иссследователя истории епархии, но придворная проповедническая кафедра была тем огоньком, из которого возжегся светильник проповедничества и в приходских церквях. Призываемые к проповедничеству при дворе, священники начинали говорить проповеди и в своих церквях, у них находились подражатели из числа собратий и проповедничество расширялось.
Проповедь приходских священников была простой и безыскусной. Она касалась исключительно области христианской нравственности. Часто проповедники заимствовали свои проповеди из известных проповеднических образцов. Эти проповеди не печатались и до нашего времени не дошли. Перед определением в протопопы кандидаты испытывались в чтении предик. Это испытание было решающим для определения кандидата. Особенное внимание развитию проповедничества уделял митрополит Гавриил (Петров), который при вступлении на кафедру сделал распоряжение, чтобы все учившиеся священники и диаконы говорили проповеди. Он ввел специальную череду для проповедничества ученого духовенства в церкви Рождества Пресвятой Богородицы на Першпективе, установил цензоров, а на лиц, уклонявшихся от проповедничества, налагал денежный штраф.
В Александро-Невской лавре как по собственному желанию, так и по назначению епархиальной власти говорили ректоры, префекты и учителя семинарии. Из них наиболее выдающимися проповедниками были иеромонах Гавриил (Кременецкий), архимандрит Вениамин (Румовский-Краснопевков) (сохранилось его слово в неделю 18-ю по Пятидесятнице, сказанное им в Царском Селе) и Исайя (Германовский) (сохранилось его «Слово на торжество второго приема благородных девиц воспитательного общества» в Санкт-Петербурге в 1767 г.).
Материальное обеспечение духовенства и его формы
Материальное положение духовенства было весьма разнородным. Существовали следующие формы материального обеспечения духовных лиц:
1. содержание духовенства за счет прихода посредством уплаты за требы прихожанами;
2. получение духовенством жалования («руги») от казны или какого-нибудь ведомства;
3. обеспечение духовенства натурой (хлебом, пшеницей, овсом) от казны или от прихожан.
Правительство строго наблюдало за тем, чтобы «руга» не выдавалась причтам церквей, которые имели приходские дворы[15] (в Санкт-Петербурге наблюдалось исключение: получали «ругу» священники ведомственных церквей, имевшие небольшое число (30-40) приходских дворов).
Размер платы духовенству за требы определялся договорными отношениями между причтом и прихожанами и носил характер добровольной договоренности, и только в Екатерининское время 17 февраля 1765 г. была установлена обязательная такса. Императрица «по поднесенному от учрежденной о церковных имениях комиссии Докладу повелеть соизволила, чтобы тем и священно и церковнослужителями, в селах и деревнях состоящими, с крестьян в приходах их именующихся брано было, а именно: за молитву родильнице две, за крещение младенца три, за свадьбу по десять, за погребение возраст имеющих десять, за погребение младенца - три копейки, за исповедь же и причастие Святых Тайн отнюдь ничего не брать, а за молебны и поминовение родителей давать каждому по соизволению и по возможности, которое положение определяется в рассуждении крестьянства и людей неимущих, что же касается до тех, как по своему имуществу и желанию за какие из вышеписанных требы давать что по своему состоянию будут, оное им не запрещается, точно, чтобы священно и церковнослужители ни под каким видом большего себе за оныя требы платежа не домогались, а довольны были бы таковым указанным и доброхотным подаянием»[16]. Такса должна была быть вывешена в церкви на видном месте.
Такое вмешательство правительства в отношения между духовенством и прихожанами объясняется оскудением добрых отношений между пастырями и пасомыми. На жаловании находились причты соборные, церквей, находившихся при учебных, лечебных заведениях и учреждениях. Жалованье выплачивалось как от статс-конторы, так и от отдельных ведомств, к которым относилась церковь. Бывали случаи выплаты жалования от отдельных лиц (домовые церкви, церкви в имениях вотчинников).
Размеры жалованья были также разнообразными. Протопоп Петропавловского собора получал 250 р. жалованья в год и по 40 четвертей ржаной муки и овса[17], протопопы столичных и уездных соборов получали от 120 до 150 р.[18], священники получали от 12 до 60 руб., в зависимости от того, к какому ведомству принадлежала церковь. Некоторые кроме денежного жалованья получали и «ругу» натурой. Диаконы получали от 8 до 25 р. в год, дьячки вполовину меньше.
Жалование священнослужителям столичных церквей, выдаваемое статс-конторой, часто задерживалось, священнослужителям приходилось зачастую бедствовать и осаждать свое начальство просьбами о выплате жалования[19]. Причты приходских церквей существовали исключительно на доброхотные даяния прихожан за требоисполнение. Эти небольшие вознаграждения не могли удовлетворить и насущные нужды духовенства (за молебен платили 3-5 коп., за всенощную 10-15 коп., за исповедь 1 коп.). К тому же эти скудные доходы были непостоянны из-за непостоянства состава прихожан в Петербурге. Некоторые представители низшего духовенства вынуждены были наниматься на черную работу[20]. В имущественном отношении духовные лица столицы и окрестностей находились не в лучшем положении. Согласно указу Петра I это сословие было лишено права иметь недвижимое имущество.
«У церквей обретающимся попам сущих своих домов не иметь, и не продавать, а иметь оный на купленные сборные церковные деньги, для чего быть у всякой церкви старостам, а ежели у которых попов при церквах ныне купленные дворы, и так дворов за хоромные строение заплатить им деньги из сборных церковных же денег, но который поп умрет, или за что от церкви отлучен будет и новым, которые посвящены будут на их место, те домы отдавать вновь пристраивать помянутому старосте на церковные деньги»[21]. Но и приходы, как правило, не могли обеспечить духовенство жильем.
Правовое положение священнослужителей в те времена мало чем отличалось от положения прочих непривилегированных сословий. Священники и диаконы лично освобождались лишь от подушного оклада (если не были посвящены из податного состояния, в противном случае они должны были продолжать платить подати[22]) и рекрутской повинности[23], в то же время священно- и церковнослужители обязаны были дежурить на съезжих дворах, являться к офицерам для работ и посылок, ходить в караулы к рогаткам, исправлять пожарную повинность; их дома фактически не освобождались и от постоя военных, несмотря на указы Петра I от 19 октября 1724 г. и Елизаветы Петровны от 12 декабря 1741 г.[24]
Духовенство и его состав
В XVIII в. в подчинении Петербургского архиерея состояло духовенство приходское, военное и придворное. Кроме того, в его ведении состояли и причты заграничных церквей.
Приходское духовенство
Приходское духовенство было наиболее многочисленным из этих групп и ближе всех соприкасалось с народом, но эта группа (в особенности сельское духовенство) находилась в худших условиях. На его плечи ложились большие тяготы, и оно в основной массе было малообеспеченным. Скудость жизни заставляла священников заниматься требоисправлением в чужих приходах, и начальство вынуждено было принимать меры, чтобы пресечь это ненормальное явление.
Большим злом было и наличие в Петербурге большого количества иноепархиальных беспаспортных священников, прибывших сюда как для ходатайств по своим делам, так и укрывавшихся от наказания. Они нелегально совершали требы, некоторые из них по соглашению с домовладельцами совершали службы в домовых церквах[25]. Несмотря на строгие меры, применяемые правительством к бродячему духовенству, и штрафы до 50 рублей, налагаемые на хозяев, дававших им приют, властям не удалось пресечь нелегального проживания в столице беглого духовенства[26].
Военное духовенство
По данной Синодом инструкции полковым священникам, они всецело подчинялись епархиальному архиерею, в епархии которого находился полк. На Санкт-Петербургского архиерея поэтому ложились обязанности по контролю и духовному окормлению священства как постоянно находившихся в столице полков, так и временно пребывавших на территории епархии во время военных действий, а также укомплектование освободившихся вакансий. Хотя военное духовенство и обеспечивалось небольшим жалованьем, но полная забот и тревог походная жизнь, зависимость от военного начальства делала этот жребий нежелательным для большинства священнослужителей, употреблявших все возможные средства для возвращения к епархиальной службе, а военное начальство требовало от Петербургского архиерея новых священников. Не имея свободных священнослужителей в своей епархии, петербургские преосвященные старались переложить эту повинность на другие епархии или же обращались в канцелярию полицмейстера о поимке находящихся в Петербурге беспаспортных священников. Пойманные посылались в полки[27].
Во флоте обязанности священнослужителей исполняли как иеромонахи, так и белое духовенство. Иеромонахи вытребовались адмиралтейством через Синод из епархий. Повинность комплектования флота священнослужителями более всего ложилась на Санкт-Петербургскую епархию, как наиболее близко расположенную к месту нахождения большинства военных кораблей.
Придворное духовенство
Придворный причт был очень немногочисленным и состоял из духовника императрицы, считавшегося по штату настоятелем Московского Благовещенского собора, и четырех священников. При переездах императрицы придворный причт сопровождал ее, а богослужение в это время в придворной церкви совершалось безвозмездно назначаемыми приходскими священниками. Исключительна была роль духовника императрицы. Духовником Елизаветы был вызванный по ее воле из Черниговской епархии протоиерей Федор Дубянский. Он имел большое значение как советник императрицы по церковным делам. От него зависело даже назначение на архиерейские кафедры. Через него императрица передавала Синоду свои устные распоряжения. Впоследствии Федор Дубянский был духовником Екатерины II до своей смерти в 1769 г. Его преемником был протоиерей Иоанн Памфилов из настоятелей Никольского Морского собора. Он также пользовался большим влиянием на императрицу, был образованным человеком и оказывал услуги духовному просвещению, был членом Синода и первым из белого духовенства получил право ношения митры.
Нравственный облик духовенства
В нравственном отношении духовенство стояло не выше своих прихожан. Пьянство, этот общераспространенный порок русской жизни, господствовал и в среде священнослужителей. Сохранившиеся документы передают непривлекательные подробности дел о драках в пьяном виде, потере епитрахили и дароносицы. Некоторые пытались совершать Литургию в пьяном виде. Часто дрались между собой, оскорбляли друг друга и прихожан[28]. Семейная жизнь духовенства часто тоже не могла служить образцом, так как часто сопровождалась пьянством и скандалами[29]. Имело место кляузничество и ложное сказывание «слова и дела»[30]. Имелись случаи корыстного совершения венчаний при близких степенях родства[31]. Но на фоне этой картины пьянства и малокультурности встречались пастыри, сумевшие заслужить не только уважение, но и добрую память. Храмоздателем был священник Владимирского храма в Придворных слободах Иоанн Кириков, бывший одним из главных инициаторов постройки каменного Владимирского храма (+1740). Священник ямской церкви Григорий Михайлов был ревнителем благочестия и чистоты нравов прихода.
Применявшиеся к духовенству меры наказания
Епархиальное начальство не могло равнодушно переносить безобразные поступки подчиненного духовенства и принимало карательные меры в духе времени. Одним из наиболее распространенных методов наказания было телесное наказание - битье виновного розгами, палками, шелопами, которое производилось в Консистории, а в показательных случаях оно производилось публично в присутствии специально для этого вызванных духовных лиц[32]. Виновных духовных лиц сажали при Консистории на цепь.
Телесное наказание и сажание на цепь применялось за сравнительно небольшие проступки и редко сопровождалось запрещением в священнослужении. За более тяжелые проступки и полную неисправимость определялась ссылка в монастырь, сопряженная с запрещением в священнослужении или лишением сана, а также передача в гражданское ведомство или же отправление в солдаты. Так как в Петербургской епархии был только один столичный монастырь, то виновные ссылались в сопровождении солдат в крепкожительные монастыри Новгородской епархии[33]. При лишении сана виновному остригались в Консистории волосы и борода, и с него бралась расписка, что он впредь священником не именоваться не будет и никого благословлять не дерзнет.
Отношение к духовенству правящих классов и населения
Малокультурное, подверженное пьянству духовенство, часто подвергаемое телесному наказанию, не могло иметь авторитета у образованной части общества, а также у аристократии и помещиков. Имелись случаи зверских издевательств над духовными лицами со стороны офицерства и аристократии[34]. С другой стороны, митрополитом Гавриилом (Петровым) было усмотрено потворство военных начальников порокам некоторых представителей военного духовенства. Аристократия смотрела на священников свысока, видя в них не пастырей духовных, но должностных лиц рангом гораздо ниже себя, и не прочь была порой поиздеваться над ними, а порой и оказать покровительство тем, кто не брезговал стать на путь угодничества знатным лицам. Крестьяне, мещане и солдаты, сами подвергавшиеся тем же жестоким и унизительным наказаниям и терпевшие произвол аристократии, относились к духовенству с сочувствием. Состояние священнослужителей Санкт-Петербургской епархии (не являвшейся исключением среди других в 40-е-70-е годы XVIII в.) вызывает не столько осуждение, сколько сожаление о тех, кто вступал на великий ответственный путь пастырства, не получив достаточной для этого подготовки. Лишь в 1767 г. священники и иеромонахи были освобождены от пристрастных расспросов и телесных наказаний, а в 1771 г. это положение было распространено и на диаконов.
[1] Перов И.Ф. Епархиальные учреждения в Русской Церкви в XVI и XVII вв. - Рязань, 1882. - с. 111.
[2] О.Д.Д.Х.А. С.С. - т. 23.- СПб., 1911. - с.895, 908.
[3] Титлинов Б.В. проф. Гавриил Петров, митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский. Его жизнь и деятельность в связи с церковными делами того времени. - Пг., 1916. - с. 511.
[4] О.Д.Д.Х.А. С.С. - т. 21. - СПб., 1913. - с.324-325.
[5] Титлинов Б.В. проф. Гавриил Петров, митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский. Его жизнь и деятельность в связи с церковными делами того времени. - Пг., 1916. - с. 513-514.
[6] Титлинов Б.В. проф. Гавриил Петров, митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский. Его жизнь и деятельность в связи с церковными делами того времени. - Пг., 1916. - с. 518-519.
[7] Титлинов Б.В. проф. Гавриил Петров, митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский. Его жизнь и деятельность в связи с церковными делами того времени. - Пг., 1916. - с. 523-524.
[8] О.Д.Д.Х.А. С.С. - т. 22. - М., 1915. - с.740.
[9] О.Д.Д.Х.А. С.С. - т. 23. - СПб., 1911. - с.907-908.
[10] П.С.П.Р.В.П.И. - Елизавета Петровна. - 1746-1752. - т. 3. - СПб., 1912. - с. 13. и т. 4. - СПб., 1912. - с. 343.
[11] О.Д.Д.Х.А. С.С. - т. 22 .- М., 1915. - с.179-180.
[12] О.Д.Д.Х.А. С.С. - т. 22. - М., 1915. - с.175-189., т. 50. - СПб., 1914. - с. 100.
[13] П.С.П.Р.В.П.И. - Елизавета Петровна. - 1746-1752. - т. 3. - СПб., 1912. - с. 467-468.
[14] И.С.С.С-П. Е.- Вып. 5. - СПб., 1876. - с. 96-97.
[15] П.С.З.Р.И. - т. 8. - СПб., 1830. - с. 330.
[16] П.С.З.Р.И. - т. 17. - СПб., 1830. - с. 117.
[17] И.С.С.С-П. Е.- Вып. 6. - СПб., 1878. - с. 47.
[18] О.Д.Д.Х.А. С.С. - т. 22. - М., 1915. - с.373.
[19] О.Д.Д.Х.А. С.С. - т. 39.- СПб., 1910. - с.448.
[20] И.С.С.С-П. Е.- Вып. 6. - СПб., 1878. - с. 91.
[21] Указ от 28 февраля 1718 г. Полное собрание законов. - т. 5. - с. 548.
[22] П.С.З.Р.И. - т. 17. - СПб., 1830. - с. 583.
[23] Папков А.А. Упадок православного прихода XVIII-XIX вв. - М., 1899. - с. 14-15.
[24] И.С.С.С-П. Е.- Вып. 5. - СПб., 1876. - с. 102.
[25] О.Д.Д.Х.А. С.С. - т. 39. - СПб., 1910. - с.417-418.
[26] П.С.П.Р.В.П.И. - Елизавета Петровна. - 1741-1743. - т.1. - СПб., 1899. - с. 456-457. (Указ от 7 ноября 1743 г.) и т. 4. - СПб., 1912. - с. 164. (Указ от 21 августа 1754 г.)
[27] И.С.С.С-П. Е.- Вып. 3. - СПб., 1873. - с. 73.
[28] О.Д.Д.Х.А. С.С. - т. 22. - М., 1915. - с.658-660.
[29] И.С.С.С-П. Е.- Вып. 6. - СПб., 1878. - с. 51.
[30] П.С.П.Р.В.П.И. - Елизавета Петровна.- 1744-1745. - т . 2. - СПб., 1907. - с. 308-309.
[31] И.С.С.С-П. Е.- Вып. 6. - СПб., 1878. - с. 53.
[32] П.С.П.Р.В.П.И. - Елизавета Петровна.- 1744-1745. - т.2. - СПб., 1907. - с. 308-309.; И.С.С.С-П. Е.- Вып. 6. - СПб., 1878. - с. 90.
[33] П.С.П.Р.В.П.И. - Елизавета Петровна.- 1744-1745. - т. 2. - СПб., 1907. - с. 370-372.
[34] И.С.С.С-П. Е. - Вып. 5. - СПб., 1876. - с. 101,140.
