Все мы знаем про Брестскую крепость, подвиг её защитников. Но не меньше потрясла когда-то Россию история другой обороны, ныне почти забытая. Речь идёт о крепости Осовец, прославившейся во время Первой мировой. Она была построена для прикрытия коридора между Неманом и Вислой, где пролегал кратчайший путь из Восточной Пруссии вглубь нашей страны. Обойти Осовец было невозможно. Твердыня располагалась на берегах реки Бобры, контролируя всю округу. А вокруг - сплошные болота. Но гарнизон был невелик, всего несколько полков.
Там, где миру конец,
Стоит крепость Осовец,
Там страшнейшие болота,
Немцам лезть в них неохота.
Из песни защитников крепости
Позорная страница
У России имелись и другие крепости - совершенно грандиозные. Например, Новогеоргиевская считалась одной из самых сильных в Европе. Там имелся почти 100-тысячный гарнизон при 1000 тяжёлых орудий. Ею гордились и полагали неприступной.
Крепость продержалась... десять дней. Могла бы и больше, но её командующий - генерал Бобырь - ускакал к немцам и уже оттуда распорядился о капитуляции. Одних только офицеров сдалось 2100 человек плюс 23 генерала. В целости и сохранности получили немцы колоссальную по мощи артиллерию - львиную долю тяжёлого вооружения Русской армии.
Это одна из самых позорных страниц нашей истории. Гарнизон новогеоргиевского укрепления полностью разложился в течение нескольких месяцев накануне катастрофы, обсуждая, каким образом Бобырь предаст своих солдат. А Ставка во главе с Великим князем Николаем Николаевичем будто ничего не замечала.
Отцы-командиры
|
Нетрудно догадаться, что Осовец для России приобрёл огромное моральное значение. Можем, оказывается, держаться, когда во главе стоят настоящие отцы-командиры. В первые месяцы обороны гарнизон возглавлял генерал-лейтенант А. А. Шульман. В январе 1915 года его заменил генерал-майор Н. А. Бржозовский. Оба блестяще справились со своими обязанностями.
Если говорить об офицерах, то наибольшую известность приобрёл Сергей Александрович Хмельков. Во время боёв за цитадель он отличился при отражении многочисленных немецких атак, руководя оборонительными работами. Был дважды контужен и отравлен газами.
Именно благодаря ему память об Осовце сохранится в веках. Дело в том, что в Советской России Сергей Александрович стал одним из крупнейших военных инженеров, а в 1939 году Наркомат обороны выпустил его книгу «Борьба за Осовец». Это был настоящий прорыв. Многие молодые советские офицеры впервые узнали тогда правду о русском прошлом, о мужестве воинов Первой мировой. И даже слова той песни, с которой начинается этот материал, сохранились благодаря генералу Хмелькову.
Первый штурм
|
До границы с Пруссией от крепости было рукой подать - 23,5 км. Так что после начала войны ждать противника долго не пришлось. В сентябре 1914 г. к Осовцу подошло 40 германских батальонов - почти столько же, сколько к громадному Новогеоргиевску.
Имея многократный численный перевес, враги пошли в атаку. Им удалось оттеснить русские роты настолько, что немецкая артиллерия смогла начать обстрел Осовца - из Кёнигсберга были доставлены 60 тяжёлых орудий калибра до 203 мм. Большинству читателей это мало о чём говорит, так что поясним на таком примере. Когда в Грозном при штурме президентского дворца Дудаева наша армия сделала выстрел из пушки этого калибра, в эфир понеслись панические крики, мол, русские применили ядерное оружие.
После двух дней интенсивного обстрела германцы решили: противник достаточно шокирован, чтобы стать лёгкой добычей. Они снова пошли на штурм, но шквальный огонь нашей артиллерии заставил их залечь. На следующий день последовал ещё более неприятный сюрприз. Русская пехота, предположительно деморализованная громадным превосходством немцев и жестокой бомбардировкой, вдруг ринулась во фланговые контратаки. Германцы спешно отступили, отводя артиллерию. Стало ясно, что нахрапом здесь ничего не добиться.
* * *
В эти дни, невзирая на то что крепость находилась в поле обстрела неприятельской артиллерии, Осовец посетил наш Царь Николай Александрович. Гарнизон был в восторге, а комендант - генерал Шульман - совершенно растерялся. Он боялся за жизнь монарха, внезапно появившегося на передовой. Царь посетил один из фортов и Покровскую церковь, пострадавшую при бомбардировке. Перекрестился перед образом святителя Николая Чудотворца, который подарил этому храму в мирном 1897 году. При разговоре со священником спросил, было ли страшно при бомбардировке. Тот ответил:
- Нет, Ваше Императорское Величество. Только мне скучно стало, когда снаряды стали ложиться близ церкви, и я пошёл в храм.
Государь улыбнулся и уехал из крепости очень довольный. У него было необъяснимое свойство посещать ключевые места русской обороны накануне каких-то жесточайших для них испытаний. Так было с посещением Саракамыша, где горсть наших воинов выдержала вскоре удар турецкой армии. Где Петербург, а где Саракамыш? О нём и большинство генералов слыхом не слыхивало. Вдруг там появляется на виду врага Царь, воодушевляет, окрыляет бойцов, а вскоре весь мир повторяет имя этого заштатного, ставшего легендарным городишка. Так было и с Осовцом.
После сентябрьской неудачи немцы несколько месяцев размышляли над случившимся. Ждали, когда замёрзнут река и болота. Готовились. Слишком нужен был им Осовец, за которым лежали Белосток, Гродно, Минск...
Начало второго штурма
|
Полноценная осада началась в январе 1915-го, а штурм последовал 3 февраля. Русские части пять дней сдерживали противника в мелких окопах, не спасавших от орудий большого калибра. В роли «последнего резерва» к войскам отправились комендант крепости - генерал Бржозовский, начальник отряда, чины штаба. Однако бойцы надорвались, были измучены до предела. По решению командования гарнизона пехота крепости была отведена ко второй линии полевых укреплений.
Это, как и прежде, в сентябре, позволило немцам подтянуть артиллерию на расстояние, опасное для всей крепости. Здесь нужно пояснить, что крепость Осовец начали строить в то время, когда авиации ещё не существовало. Возможно, поэтому она не была замаскирована для взгляда сверху. Форты крепости были видны как на ладони. Как свидетельствовали специалисты, сверкающие на солнце водяные рвы, правильные поверхности брустверов, эскарпов и контрэскарпов, гладкие, окрашенные масляной краской стены казарм, полукапониров и прочих сооружений - всё это позволяло противнику чётко представлять, где находятся слабые места обороны, её жизненно важные узлы.
Расположение и оборудование наших орудий также было неудовлетворительно. Из 18 батарей дальнего боя только четыре были хорошо укрыты, остальные можно было обнаружить по вспышкам выстрелов.
Спасала разве что недостаточная, по русским меркам, подготовка германских артиллеристов. Это удивляло нашу армию на протяжении всей войны. Ведь считалось, что у нас всё худшее в мире, кроме рядового пехотинца. Между тем немецкие артиллеристы были обычными, а наши - лучшими в мире. Их непрерывно готовили не пять, не десять лет, а пять веков. Такого рода традиции - самая большая ценность любой страны.
Большой привет «Большим Бертам»
|
В середине февраля 1915 года немцы всё ещё были полны оптимизма. Главная надежда возлагалась на батарею сверхтяжёлых орудий, которые германцы называли «Большие Берты». Это были осадные пушки 420-мм калибра, не имеющие равных в мире. Мы уже сказали о 203-мм калибре, - так вот на фоне новых монстров те, прежние, выглядели пигалицами. 800-килограммовый снаряд «Большой Берты» оставлял воронку в 4-5 метров глубиной и 12-15 метров в диаметре - настоящий котлован!
Были и другие пушки циклопических размеров, например осадные мортиры «Шкода» калибра 305 мм. Огонь вёлся залпами по 360 снарядов, каждые четыре минуты - залп. В это время сверху крепость бомбили немецкие аэропланы.
Предполагалось, что при интенсивной бомбардировке русские сдадутся через сутки, максимум через двое. Генеральный штаб, полагая, что требует невозможного, просил защитников продержаться хотя бы 48 часов. Мысль, что крепость выстоит ещё полгода, а в общей сложности 190 дней с начала осады, никому не приходила в голову.
* * *
«Противник 25 февраля открыл огонь по крепости, довёл его 27 и 28 февраля до ураганного и так продолжал громить крепость до 3 марта», - вспоминал С. Хмельков. По его подсчётам, за эту неделю ужасающего обстрела по крепости было выпущено 200-250 тысяч только тяжёлых снарядов. Если брать их взрывчатую силу, то Русская армия тратила столько на всех фронтах примерно за пару месяцев. А тут - небольшая крепость с немногочисленным гарнизоном.
«Кирпичные постройки разваливались, - читаем в воспоминаниях Сергея Александровича, - деревянные горели, слабые бетонные давали огромные отколы в сводах и стенах; проволочная связь была прервана, шоссе испорчено воронками; окопы и все усовершенствования на валах, как-то: козырьки, пулемётные гнёзда, лёгкие блиндажи - стирались с лица земли».
Местами попадания были так густы, что большие площади были взрыты слившимися воронками. Центральный форт, Скобелева гора, Заречный форт исчезли в громадных облаках пыли. Там не должно было остаться ничего живого. Вдруг из облаков заговорили, среди прочих, две 150-мм пушки Канэ, доставленные из Кронштадта. Немецкая разведка элементарно их проморгала, что обошлось германцам очень дорого. Взрыв - и замолчала одна «Большая Берта», которая находилась на недосягаемом, как казалось врагам, расстоянии для русских пушек. Взрыв - и второе чудовище велело долго жить. Следом взлетел на воздух склад боеприпасов.
Это ошеломило противника. Немцы словно сошли с ума. Вместо того чтобы отодвинуть оставшиеся «Берты» на безопасное расстояние и продолжать огонь, они утащили их в тыл. Надо сказать, что в крепости не было укреплений, способных выдержать удар снаряда весом немногим менее тонны. Солидный кирпичный склад, принадлежавший артиллеристам, одна из таких бомб превратила в руину. Несколько десятков удачных попаданий могли подорвать нашу оборону. Но германцы испытывали к символам своей мощи какой-то религиозный трепет и более их против Осовца не использовали.
* * *
Со второй линии обороны, которая находилась за пределами крепости, немцы русскую пехоту сбить так и не смогли. К взрывам она привыкла настолько, что солдаты рассуждали: «Пущай постреляет, по крайней мере выспимся». Они смертельно устали от боёв начала февраля и работ по укреплению крепости. После этого артобстрел действительно казался им чем-то эфемерным.
На территории Осовца после февральского штурма было найдено 30 тысяч воронок. Сотни тысяч снарядов поглотили река Бобр и болота. Впрочем, и более или менее точных попаданий приходилось по нескольку на каждого защитника. До того момента считалось, что человек такого выдержать в принципе не способен. Кого не убьёт прямое попадание, того выведет из строя контузия; кого не контузит, тот испытает такой шок, что будет трястись до конца дней. Математики и физиологи считали, измеряли, писали докладные на этот счёт. «По крайней мере выспимся», - сказал на всё это русский пехотинец.
Для немцев сложилась идеальная ситуация: река Бобр скована льдом, русские воины измучены, а своих свежих частей - в избытке. Нужно было бросать их в бой, но германское командование свято верило в мощь своей артиллерии. Лёд превращался в крошево. Русские отоспались и повеселели. Штурм провалился.
«Атака мертвецов»
Весной 1915 г. враг начал широкомасштабное наступление. Русский фронт был прорван сначала в Прибалтике, а затем в Галиции. Это была крупнейшая катастрофа нашей армии. А Осовец держался. Победы воодушевили его защитников, они поверили в себя. Росла и злость на немцев, которые постоянно перебрасывали письма, где говорилось, что русские германцам сопротивляться не могут и скоро окажутся под властью кайзера. 6 августа (24 июля по старому стилю) начался третий штурм. Собственно, именно он вписал имя крепости в историю не только России, но и человечества. Десять дней немцы ждали ветра в нужном направлении, установив несколько тысяч баллонов с отравляющим газом. В 4 утра на русские позиции потёк тёмно-зелёный туман смеси хлора с бромом, достигший их за 5-10 минут. Газовая волна, 12-15 метров в высоту и шириной 8 км, проникла почти на 20 км. Противогазов у защитников крепости не было.
«Всё живое на открытом воздухе на плацдарме крепости было отравлено насмерть, - вспоминал Сергей Александрович Хмельков, сам ставший жертвой отравления. - Вся зелень в крепости и в ближайшем районе по пути движения газов была уничтожена, листья на деревьях пожелтели, свернулись и опали, трава почернела и легла на землю, лепестки цветов облетели. Все медные предметы на плацдарме крепости - части орудий и снарядов, умывальники, баки и прочее - покрылись толстым зелёным слоем окиси хлора; предметы продовольствия, хранящиеся без герметической укупорки, - мясо, масло, сало, овощи - оказались отравленными и непригодными для употребления».
«Утро было холодное, туманное; дул средней силы северный ветер... - писал военный историк В. Буняковский. - Действие газов, несмотря на принятые меры, на Сосненской позиции и в тылу её было ужасно - около половины бойцов были отравлены насмерть. Полуотравленные брели назад и, томимые жаждой, нагибались к источникам воды, но тут, на низких местах, газы задерживались, и вторичное отравление вело к смерти. В общем, ко времени подхода немцев к позиции число защитников её определялось в каких-нибудь 160-200 человек, способных действовать оружием. Выдвинутые из Заречного форта для контратаки три роты землянцев также по пути потеряли до 30 процентов одними отравившимися газами. Спустя некоторое время по выпуске газов немцы пустили одновременно по всему фронту красные ракеты и открыли ураганный огонь...»
9, 10 и 11-я роты Землянского полка погибли целиком, от 12-й роты осталось около 40 человек при одном пулемёте; от трёх рот, защищавших Бялогронды, оставалось около 60 человек при двух пулемётах. Германское командование было настолько уверено в успехе, что велело запрячь обозы. Обратим внимание на цифру - 160-200 человек; остатки ещё трёх рот были немногочисленны, пострадало от газов и подкрепление. Им-то и предстояло сразиться с 8-й немецкой армией.
Вот собственные слова германского генерала Людендорфа: «8-я армия вдвинулась в узкое пространство между Наревом и Белостоком для взятия с юга Oсовца». 14 батальонов ландвера, не менее 7 тысяч человек, двинулись вслед за волной газов. Они шли не в атаку. На зачистку. Будучи уверенными в том, что живых не встретят. То, что произошло дальше, прекрасно описал публицист Владимир Воронов:
«Когда германские цепи приблизились к окопам, из густо-зелёного хлорного тумана на них обрушилась... контратакующая русская пехота. Зрелище было ужасающим: бойцы шли в штыковую с лицами, обмотанными тряпками, сотрясаясь от жуткого кашля, буквально выплёвывая куски лёгких на окровавленные гимнастёрки. Это были остатки 13-й роты 226-го пехотного Землянского полка, чуть больше 60 человек. Но они ввергли противника в такой ужас, что германские пехотинцы, не приняв боя, ринулись назад, затаптывая друг друга и повисая на собственных проволочных заграждениях. И по ним с окутанных хлорными клубами русских батарей стала бить, казалось, уже погибшая артиллерия. Несколько десятков полуживых русских бойцов обратили в бегство три германских пехотных полка! Ничего подобного мировое военное искусство не знало. Это сражение войдёт в историю как "атака мертвецов"».
Кто дал этой атаке такое имя, сейчас уже трудно установить, но оно облетело мировую прессу. А немцы впервые ясно осознали, что взять крепость не смогут. Голыми руками можно взять гарнизон, который растерян, не слажен. Исключительно трудно - когда он сложился в единый организм, привык побеждать. Невозможно - если бойцы, сверх того, обнаруживают, что враги их - нелюди, изверги рода человеческого. Самое тяжёлое впечатление произвело на защитников Осовца отравление крестьян из ближайших к крепости деревень и надругательство над трупами погибших от газов товарищей. «Медведь, страшный зверь, и тот не трогает мертвецов, - говорили стрелки, - а эти хуже зверей; погоди, дай дорваться».
Германцы затихли.
Оставление крепости
Однако оборона на этом участке потеряла всякий смысл. Прорыв противника в других местах фронта, а главное, выход в тыл крепости требовали оставления Осовца. Германский генерал Людендорф впоследствии напишет, что его войска «взяли крепость», в другом месте скажет об Осовце: «он пал». Это были крайне двусмысленные, самоутешительные выражения, призванные скрыть конфуз.
18 августа 1915 г. началась эвакуация гарнизона. Часть орудий удалось отправить в Белосток по железной дороге, но вскоре она была перерезана немцами. Лошадей не хватало, поэтому по 30-50 артиллеристов и ополченцев тащили на себе пушки. Двигались исключительно ночами. Вывозили, что могли, остальное готовились завалить взрывами или уничтожить. К 23 августа в крепости остались только две роты сапёров и артиллеристы при четырёх 150-мм пушках. Они вели интенсивный огонь, чтобы ввести в заблуждение противника, скрыть отсутствие пехотных полков. В 19 часов сапёры подожгли запалы. Спустя час начались взрывы огромной мощности. Спустя два дня немцы вошли в разрушенную цитадель, между тем как непобеждённый гарнизон занял новую позицию.
Оглашены были благодарность Государя: «Выражаю самую горячую благодарность всему составу доблестного гарнизона Осовца!» - и приказ генерала Бржозовского, где прозвучали такие слова: «В развалинах взрывов и пепле пожаров гордо упокоилась сказочная твердыня, и, мёртвая, она стала ещё страшнее врагу, всечасно говоря ему о доблести защиты. Спи же мирно, не знавшая поражения, и внуши всему русскому народу жажду мести врагу до полнаго его уничтожения. Славное, высокое и чистое имя твоё перейдёт в попечение будущим поколениям. Пройдёт недолгое время, залечит Мать-Родина свои раны и в небывалом величии явит миpy свою славянскую силу; поминая героев Великой Освободительной войны, не на последнем месте поставит она и нас, защитников Осовца».
Эпилог
В 1924 году европейские газеты написали о солдате, обнаруженном в крепости Осовец. Оказалось, при отступлении сапёры направленными взрывами засыпали подземные склады крепости с амуницией и продовольствием. Когда польские офицеры спустились в подвалы, из темноты по-русски раздалось: «Стой! Кто идёт?» Незнакомец оказался русским. Часовой сдался лишь после того, как ему объяснили, что той страны, которой он служил, уже давно нет, а война закончилась поражением германцев. 9 лет солдат питался тушёнкой и сгущёнкой, потеряв счёт времени и приспособившись к существованию в темноте. После того как его вывели, он потерял зрение от солнечного света и был помещён в больницу, а затем был передан советским властям. На этом след последнего защитника Осовца затерялся. Имя его осталось неизвестно.
Подготовлено на основе книги С. А. Хмелькова «Борьба за Осовец»,
работы В. Буняковского «Краткий очерк обороны крепости Осовца в 1915 г.» и других материалов
http://www.rusvera.mrezha.ru/641/5.htm
