Начать, наверно, надо с того, что я никогда бы не стала
православной, если бы не встретилась с протестантами - адвентистами
седьмого дня. Религиозные вопросы меня всегда волновали, но Православие в
силу ряда причин казалось мне чем-то страшным, а православные вызывали
отвращение или иронию.
Ну, вы понимаете - все вокруг крещеные и «православные», заповеди никто
не соблюдает, воцерковленные православные не могут сами ответить ни на
один вопрос, посылают к «батюшке», даже хорошие люди выискивают в
магазине «постное» печенье (ну какое печенье в пост, господа? Что за
лицемерие?) и все такое елейно-елейное... Одним словом, протестанты
вызывали у меня больше доверия как люди, у которых вера не расходится с
делом. Кроме того, они могли говорить о Боге лично, как те, кто Его
лично знают. Они говорили о Боге, а не о догматах. Они говорили о Боге
так, что было понятно, что Бог для них - не абстракция, а Кто-то очень
важный. И они говорили, что можно много хорошего слышать о ком-то, но не
знать его, пока не познакомишься сам. И в этом был призыв и мне самой
обратиться к Богу лично. Они молились за меня, чтобы Бог дал мне веру
(потому что потом я уже хотела верить, но не могла). И, в итоге,
благодаря разговорам с протестантами, молитвам протестантов, книгам,
данным протестантами, я обратилась к Богу и познала Его. Вернее,
поверила в Его любовь и прощение. Для меня Он тоже стал Кем-то близким и
дорогим. Дальше я прошла адвентистскую катехизацию и крестилась у
адвентистов. Почему же я все-таки перешла в Православие?
Глобальных причин у этого было две. Большее соответствие Православия
Писанию и существование в Православии форм, выражающих тот опыт познания
Бога, который получила я.
Итак, оказалось, что православные больше верны Библии, чем адвентисты.
Им не надо доказывать, что Хлеб Жизни - Плоть Христа, а не Его слова.
Сколько копий сломала я, беседуя с адвентистами на эту тему. Это
совершенно удивительный момент: ведь написано:
51 Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить
вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь
мира.
(Иоан.6:51)
53 Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть
Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе
жизни.
54 Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день.
55 Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие.
56 Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем.
57 Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, [так] и ядущий Меня жить будет Мною.
58 Сей-то есть хлеб, сшедший с небес. Не так, как отцы ваши ели манну и умерли: ядущий хлеб сей жить будет вовек.
(Иоан.6:53-58)
Как, читая это, можно утверждать, что речь идет лишь о символе? На
каком основании? Мне это было непонятно. Я читаю Писание и я ему верю,
потому что это слово Божие. Но для богословски «продвинутых» адвентистов
было принципиально важно доказать, что Причастие - всего лишь символ.
Для «непродвинутых», так же как и для меня, было на основании Библии
очевидно, что это - реальность. Настолько очевидно, что даже часовая
проповедь перед Вечерей Господней о том, что мы будем принимать только
«символы Тела и Крови» как-то ускользала от их сознания.
Кроме того, адвентисты причащались редко (правда, все вместе). Раз в
квартал. Мне этого не хватало. Потому что Причастие - это наиболее
тесное соединение с Богом, какое только можно представить. Я жаждала
Бога и жаждала Причащения. И искала возможности причащаться чаще. И за
этим тоже я пришла в православный храм, где причащают на каждой службе. И
еще для меня была важна телесность Бога в Причастии и близость с Ним
через это. Это соприкосновение с Ним через материю и важность самой
материи нормальна для Православия, но совершенно немыслима для
протестантизма.
Именно стремление к Богу и вера в Его присутствие и реальность породили
во мне стремление исповедоваться, т.е. быть реальной. Потребность в этом
была у меня очень большой. И эта потребность для меня неразрывно
связана с любовью - потому что именно когда любишь, хочется сознаться в
том, что сделал плохого - чтобы это плохое не стояло между тобой и тем,
кого любишь - между тобой, Богом и другими людьми. Т.е. исповедь - это
форма сочетания любви с правдивостью. И у адвентистов чисто
институционально такой возможности не было, а в Православии была. И в
этом было исполнение призыва апостола Иакова «признавайтесь друг перед
другом в поступках ваших и молитесь друг за друга, чтобы исцелиться»
(Ин.5:16).
Третий момент - непрестанная молитва. Апостол Павел говорит: «Всегда
радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите» (1 Фес.5:16-18). И у
меня самой была потребность непрестанно молиться, постоянно общаться с
Богом. Но я не умела (и сейчас не умею). Но самой этой темы, этой
проблемы - как непрестанно молиться и исполнить слова апостола - для
адвентистов не существовало. Но из книг митрополита Антоний Сурожского о
молитве я поняла, что для православных это само собой разумеющаяся
реальность, накопленный опыт, в каком-то смысле - норма духовной жизни, к
которой стремятся. И вообще - о молитве, об общении с Богом
православные знают больше, чем протестанты. Да и Бога Самого знают ближе
и глубже.
Наверное, это главное. Но были еще и другие моменты. Например, у каждой
деноминации, с которой я общалась (я не только с адвентистами дело
имела), было какое-то любимое изречение Христа, любимые отрывки из
Библии. Главным для адвентистов были слова «Придите ко Мне, все
труждающиеся и обременные, и Я успокою вас». Во всяком случае, о них
очень часто говорилось. В Московской Церкви Христа больше всего любили
слова про отвержение себя: «Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто
хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за
Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет
душу свою ради Меня, тот обретет ее (Матф.16:24,25)». МЦХ мне были ближе
своей героичностью, да и слова эти казались мне более важными. Но на
каждой православной иконе Христа я видела раскрытую книгу с надписью «Да
любите друг друга» и понимала, что на самом деле именно это важнее
всего. И снова оказывалось, что в Православии все понимается и точнее, и
глубже.
Когда я пришла первый раз на Литургию, меня очень поразила великая
ектенья. Поразила несколькими вещами. Тем, опять-таки, что
соответствовала Писанию больше, чем адвентистские молитвы. Я имею ввиду
вот это место: «Итак прежде всего прошу совершать молитвы, прошения,
моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех
начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком
благочестии и чистоте, ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу,
Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания
истины.(1Тим.2:1-4)» Адвентисты не молятся «за всех человеков». И за
«царей и всех начальствующих» тоже не молятся. Молитва в начале службы
пастора-настоятеля в субботнее утро сводится к благодарности Богу за то,
что Он нас привел на богослужение, к просьбе о тех, кто не смог прийти и
кто еще в пути, и к молитве о семьях членов церкви (имеется ввиду -
данной общины). До Великой Ектеньи я не задумывалась о несоответствии
молитвы пастора Писанию. После я пошла к нему на прием, чтобы обговорить
этот вопрос, спросить, почему мы не молимся за начальствующих и
предложить это делать. Мне сказали, что за начальствующих и всех
человеков можно молиться келейно - в частном порядке, в смысле. И что
все так и делают (если я правильно помню).
Но это был не единственный момент, которым меня поразила великая
ектенья. Второй, и более важный - ее всеобъемлемость, вселенскость - и
совпадение этого, опять же, с моим внутренним чувством. Став верующей, я
впервые пережила свою принадлежность к человечеству - через нашу общую
греховность. И через это же - что Бог заботится обо всех, всех любит,
что мы едины перед взглядом Его любви. В таком состоянии невозможно не
хотеть молиться о всех - взгляд расширяется и видишь не только себя и
своих близких, но многих и многих. И эта расширенность взгляда есть в
ектенье. Т.е. мне стало очевидно, что ее православные составители те же
чувства переживали и так же видели мир, как и я - т.е. что они так же
познали Бога, как Любовь.
Был и такой случай, что я шла и думала, в чем же все-таки смысл
христианской жизни - ну вот молюсь, делаю добрые дела - а дальше что? И
через пять минут после этого на прилавке с православной литературой,
располагавшемся в переходе между «Библиотекой» и «Боровицкой», увидела
книжку с названием «В чем цель христианской жизни?» Конечно, я
немедленно купила ее и увидела, что она - о Святом Духе. А все,
связанное с Духом Святым, взаимоотношениями с Ним и Его схождением на
нас, меня очень волновало. И в общем-то, разговор Серафима Саровского с
Мотовиловым открыл мне, что православные не понаслышке знают о Святом
Духе и Он не чужд для них.
Много я могла бы еще написать. Но в общем, Православная Церковь
открылась мне в ее Предании как опыт Богопознания и любви. Т.е. я не
пережила свой изначальный опыт через нее. Но я была способна благодаря
своему опыту опознать опыт церковный как тот же по качеству, но
неизмеримо более глубокий. Я не смогла бы оценить Предание, если бы не
познала прежде Христа и не полюбила Его хоть немного (хотя сейчас я
думаю, что это было намного больше той любви, чем у меня сейчас). Тогда
бы я не увидела, что Православие говорит мне о Нем и как к Нему
приближаться. И для меня нет сомнения, что многие вещи в Церкви, которые
кажутся слишком жесткими или непонятными, воспринимаются так, потому
что у нас нет соответствующего опыта - а вовсе не потому, что они
неправильны, или не для мирян, или еще по какой-либо причине. Не все,
конечно. Много и наносного и на это грустно смотреть, потому что оно
мешает пробиться к главному. Но многое идет из глубины любви ко Христу
(некоторые установления насчет поста, например - точно) - такой любви,
до которой мы во многом не доросли. И мне странно, когда кто-то
патетически и с возмущением восклицает, заслышав слово «Предание» - «Что
для тебя важнее - Предание или Христос?» Я не могу их противопоставить.
Если исследовать Предание, оно - как и Писания - «свидетельствует о
Нем».
Пробыв в Церкви около 10 лет, я с грустью могу сказать, что почти все
православные - и я в том числе - похожи на людей, которые живут на
мусорной куче, засыпавшей клад. Многие знают об этом кладе и говорят о
нем, как бы не видя кучи, из-за чего часто принимают ее за клад. Многие
сосредоточены в основном на мусорной куче и считают клад ее
разновидностью, и у них аллергия на слова "покаяние", "догматы", "святые
отцы", "Православие". Видеть это мне очень горько, потому что я-то
знаю, что это клад. Мне здесь помогла мысль о "темном двойнике Церкви",
высказанная Фуделем. Есть двойник у Цекрви, и на Тайной Вечери был Иуда,
и плевелы нельзя выдергивать до времени. Но надо, главное, самому не
быть плевелом - а для этого надо, отбросив кучу, раскопать клад и
«пустить его в оборот», а не только хвалиться им, применить хотя бы
часть того, что найдем. Даже этого хватит, чтобы духовно озолотить нас и
всех, кто вокруг.
http://www.nsad.ru/index.php?issue=9999§ion=10000&article=1561
