Преподобный Кирилл Белоезерский, наверное, единственный русский святой, с которого при жизни написали икону. Так и было: прислали к нему в вологодские края изографов из Москвы, от великого князя Василия Димитриевича. Узнав, зачем пришли посланцы, преподобный проявил высшую степень смирения: не стал отнекиваться, не стал изображать из себя красну девицу, — просто вышел к живописцам, встал перед ними, опершись на посох, и так стоял неподвижно, пока работа не была закончена. Потом благословил художников и ушёл в свою келию. Отнёсся ко всему происходящему примерно так же, как мы к фотографированию: сделали снимок? — ну и ладно. Сейчас эта икона — этот прижизненный портрет святого — висит в Вологодском музее. Всякий может подойти и посмотреть, кто там изображён: невысокий, простоватый старичок. Незапоминающийся образ. Наверное, если бы писали такую икону с Преподобного Сергия — получилось бы что-то в том же роде: ни тебе глаз, горящих огнём благодати, ни впалых щёк, истомлённых долгими постами… Просто русский дедушка — и ничего более.
Просто русский дедушка. Правда, он оживлял мертвецов, — бывало такое. Случалось и укрощать бурю на озере одним словом своим. Однажды во время голода стоял в монастырском дворе, раздавал хлеб нуждающимся; монахи втайне негодовали на настоятеля: «Сами-то тоже не шишками сосновыми питаемся — а он раздаёт да раздаёт! Когда ж нам-то оставит?!» А Кирилл раздаёт да раздаёт — а запас хлебный всё не уменьшается да не уменьшается… Потом уже, после смерти, когда стали вспоминать дивные дела преподобного Кирилла, тут и выяснилось, что он повторил все чудеса, описанные в Евангелии: отверзал очи слепым, превращал воду в вино (когда Литургию не на чем было служить), немногими запасами кормил многих голодных…
И нельзя сказать, чтобы он сейчас был забыт. Нет, преподобный Кирилл не забыт! Просто… много в России святых. Сейчас другие у народа на слуху. А Кирилл Белоезерский лежит в своём Кирилло-Белозерском монастыре, в городе Кириллове, тихо, спокойно. Паломников здесь мало, — всё больше туристы, приехавшие поглядеть на русскую старину, — а в Кирилове есть на что посмотреть!.. И бродя вдоль могучих монастырских стен, способных выдержать любую осаду, шагая по музейным залам, восхищаясь чудной северной природой, люди как-то и не задумываются, что вот — рядом! в двух шагах! — лежит великий чудотворец, от которого при жизни «никтоже тощ не отыде». Святой, которого Сергий Радонежский признал равным себе, — святой, который одним из первых стал на Руси творить «умное делание» — непрестанную Иисусову молитву, — святой, в святости которого при жизни никто не усомнился, — лежит себе спокойненько в пустом храме, и никто не рвётся к его гробнице, не выстраиваются километровые очереди…
Да святой-то не в обиде!..
Когда преподобный Кирилл ещё в Москве монашествовал, нёс он послушание хлебопёка, очень тяжёлое и не считавшееся почётным. И когда монастырь навещал Преподобный Сергий — он сразу, не заходя к настоятелю, прямо шёл в хлебную, и там в страшной жаре от печей, среди мучной пыли часами беседовал с собратом Кириллом. А настоятель с присными смиренно ждали у дверей, когда Преподобный соизволит выйти из хлебной. Иногда он не изволял вовсе, и тогда настоятель, постучавшись, сам заходил к своему хлебопёку и там общался с почётным гостем. Пока настоятелем был человек смиренный, понимающий, Кирилла никто не безпокоил: он работал с утра до ночи, творил безпрестанно Иисусову молитву, питался лишь хлебом да водой, и то скудно, и спал только сидя, и то недолго. Потом настоятель сменился… Нет, сначала на место ушедшего игумена посадили было самого Кирилла, но тот вскоре отказался: хлопотливая должность — от молитвы уводит ум. Пришёл другой человек. Он не плохой был, нет, просто обидно ему стало: если он настоятель, то почему в монастырь приходят только к хлебопёку? И пришлось Кириллу уйти из родной обители.
И вот 60-летний старец отправляется в глухой, почти в то время не заселённый Вологодский край, вырывает в лесу землянку и живёт там с радостью, за всё благодаря Бога. С ним вместе жил другой любитель пустынной тишины, монах Ферапонт, тоже впоследствии прославленный в чине преподобного, — так Ферапонт, человек не слабый, монах опытный, всей душой жаждавший пустынничества, не выдержал такой жизни, ушёл в места более обжитые. А Кирилл-старичок остался в своей землянке.
Ну, а потом, как водится, слава о подвигах старца Кирилла прошла по всей Руси — без газет, без телевидения, и главное — без желания самого старца. Возник монастырь, монастырь стал расти… Ничего нового: всё как у Сергия Радонежского, как у Александра Свирского, как у десятков наших преподобных. Всех не упомнишь. Россия — богатая страна: поедешь на север, поедешь на юг — везде найдётся монастырь, основанный каким-нибудь простым русским дедушкой-монахом. Чернецом, как тогда говорили. Чернецом и Кирилл Белоезерский себя именовал, но чаще говорил: «чернище, черньчище»; «Аз есмь черньчище грешно…»; «Ты, княже, хочешь ко мне в гости приехать, со мной беседы душеспасительные беседовать, а я тебе так скажу: как ты к нам в монастырь, так я сразу из монастыря. Пойду прочь, куды Бог наставит. Ты, княже, думаешь себе, что я тут добр и свят, но аз есмь черньчище грешно, всякого студа исполнено. Я, княже, слыхал, что ты грамоте разумеешь и Писание читаешь, — вот и читай: там лучше написано, чем я тебе расскажу. А нам, княже, всякой страсти повинным, велика препона души от того. Ты, господине, Бога ради не учини того, что ти к нам ехати».
Умер он в 90 лет, тихо, мирно, отслужив свою последнюю Литургию — на Троицу… А когда переселился в горняя, то вскоре позвал за собой большую часть своей братии: в тот же год умерли 30 монахов из 52…
Тропарь Кириллу, игумену Белоезерскому
Яко крин в пустыни Давидски процвел еси, отче Кирилле, злострастия терние искореняя, и собрал еси в ней ученик множество, страхом Божиим и учением твоим наставляемых, ихже и до конца яко чадолюбивый отец не оставил еси посещая, да вси вопием: слава Давшему ти крепость, слава Венчавшему тя, слава Действующему тобою всем исцеления.
Сергей ОЛЬХОВЕЦКИЙ
