-
Василий, завершается год, Украина отметила 75-летие Предстоятеля УПЦ
Блаженнейшего Митрополита Владимира. Это главное событие года?
- К
главным событиям стоит отнести и смену власти, и визит Предстоятеля РПЦ в
Украину на День Крещения Руси, и конечно, юбилей. На юбилейные
торжества приехали Святейший Патриарх Кирилл, делегации Поместных
Церквей. Власть приняла участие в праздновании юбилея. В адрес
Блаженнейшего Митрополита было сказано много возвышенных слов. И Виктор
Янукович, и Николай Азаров, и Владимир Литвин, и лидер оппозиции Юлия
Тимошенко, и Леонид Кучма, и Виктор Ющенко приехали лично поздравить.
Это говорит о том, что Православная Церковь и, прежде всего, сам
Блаженнейший объединяют людей, даже таких сложных и склочных, как наши
политики.
- А Блаженнейший разделяет их взгляды, или это все-таки дань этикету?
-
Я не дока в отношениях Митрополита и политиков, никогда не
присутствовал при личных беседах. Расспрашивал, конечно, и со слов
Блаженнейшего только и имею представление. Владыка относится к политикам
как к детям своей земли, своего времени, в чем-то продвинутым, в чем-то
заблудшим. В каждом видит человека. Это пастырское отношение. Поэтому
они его уважают и любят, о чем искренне говорили во время юбилейных
торжеств. Это было очень трогательно.
- Можно говорить, что положение Православной Церкви в Украине улучшилось, ведь, например, упразднен Госкомрелигий?
-
Поддержка раскола была государственной политикой все эти 18 лет,
которую Госкомрелигий и осуществлял. Его функции, как и чиновники, будут
переданы Министерству культуры, хотя ведь Церковь не культорообразующая
народа, а его смыслообразующая. Президент начал административную
реформу, упразднив и реформировав 40 министерств и различных ведомств. В
ее рамках и ликвидирован комитет, уже, кстати, в третий раз. Что из
этого выйдет - вопрос. В гуманитарной сфере накопилось множество
проблем, и, по-моему, никто толком не знает, как эти авгиевы конюшни
расчищать. Думаю, поручат тем же чиновникам, что против Церкви мутили и
при Кучме, и при Ющенко, при десяти правительствах. Тому же Юрию
Богуцкому и прочим. Люди уставшие, с вечно смятой розой на груди, от
них, думаю, никаких прорывов ожидать не стоит. Но мы должны продолжать
напоминать правительству: как власть относится к Церкви, так и Бог
относится к власти.
- Однако и раскольники, и греко-католики выступают с заявлениями, что нарушаются их права.
-
Интересно, в чем? Расколы и уния проявили себя как политические
марионетки, зажигали на предвыборных подмостках, агитируя за оранжевых и
объявляя того же Януковича злом, тьмой и неволей, а теперь обижаются,
что он общается лишь с Православной Церковью, а к ним не ходит,
благословения не берет. Караул! Конечно, раскол без поддержки власти -
пустое место, поэтому Михаил Антонович и паникует. От него уже побежали
самые древние и преданные филаретовцы - Швец, Черпак, - побежали в УАПЦ,
«архиереями», подальше от анафемы. Многие приходы, внемля призывам и
Московского, и Константинопольского патриархов, возвращаются в
спасительное лоно Православной Церкви, что вызывает истерику у
расколоучителей. Правда, потеряв опору во власти, Филарет ищет ее у
оппозиции: подгреб под себя коричневеньких тягнибоковцев, Тимошенко
«окучивает» - борется за выживание. Но сколько веревочке не виться, и ей
придет конец. Во лжи людей долго удерживать невозможно.
- Однако на Владимирской горке на благодарственном молебне, на
главных праздниках, даже на открытии елки в Киеве руководителей державы
мы видим только с УПЦ.
- Это традиции Православной Церкви, к которой
они принадлежат, и что в этом обидного для иных конфессий? У них свои
праздники. Власть должна осознавать исторические корни своего народа,
тогда она будет ответственно относиться к своей работе.
- Говорят, что перестали показывать Денисенко-Филарета по телевидению?
- Показывать-то как раз надо. И как можно чаще. Но при этом говорить зрителям правду: что это отлученный от Церкви самозванец, паразитирующий на вере и вводящий верующих в заблуждение. Когда-то Лаврской киностудией был сделан документальный фильм «Анатомия раскола», который «старая преступная власть» запретила демонстрировать не только по центральным, но и по региональным телеканалам. Надо бы его теперь показать.
- А преследования православной прессы прекратились?
- Я не помню, чтобы она преследовалась, за исключением нескольких, как с этим фильмом, случаев. Да и за что было преследовать? За просветительские, душпастырские материалы? Сложности были у пресс-службы, потому что мы всегда полемизировали с властью, иногда достаточно жестко, это вызывало раздражение. Но нас всегда прикрывал Блаженнейший Митрополит. В этом смысле он, думаю, последний демократ в нашей Церкви.
- Что ты имеешь в виду?
- То, что немного найдется у нас церковных, да и не только церковных, руководителей, которым бы высокопоставленные начальники из правительства или Администрации президента годами трепали нервы по поводу какой-то пресс-службы, и ее бы не упразднили или не «переформатировали». Правда, мы никогда не нарушали Закон о «Свободе слова и СМИ», в его рамках вели полемику, расследования и дискуссии. У нас те, кто занимался государственно-церковными отношениями, даже в ранге религиозных министров, были людьми «со странностями»: могли говорить или писать совершенно чудовищные вещи об УПЦ (о том, что она антиукраинская, антигосударственная и пр.), публиковать это в многотиражных газетах, а когда ты вступал с ними в полемику, шли не к кому-нибудь, а к Митрополиту жаловаться и устраивать «вырванные годы». Как посмели! Назвали вас «пятой колонной» - проглотите! Они, бывшие научные атеисты, привыкли с советских времен, что верующие не перечат власти. Мы же много перечили, и эти материалы выходили и на сайте, в журнале, и даже издавались отдельными книгами. И при Кучме, и при Ющенко. Но это свобода слова. У нас после гибели в 2000-ом году Георгия Гонгадзе, с которым мы в том же году вместе проводили протестные акции в защиту свободы слова, тупо зажимать рот журналисту власти не решались.
- А сам Блаженнейший Владимир читал эти тексты?
- Не только читал,
но и подписывал: мы ничего его без резолюции не публиковали.
Блаженнейший сам высокопрофессиональный редактор с 40-летним стажем. Он
член Национального союза журналистов Украины, награжден «Золотой медалью
украинской журналистики». Думаю, он не раз открывал наши писания с
тяжелой мыслью: с кем на этот раз из власти поссорит его пресс-служба?
Но выбор делал все-таки в пользу свободы слова. Это, что называется,
европейский формат. Поэтому в Украине сложились добрые отношения между
УПЦ с медиа-сообществом. В этом году к юбилею Предстоятеля УПЦ прошел
всеукраинский журналистский конкурс «Глаголь!», сопредседателями его
жюри были Блаженнейший Митрополит Владимир и председатель НСЖУ Игорь
Любченко. Блаженнейшему в честь юбилея был вручен знак почетного члена
НСЖУ.
А последний демократ он еще и потому, что уважает точку зрения
автора, авторскую манеру изложения, его стиль. Пишущий всегда видит
пишущего. Есть архиереи, с которыми я нахожусь в гораздо более близких и
дружеских отношениях, чем с Блаженнейшим. Случалось, что они читали мои
статьи до публикации - и сразу ручку доставали и начинали черкать
справа налево, слева направо: это не надо, это вот так, это не к месту,
это сюда перенести и т.д. Я говорил: если вы такие доки, чего же вы сами
не пишете? «Так ты же специалист», отвечают. Писать не хотят, а
черкают с удовольствием! У них на все будет две точки зрения: своя и
неправильная. У Блаженнейшего такого и представить нельзя. Он очень
ценит творческих, талантливых людей, владеющих словом. Старается и
поддержать, и поощрить их. И не только в Украине. В разные годы,
насколько я помню, он удостаивал нашей главной журналисткой наградой -
ордена прп. Нестора Летописца - и о. Андрея Кураева, и Владислава
Петрушко, и Александра Дворкина, и архимандрита Тихона (Шевкунова), и
прот. Николая Балашова, и тебя.
- Да. Это было на мое пятидесятилетие. Неожиданно, и я очень благодарен Блаженнейшему за память и внимание. А как за это время изменилась православная пресса в Украине?
- Можно сказать - кардинально. По крайней мере, количественно. У нас уже 50 печатных СМИ внесены в каталог Национальной прессы Украины. Это газеты, журналы. Тиражи, правда, небольшие. Мы все-таки остаемся в рамках религиозно-просветительской проблематики и внутрицерковной информации, чем интересуется небольшой круг читателей. И в этом главная проблема церковной прессы.
- А стоит из этих рамок выходить?
- По крайней мере, надо
определиться. Вот у меня есть подшивка московского журнала «Кормчий» за
1908 год, к этому времени он выходил уже два десятилетия. Это
еженедельный религиозно-нравственный народный журнал, собственно
говоря, церковное издание, которое помогало и укрепляло человека в его
нравственном пути. Это духовные беседы, богословские разъяснения, ответы
на «недоуменные вопросы» верующих по церковной и духовной проблематике.
Среди них и социальные вопросы: советы вдове, осмысление проблемы
самоубийств среди учащихся и пр. Душпастырское чтение для верующих о
вере и о жизни, чтение один на один. Авторы, в основном, священники,
люди большого духовного опыта. Такой была церковная пресса, но это вряд
ли можно называть журналистикой, поскольку она принципиально избегала
актуальной информации. Такие и нынешние наши церковные издания. А чтобы
быть актуальными, надо выходить из ограды храма к народу, его проблемам и
там обретать читателя. Становиться полноценной прессой с православной
точкой зрения на события и общественные проблемы. Но мы к такому еще не
скоро будем готовы.
- Почему ты так думаешь?
- Ты и сам знаешь, что журналистика
конкретных проблем всегда была самой сложной и конфликтной, но это,
собственно говоря, и есть журналистика, поскольку связана со свободой
слова, правом человека на достоверную информацию, справедливостью.
Епархиальные СМИ - это пространство региона, местных властей и местных
проблем, где все друг друга знают, общаются. Я помню даже из своей
практики, как опубликовал в республиканской прессе всего три-четыре
статьи на местном фактаже - и мгновенно поссорился со всеми, от
райисполкома до участкового милиционера.
- Ты изобличил в чем-то власть?
- В том-то и дело, что нет. Чистая
«социалка». Это было в конце 1980-х. Я написал материал о проблемах
многодетных семей. В одной - мама учительница младших классов, 14 детей,
старшему ребенку - 19 лет, работала пионервожатой. Все дети -
замечательные, но семья бедствовала, потому что ютилась в двух
комнатушках. В другой семье было десять детей, они вообще в развалюхе
жили, где пол даже был земляной. Там случилась трагедия:
мальчишка-школьник застудил почки и умер. Я опубликовал материал, власть
в то время реагировала на «критические замечания»: местным властям
головомойку устроили, в строящемся доме две квартиры, соедини в одну,
отдали первой семье. Сам председатель райисполкома говорил мне, что
лично ход строительства контролировал. Второй дали трехкомнатную в
другом доме с центральным отоплением, похуже, конечно, но хотя бы дети
мерзнуть не будут. Казалось бы, все нормально. Но ведь если кому-то
квартиры дали, то у кого-то их отняли. Меня встретил председатель
профкома и говорит: а знаешь, как проклинают тебя рабочие, которые 10-15
лет на очереди эти квартиры ждали? Пошел я в эти рабочие общежития и
был, конечно, в шоке: одна кухня на этаж, смрад, в каждой небольшой
комнате семья, все заставлено чем-то, взрослые дети спят с родителями и с
бабушками, потому что больше негде, - словом, очень мрачно. И там тоже в
это время случилась трагедия: одной работнице не с кем было оставлять
ребенка-первоклассника, и она брала его с собой на работу, он играл во
дворе, упал в открытый канализационный люк и погиб. Я тоже об этих
проблемах написал материал. На этот раз разборки были еще круче: многие
получили выговоры, некоторых начальников уволили с работы, одного даже
моего доброго знакомого. Я еще пару проблемных статей опубликовал по
местной экологии, и властям опять пришлось трудиться, изыскивать
средства и «устранять недостатки». Наконец, на каком-то районном
совещании в райкоме или райисполкоме - я уже не помню - заявили, что
вот, у нас появился неблагодарный писака, которого мы взрастили, а он,
оказался негодяем и в своих статьях только то и делает, что позорит на
всю страну наш любимый и лучший в мире Киево-Святошинский район!
- А что, власть может «взращивать» журналиста?
- Мы с тобой
говорим о местной прессе и местной власти, где все друг друга знают,
выручают, если надо. Помню, мне позвонил генеральный директор
объединения, которому принадлежали и общежития, и дома и которому из-за
моих публикаций много шишек перепало, пригласил на встречу. Совершенно
замечательный человек, ветеран Великой Отечественной, Герой Соцтруда,
великий хозяйственник. Ему после смерти даже мемориальную доску на нашей
улице открыли. Я к нему много раз обращался и по работе, и по личным
вопросам, и по общественным: ребенка в садик устроить, с общиной
просили помещение под храм выделить, землю для строительство храма и пр.
- он всегда помогал. А здесь наорал на меня, мол, за те миллионы,
которые его объединение приносит, можно десять домов построить,
множество проблем решить, но родная держава все выгребает, а ему взамен
лишь знамена, кубки и грамоты. А теперь его, фронтовика, еще и таскают
из-за моих публикаций по всяким бюро и комиссиям. Журналист, по статусу,
должен как-то отбиваться. Я ему сказал что-то, типа, то, что вы Берлин
брали, еще не значит, что у вас дети могут в канализации гибнуть. После
чего он уже послал меня открытым текстом и выгнал. Такие вот отношения
между прессой и властью на местах. У любого журналиста подобных случаев -
выше крыши. И заметь, это вполне «безобидные» материалы - чистая
социалка, с серьезными информационными поводами (гибель детей), где не
было умысла, намеренного преступления - обыкновенный бардак, которого и
тогда, и сегодня, везде и всюду - хоть отбавляй. И такая реакция! А если
заниматься настоящими журналистскими материалами, в результате которых
людям может грозить потеря бизнеса, власти, тюрьма? Готова ли наша
церковная пресса к сложным, но естественным отношениям с властью?
- Но ведь светская журналистика худо-бедно научилась сосуществовать с властью, не теряя своих принципов.
-
Потому что журналист готов к трудностям своей профессии, как медик,
военный, милиционер. В редакции молодому журналисту старшие товарищи
непременно напомнят: а ты знаешь, старина Хем, что «писать» и «лизать» -
это не разные жанры, а разные профессии? Так что ты либо пиши, либо
лижи. У нас же многие хотят называться журналистами, а вот в шкуре
журналиста решаются побывать немногие. Поскольку это достаточно
некомфортное существование, и лично для человека, и для его издания. Мы
готовы пробудиться к борьбе за справедливость, которая лежит в основе
свободы слова, лишь когда дело касается нарушений прав нашей Церкви и
наших верующих. Вот нувориши с коррумпированной властью притесняют наш
монастырь в Днепропетровске - появляется прекрасная статья, сильная,
аргументированная. А если, скажем, рядом те же нувориши с властью
захватили завод, обанкротили, разорили, тысячи людей оставили без куска
хлеба - в церковной прессе ни строчки. Когда люди в церковном слове
увидят своего защитника, у нас появится другой читатель.
- Эта проблема не новая, но реализовать такие установки пока не получается...
-
Я думаю дело не в церковной газете, а в самой общине. Если она сидит за
церковным забором, как камень в лесу, то, конечно, глупо ожидать, что
ее издание будет горячо откликаться на беды. А когда члены общины и при
ее поддержке, как в Нижнем Тагиле, пытаются делом ответить на
трагические вызовы времени, создают тот же «город без наркотиков», за
ними идут печатное церковное слово и светское.
- А много ли мы подобных примеров можем привести?
- Ты знаешь,
как-то сразу и не припомнишь. Я когда-то писал не о наших священниках, а
о католических из Италии. Они тогда освободили из сексуального рабства
несколько наших девушек из Киева, Запорожья и Ивано-Франковска и
привезли их в Украину, одну, правда, мертвую, потому что бандиты
избавляются от них, как от вещдоков. Я встречался с этими двумя
священниками, они рассказывали, как вместе с общиной занимались этим
делом, и тоже кругом все было и продано, и предано, а несчастным,
бесправным, с отобранными документами девушкам некому было помочь. Мне
кажется, что Церковь не только должна отвечать на вызовы времени, но и
сама вызовы предъявлять, заявляя четко и ясно: мы не будем мириться с
подобным положением вещей, какие бы силы за всем этим не стояли. И здесь
голос церковной прессы будет востребован.
- Но ведь социальное служение Церкви предполагает подобную деятельность
-
Мы публиковали данные исследований, согласно которым по уровню
благотворительности, милосердия Украина занимает 235 место в мире,
Россия на несколько мест выше. Великие христианские страны! Я недавно
читал записки одного западного философа о посещении России перед
революцией, он потрясенный писал, что в ней милосердие среди народа
«сродни божественному». Куда это исчезло? У нас принципиально
асоциальные государства, где любую социальную помощь и поддержку надо
выбивать самому нуждающемуся. У нас инвалиды, люди без рук и ног, с
неизлечимыми болезнями обязаны ежегодно проходить комиссии,
подтверждающие их инвалидность! Хоть на четырех костях, но ползи,
доказывай, что ты в помощи нуждаешься. Несколько лет назад, когда Виктор
Черномырдин, царство ему Небесное, был у нас послом, а он считал всех
ветеранов Великой Отечественной и даже ветеранов труда
соотечественниками, посольство решило помочь им через наши общины в трех
пригородных населенных пунктах. Составили списки, на каждого
медицинские документы собрали, заявления, где-то до сотни человек
набралось. Поехали мы с сотрудниками посольства эту помощь (по сто
долларов) вручать, к неходячим - по домам. И были в шоке: люди годами
лежат, вымотанные одиночеством и болезнями, о смерти мечтают, но никто
из соцслужб за десять лет к ним не приходил и помощи не предлагал. А вот
мой знакомый поэт, который в Германию уехал жить, был в шоке от
немецких соцслужб, считал немцев «какими-то ненормальными»: то молодые
люди приехали мебель поменяли, то новую стиральную машину привезли, то
деньги соцслужбы на его счет перечислили - оказывается, все это при его
болезнях полагается правительственными постановлениями, сам же он никуда
не обращался и ничего не просил.
Замечательно, что у нас хотя бы
Церковь идет к нуждающемуся человеку в приют, больницу, детдом, тюрьму.
Но это ведь все - как раненых, покалеченных, забытых с полей социальных
битв и бурь выносить. А ведь, как я понимаю, задача ставится не только
выносить, но и активно воздействовать на всю социальную структуру
государства и общества - чтобы этих битв и бурь было как можно меньше.
Влиять на причины, а не устранять последствия. А здесь без
наступательной, въедливой, конфликтной прессы не обойтись. А мы вот все о
красоте нашей веры, великой истории. Хотя ведь одно другому не мешает.
Наоборот, сама проблематика будет «подтягивать» церковную журналистику к
светской.
- В конце года и в Киеве, и в Москве прошли очередные фестивали
церковных СМИ. Какие проблемы, с твоей точки зрения, были самыми
актуальными?
- Самыми актуальными были те, что поднимались на Форуме
европейских и азиатских медиа, который прошел в Киеве в декабре. Это был
пятый форум, он проходил под эгидой РИА-Новости и собрал около трехсот
руководителей СМИ и ведущих журналистов из СНГ, стран Балтии и Грузии.
Было много замечательных дискуссий. Федотов, советник Российского
президента, выступал, Лебедев, издатель «Новой», Леонид Кучма приехал,
многие редактора изданий, руководители информагентств. Я люблю собрания,
где люди, которые умнее тебя, спорят о твоей же профессии. Но вот
Церковь не была там представлена ни изданиями, ни телепрограммами, ни
даже проблематикой. Я понимаю, что о глобальных проблемах свободы слова
нам еще трудно размышлять, мы еще и с местными-то не встречались, но
какая-то своя грядка должна быть.
- Ты уже почти десять руководишь пресс-службой, почему все-таки церковная пресса не дотягивает до светской?
-
Ответ очевиден: потому что светская журналистика - профессиональная, ею
занимаются люди, для которых работа со словом - профессия, одна и на
всю жизнь. Этого ничем не заменишь. Через пресс-службу прошло с десяток
студентов, люди талантливые, почти все защитили кандидатские по
богословию. Однако все они хотели быть священниками, исследователями, а
заниматься журналистикой - если придется. Это любительство. Любители
могут стать профессионалами, если захотят, ведь научить можно лишь
немногому, а научиться можно всему. Но это редкость. Поэтому, когда 15
лет назад мы были с тобой на церковных фестивалях СМИ, батюшки
рассказывали, что из 20 послушаний 19-е у них - выпуск газеты и какие
объективные трудности они преодолевают. И 10 лет назад, и пять, и
сейчас уже другие батюшки говорят то же самое. А у них все трудности -
объективные. Вот тот же фестиваль церковных СМИ в Киеве «Покров», я на
нем не был, но было бы интересно почитать, какие дискуссии велись, какие
проблемы поднимались, кто что говорил. Обыкновенный отчет о событии,
задание для второкурсника журфака. О своем собственном событии ведь
можно что-то толковое написать? Зашел на их сайт - пусто: два
приветствия, одно глуповатое выступление и комментарии по три
предложения участников от какой-то епархии. А что и как проходило -
неведомо. Объективная трудность! Не научили. Зато дан перечень СМИ,
которые «рекомендуется» распространять, смотреть и слушать, а также тех,
кто является «кандидатами» к такой рекомендации. Интересно, кто это все
придумывает?
- Нужны барьеры на пути некачественной информационной продукции, поэтому и рекомендуют. Хотя, конечно, лучший барьер - это собственные качественные медиаресурсы. Но вечный вопрос - как их создавать?
- Я думаю, надо использовать польский опыт, где православная община - это очень широкий круг общественности, элита. Надо ее смело привлекать к интеллектуальным проектам, а не мучить наших священников тем, что они все равно не сумеют профессионально делать. Ведь то же польское «Православное обозрение» депутат сейма Евгений Чиквин издает, делают профессиональные журналисты, авторы - профессура университетов. У нас другая ситуация. На фестивале «Вера и слово» один батюшка из Ставрополя выступал. Он из станицы, где живет шесть тысяч человек, постоянных прихожан в храме и 20 лет назад и сейчас одно и то же - 20 старушек. Ему поручил благочинный газету выпускать, он ее и выпускает с «объективными трудностями», но что он со своими старушками еще может сделать? В Церкви просто нет людей для социальной и просветительской работы. Даже в крупных населенных пунктах. Хотя все - православные христиане.
- А чем ты это объясняешь?
- Как ни странно - тоталитаризмом
телевидения. Уже не только домохозяйки, но и молодые люди планируют свой
день в зависимости от телепрограмм. «Ящик» со своими сериалами и шоу
держит людей, как удав кроликов. Это поразительная притягательная
бессмысленность существования затягивает людей, формирует поведенческие
стереотипы, где вообще Церкви нет места. Я ни разу не видел, чтобы
героиня какого-то сериала собиралась на службу в храм. По телеканалам, а
их теперь множество, идет борьба за каждую минуту нашего внимания.
Везде интрига, ребус, агрессивная реклама: не пропустите! И все выпадает
на время богослужений. По опросам, гигантское количество людей и
вечера, и праздники, и выходные проводят перед телеэкраном. Вот хотя бы
раз в неделю на пару часов отключали бы телевидение, и множество людей
вздохнут: появилось время в церковь на службу сходить. А если на день
отключать - чтобы смогли с близкими не перед телевизором поговорить,
приют или детдом посетить, просто книгу почитать! Для молодежи такое же
наваждение - Интернет.
- Ты действительно считаешь, что главная проблема в этом?
- Не
только. Я недавно написал юбилейный очерк о Митрополите Владимире и
втором крещение Руси, где попытался провести мысль о том, что «второе
крещение», во время которого было возрождено более 20 тысяч монастырей и
храмов, - это эпоха покаяния, когда люди восстанавливали разрушенные
святыни по долгу памяти, долгу совести, но сами лишь первые шаги сделали
к вере. Из истории мы знаем как раз обратное. Человек через сомнения,
искушения шел к Богу, а венцом его жизни было строительство храма. У нас
люди построили храмы и остановились на их пороге. Это, конечно, великое
дело, и мы обязаны священнослужителям старшего поколения, которые это
«второе крещение» осуществляли. Но время «вдохновенного» христианства
уходит, сегодня никто никого не гонит, не преследует. Необходим
«миссионерский прорыв», а для него нужен новый священник, который бы
смог привлечь и элиты и молодежь. Ведь насколько я понимаю Святейшего
Патриарха, Блаженнейшего Митрополита, главная задача состоит в том, что
вслед за возрождением монастырей и храмов, началось возрождение наших
народов и стран, в чем Православная Церковь должна принимать самое
непосредственное участие. Растолкать человека и общество, помочь им
преодолеть социальную апатию, поверить в свои силы. Но мы не можем
подставить плечо, и нам об этом говорят, иногда даже достаточно резко.
- Ты имеешь в виду оппонентов?
- Симпатиков. Мы в Киеве с о.
Андреем Кураевым были в гостях у одного высокого чиновника. У него брат
католик, дружит с католическим священником. И он ставил нам его в
пример: знает языки, европейскую культуру, историю,
общественно-политические вопросы отслеживает, замечательный собеседник. А
с нашими батюшками, досадует, не знаешь о чем и поговорить. За столом
еще можно посидеть, какой-то вопрос о нуждах общины обсудить. И все. Не
знают, не любопытствуют, и вообще неинтересны для элиты. Хотя сегодня
есть огромные возможности быть высококультурным, самообразованным
человеком.
- Нет, видимо, стимулов к самообразованию.
- Ну а какие стимулы
есть у врача, педагога, правоохранителя или того же журналиста? В любой
профессии заложено самообразование, иначе человек теряет квалификацию,
стремительно устаревает и не может выполнять свою работу. Я думаю, что
мы будем двигаться в сторону профессионализма, с постоянно повышающимися
стандартами профессиональной работы, по которой будут судить и о
настоятеле, и о приходе, и о епархии. Ведь уже элементарная
информированность стала проблемой. Мы постоянно сталкиваемся с тем, что
даже столичные священники, люди с достатком, с крутыми иномарками,
понятия не имеют, какие события произошли в Церкви, с какими
программными докладами, интервью выступили Святейший Патриарх или
Блаженнейший Митрополит, которые должны войти в проповеди, стать
предметом обсуждений с прихожанами. Не знают, с какими проблемами и в
каких епархиях сталкиваются православные, где нарушаются их права и т.д.
Я уже не говорю о том, чтобы чужой опыт через информацию перенимать.
Вот у нас есть, допустим, десять епархий, где социальная работа по
многим направлениям поставлена очень основательно. Скажем, в Крымской
епархии в течении месяца проводили День семьи, власть подключили,
университеты, общественность, с лекториями, концертами, конкурсами по
пропаганде семейных ценностей. Замечательная акция. Так почему ее не
распространить на другие регионы? Так у нас о ней знают и знать не
хотят. Зато все заполняется всякими нелепыми слухами, страхами,
переданными «старушечьими телефонами». Как 50 лет назад. Невежество
поразительное! А все потому, что нет мобилизующего профессионального
начала. Как Бог на душу положит.
- Но это предполагает усиление административной опеки над приходами.
- А другого пути, наверное, нет. Вот у нас в новом году Верховная Рада утвердила перечь знаменательных дат, которые мы на государственном уровне будем отмечать. Среди них - 330 лет со дня рождения киевлянина архиепископа Феофана Прокоповича, церковного реформатора, который у нас является классиком литературы. Его реформа привела к огосударствлению Церкви, но за 200 лет эпохи Феофана, по заключению Василия Ключевского, было создано лучшее из того, что мы сегодня именуем «Русским миром». Может, стоило что-то взять из феофанового административного наследия.
- Отдать приходы под опеку райисполкомов?
- По крайней мере,
стоило бы изучить опыт районо. В системе советской школы, которая
считалась лучшей в мире, районо был очень важным звеном в организации и
контроле качества учебно-воспитательной работы. Человека, который не
умеет работать с коллективом, организовать учебный процесс,
контактировать с государственными и общественными структурами,
родителями, выполнять хозяйственный функции, никто не поставит
директором школы. Учителя, который не может на современном уровне
проводить урок, не умеет работать с классом и учеником, никто не
допустит к детям. Отправят на курсы повышения квалификации, сто раз
проверят, окажут методическую помощь. У нас был лучший в мире учитель,
интеллигентный, культурный, с огромным чувством ответственности и
постоянным самообразованием. Он был самыми информированным и самым
читающим. Почему бы нам теперь не иметь лучшего в мире священника?
Он всегда в центре, к нему первому подходят, его первого слушают, по нему судят о приходе, и о нас, прихожанах.
- Василий, мы коснулись с тобой в нашей беседе многих вопросов. А с какими итогами пресс-служба завершает год?
-
Один поэт когда-то написал: «итоги всегда плачевны, даже если они
хороши». Мы жили событиями и проблемами нашей Церкви, которые освещали
достаточно полно. Издавали своей ежемесячник, в творческом плане год
тоже прошел неплохо - мы опубликовали несколько неплохих материалов.
Завершили юбилейное издание ПСС Н.В. Гоголя, более ста его комплектов
были подарены университетам и библиотекам в Киеве и регионах.
Подготовили к изданию книгу «Патриарх Святой Руси», посвященную визиту
Святейшего Патриарха Кирилла в Украину, в которой собранные все его
проповеди и выступления. Были и сложности, но мы всегда ощущали
поддержку коллег и друзей, среди них, конечно, - «Радонеж», которому мы
благодарны за постоянное внимание и братское плечо. Поэтому от всей
души поздравляю и тебя и твоих сотрудников с Рождеством и Новым годом!
Чтобы в творчестве вас не оставляли вдохновение и удача!
- Я благодарю тебя за беседу. С Рождеством Христовым!
