Синие с золотом купола собора Святой Живоначальной Троицы лейб-гвардии Измайловского полка снова сияют над Петербургом – как и предполагалось ровно 175 лет тому назад императором Николаем Первым и архитектором Василием Стасовым. Это четвертая по высоте городская доминанта. Памятник федерального значения. Здесь в 1867-м венчались Федор Михайлович Достоевский и Анна Сниткина. А в 1894-м отпевали Антона Рубинштейна...
Прекрасный храм, перед которым ХХ век остался в долгу, и возмещать его призвана уже следующая эпоха. Один из самых многострадальных соборов, оставшихся в живых, возрождается.
– Отец Геннадий, что же происходило в Петербурге на Троицу в 1835-м?
– 25 мая 1835 года состоялось освящение собора Святой Живоначальной Троицы лейб-гвардии Измайловского полка. Это был на то время самый большой православный храм страны, а может, и всего православного мира. Да и поныне он уступает только Исаакиевскому. Естественно, к этому моменту было приковано внимание царствующего дома, а также, выражаясь сегодняшним языком, общественности и Церкви.
Чин освящения собора требует определенного времени; предполагалось совершить его за один день, поэтому колокол ударил в половине четвертого утра, возвестив Петербургу о начале действа. Сначала освятили придел Марии Магдалины, затем – Иоанна Воина и уже в десять часов утра – центральный; всякий раз освящение шло соборным чином.
– Почему так важен был этот собор?
– Измайловский полк – третий по старшинству в русской гвардии, он основан Анной Иоанновной (взошла на престол 19 января 1730 года) одновременно с полком Конным (указ от 22 сентября 1730 года) и сформирован в подмосковном селе Измайлово, старинной вотчине Романовых. По традиции, заложенной Петром, при формировании полку давался штандарт, знамена и походная церковь – попросту складной алтарь и палатка. Тогда армия и Церковь находились в едином духовном строю, невозможно было одно от другого отделить.
В 1731 году Измайловский полк был дислоцирован в Петербург и вот здесь, за Фонтанкой, получил постоянное место пребывания. Болотистая равнина, поросшая лесами, разбойнички пошаливали. Солдаты начали осваивать территорию, прорубили первые перспективы, построили мост, брали плату за проезд по нему, средства шли на строительные нужды...
Походная палатка-церковь, естественно, была мала; вскоре строится деревянная церковь, затем еще и теплая – зимняя, но они тоже не вмещали личный состав, численность которого увеличивалась. Плюс – тыловые службы, да и местное население приходило. Питерская погода, наводнения наносили ущерб деревянным постройкам; в конце концов, стала ясна необходимость возведения большого соборного храма.
Таковой и был заложен по высочайшему рескрипту Николая I от 2 октября 1827 года – «в память командовании Моего лейб-гвардии Измайловским полком»; царь распорядился строить на средства Кабинета, определил три придела и размер храма – чтобы вмещал 3000 человек. Архитектором приглашен Василий Стасов...
– Стасов, напомним читателям, в те же годы работал сразу над перестройкой Спасо-Преображенского собора (1826 – 1828), возведением Нарвских Триумфальных ворот (1827 – 1834) в память победы над Наполеоном и в 1833-м начал сооружение Московских триумфальных ворот. Как он все успевал?
– Дисциплина. Соратники. И финансирование. Император как шеф полка – а со времен Анны Иоанновны командирами всегда становились члены царской фамилии – не скупился на строительство Измайловского собора. Его проект утвержден уже в ноябре 1827-го, на Троицу 1828-го состоялась закладка – первый камень положила вдовствующая императрица Мария Федоровна. Строительство шло семь лет, весьма непросто, требовались переделки, Стасов дважды сидел на гауптвахте, но император оплачивал все затраты...
– В том числе восстановление уже готового главного купола, снесенного бурей – она бушевала над всей Европой в ночь на 23 февраля 1833 года.
– Да. При всех сложностях строительство велось с использованием самых современных по той поре инженерных и технических достижений, храм возводился на века и устоял в последующем лихолетье – такова заложенная в нем прочность.
И впоследствии он совершенствовался. Здесь были устроены теплые полы, телефонная станция на восемь номеров, а в 1912 году офицеры полка собрали средства и сделали подсветку креста на центральном куполе. В храме хранились многочисленные свидетельства боевой доблести измайловцев – захваченные вражеские знамена, мундиры императоров, знаки отличия полка, трофеи, отбитые у турок, на Кавказе, на Балтике, под Петропавловском-на-Камчатке...
– Что считалось основным украшением собора?
– Конечно, его алтарь и главный иконостас. Он совершенно необыкновенный – не фронтальный, а радиальный. Наш алтарь – как памятник в памятнике. Это огромная сень, которая держится на колоннаде из шести белых двенадцатиметровых колонн, а иконы расположены в нишах между ними.
Это решение Стасова, кстати, привело к казусу при освящении собора. Дело в том, что писать огромные иконы были приглашены ведущие мастера Академии художеств, которые, зная о внимании царя к храму, как говорится, выложились в своих талантах и способностях целиком. Но вот император с императрицей по возвращении из Москвы 25 мая 1835 года около семи вечера заходят в собор и видят образы в полумраке, в тени от колонн и карниза антаблемента (антаблемент – верхняя часть сооружения, обычно лежащая на колоннах. – Прим. ред.), да еще и с искаженными пропорциями – как раз из-за вогнутости стены иконостаса.
Николай столь негодовал, что потребовал наказать художников – вернуть аванс и средства, потраченные на краски и другие материалы; профессоры и академики были буквально в отчаянии, ректор Василий Шебуев – а он давал когда-то уроки Николаю Павловичу – слег...
– Отчего же так получилось?
– Очевидно, художникам не объяснили – а они сами, привыкшие к обычным иконостасам, не поинтересовались, – как именно будут представлены их работы. Часть полотен пришлось заменить, но все-таки по прошествии времени ситуация несколько смягчилась...
– Какова судьба иконостаса?
– Он был утрачен вместе со всем убранством, после того как в 1938-м Измайловский собор закрыли. Что-то оказалось в музеях, часть икон – в других храмах или были разобраны прихожанами по домам. С 1990-го Измайловский собор начал постепенно возвращаться к жизни. По проекту художника Константина Иванова возвели небольшой фронтальный иконостас, он и простоял двадцать лет. Три последних года мы на средства прихожан и организаций вели кропотливую работу по восстановлению центрального придела в честь Святой Живоначальной Троицы. И вот буквально неделю назад временный иконостас был демонтирован, чтобы в праздник Святой Троицы возрожденный алтарь предстал перед прихожанами и всем городом.
– Написали новые иконы?
– К сожалению, пока нет – в иконостасе должно быть восемьдесят квадратных метров живописи, на нее нужны миллионы рублей... Пока по маленьким старым фотографиям, сделанным добрыми людьми – прихожанами перед закрытием собора, по описаниям мы кропотливо восстановили историческое архитектурное оформление иконостаса. Увеличивая эти старые снимки, рассматривая каждую деталь, постепенно вникали в алтарную архитектуру, делали эскизы, проекты, чертежи и вот таким образом двигались.
Привлекались лучшие мастера-реставраторы Петербурга. Над резьбой трудились также в Ярославле и Кирове – там дешевле расходный материал и работа, но еще таким образом мы поддержали местных молодых мастеров, которые благодаря нашим заказам повысили свою квалификацию и зарекомендовали себя на рынке труда. Золотили также молодые специалисты, которые получают навык под руководством опытных мастеров.
Что касается образов, то, не имея возможности сейчас заказать академическую живопись, мы, опять-таки используя современные технологии, временно разместили изображения икон на фотохолстах. Они достойного качества, правильной цветопередачи и позволяют представить облик иконостаса до тех пор, пока мы изучим музейные и архивные материалы, чтобы с наибольшей точностью определить первоначальные полотна. А в ближайшее время, если на то будет благословение владыки митрополита и соответствующее заключение архитектурной комиссии епархии, пропишем изображения прямо поверх этих холстов. Сократив таким образом время и финансовые затраты.
– Все делается по историческому образцу?
– В полном сотрудничестве с КГИОПом. Знаете, восстанавливать этот собор особенно трудно – он масштабный и страшно был запущен. Я сюда был назначен настоятелем в 1996-м, и вот представьте себе: весна, захожу в собор – он черный весь, а из центрального купола падают снежинки, поскольку окна все провалены, двери не закрываются, в соборе не холод, а стужа. А в 1990 году в подвале стояла на полтора метра вода, надо было ее откачать, все просушить... Работы велись исключительно на пожертвования прихожан и жителей города. И еще – благодаря помощи военных восстанавливалась вот эта воинская святыня.
Конечно, еще очень много нужно потрудиться. Ждут своего часа своды собора, интерьер, внутренняя часть купола. Каменные плиты пола несут на себе следы пребывания здесь различных организаций, которые лишь нещадно эксплуатировали здание. Приходскому совету приходится решать множество проблем, прежде всего – привлекать добрых людей, которые помогут финансами. Не первый год с нами по линии КГИОПа сотрудничают специалисты организации «Стройтехуслуги»; они уже научились и аккуратно работать, и учитывать внутреннюю жизнь собора. Богослужебная жизнь течет по своему распорядку, люди, приходя сюда помолиться, не должны слышать звуки молотков или дрели.
– Отец Геннадий, читатели нас не поймут, если мы не спросим вас об этом ужасном несчастье – пожаре 25 августа 2006 года...
– А зачем о нем говорить? Оно уже прошло. Город очень помог. Многие организации откликнулись на беду, постигшую многострадальный собор, и в течение двух лет были устранены язвы, нанесенные огненной стихией. Собор возродился из пепла. Как Феникс. И сегодня украшает город, и люди радуются возрожденному зданию.
– Чему учит нас всех это горестное событие?
– Опять-таки дисциплине. Дисциплине производства – это относится в первую очередь к строителям. К реставраторам. И Союз реставраторов откликнулся, и КГИОП, и правительство города. Был создан штаб по ликвидации последствий возгорания на строительных лесах собора. Все приложили максимум усилий, чтобы в кратчайшие сроки ликвидировать последствия. Теперь надо сделать собор и внутри таким же, каков он снаружи.
– В прежнее время собор был значим как полковой храм. А сейчас есть ли у него особая роль?
– Традиция возрождается. Естественно, к собору лейб-гвардии Измайловского полка больше внимания проявляется со стороны военных, курсантов. Близлежащие подразделения отмечают свои праздники у нас. Напомню также, что в 2005 году мы восстановили перед собором Триумфальную колонну Воинской Славы, уничтоженную в 1929-м – якобы не представляла исторической и художественной ценности да мешала трамвайному движению. А на самом деле – в угоду тогдашним отношениям с Турцией. С момента ее воссоздания дни рождения Адмиралтейского района начинают праздноваться отсюда.
– А что для вас лично этот храм?
– До него я служил тоже в Троицком соборе – в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры. Человек, посвящающий свою жизнь служению Церкви, Богу, дает, как в армии, присягу. Согласно которой он, по благословению митрополита правящего архиерея, должен не только вести богослужения, но и заботиться о состоянии храма, приводить его в образцовый порядок. Что я и стараюсь выполнять.
– И с каким чувством?
– С чувством оптимизма. Надежды на помощь Божию. На добрых людей, их приходит все больше и больше, поскольку они видят результаты труда и внимание города. Надеемся, что при их содействии удастся воссоздать, например, грандиозную центральную люстру собора – некогда самую большую люстру в России. Ее изображение частично сохранилось, у нас готов проект. Представьте себе – высота девять метров, размах – шесть с половиной, вес триста пудов, то есть порядка пяти тонн. Бронзовая, позолоченная. Испытания подвесов проведены, акты составлены. Мы готовы принять помощь...
– Сколько же нужно?
– Немало. Миллион долларов. Это было произведение искусства, ее хотели везти на Всемирную выставку в Париже в 1913 году, но, видно, транспортировка обошлась бы слишком дорого. Наверное, люстру по частям разобрали, что-то переплавили, что-то, может, по музейным запасникам неопознанное лежит. Но мы верим, что настанет день и люстра займет свое историческое место.
– Как должно, по-вашему, относиться к таким вот утратам – философски или более эмоционально? Или – и так, и так?
– С последним, пожалуй, соглашусь. Но прежде всего мы должны полагаться на милость и волю Божию. Все делается по Его воле. Для нашего научения, нашего разумения, для помощи нам.
Подготовила Ольга ШЕРВУД
