Время господства «оранжевых» само собой создавало общественный запрос на «русские силы» - и гораздо больший, чем они реально смогли им воспользоваться. Но всё русское и региональное (Юго-Востока) движение оказалось в полной зависимости от «оранжевой» власти - оно стало реактивным, то есть просто реагирующим на активные внешние раздражители. За исключением высказываний отдельных деятелей, весь набор лозунгов русских организаций сводился к противостоянию официальной политике в её конкретных действиях по притеснению русской сферы общественной жизни. Всему этому не предлагалась какая-то принципиальная альтернатива, всё так или иначе сводилось к защитным реакциям.
Неудивительно, что все основные лозунги русских и региональных организаций находили параллели в заявлениях со стороны Партии регионов, которая сама по себе не претендует ни на статус «русской», ни даже на статус региональной, хотя де-факто ей и является. Но провозглашая в очень умеренной форме значимые для русскокультурного населения цели, она одновременно и даёт надежду на их относительно скорую реализацию - то есть на принципиальное смягчение политики всестороннего притеснения и унижения достоинства соответствующей части населения Украины. При этом она не ставит свой целью выражение именно этих интересов - Партия регионов мыслит в общеукраинском масштабе и свой целью имеет установление в стране гражданского мира, который позволил бы всей государственной системе быть более стабильной. И в этом плане общественные организации, сознательно выражающие интересы и чаяния только каких-то конкретных частей населения Украины - и не важно, каких именно - являются для неё скорее оппонентами, чем коллегами.
Русское движение и Партию регионов объединяет общее неприятие «бандеровского извода» украинского национализма, его претензий на абсолютное господство на Украине. В этом негативе они едины. При этом какого-то своего позитива - своего видения будущего и политики, ведущей к нему - у русского движения по большому счёту нет. При наличии общего раздражителя у власти в Киеве это было не так важно: сходное отношение к его действиям объединяло и давало направление действий.
Но теперь ситуация изменилась, причём кардинальным образом. Партия регионов в первые же месяцы после своей победы (двойной - и президентской, и парламентской) стала поступательно реализовывать те обещания по русской сфере, которые давала накануне последних выборов. Обещания эти были весьма и весьма умеренные (того же государственного статуса для русского языка в них уже не было), но в то же время реалистичные. Общий раздражитель ушёл, а то, что ставили своими целями русские организации, стало на практике реализовываться, оставляя им лишь роль ворчливых подпевал. По сути, именно теперь для русской общественно-политической жизни на Украине наступает самое сложное время: время самоопределения безотносительно к открыто враждебной власти, самоопределения на своих собственных основаниях. И вместе с этим - запрос на новые цели, новый набор лозунгов, новый политический язык.
Вместе с этим перед русским движением стоит задача определиться с самой формой своего существования. Последние годы у многих русских на Украине стало складываться что-то вроде диаспорального самосознания - они начинают чувствовать себя «потомками выходцев из России», а не традиционными жителями этих земель со всеми правами автохтонов. Ментально украинский национализм продолжает побеждать, и то же придание русскому языку официального регионального статуса это положение не исправит. Традиционная русская идентичность на широком уровне постепенно забывается и даже вполне русские люди начинают видеть историю и своё место в ней по-украински. Стать выразителями чаяний русского «национального меньшинства» - это самый простой и одновременно наиболее приемлемый для любой киевской власти путь для русского движения. Но даже если сила с такой идеологией сможет когда-нибудь оказаться в парламенте, её можно будет считать лишь одной из функций украинской национальной системы.
Другой путь, который всё ещё открыт перед русскими Украины - это модель Русской Украины, то есть идеология местной русской историчности, русской автохтонности и русских прав на полноценное участие в любых государственных процессах. Такая идеология вовсе не нова - она просто подзабыта за время советского периода. Однако она и не может быть актуализирована сейчас в том чистом виде, в каком мы находим её в дореволюционной России. Хотя вся Украина в русской традиции и мыслится Русской землёй, для современных реалий может быть действительно актуально создание её региональных приложений, которые могли бы быть приемлемы и для людей с украинской идентичностью.
Ведь сейчас идёт и параллельный процесс: украинский национализм тоже регионализируется, то есть всё более осознаёт себя не как общеукраинская в формате существующей государственности сила, но как идеология конкретных регионов. Запад страны всё хуже смотрит на Юго-Восток, всё более осознаёт его глубокую чуждость. И даже в этом процессе заметны потуги ко всё большему сужению, когда мы видим, как некоторые националисты, ещё вчера претендовавшие на всю Украину (а то и больше), теперь всё более задаются вопросом, а не стоит ли жить интересами одной лишь Галичины. Украинский национализм, сжимаясь, теперь сам оставляет своего рода идеологический вакуум, который пока что не имеет нового наполнения.
И это ещё один вызов русскому движению. Перспективы федерализации страны становятся всё менее призрачными, а значит и запрос на концептуализацию региональной идентичности ставится на повестку дня. И весь вопрос в том, кто сможет такую идентичность предложить: украинство, которому нельзя отказать в определённой способности к изменению и приспособлению, или категории традиционной русской культуры и самосознания. Если первое, то регионализированная украинская идентичность вполне сможет стать ещё более сильной идеологией и прочным основанием для дальнейшей маргинализации русской жизни Украины, чем прежде. Федеральные проекты М.Грушевского или В.Чорновила могут оказаться на переднем плане политики. Но если русская общественность сможет найти в себе силы на реализацию второго варианта и сформировать региональные идентичности на общерусских основаниях - тогда вся система общественного устройства Украины подвергнется принципиальным изменениям и голос населения русской культуры уже невозможно будет выгнать на обочину политической жизни.
Сможет ли русский голос стать голосом всей Юго-Восточной, а отчасти и Центральной Украины? Сможет, только сумев адаптировать региональную идентичность, которая сама по себе становится всё более актуальной. Не выделяя русских из общей массы населения, но предложив ему общую, альтернативную украинскому национализму идеологию, русское движение сможет обрести свою новую субъектность и стать действительно значимой силой на Украине. Корень слабости русского движения в том, что сейчас оно раскалывает население русскоязычной Украины, выделяя русских из числа ничем в общем-то не отличающихся от них людей - русскоязычных, но привыкших считать себя украинцами. Однако русская идентичность способна не раскалывать, а объединять население многих регионов Украины. Русскость может быть основой идеологии региональной консолидации. Но для этого русское движение должно быть действительно альтернативно украинству, а не встраиваться в его систему понятий. И только тогда оно будет в хорошем смысле агрессивным, то есть не идеологией защиты от «галичан в Киеве», но идеологией самости и тех интересов, которые будут действительно общими для большинства жителей ряда регионов, а одновременно и для всего пространства русской культуры.
Олег Борисович Неменский - старший научный сотрудник
нститута славяноведения и балканистики РАН
