Одним из препятствий для беспристрастного отношения к актуальным и сложнейшим церковным вопросам современности является неразработанность в православном богословии принципа исторического развития догматики. О проблемах, связанных с вопросом об автокефалии, поставленном на повестку дня предстоящего Всеправославного Собора, рассуждает кандидат исторических наук Вадим Юрьевич Венедиктов.
За два столетия число Поместных Православных Церквей, признанных независимыми (автокефальными), увеличилось втрое. Со второй половины XIX столетия и до наших дней вопрос о получении автокефалии остается дискуссионным и, пожалуй, самым острым в церковно-административных кругах той или иной Поместной Церкви. В то же время для простого, «рядового» христианина, строящего свой образ жизни в соответствии с Заповедями Христовыми, регулярно исповедующегося и причащающегося, не интересующегося, быть может, чисто церковно-правовыми и политическими вопросами, а более сосредоточенного на своей личной духовной жизни - этот вопрос не имеет столь острого актуального значения. Скорее, вопросы церковной автокефалии больше волнуют сегодня историков, канонистов и богословов. В этой связи известная формула современной системы Поместных Православных Церквей - «единство в многообразии»[i] - представляется наиболее удачной из всех возможных историко-канонических объяснительных трактовок этого уникального в христианском мире феномена.
Принцип пентархии и современные национальные Церкви
Обычно церковные историки выделяют несколько периодов развития Православной Церкви. Особо выделяется период раннехристианской истории Церкви, связанный с непосредственной деятельностью Христа и его первых учеников, святых апостолов. Период гонений, следовавший в течение второго и третьего столетия, также является особым хронометражем. Историю Православной Церкви в IV - VIII вв. связывают со Вселенскими соборами и т. п.
Уже в первые века христианства произошло деление Христианской Церкви в административном отношении на несколько центров или кафедр, которые были основаны апостолами и имели соответствующее апостольское преемство. Первым по чести считался Римский престол, епископ которого рассматривался как преемник апостола Петра. Вторым после него считался епископ Александрийский, престол которого находился в крупнейшем городе Востока. Следующий за ним был Антиохийский престол. А епископ Иерусалима - Святого города занимал четвертое место среди древних апостольских престолов.
После перенесения столицы в Константинополь епископ Нового Рима, прежде подчинявшийся Ираклийскому архиерею, получил такой же статус, как и другие кафедры апостольского происхождения. Следует особо отметить, что Константинопольская Церковь получила свой особый статус главным образом в силу политических причин, а не апостольского происхождения. Об этом ясно говорится в 28-м правиле Четвертого Вселенского Собора: «Престолу ветхаго Рима отцы прилично дали преимущества: поелику то был царствующий град. Следуя тому же побуждению и сто пятьдесят боголюбезных епископов представили равные преимущества святейшему престолу новаго Рима, праведно рассудив, да град, получивший честь быть градом царя и синклита, и имеющий равные преимущества с ветхим царственным Римом, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому, и будет вторый по нем»[ii]. Таким образом, епископская кафедра Нового Рима получила равный статус с престолом Ветхого Рима потому, что Новый Рим - Константинополь - стал "градом царя и синклита". Уже позже стали распространяться легенды о том, что Константинопольская Церковь была основана апостолом Андреем Первозванным и что ее первым епископом был апостол от 70-ти Стахий. Эти легенды имели целью оправдать беспрецедентное повышение статуса Константинопольской Церкви не только политическими причинами, но также ее якобы апостольским происхождением, которое имеют другие древние Патриархаты.
На Пято-шестом Трульском соборе (691-692 гг., правило 36) был установлен порядок пяти патриархатов. За Константинопольским патриархом был закреплен титул «вселенский», т.е. глава всего православного мира. «Таким образом, к IV в. сформировалась система пяти патриархатов, выстроенных в строго иерархическом порядке: Рим, Константинополь, Александрия, Антиохия, Иерусалим. Деление имело своей основой разграничение империи на диоцезы при Юстиниане. При этом административные соображения имели очевидный перевес над духовными: так, например, Эфесский престол, хотя и основанный апостолом Иоанном Богословом, не входил в пятерку патриархатов, а Александрийский стоял выше Антиохийского, основанного апостолом Петром. Первенство Рима объясняется значением города более, чем личности его основателя»[iii].
Система пентархии (по аналогии с пятью чувствами человека) просуществовала вплоть до 1054 года. С отпадением Рима Константинополь окончательно встал на первое место в ряду патриархатов, что вполне соответствовало его положению как центра восточного православия.
Национальные автокефальные Церкви образуются лишь в период XIII - XIV вв. на фоне ослабления Византийского государства. В поздневизантийский период автокефалией пользовалась Грузинская Церковь. Вслед за политической независимостью Болгарского и Сербского царств последовало не только провозглашение автокефалии национальных Церквей, но и признание Константинополем новоизбранных патриархов Болгарский и Сербской Церквей.
Вследствие турецких завоеваний конца XIV - XV вв. новообразованные патриархаты прекратили свое существование. Константинопольский патриарх, получив от турецкого султана права и привилегии, стал для покоренных христиан Востока не только духовным, но и светским владыкой.
Древние патриархаты Востока оказались на оккупированных территориях. С середины XV столетия Россия, окончательно освобождаясь от татаро-монгольского ига, встает на путь автокефалии своей национальной Церкви. Этому способствовала и подписанная Московским митрополитом Исидором Флорентийская уния, отвергнутая духовенством и народом России. Изгнание из России греческого митрополита-униата, последовавшее вскоре после этого падение Константинополя, привело к провозглашению автокефалии Русской Церкви в 1448 году. После этого события Константинопольскому патриархату понадобилось фактически полтора столетия для того, чтобы признать русскую автокефалию. Лишь в 1589 году Константинопольский патриарх Иеремия II, подтверждая автокефалию Русской Православной Церкви, ставит первого Патриарха Московского Иова. С этого времени и по сей день Русская Православная Церковь является единственной Поместной Церковью, действующей в рамках своего национального государства уже более четырех столетий.
Все прочие национальные Церкви образовались в течение XIX - XX вв. вследствие национально-освободительных движений на Балканах, а также военного вмешательства русского оружия в защиту православных Востока. В ХХ веке из лона Русской Церкви выделяются Церкви Польская, Чешских земель и Словакии и Американская.
Для России всегда было приоритетным именно южное направление. Россия стремилась к установлению влияния на Балканах. Вопрос о владении святыми местами Палестины был не основной причиной, а лишь поводом к Крымской войне. Равно и для войны 1877-1878 гг. защита православных от угнетения хотя и не была простой «зацепкой» - поводом, но имела для правительств значение подсобной задачи. Но даже если бы массы балканских и малоазиатских православных признали территориальное поглощение Россией балканских и прибосфорских земель, то все равно вера в русское оружие не поколебалась. Для покоренных православных Востока русско-турецкая война была освободительной.
Русско-турецкой войне предшествовал греко-болгарский церковный спор, особенно обострившийся в 60-е гг. XIX столетия. Этот церковный конфликт является своего рода примером всех сложностей и противоречий, которые имеют место быть в вопросах получения автокефалии.
Проблема автокефалии на примере болгарской схизмы 1872 года
Как известно, Сан-Стефанский мирный договор 1878 года, заключенный между Российской и Османской империями, признал политическую независимость Болгарии, Сербии и Румынии. После Берлинского конгресса того же года Константинопольский патриарх мог бы по примеру с Румынской Церковью даровать автокефалию Болгарской Церкви. Но этого не произошло по той причине, что Болгарская Церковь была осуждена на Константинопольском соборе 1872 года в ереси «этнофилетизма». Прещения Собора 1872 года были сняты лишь в 1945 году.
Не вдаваясь в подробности этого церковного конфликта[iv], отметим несколько полярных точек зрения (pro et contra) по вопросу болгарской автокефалии и, как следствие, по болгарскому этнофилетизму. Многие толкователи печальных событий 1872 года сошлись во мнении, что «Константинопольский собор 1872 года справедливо осудил этнофилетизм как посягательство на канонический церковный строй»[v]. В чем же истинная причина этого церковного разделения? Как совершенно справедливо заметил в свое время очевидец этих событий Ф.М. Достоевский, на протяжении четырех веков порабощения в деле веры болгары и греки жили между собою мирно: больших смут, ересей, расколов не было. Но вот в XIX столетии, и особенно в двадцатилетие «после великой Восточной войны, как бы потянуло у них тленным запахом разлагающегося трупа: предчувствие смерти и разложения "больного человека" и гибели его царства стало ощущением главным, насущным»[vi].
Две православные народности, порабощенные турками, стали в девятнадцатом веке выяснять между собою отношения чисто церковного характера. Константинопольские греки («фанариоты»)[vii], как имеющие "status in statu" («государство в государстве» - свою Церковь в Турции), вытеснили не имеющих никаких прав и никакой Церкви болгар окончательно, к тому же лишив их вообще церковного общения, объявив схизматиками.
Русские исследователи конца XIX столетия (В. Теплов, Т.И. Филиппов и др.) останавливались на разборе соборного определения Константинопольского собора 1872 года и рассматривали связанные с ним вопросы: виновны ли болгары в филетизме, правильно ли собор постановил свое решение, как должна отнестись к этому решению Русская Церковь и, наконец, какое влияние провозглашение схизмы оказывает на отношения России к грекам? В первую очередь в нашей печати был поднят вопрос о филетизме. Греки, обвинив болгар в филетизме, главным аргументом на соборе использовали изречение апостола Павла: «Несть Иудей, ни Эллин, несть раб, ни свободь, несть мужеский пол, ни женский: вси бо вы едино есте о Христе Иисусе (Гал. 3, 27-28)». В. Теплов же ссылается и на другие апостольские высказывания, подтверждающие различия между христианами и по племени. Например, апостол Павел, говоря о себе и апостоле Петре, прибавляет: «Мы естеством Иудеи (Гал. 2, 15)», - и о своем сотруднике Тите: «Тит иже со мною, Эллин сый (Гал. 2, 3)». «Греки и русские, румыны и болгары и все другие народы могут содержать одну и ту же православную веру и быть едино во Христе, но в то же время каждый из этих народов может исповедовать свою веру на своем природном языке, составляющем самое первое и главное отличие всякой народности... Во все времена христианства существование отдельных народных Церквей никто не признавал филетизмом, ересью противною евангельскому учению и догматам»[viii].
По мнению В. Теплова, «не выдерживает критики и мысль, будто независимость (автокефальность) Церкви обусловливается политическою независимостью народа или известной страны»[ix]. Здесь Теплов расходится во мнении даже со Всероссийским священным синодом, члены которого в своем послании к Греческому патриарху Григорию незадолго до созыва Константинопольского Собора писали: «Болгары не должны полностью отделяться от Вселенского патриарха и требовать полной церковной независимости, т. к. они не составляют отдельного государства»[x]. Теплов использует вполне обоснованные доводы: «Порядок своего управления Церковь никогда не ставила в безусловную зависимость от порядка политического или гражданского подчинения. Когда христианские Восток и Запад были под скипетром одного могущественного Рима, эта политическая зависимость восточных христиан от римской власти нисколько не мешала им сохранять свою самостоятельность в церковном отношении. Кроме того, не на том ли самом принципе основывают свое автокефальное существование отдельные Церкви Александрийская, Иерусалимская, Антиохийская, Кипрская»[xi].
Мнение русской общественности о схизме выражено И.С. Аксаковым. «Если болгары, - писал он, - в учреждении экзархата погрешили против буквы канонов, то греки, со своей стороны, погрешили против самого духа канонического учения, т. е. против духа христианской любви и правды. Константинопольская Церковь... должна была, конечно, и в этом споре с болгарами... явить истинно-христианскую мудрость... и не давать мертвящей букве торжествовать над животворящим духом. В том, в чем обвиняет Константинопольский собор болгар (в филетизме, т. е. во внесении племенного пристрастия в идею Церкви), повинен, прежде всего, сам Константинопольский Патриархат»[xii].
Похожее суждение находим и у Достоевского: «Греко-болгарская церковная распря, под видом церковной, была, конечно, лишь национальною, а для будущего как бы неким пророчеством. Вселенский патриарх, порицая ослушание болгар и отлучая их и самовольно выбранного ими экзарха от Церкви, выставлял на вид, что в деле веры нельзя жертвовать уставами Церкви и послушанием церковным "новому и пагубному принципу национальности". Между тем сам же он, будучи греком и произнося это отлучение болгарам, без сомнения, служил тому же самому принципу национальности, но только в пользу греков против славян. Одним словом, можно даже с вероятностью предсказать, что умри "больной человек", и у них у всех тотчас же начнутся между собою смятения и распри на первый случай именно характера церковного и которые нанесут несомненный вред даже и самой России»[xiii].
Константинопольский поместный собор 1872 года прошел в особой спешке. В подобных случаях в былые времена Церковь действовала всегда с мудрою медлительностью, не забывая приглашать на соборы и противную сторону (своих оппонентов), дабы иметь возможность подробно и всесторонне изучить вопрос и постановить решение вполне беспристрастное, достойное собрания православных иерархов. В данном случае все происходит с точностью наоборот. Церковь спешит с решением вопроса первостепенной важности. «Церковь допускает в церковных прениях преобладание политических страстей и не препятствует мирянам иметь гибельное и незаконное влияние на постановления, принадлежащие исключительно духовенству»[xiv]. Собор был созван для того, чтобы судить болгар, но никто из болгар или из представителей их не был позван на заседания для защиты своего дела, тогда как каноны предписывают пригласить, и притом троекратно, обвиняемых лиц явиться на Собор (апост. 74, карфаг. 28). Константинопольский собор выдал заочное осуждение болгар и предал анафеме вместе со всею их паствой.
Проблема церковной автокефалии сегодня
На сегодняшний день вопрос церковной автокефалии остается неразрешенным ни с богословской, ни с канонической точек зрения. Согласимся с мнением современного богослова, что вокруг вопроса о церковной автокефалии возникает много спекуляций. «Автокефалия - не больше чем инструмент организации церковной жизни. В силу своего инструментального характера автокефалия может приносить как благо, так и зло - в зависимости от того, как его использовать»[xv].
К сожалению, до настоящего времени в православном богословии практически не выработан принцип исторического развития догматики[xvi], что также препятствует беспристрастному отношению к актуальным и сложнейшим церковным вопросам современности. «Сам историзм в богословии появляется только тогда, когда данные источников воспринимаются не только как догматический довод, но и как историческое свидетельство, во всем их временном своеобразии и на живом историческом фоне, то есть историзм в богословии связан с понятием развития»[xvii]. Об этом свидетельствовал в свое время протоиерей Александр Горский, стремясь внести принцип историзма в изучение догматики. Однако положительный опыт этого выдающегося ректора Московской духовной академии в силу различных обстоятельств до настоящего времени так и не учтен.
Осложняет разрешение этого вопроса и то обстоятельство, что сегодня, как никогда ранее, политические страсти вторгаются в церковную ограду. Эту политизацию православия в свое время совершенно справедливо осудил Константинопольский патриарх Константин V (Памятная записка Святейшего Константина от января-февраля 1900 г. Императору Николаю II. АВПРИ. Ф. 180): «Дом Господень изменили в арену борьбы и священную ограду Церкви в зрелище политической и народной распри».
Но кроме национальных церковных конфликтов, кроме политических страстей, привнесенных в Церковь, православные не менее страдали и страдают от ересей и расколов, имеющих свой корень в личной ненависти различных групп населения, руководимых в этом злом деле своими самозваными вождями или завистливыми иерархами, о чем досадовали древние отцы Церкви, например св. Григорий Богослов, писавший Василию Великому: «Когда же вы перестанете друг друга угрызать из-за обладания епархиями, как (да простит мне твоя боголюбивая святость) собаки из-за брошенной кости. Вот до чего доводит борьба честолюбий, или, боюсь сказать, корыстолюбий»[xviii].
Вопрос об автокефалии сегодня поставлен на повестку дня предстоящего Всеправославного Собора. Как рассудят этот вопрос отцы Собора? Представляется, что к теме церковной автокефалии стоит подходить крайне осторожно и деликатно, эта тема должна решаться церковно-историческим методом, без политизации богословия, беспристрастно, в духе мира и любви, в стремлении обрести истину.
[i] Поместные Православные Церкви: Сб. - М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2004. С. 6.
[ii] Правила Святых Вселенских Соборов с толкованиями. М., 1877. С. 243-244.
[iii] Герд Л.А. Константинополь и Петербург: церковная политика России на православном Востоке (1878-1898). - М.: «Индрик», 2006. С. 14-15.
[iv] По греко-болгарскому церковному вопросу см.: Венедиктов В.Ю. Этноконфессиональный диалог России и Константинопольского патриархата во второй половине XIX века. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 2008.
[v] Владислав (Цыпин), прот. Курс церковного права. Клин, 2002. С. 276.
[vi] Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: В 30 т. - Л., 1972-1990. Т. 25. С. 70.
[vii] Венедиктов В. Ю. Фанар и «болгарский раскол» // НГ-религии, 2008, № 08 (224).
[viii] Теплов В. Греко-болгарский церковный вопрос. СПб., 1889. С. 123-125.
[ix] Теплов В. Указ. соч. С. 127.
[x] ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1. Д. 1011. Л. 2 об.
[xi] Теплов В. Указ. соч. С. 128.
[xii] Аксаков И. С. Полное собрание сочинений. Т. 1. Славянский вопрос. М., 1886. С. 516.
[xiii] Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: В 30 т. - Л., 1972-1990. Т. 25. С. 71.
[xiv] Теплов В. Указ. Соч. С. 131.
[xv] Архимандрит Кирилл (Говорун): "Автокефалия - не средство консолидации Церкви, а результат ее консолидированности" : http://kiev-orthodox.org/site/churchlife/1813/
[xvi] Здесь имеется в виду именно развитие догматики, а не догматов, потому что, догмат сам по себе всегда полон, тождественен и единичен.
[xvii] Мельков А.С. Жизненный путь и научное наследие протоиерея А.В. Горского. М.. 2006. С. 134.
[xviii] Цит. по: Лисовой Н. Н. Русская Церковь и Патриархаты Востока. Три церковно-политические утопии XX века: Приложение 3. Митрополит Антоний (Храповицкий). Вселенская, или Греческая, или Российская, или Арабская? // Религии мира: История и современность. М., 2002. С. 206.
