Александр Блок, 1907 год
В годы, которые позже назовут «между двумя революциями», в Киеве выходил иллюстрированный художественный журнал «В мире искусства», популяризировавший современное искусство - в основном модерн и символизм. С журналом сотрудничали Леонид Андреев и Николай Гумилёв.
Издатели журнала организовали 4 октября 1907 года в Оперном театре «вечер искусств». К участию были приглашены столичные и московские знаменитости: Александр Блок, Сергей Соколов (поэтический псевдоним Сергей Кречетов, поэт, главный редактор издательства символистов «Гриф», основатель журнала «Золотое руно», в годы гражданской войны идеолог белого движения), Нина Петровская (поэтесса, жена Соколова, недавняя муза Брюсова, которую Андрей Белый называл Настасьей Филипповной), Фердинанд Георгиевич Де-Ла-Барт, историк литературы, автор книги «Импрессионизм, символизм и декадентство во Франции») и Иван Бунин. В последний момент Бунин отказался и был «заменён» Андреем Белым. Тот приехал из Москвы. У него с Блоком были непростые отношения. Киев их примирил.
Александр Блок вспоминал: «Приехал в Киев 4-го утром. На вокзале встретили, усадили в коляску и примчали в лучшую гостиницу...» Город к этому часу уже был оклеен афишами, извещающими о «вечере искусств». Столичных гостей несколько шокировала провинциальная безвкусица принимающей стороны. Впрочем, это можно отнести и к снобизму, свойственному «столичным гастролёрам» всех времён. Позабавил их рисунок на афише, изображавший козлоногого лохматого фавна... Фавн - «добрый демон», «бог предсказаний», почитался у древних родоначальником песни, а декадентствующая интеллигенция вполне охотно и осознано «заигрывала» с подобными существами. О вечере Блок писал матери: «Вечер сошел очень хорошо...Успех был изрядный...» Ну конечно, Блок, читающий «Незнакомку» с мраморным лицом, - производил сильное впечатление, во всяком случае на барышень. На вечере Андрей Белый популярно рассказал о смысле символического искусства (в переполненной киевской Опере - 3500 человек). Возможно, слушали его не очень внимательно и Белому в силу его мнительности показалось, что «Вечер был полным „скандалом"». А через день он вдруг решил, что заболел холерой (в городе была эпидемия). Сейчас и представить сложно, что во время холеры работают театры...
В это время в Киеве жила Анна Горенко (Анна Андреевна Ахматова). В мае 1907 года к ней приезжал Николай Гумилёв, его стихи вышли в октябрьской книжке «В мире искусств». Но Анна Андреевна, скорее всего, на том октябрьском вечере искусств не была и Блока не видела, в будущем (в 1965 году!) она составит список дней, в которые встречалась с Блоком. Первая их встреча - 1911 год.
5 октября к поэтам в гостиницу валом валила публика, их возили по ресторанам, показывали город...
Но каким же почувствовал и увидел Киев поэт?..
Александр Блок в Киеве, 1907 год
Блок о Киеве: «Можно стоять в сумерки на высокой горе: по одну сторону - загородная тюрьма, окопанная рвом. Красная луна встает, и часовые ходят. А впереди - высокий бурьян... За бурьяном - весь Киев амфитеатром - белый и золотой от церквей, пока на него не хлынули сумерки. А позже - Киев весь в огнях и далеко за ним моря железнодорожного электричества и синяя мгла». Красиво и мрачно. Как видим, Блока в Киеве пленили, казалось бы, нехарактерные, случайные черты пейзажа, которые он умел точно подмечать и которые уже в создаваемых им стихах приобретали особую выразительность. Больше всего понравился Днепр - «гоголевский, огромный» и еще «бесконечные железнодорожные мосты и пароходы»...
А в остальном он обнаружил Киев «скучным и плоским».
Нужно знать, что на Блока в скором времени и Версаль с Лувром не произведут впечатления. Впрочем, вид с вершины Монмартра он оценит...
К тому же от ехал на «вечер искусств» декадентов, а вовсе не в Лавру...
В эти годы шла великая духовная битва. Здоровые силы тогда победили. За годы между 1905 годом и 1913-м число монашествующих в России выросло с 63 тысяч до 92 тысяч человек, а число монастырей с 860 до 1005.
Киев общий вид, набережная 1907 г.
В эти годы нечеловеческое ужасало Блока, был день, когда он метался по храмам: «Молился трём Богородицам в Казанском и Исаакиевском соборах. Ни счастья, ни радости не надо...»
Революция обещала и радость и счастье. Блок прочувствовал соблазн, пагубность прелести объявившейся в России «девы», ведь так бесы являются в образе святых. Но не было сил отвернуться, и:
«О, дева, иду за тобой -
И страшно ль идти за тобой
Влюбленному в душу свою,
Влюбленному в тело свое?"
(19 августа 1906 г.)
В стихотворении «Балаган» он потом скажет о плесени, проникшей в тайник души.
Декадентская воронка затягивала всё круче, не выпускала. Россию не выпускала... Блок любил реалистический театр, обожал «Три сестры» Чехова, поставленные Станиславским и очень не любил «авангард» Мейерхольда. Он напишет, тоскуя: «Опять мне больно всё, что касается Мейерхольдии, мне неудержимо нравится "здоровый реализм", Станиславский и Музыкальная драма. Все, что получаю от театра, я получаю оттуда, а в Мейерхольдии - тужусь и вяну. Почему они-то меня любят?..»
Блок много поездил по Европе: Италия, Франция, Испания, Германия...
Он там бывал счастлив: «У меня окно во всю стену, прямо на море, я так и сплю, не закрывая его... Вся моя комната пропитана морем». И: «"Жизнь - страшное чудовище, счастлив человек, который может наконец спокойно протянуться в могиле" - так я слышу голос Европы, и никакая работа и никакое веселье не может заглушить его. Здесь ясна вся чудовищная бессмысленность, до которой дошла цивилизация...»
В Данию не поехал, скучно стало.
Сказав, что Шахматово было мембраной, через которую он ощущал Россию, заметим, что русские мужики всё-таки оставались для него экзотикой. Когда, получив наследство, Блок разбогател и, выкупив Шахматово, затеял в имении грандиозную перестройку, он наконец-то познакомился с русскими мужиками и открыл для себя много неожиданного. Он рассказывал матери: «Очень мне нравятся все рабочие, все разные, и каждый умнее, здоровее и красивее почти каждого интеллигента. Я разговариваю с ними очень много. Одно их губит - вино, вещь понятная. Печник (старший) говорит о «печной душе», младший - лирик, очень хорошо поет...»
Великолепный, сказочный дом, который он построил в Шахматово - с зеленой, как было в старину, крышей, с многоцветными окнами на первом этаже, с библиотекой, в которой он поместил портреты Леонардо, Пушкина, Толстого, Достоевского, а ещё «Джоконду» («Джоконду» недавно украли, это воспринималось в мире как «крах всего») и «Царевну-Лебедь» Врубеля, - этот дом был разграблен в 1917-м, сожжён в 1921-м... Через месяц Блок умер.
Но это потом, потом... Вот он ещё стоит на балконе лучшей киевской гостиницы, осенний ветер дует ему в лоб, шевелит кудри, он наверняка видит и церкви, и кресты золотые, и ещё невозможное возможно... Он ещё может выйти на улицу и через пятнадцать минут оказаться в Лавре, перед чудотворной иконой...
Помянём его.
.jpg)
