В настоящем своем выступлении автор предлагает выйти из идеологических споров и перейти, насколько это возможно, к обсуждению будущего Церкви в форме прогностических сценариев. Дискуссии об изменениях-реформах в Церкви в последнее время приобрели постоянный характер. Одни из таких изменений-реформ случаются сами собой, иногда независимо от нашего внимания и контроля; другие становятся вероятными ввиду прилагаемых усилий, готовности групп инициировать сдвиги в интересующем направлении.
В кругу экспертов существует разброс мнений, на какой базе основывать церковную социологию и что принимать за основные тенденции. Разные авторы дают прогноз как на возможное усиление тоталитарных тенденций, так и на безудержную либерализацию в духе перестройки. Одних больше всего беспокоит отставание от времени и т. н. «маргинализм», тогда как другие исходят из убеждения, что православные слишком зависят от мнения окружающих и рискуют потерять себя. Судьбы Церкви при этом продолжают, по слову Писания, оставаться таинственными, промыслительными, и многие человеческие предприятия дают не вполне прогнозируемые результаты. В данном обзоре автор не собирается предвосхищать событий, но исследует правомерность подходов к усовершенствованию или исправлению церковной ситуации. Для простоты автором принимается предположение, по которому церковная социология следует в целом за «большим социумом». Как при управлении парусным судном разные ветры облегчают либо затрудняют достижение целей, так и социальные ветры делают простым и скорым движение в одну сторону (к модернизации или демократизации церковных порядков, к свободе мнений, к защите индивидуальных прав) и затрудняют, подчас безгранично, продвижение в другую (к исторической преемственности и ответственности, целостности прихода, семьи, иерархии и т. д.).
С большой вероятностью поэтому церковные процессы станут идти по пути прагматизации и организационной реформы. Взамен апелляций к консервативному смыслу идейную базу составят различные способы поощрения индивидуальных амбиций в соответствии с логикой laissez-faire. Священник В. Вигилянский: «Церковное общество наполнено большим количеством инициативных людей – и среди духовенства, и среди мирян. Надо только дать им возможность проявить эти инициативы» (http://www.taday.ru/text/274497.html).
В перспективе нескольких лет установка на соответствие времени, эффективность и успех изменит церковную социологию, окажет влияние на ряд ключевых ее количественных параметров и явлений. Тогда какое оно: функциональное и логически устроенное Православие? Какой вид будут иметь и насколько узнаваемыми окажутся учение и церковный образ?
Допустим, мечта сбылась (http://www.pravkniga.ru/intlib_part.html?id=1855), и православным удалось приобрести вкус к карьере, к жизненному успеху. Тон задают преуспевающие профессионалы и лидеры. Лучшими журналистами «Коммерсанта», «Эха Москвы» и ТНТ являются православные. Приходская и частная жизнь христиан имеет самый современный вид, а мероприятия православного сообщества идеальны по менеджменту. Рассмотрим: какой ценой? Как может выглядеть церковное сообщество, составленное из людей успеха и прагматиков?
Далее по тексту статистические оценки авторские. За отсутствием подробных исследований, социология православного сообщества носит заявочный характер; конкретные количественные данные могут колебаться.
Семья, воспитание и частные отношения
Основной специфической формой для православных остается семья. Пара супругов, придерживающихся церковного образа жизни, формирует семейный уклад, устойчивый к ассимиляционному давлению, и в составе общества 1990-2000-х представляет легкоузнаваемый тип. «Социализация», ориентация на индивидуальный успех сокращают число рождений в православных семьях (на 10-15% за последние 3 года и еще на удвоенное значение в перспективе 3 лет). Многодетность оценивается более скептически, по причине поражения в имущественном статусе, карьерных, образовательных и пр. возможностях. Уменьшается количество неработающих матерей-домохозяек (в настоящий момент, одна из 6-8). Доля детей, получающих образование в конфессиональных учебных заведениях и в семье, сравнима со статистической погрешностью (до 1 %, в Москве – выше). Высоким оказывается процент разводов (в настоящий момент, приблизительно, одна из 8-9 пар) – и также по причине столкновения с реальностью страдания и надежды основать успешную жизнь заново. Таким образом, в части жизненной стратегии православные приближаются к своему секуляризованному окружению. Качество воспроизводства православной общины посредством конфессионального воспитания в семьях оказывается на всё более низком уровне (в настоящий момент, один воцерковленный молодой человек в возрасте 20 лет на 10-12 сверстников-выходцев из православных семей). Отход от Церкви, перемена веры мыслятся нейтрально – социологически и прагматически: «Поступил в университет… оказалось, что вокруг множество парней и девушек, которые живут свободно и вполне счастливо, и при этом они ничуть не хуже православных…» «Уходят те, кто не нашел в Церкви своего места». (http://www.bogoslov.ru/text/479923.html).
Клир и монастыри
Обозначается кризис монашества[1]: сокращение числа постригов (на 2/3 и более к уровню 2000 г.) и штатов действующих монастырей (в настоящий момент, на 10 % по списочному составу и до 20% фактически к уровню 2000 г.). В ряде событий последнего времени заметна смена мировоззренческого модуса в среде православных. Стало принятым, в частности, критически отзываться об идеале добровольного подвига – жизни по уставу, в напряженном труде, о монастырском послушании, воспитании, аскезе и т. д. Ряд провинциальных монастырей, едва восстановленных из руин, очевидно, прекратит существование либо окажется в замороженном состоянии, чем еще более обнаружится сиротствующее состояние глубинки. Усилится отток духовенства с сельских приходов «на более перспективные вакансии» - по причине всё того же упадка, постигшего идеал подвижничества, и торжества идеологии успеха. За этим, впервые за 20 лет перед Церковью встанет проблема количественного сжатия: закрытия некоторой части приходов (до 5% в перспективе 5 лет) либо приостановки богослужебной жизни на них в течение неопределенного срока. Число поступающих в духовные учебные заведения в результате активной молодежной работы может вырасти (на 15-25% в перспективе 5 лет). В то же время, количество зрелых христиан, имеющих опыт и близко ознакомленных с жизнью Церкви и приходским служением, которые могут рассматриваться как наиболее подходящие ставленники, упадет к минимуму (в настоящий момент на 75-80% к уровню 2000 г.).
Приходские общины
Опорной единицей Церкви является приход. Более 29 тыс. приходов Русской Православной Церкви представляют масштабное явление, и от обустройства приходской жизни во многом зависит содержание и качество интересующих нас процессов. До настоящего времени приходская обстановка отображала консервативное видение: православный храм как душевное пристанище, богослужение – прообраз лучшего мира и община, собираемая для совместной молитвы в скорби и руководства духовником-утешителем. В контексте всеобщего благополучия сюжет приходской жизни размывается. По меньшей мере, три ключевые элемента – покаяние, молитва и пастырство – оказываются как бы в «слепой» зоне. О проблемах переживания покаяния человеком успеха было сказано здесь (http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=8534&itemid=4). Тема молитвенной жизни также покрывается фигурой как бы некоего неудобства. На исчезновение молитвы из жизни современных христиан, как на некую интимную подробность, редко указывают прямо. Однако молитве церковных людей не учат и de facto способность современного человека молиться, как и необходимость молиться, стоят под сомнением (http://www.taday.ru/text/236740.html). Человек успешный, в отличие от человека страдающего, трудней проникает в материю молитвенного общения и менее обусловлен потребностью поддержки и утешения свыше. Это же обстоятельство ведет к отчуждению, формализации отношений в связке пастыря и пасомого. Состраданием обеспечивалось взаимное проникновение судеб, и недавнее прошлое вывело множество образов отцов-утешителей. В сообществе преуспевающих беседы о жизненных проблемах табуируются как элемент чуждого дискурса и свидетельство неудачничества. Священство тяготится духовным отцовством, ролью советчиков и молитвенников в трудных жизненных ситуациях (http://kiev-orthodox.org/site/churchlife/1896/), со стороны же мирян имеет место демонстрация собственного благополучия.
Ослабление молитвенного и покаянного настроя, отход от представления о духовно-родственной связи между мирянами и духовенством имеют следствием кризис представлений о современном приходе. Попытки разнообразить внебогослужебную деятельность не восполняют образовавшихся пробелов. Некоторые надежды даёт движение за евхаристическое возрождение. Но в параллельные требования упрощения евхаристической дисциплины проникает та же подмена: с пользовательских позиций, принятие Святых Тайн, хотя бы и часто совершаемое, оказывается необременительным жестом. Утверждающееся «я» без труда соглашается на сию скромную ремарку к своим повседневным мирским увлечениям.
Катехеза и духовная дидактика
Традиционное понятие о ревности и добродетели формально не оспаривается. Авторитет святых отцов оставляется таковым, поправки же в Катехизис митр. Филарета (Дроздова) касаются отдельных акцентов и стилистики. В то же время, практическим поучением предлагается упрощенный вариант прагматической доктрины, направленной,в основном, на обуздание вероисповедных эксцессов. Новая катехеза – страж над идеальными устремлениями и залог уверенности, что вера не причинит пользователю чрезмерных затруднений.
Согласно этому взгляду, человек смотрит на веру «без фанатизма» и избегает проникать вглубь. Он сам вычленяет для себя из Св. Писания и традиционного учения части, отвечающие представлению о разумной достаточности/умеренности. Отправными оказываются правила и критерии, принятые в обществе. Считается, что требования социальной реальности христианином не могут быть проигнорированы, в конфликте же «со старой моралью» приниматься за приоритетные. Мудрость христианства так или иначе сводится к правильной ориентации внутри общества; область, где христианин жил и действовал бы вне общественных проекций, в независимой логике церковной и личного возрастания, почти не прослеживается.
Скрытая реформа de facto имеет следствием отступление от святоотеческой позиции. В неофициальной дидактике, высокая статусность, личный яркий образ, неформальные увлечения, умение вести светскую жизнь приветствуются (ср.: «Жить можно в миру, но не на юру, а жить тихо» (прп. Амвросий Оптинский)). Прошения тихого, безмолвного жития во всяком благочестии и чистоте на фоне ожиданий всего яркого и современного выглядят всё более чужеродно.
В свете социализации важнейшей считается свобода от стереотипов (http://www.snob.ru/profile/blog/5175/9359), но не противоположение любви к миру любви Отчей (1 Ин. 2, 15). Истории из жизни звёзд и скандалы вокруг них для церковного большинства начинают играть мало-помалу ту же компенсаторную роль, какую они играют для массового общества, мучимого безвестностью. Последовательно воспроизводится ситуация, характерная для нынешнего «информационного общества» – перетекание от сенсации к сенсации при оставлении сущностных вопросов.
Церковное управление
Смена поколений и привлечение в церковный аппарат, духовные учебные заведения, на приходские должности людей с новой психологией, ориентированной на прагматическое действие и успех, накладывают отпечаток на атмосферу и корпоративную этику. С распространением принципа состязательности в профессиональных и должностных взаимоотношениях Церковь приходит к управленческой эволюции, сходной с той, которую ранее переживают экономика, наука, светские политическая и административная сферы. В отношении организации церковных дел и иерархических отношений действует своеобразный демократизм с намерением предпринять со временем решительные преобразования в масштабах всей Церкви. Рабочий коллектив, в котором взамен этики служения или этики скрупулезного исполнения обязанностей культивируются разница мнений и борьба за лидерство, труден для руководства и выступает источником конфликтов, над разрешением которых бьется, не всегда результативно, современная управленческая теория. Реорганизация церковного управления по принципам «эффективного менеджмента» выглядит как движение в замкнутом круге. С одной стороны, упомянутый менеджмент ищет лучшего соответствия, с другой, сам выступает как фактор, ускоряющий нравственные перемены внутри человека.
* * *
Итак, усовершенствования в «эффективностном» ключе не обещают исправления и улучшения ни одному из вопросов. Тематика монастырей и клира, семьи и воспитания, катехезы и дидактики, управления и приходской жизни угнетается пользовательским подходом и прагматикой. Исповедание веры в настоящее время испытывает недостаток, но не эффективности, а, в первую очередь, верности и сострадания – того, что легко уничтожается азартом соревновательности и ожиданием, как манны небесной, успеха. Современная психология, ориентированная на индивидуальные интересы, показывает себя нежизнеспособной. Она не только расходится с образом христианской добродетели, но трудна для самого человека, имеет ограниченный запас прочности, прихотлива и требовательна к социальным условиям.
На наших глазах церковная жизнь теряет одно из главных своих исторических качеств: умение поддерживать тип характера, готовый добровольно принимать неудобство условий и нести риск отношений.
_________________________________________________
[1] Что особо отметил Святейший Патриарх Кирилл в выступлении на Ежегодном собрании Московской епархии 23 декабря 2009 г.: "в последние годы количество стремящихся приникнуть к живительному источнику иноческого делания сократилось… Сокращение числа молодых послушников - это отголосок и демографического кризиса, и кризиса духовности в обществе… Сокращение количества стремящихся стать инокинями и иноками - проблема общецерковная".
