150 лет роману «Обломов»

Уже современники очень высоко оценили гончаровский роман. Л. Н. Толстой написал А. В. Дружинину: «Скажите Гончарову, что я в восторге от «Обломова» и перечитываю его еще раз. Но что приятнее ему будет - это то, что «Обломов» имеет успех не случайный, не с треском, а здоровый, капитальный и не временный в настоящей публике».

От первых откликов до сегодняшнего дня роман «Обломов» интерпретировался главным образом с точки зрения трех основополагающих для этого произведения проблем: социальной, национальной и религиозной.

Первые отклики на выход романа одновременно дали симбирский адвокат и журналист Н. Соколовский («Отечественные записки», 1859, N 5) и критик Н. А. Добролюбов. Еще до выхода в свет статьи Н. А. Добролюбова «Что такое обломовщина?» Н. Соколовский первым поставил Илью Обломова в ряд «лишних людей» - и обратил внимание на необходимость анализа социальной стороны романа.

Н. А. Добролюбов исчерпывающе рассмотрел явление «обломовщины», проецируя его как на современную социальную ситуацию (крепостное право), так и на особенности личностной психологии человека. Вместе с тем статья Добролюбова - образец глубокого эстетического анализа, чем он поразил автора «Обломова», писавшего: «Да как же он, не художник, знает это?... Такого сочувствия и эстетического анализа я от него не ожидал, воображая его гораздо суше».

Добролюбовская, «социальная» интерпретация романа «Обломов» на долгое время определила ход изучения творчества Гончарова в русской науке. Фактически под знаком его статьи «Что такое обломовщина?» развивалось все советское гончарововедение вплоть до 1980-х годов. В то же время уже А. В. Дружинин и некоторые другие критики в своих трудах предложили совершенно иные подходы к творчеству Гончарова.

Если для Н. А. Добролюбова Обломов - социальный тип, то для А. В. Дружинина - национальный. В гончаровском герое Дружинин видит много положительного, истинно поэтического. Он обращает внимание на то, что Гончаров поистине любит своего героя и не только критикует его, но и любуется им.

Статьи Добролюбова и Дружинина зафиксировали два во многом противоположных, но и дополняющих друг друга подхода к роману «Обломов».

Все дело в том, что гончаровский роман дает основания для неоднородных интерпретаций текста: настолько органично и глубоко сочетаются в нем различные смысловые пласты.

Поскольку в романе постоянно обыгрывается слово «барин», то, несомненно, что Гончаров имел в виду критику крепостничества со всеми его социально-психологическими следствиями. С другой стороны, поскольку в романе действуют коренной русский человек (Обломов) и полунемец (Штольц), - то так же несомненно, что романист сконцентрировал свое внимание на коренных проблемах национального менталитета. Думая о силе и слабости «обломовцев» - славян, Гончаров мечтал о мягкой западной («немецкой») прививке к русской жизни методичности, любви к труду, волевого начала и т. д. Образ же немецкой семьи Штольцев и самого Андрея Штольца дан автором в таком ракурсе, что становится ясно: Гончаров размышлял и о русской «прививке» к западной жизни.

Штольц выражает начало волевое и рациональное, порою рассудочное, деятельное. Обломов фаталист, Штольц - преобразователь. Обломов видит смысл жизни и труда - в отдыхе, Штольц - в самом труде. Обломов тянется к идиллии, к природе, Штольц - к обществу. В романе философские вопросы рассматриваются в процессе тонкой сопоставительной игры с национальными характерами. Причем игра эта весьма динамична и подвижна: Обломов не всегда русский, как и Штольц - не всегда немец в своих «философских» проявлениях и установках. Иногда Обло мов предстает как созерцательный античный философ, иногда - как представитель Азии и азиатского отношения к жизни. Точно так же и Штольц порою проявляется как европеец вообще. Тем не менее, достаточно широкий диапа зон русского и немецкого национальных характеров с их общей полярностью в главном («душевность», «сердеч ность» - «воля», «рассудок») позволял романисту вести художественное исследование широкого круга философ ских вопросов путем поиска «меры», «золотой середины» между полярными крайностями.

В ходе сопоставления выявляются как сильные, так и слабые стороны обоих характеров. Совершенно очевидно, что в Штольце для автора недостает эстетической широты, пластичности, непосредственности, сердечности.

Сравнение Обломова и Штольца - далеко не всегда в пользу последнего. В Обломове больше искренности, мысли о конечном назначении человека и человеческой жизни, в нем тоньше и глубже понимание красоты, благородства. Его благородство в сцене с пощечиной Тарантьеву проявляется как рыцарство и т. д. Авторская любовь к русскому человеку в конечном итоге воплощается бесспорно . В сущности, бесконечная любовь к Илье Ильичу натолкнула писателя на ту гениальную ностальгическую ноту, которая пронизывает все «житие» идиллического человека Обломова. Гончаров описывает богатыря Илью как бессильного больного, погибающего, казалось бы, из-за пустяков. Описывает так, что вместе с ним Обломова жалеет каждый читатель. Гончаров хочет, чтобы богатырь Илья выздоровел, встал, наконец, с лежанки, отряхнулся ото сна. Для того-то он и ставит страшный диагноз болезни, для того-то и выводит на сцену полуиностранца в качестве образца: «досадно, но справедливо».

Но роман «Обломов» ориентирован не только на социально-историческую и национальную проблематику. Несомненно, высшей художественной задачей для Гончарова было дать христианский идеал человеческой личности. Религиозную интерпретацию творчества Гончарова одним из первых предложил Д. С. Мережковский. С этой точки зрения, роман «Обломов» есть православный роман о духовном сне человека, о попытке «воскресения» и, наконец, об окончательном погружении в «сон смертный». Описывая лежащего "в лености", "падшего" на диван и "обленивше гося" Обломова, Гончаров, разумеется, имеет в виду не од ну лишь примитивную бытовую лень, не только лень ду шевную, но и духовную.

Вышедший из недр почти языческой Обломовки, усвоившей христианские истины едва ли не только с их обря довой стороны, Обломов несет на себе ее родимые пятна. В обряд и только в обряд вкладываются душевные силы обломовцев: "Все отправлялось с такой точ ностью, так важно и торжественно".

Православие в Обломовке крайне обытовлено, затраги вая лишь плотски-душевную жизнь человека и не касаясь его духовной жизни. Отсюда столь большое место суеверий в Обломовке.

Если пользоваться терминологией прот. Г. Флоровского, то в Обломовке несомненно господствует «ночная» культура, еще тесно связанная с язычеством.

В романе проявляется довольно любопытная ситуация: Илье Обломову как бы присущи все евангельские блаженства (нищета духа, плач, жажда правды, чистота сердца и т.д.). Сцена прощания Ольги с Обломовым - кульминацион ная точка христианской концепции романа. Здесь Обломов, сделавший было попытку побороть свой грех "обломовщины", окончательно расстается со своей надеждой, впадая в своего рода отчаяние.

Следует однако отметить, что ко всем указанным бла женствам Обломов имеет лишь относительное, условное от ношение. Все евангельские достоинства героя заданы в ро мане вне Христа. Обладая многими христианскими достоинствами, Обломов оказывается чужд важнейшей за поведи: "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь" (Матф., гл. 22, ст. 37-38). Илья Ильич - типичный русский барин XIX в. - весьма далек от выполнения этой заповеди. Гончаров создает роман трагической силы - о спасении человеческой души и ее гибели. Но трагедия духа сокрыта за драмой души и судьбы.

Затрагивая главную религиозную тему, тему спасения ду ши, романист не выходит за рамки светской лексики. Хотя в романе время от времени прорываются и религиозные понятия.

Тихая смерть Обломова не есть смерть блаженного. Вся четвертая часть романа есть описание духовной смерти ге роя до его физической кончины. И главный мотив здесь - духовное поражение Обломова, которое выглядит как по гружение в новый, теперь уже окончательный "смертный сон". Ключевыми словами четвертой части являют ся: "покой", "тишина", "безнадежность", "беспечность", "сон", "лень", "убаюкивание".

Однако роман "Обломов" проникнут евангельским ду хом. Даже окончательная духовная гибель героя еще остав ляет надежду на милосердие Господа Бога. На это милосер дие надеется автор, когда лишь в намеке дает образ ангела, охраняющего могилу Обломова: "Кажется, сам ангел тиши ны охраняет сон его" (Ч. 4, гл. X).

Обломов погиб для мира, для людей, погиб и духовно. Но все-таки, не делая добра, не творил он и зла. С точки зрения христианской, ему были поданы Богом такие дары, как чистое сердце, кротость, нищета духа, плач и пр. (хотя все это - в обытовленно-житейском, не духовном виде). Обломов не смог преодолеть силой покаяния, волей к покая нию и раскаянию - "сна смертного", "уныния" духовного. Но все же автор не выносит ему приговор, но выдвигает на первый план как окончательный итог - возможность Божь его милосердия.

Если Обломов выражает одну сторону христианства (кро тость, смирение, нищета духа), то Андрей Штольц и Ольга - другую. Причем, Гончаров пытается и здесь "идеально сконструировать" образ обломовского оппонента Штольца. Христианские представления Штольца о жизни акцентиро ваны автором. То, чего не удостоился Обломов, сказано в романе о Штольце: "Веру он исповедовал православную" (Ч. 2, гл. I). Для Гончарова это обязывающее определение в контексте романа. Крупным планом христианство Штольца показано в аспекте двух проблем: отношения к труду и к браку.

В полном соответствии с требованиями христианского уче ния о воспитании Штольц вырос и развивался в обстановке душевной и телесной бодрости и свежести, целомудрия (См. беседу Иоанна Златоустого "О целомудрии юношей"). Гон чаров даже развивает тему, намеченную в святоотеческой литературе. Он обращает внимание на неусыпное внутрен нее внимание юноши к своей душевной жизни.

Особенно подробно описывает Гончаров представления Штольца о браке. Автор "Обломова" исходит из представ ления о главенствующей роли мужчины в душевно-духовной жизни женщины, согласно сказанному в Ветхом Завете: "К мужу твоему обращение твое, и той тобою обладати будет" (Быт. 3, 16) и Апостолу Павлу; "Муж глава есть жены", "должна жена повиноваться мужу" (Ефес. 5, 23, 22). Ольга отвергла Обломова, в частности, и потому, что он не спо собен оказался руководить ее душевно-духовной сферой, но, напротив, требовал ее руководства. Иоанн же Златоуст, комментируя послание Апостола Павла, говорит, что в духовной сфере "необходимо превосходство" (мужчины).

Эта концепция подробно развивается в «Обломове».

Правда, следует заметить, что религиозность Гончарова пре ломляется всегда через вопросы цивилизации, культуры, со циума. Над последними автор "Обломова" не "воспаряет", а пытается осмыслить религию через вопросы цивилиза ции и культуры. Такова религиозность самого Гончарова, такова же религиозность его героев. Ко времени написания "Обрыва" романист прежде всего сам будет жить уже иной религиозной жизнью, более непосредственной, с некоторы ми максималистскими запросами, присущими сугубо рус скому Православию. Изменится и религиозная жизнь его героев в последнем романе.

Наиболее идеальным образом, с христианской точки зрения, является образ Агафьи Матвеевны Пшеницыной.

При всей приземленности внешней, образ Агафьи Мат веевны весь окутан атмосферой евангельской любви. Ее ве ра и любовь подчеркнуто просты. «Она молча приняла обязанности..." и т. д. (Ч. 4, гл. I). В ее образе нарочито и подчеркнуто заданы как отсутствие рефлексии и рассуждения, так и избыток непосредственной и самой ей необъяснимой любви.

Только эта героиня любит истинно христианской, а имен но православной, любовью в романе: "Чувство Пшеницыной... оставалось тайною для Обломова, для окружающих ее и для нее самой. Оно было в самом деле бескорыстно, потому что она ставила свечку в церкви, поминала Обло мова за здравие затем только, чтоб он выздоровел, и он ни когда не узнал об этом" (Там же).

Из главных героев только Агафья Мат веевна важнейшие акты своей жизни переживает в церкви. И только она любит, а не рассуждает и не рефлектирует о любви. Только она в романе "себя, детей своих и весь дом предавала на волю Божью" (Ч. 4, гл. IX). Это очень много значительное замечание автора, свидетельствующее о том, что лишь Агафья Пшеницына в романе "ходит под Богом".

Только о ней в романе сказано, что она "жила не нап расно" - именно потому, что "она так полно и много лю била" (Ч. 4, гл. X). Образ Агафьи Пшеницыной оттеняет все остальные, дает всю полноту гончаровского Правосла вия. Любовь к Богу и ближним, по заповеди Христовой, исповедует во всей полноте только эта героиня. Все осталь ные герои любят себя более, чем что бы то ни было.

Вопрос о смысле жизни, как всегда у Гончарова, без на жимов и акцентов разрешен в образе Агафьи Пшеницыной. Однако Гончаров не выносит сурового приговора осталь ным героям, героям не столько любящим, сколько рассуж дающим о любви. Он с сочувствием относится к их мучи тельной рефлексии, отчасти указывая и на невозможность для них - в силу многих причин - духовного пути Агафьи Пшеницыной и указывая на исключительность последней. Романист пытается обозначить в изображаемом им культур ном пространстве пространство христианское, христианские ориентиры. Он мучительно пытается соединить строгое, с детства усвоенное им православное воззрение на жизнь (в образе Агафьи Пшеницыной он изображал и свою мать) - с культурными напластованиями своей жизни, со своим ли берализмом и западничеством.

Что касается прототипов и связей романа с симбирскими реалиями, то известно, что некоторые герои «Обломова» списаны Гончаровым с симбирян. Так, например, Агафья Матвеевна Пшеницина имеет прототипом мать Гончарова - Авдотью Матвеевну. В судьбе Обломова как мужа Агафьи Пшенициной и отца маленького Андрюши отразилась, по мнению французского автора Ж. Бло, жизненная драма Н. Трегубова, крестного Гончарова.

Одним из прототипов Ольги Ильинской исследователи давно называют Елизавету Васильевну Толстую, в которую Гончаров был безнадежно влюблен и родовые корни которой тоже кроются в симбирской земле (подробно см. об этом: В. Мельник, Т. Мельник. «Благословляю судьбу, что встретил ее...». Елизавета Толстая в жизни автора «Обломова» // Волга, 1996, NN 5-6. с. 149-156).

Кроме того, возможно, что прототипом тетушки Ольги Ильинской была некая госпожа Богданова, также симбирянка (см. также - с. 156).

Наиболее «симбирской» частью романа, несомненно, является «Сон Обломова», а сам образ Ильи Ильича дает широкие возможности культурологических рассуждений на тему поволжского менталитета (во всех его взлетах и падениях).

Тем не менее Илья Обломов - это не определенная калька с местных нравов. Художественный гений Гончарова создал поистине мировой образ, охватывающий типические черты психологии не только русского человека. По глубине типизации это столь же значимый образ в мировой литературе, как Гамлет и Дон Кихот. Переводчик произведений Гончарова на датский язык П. Ганзен писал: «В обломове я нашел столько знакомого и старого, столько родного... и в нашей милой Дании есть много «обломовщины»... Английский ученый Э. Рис уже в 20 веке отмечал: «Тайные следы Обломова существуют в каждом человеке, где бы он ни находился...» (Rhys Ernst. Introduction to "Oblomov" by I.A. Goncharov. London, 1932. p. 2. См. также: Reeve F. Russian novel. New York, 1966. p. 38)

Образ Ильи Обломова несет в себе явные и скрытые переклички с образами мировой литературы, такими, как Гамлет, Дон Кихот и др. Роман «Обломов» - одно из вершинных достижений мировой и русской литературы. Образ Ильи Обломова в наибольшей степени представляет в русской литературе 19 века русский национальный характер. В этом плане с ним не может сравниться ни один другой художественный образ, созданный в русской классической литературе.