Часть 1
Часть 2
Предлагаем вниманию читателей главы из новой работы Егора Холмогорова, посвященной основам обществознания и теории нации. Ранее автором были опубликованы: "Введение в теорию нации. Нация как сообщество" и "Введение в теорию нации. Нация как воображенное сообщество", логическим продолжением этих очерков является предлагаемая публикация, посвященная множественности наций и формируемому этой множественностью явлению мировой истории.
И здесь наметившаяся уже в западном средневековье тенденция к новому слиянию священного и мирского приобретает свои крайние формы - формы утопии. Отныне священное вновь сброшено на землю, но не как разлитая в мире сила, не как скрытая сторона вещей эпохи архаики, а как конструирование священного мирскими средствами. Отныне ни у кого не возникает сомнения, что Царство Божие может быть построено здесь, на земле. Это тенденция Нового времени. Сначала она имеет еще религиозные формы, по всей Европе плодятся секты "хилиастов", уверенные, что как только им удастся захватить власть, так тут же и наступит Тысячелетние царство Христово на Земле. Но вслед за ними идут уже рационалисты, якобинцы, эволюционисты, либералы, социалисты и коммунисты, которые ни в какого Бога не веруют, зато убеждены в возможности самостоятельно реализовать идеал и наконец-то зарыть пропасть между сущим и должным в бытии человека.
В сущности, только государство и способно, с одной стороны, обеспечить своим гражданам защиту от другого государства и другой нации, вооруженных пушками и кораблями, а с другой - обуздать самих этих граждан, вооруженных ружьями и револьверами. С появлением огнестрельного оружия индивид, который им обладает или потенциально может обладать, начинает играть в обществе значительно большую роль. Во-первых, потому что, как справедливо заметили американцы, "Господь создал людей, а полковник Кольт сделал их равными". Именно огнестрельное оружие является залогом становления демократии, вынуждает считаться с индивидом. А с другой стороны, государству, чем дальше - тем больше, нужны массовые армии. Значит, приходится считаться с теми, кого в эту армию призывают, и уважать их права, и мобилизовать при помощи лозунгов национализма.
Век государств становится и веком наций, уже не только в общеисторическом, но и в политическом смысле слова. Это нации, которые контролируют свои государства при помощи политических систем демократического или околодемократического типа и которые сплочены общим самосознанием и мыслью о важности национальных интересов. Такая нация является, в каком-то смысле, сама для себя церковью, поскольку исходит из того, что состояться как человеку, не состоявшись как члену нации, попросту невозможно.
В первой половине ХХ века тенденции Века Огня были доведены до предела - появились сверхскорострельные ружья - автоматы, пушки на колесах и в броне - танки, сверхкорабли, несущие летающие пушки и снаряды - авианосцы. Были до предела доведены национализм, этатизм и вера в технику, науку и социальную утопию. И все это оборвалось и довольно стремительно понеслось в никуда вместе со вспышками первых ядерных испытаний.
Европейская мир-экономика с самого своего зарождения стремилась охватить собой весь мир, стать действительно глобальной. Осуществлялось это за счет интенсивного военного и морского вторжения и в Америку, и в Африку, и в Индию, и в Юго-Восточную Азию, и в Китай. Везде европейцы стремились поставить под свой контроль торговые потоки, используя для этого свое превосходство на море, превосходство своих кораблей с пушками. Европейцы начали широкомасштабное пиратство против арабских, китайских, индийских морских торговцев и попросту выбили их с торговых линий. А поставив под контроль коммуникации, европейцы старались превратить весь мир в свою периферию, которая отдает больше, чем получает. Это удалось европейцам практически везде - или с помощью прямых территориальных захватов как в Индии, или с помощью навязывания вооруженной силой неравноправных правил торговли, как с Китаем.
Было и несколько исключений - страны, которые либо не знали зависимости от европейцев вовсе, либо преодолели ее достаточно быстро. Пример второго - Япония, пример первого - Россия.
В XV-XVI веках, когда происходило становление европейской мир-экономики, Россия была молодой мир-империей, возникшей на обломках Золотой Орды, избравшей Православие в качестве своей сакральной основы, обладавшей достаточно богатыми естественными ресурсами, созданными в период монастырской колонизации и достаточно мощной военной организацией "государева двора" в Москве.
Появление европейцев в России - в XV веке в качестве технических специалистов, а в XVI-м - в качестве торговых партнеров - привело к достаточно неожиданному результату. Россия не встроилась в европейскую мир-экономику в качестве периферии, ее социальная структура не ослабла под воздействием потребностей европейской торговли. Напротив, произошла культурная и военно-политическая консолидация России. Российское государство стало привилегированным партнером европейцев, выстроив отношения так, что торговый баланс России с Европой долгое время был положительным, несмотря на "сырьевую" структуру российского экспорта.
При этом государство в России приобрело, конечно же, достаточно "западнический" характер, тенденция к чему обозначилась при Иване Грозном и Борисе Годунове, и что реализовалось в полную силу при Петре I. Западнической была и элита. Столицей в XVIII веке был сделан порт на Балтике. Однако, для того чтобы улучшить свою позицию в отношениях с Европой, Россия непрерывно расширялась как империя, шло великое движение русских людей "навстреч солнца", подстегивавшееся необходимостью получения дорогих экспортных товаров - таких, как пушнина. Все попытки европейцев вторгнуться во внутрироссийскую торговлю проваливались, в частности потому, что на суше использовать пиратство как метод недобросовестной конкуренции было намного сложнее, чем на море.
Тем самым, в отношениях Российской мир-империи и Европейской мир-экономики возник парадоксальный эффект - вместо подчинения России как периферии, произошло образование симбиоза двух по-разному организованных мир-систем. Экономически Россия была высокооплачиваемым "донором" Европы, политически - мощнейшей европейской державой, оказывавшей огромное влияние на дела Старого Света, присоединявшей к себе регионы, ослабленные экономической экспансией европейцев. Лишь в середине XIX века европейцы в полной мере осознали опасность для себя такого сосуществования и начали препятствовать продвижению России на Юг и Восток. В тот же период начал накапливаться эффект слишком тесной зависимости России от Европы и в экономике, и в культуре. Россия начала утрачивать свою самостоятельность, сползая на положение если не периферии, то полупериферии Европы.
Революция в России, при всем чудовищно разрушительном ее эффекте для культуры и общества, для традиционного русского уклада, создала государство, которое находилось в значительной изоляции от европейской (в этот период точнее - западной) мир-экономики. Будучи организовано на антикапиталистических основаниях, оно существенно отличалось от Запада в плане культуры и идеологии, и обладало уникальной военной мощью, доказанной в последней войне Века Огня - Второй мировой.
СССР оказался способен и перейти в атомный век. Собственно, именно обретение атомного оружия Советским Союзом, а не Хиросима, окончательно разделило две оружейные эпохи, а вместе с ними и две эпохи в существовании человеческих цивилизаций.
Зато когда атомное, а затем и термоядерное оружие появилось у России, начала развиваться военно-стратегическая ситуация, которую можно определить как атомный клинч. Ядерное оружие нельзя применить, поскольку за это последует неминуемый ответ. Воевать без применения ядерного оружия против ядерной страны нельзя, поскольку в случае поражения она все равно его применит. Ядерное оружие против неядерной страны нельзя применить, поскольку в этом случае вмешается ядерная страна. Применять обычные вооруженные силы против неядерной страны также приходится с осторожностью. Если речь пойдет о территориальной аннексии, об изменении стратегического баланса, то немедленно вмешаются ядерные страны, и все снова зайдет в тупик.
"Большая война" оказалась в тупике, благодаря чему теперь "резвятся" всевозможные повстанцы, террористы, негосударственные армии и так далее. Только они могут воевать относительно безнаказанно. Только мятежевойна, как определил ее наш эмигрантский военный теоретик Евгений Эдуардович Месснер, является еще хоть как-то работающей формой вооруженного противостояния. Именно поэтому, кстати, большие державы так охотно использовали ее друг против друга в "холодной войне". Советский Союз поддерживал мятежевойны в Индокитае (и против Франции и против Америки), в Африке и на Ближнем Востоке. Американцы, поставив эксперименты в Анголе и Никарагуа, сумели втянуть СССР в полномасштабную войну в Афганистане. Причем во всех случаях, когда регулярная армия великой державы оказывалась втянута в мятежевойну, она либо терпела поражение, либо не могла одержать победы. Наша победа над терроризмом в Чечне является в этом смысле единственным обнадеживающим исключением.
Мы можем развивать технологии, которые изменят пути достижения предельного барьера, - развивать новую энергетику, изобретать новые материалы, можем улететь на Марс, начать летать на всяких фантастических флаерах вместо езды на автомобилях.
Но это будут уже пляски под крышей, которую установили предельные технологи. В военной сфере можно попытаться разоружить противника быстрее, чем он нанесет ответный удар. США, следуя своей западной логике, так и пытаются сделать, развивая ПРО. Понятно, однако, что системы ПРО сработают только в случае, если противник США не будет ответственно относиться к укреплению своего ядерного потенциала. Против сильного противника все эти американские хитрости не сработают.
Опередить противника в ядерный век нельзя, можно только помешать опередить себя. Вновь, как и в Железную эпоху, наступает время сдерживания, но только уже не по принципу "не делай другому", а по принципу "не дай сделать с собой". Суть этой этической системы передается формулой: "Как я не поступаю с другими, так и другие не должны поступать со мной". Ранний, примитивный этап этой этики сводится к "не пущать", "чего я не делаю, того пусть и другие не делают", что ведет к распространению всевозможных уравнительных запретов, довольно неэффективных.
Сейчас наступила именно такая эпоха. И именно с помощью этих неэффективных инструментов простого сдерживания люди будут пытаться какое-то время бороться с возникшими предельными проблемами. Сколько за последние полвека накопилось режимов нераспространения, ограничения, контроля и т.д. и насколько мало они выполняются - трудно себе даже представить.
Однако суть этой этической модели совсем не в том, чтобы мешать другим делать нечто недолжное, а в том, чтобы препятствовать делать это с собой. "Пусть все, но не я". На уровне смыслов социальной системы эта модель соответствует селекции, то есть четкому и недвусмысленному отбору, различению возможного и невозможного. Важную роль играет выбор, но это не столько выбор, сколько отказ. Быть против чего-то, исключать определенные возможности как отвратительные, неэтичные тут в чем-то даже важнее, чем быть "за". Причем исключать эти возможности приходится не "вообще", - навязать кому-то свое "вообще" будет вряд ли возможно, а для себя: "я", или "мы", "в этом не участвуем", даже если на этом свихнулся весь свет. Мы согласны быть "белыми воронами", только бы никто не лез к нам воронье гнездо, а если кто нас обидит, тот три дня не проживет.
Уже сегодня очевидно, что абсолютное государство, каким мы его знали с XVI века, попросту распадается, поскольку перестает справляться с важнейшими военно-политическими функциями. Для страны, не обладающей мощным ядерным потенциалом, такое государство попросту не нужно, поскольку все равно не может защитить от ядерной угрозы. Для ядерной державы оно также в каком-то смысле избыточно, поскольку для обслуживания ядерного оружия на самом деле нужно гораздо меньше людей и производственных мощностей, чем для содержания обычных вооруженных сил. С другой стороны, "классическое" громоздкое государство оказывается почти беззащитным против мятежевойны, против терроризма и родственных ему форм.
Государству придется отказаться от претензии на устройство человеческой судьбы - от люльки до гроба и даже загробной жизни. Но как только этот отказ станет свершившимся фактом, оно тут же начнет расползаться под давлением этнических мафий, транснациональных корпораций, меньшинств, групп давления, террористических организаций и так далее. Большинство государств мира превратится в высокотехнологичные крыши, которые ядерным оружием прикрывают определенную совокупность сообществ, структур и мафий. Возможно, они сами превратятся в государства-корпорации, которые будут заинтересованы в продвижении в "постчеловеческое будущее", в отличие от сегодняшних государств, пока что сдерживающих этот процесс.
Другим потенциально возможным путем, является переход на другую "линейку" развития связанную с накоплением общественных ресурсов. Вместо мир-империй, накапливающих власть, и мир-экономик, накапливающих капитал, можно прогнозировать появление смыслократий, то есть нового типа мир-систем, накапливающих знание, информацию, а главное - смысловые коды работы с ними.
Страшнейшая катастрофа нашей страны в 1990-е годы была связана именно с тем, что советским государством была полностью провалена защита смыслового суверенитета - что, впрочем, вполне естественно для системы, основанной на типичной утопической идеологии Века Огня. В 2000-е годы в России шли процессы, которые вполне корректно будет обозначить как национально-освободительную войну сознаний, в ходе которой создается новая смыслократическая элита страны. Суть смыслократической элиты - в контроле над выбором, над смысловой селекцией и защита предельного выбора нации от возможных попыток ее искажения. При этом важным свойством смыслократической способности является возможность нелинейно и не причинно влиять на события. В известном смысле это способность вызывать или, напротив, блокировать определенные интеллектуальные события и процессы, концентрировать интеллектуальную энергию.
Такая трансформация обществ на современном этапе может рассматриваться нами скорее как возможность. Однако эта возможность уже осознана и в России, и в мире, и вполне осуществима в настоящий момент.
http://www.rpmonitor.ru/ru/detail_m.php?ID=7986
Часть 2
Предлагаем вниманию читателей главы из новой работы Егора Холмогорова, посвященной основам обществознания и теории нации. Ранее автором были опубликованы: "Введение в теорию нации. Нация как сообщество" и "Введение в теорию нации. Нация как воображенное сообщество", логическим продолжением этих очерков является предлагаемая публикация, посвященная множественности наций и формируемому этой множественностью явлению мировой истории.
УТОПИЯ НОВОГО ВРЕМЕНИ
Геокультура капитализма была основана на идее "чем больше изменений, тем лучше". При этом право изменять доминанты общества имеют все, кто cмел. Этот принцип нашел религиозное выражение в протестантизме, пришедшем в значительной части Европы на смену мир-церкви Римских Пап. Основатель протестантизма Лютер учил, что каждый имеет право свободно толковать Священное Писание, то есть редактировать и интерпретировать основные ценности сакральной вертикали.И здесь наметившаяся уже в западном средневековье тенденция к новому слиянию священного и мирского приобретает свои крайние формы - формы утопии. Отныне священное вновь сброшено на землю, но не как разлитая в мире сила, не как скрытая сторона вещей эпохи архаики, а как конструирование священного мирскими средствами. Отныне ни у кого не возникает сомнения, что Царство Божие может быть построено здесь, на земле. Это тенденция Нового времени. Сначала она имеет еще религиозные формы, по всей Европе плодятся секты "хилиастов", уверенные, что как только им удастся захватить власть, так тут же и наступит Тысячелетние царство Христово на Земле. Но вслед за ними идут уже рационалисты, якобинцы, эволюционисты, либералы, социалисты и коммунисты, которые ни в какого Бога не веруют, зато убеждены в возможности самостоятельно реализовать идеал и наконец-то зарыть пропасть между сущим и должным в бытии человека.
НАЦИОНАЛИЗМ, ДЕМОКРАТИЯ И ОРУЖИЕ ВЕКА ОГНЯ
Государство (в его нынешнем виде), которое нам кажется существовавшим всегда, но которое на практике не старше XVI-XVII веков. Это государство стремится охватить всего человека как целое и дать ему избавление от всех скорбей - воспитать его, дать образование, сберечь здоровье, снабдить работой, приобщить к политической жизни, призвать в армию, а с другой стороны - защитить его от внешней агрессии, обеспечить досуг, дать на старости пенсию и спровадить в могилу с подобающими почестями. Это государство претендует даже на то, чтобы обеспечить человеку полную онтологическую реабилитацию. В начале Нового Времени провозглашается протестантский принцип "чья власть, того и вера", предоставляющий государству неограниченный контроль за религией подданных или ее отсутствием. Ведь теперь религия - это лишь один из частных аспектов общего блага, обеспечиваемого государством.В сущности, только государство и способно, с одной стороны, обеспечить своим гражданам защиту от другого государства и другой нации, вооруженных пушками и кораблями, а с другой - обуздать самих этих граждан, вооруженных ружьями и револьверами. С появлением огнестрельного оружия индивид, который им обладает или потенциально может обладать, начинает играть в обществе значительно большую роль. Во-первых, потому что, как справедливо заметили американцы, "Господь создал людей, а полковник Кольт сделал их равными". Именно огнестрельное оружие является залогом становления демократии, вынуждает считаться с индивидом. А с другой стороны, государству, чем дальше - тем больше, нужны массовые армии. Значит, приходится считаться с теми, кого в эту армию призывают, и уважать их права, и мобилизовать при помощи лозунгов национализма.
Век государств становится и веком наций, уже не только в общеисторическом, но и в политическом смысле слова. Это нации, которые контролируют свои государства при помощи политических систем демократического или околодемократического типа и которые сплочены общим самосознанием и мыслью о важности национальных интересов. Такая нация является, в каком-то смысле, сама для себя церковью, поскольку исходит из того, что состояться как человеку, не состоявшись как члену нации, попросту невозможно.
В первой половине ХХ века тенденции Века Огня были доведены до предела - появились сверхскорострельные ружья - автоматы, пушки на колесах и в броне - танки, сверхкорабли, несущие летающие пушки и снаряды - авианосцы. Были до предела доведены национализм, этатизм и вера в технику, науку и социальную утопию. И все это оборвалось и довольно стремительно понеслось в никуда вместе со вспышками первых ядерных испытаний.
РОССИЙСКАЯ МИР-ИМПЕРИЯ И ЕВРОПЕЙСКАЯ МИР-ЭКОНОМИКА
Однако прежде чем говорить о современном, ядерном, этапе исторической эволюции человеческих обществ, надо специально сказать о России как об исторической силе, которая стала одним из двух создателей и участников этого последнего исторического этапа.Европейская мир-экономика с самого своего зарождения стремилась охватить собой весь мир, стать действительно глобальной. Осуществлялось это за счет интенсивного военного и морского вторжения и в Америку, и в Африку, и в Индию, и в Юго-Восточную Азию, и в Китай. Везде европейцы стремились поставить под свой контроль торговые потоки, используя для этого свое превосходство на море, превосходство своих кораблей с пушками. Европейцы начали широкомасштабное пиратство против арабских, китайских, индийских морских торговцев и попросту выбили их с торговых линий. А поставив под контроль коммуникации, европейцы старались превратить весь мир в свою периферию, которая отдает больше, чем получает. Это удалось европейцам практически везде - или с помощью прямых территориальных захватов как в Индии, или с помощью навязывания вооруженной силой неравноправных правил торговли, как с Китаем.
Было и несколько исключений - страны, которые либо не знали зависимости от европейцев вовсе, либо преодолели ее достаточно быстро. Пример второго - Япония, пример первого - Россия.
В XV-XVI веках, когда происходило становление европейской мир-экономики, Россия была молодой мир-империей, возникшей на обломках Золотой Орды, избравшей Православие в качестве своей сакральной основы, обладавшей достаточно богатыми естественными ресурсами, созданными в период монастырской колонизации и достаточно мощной военной организацией "государева двора" в Москве.
Появление европейцев в России - в XV веке в качестве технических специалистов, а в XVI-м - в качестве торговых партнеров - привело к достаточно неожиданному результату. Россия не встроилась в европейскую мир-экономику в качестве периферии, ее социальная структура не ослабла под воздействием потребностей европейской торговли. Напротив, произошла культурная и военно-политическая консолидация России. Российское государство стало привилегированным партнером европейцев, выстроив отношения так, что торговый баланс России с Европой долгое время был положительным, несмотря на "сырьевую" структуру российского экспорта.
При этом государство в России приобрело, конечно же, достаточно "западнический" характер, тенденция к чему обозначилась при Иване Грозном и Борисе Годунове, и что реализовалось в полную силу при Петре I. Западнической была и элита. Столицей в XVIII веке был сделан порт на Балтике. Однако, для того чтобы улучшить свою позицию в отношениях с Европой, Россия непрерывно расширялась как империя, шло великое движение русских людей "навстреч солнца", подстегивавшееся необходимостью получения дорогих экспортных товаров - таких, как пушнина. Все попытки европейцев вторгнуться во внутрироссийскую торговлю проваливались, в частности потому, что на суше использовать пиратство как метод недобросовестной конкуренции было намного сложнее, чем на море.
Тем самым, в отношениях Российской мир-империи и Европейской мир-экономики возник парадоксальный эффект - вместо подчинения России как периферии, произошло образование симбиоза двух по-разному организованных мир-систем. Экономически Россия была высокооплачиваемым "донором" Европы, политически - мощнейшей европейской державой, оказывавшей огромное влияние на дела Старого Света, присоединявшей к себе регионы, ослабленные экономической экспансией европейцев. Лишь в середине XIX века европейцы в полной мере осознали опасность для себя такого сосуществования и начали препятствовать продвижению России на Юг и Восток. В тот же период начал накапливаться эффект слишком тесной зависимости России от Европы и в экономике, и в культуре. Россия начала утрачивать свою самостоятельность, сползая на положение если не периферии, то полупериферии Европы.
Революция в России, при всем чудовищно разрушительном ее эффекте для культуры и общества, для традиционного русского уклада, создала государство, которое находилось в значительной изоляции от европейской (в этот период точнее - западной) мир-экономики. Будучи организовано на антикапиталистических основаниях, оно существенно отличалось от Запада в плане культуры и идеологии, и обладало уникальной военной мощью, доказанной в последней войне Века Огня - Второй мировой.
СССР оказался способен и перейти в атомный век. Собственно, именно обретение атомного оружия Советским Союзом, а не Хиросима, окончательно разделило две оружейные эпохи, а вместе с ними и две эпохи в существовании человеческих цивилизаций.
АТОМНЫЙ КЛИНЧ И ТУПИК "БОЛЬШОЙ ВОЙНЫ"
До тех пор, пока атомная бомба имелась лишь у одной стороны - американцев, она оставалась всего лишь самым мощным огнестрельным оружием. США и по сей день не осознали в полной мере отличие атомного оружия от огнестрельного. Не случайно их любимые военные игрушки - это, по-прежнему, авианосцы.Зато когда атомное, а затем и термоядерное оружие появилось у России, начала развиваться военно-стратегическая ситуация, которую можно определить как атомный клинч. Ядерное оружие нельзя применить, поскольку за это последует неминуемый ответ. Воевать без применения ядерного оружия против ядерной страны нельзя, поскольку в случае поражения она все равно его применит. Ядерное оружие против неядерной страны нельзя применить, поскольку в этом случае вмешается ядерная страна. Применять обычные вооруженные силы против неядерной страны также приходится с осторожностью. Если речь пойдет о территориальной аннексии, об изменении стратегического баланса, то немедленно вмешаются ядерные страны, и все снова зайдет в тупик.
"Большая война" оказалась в тупике, благодаря чему теперь "резвятся" всевозможные повстанцы, террористы, негосударственные армии и так далее. Только они могут воевать относительно безнаказанно. Только мятежевойна, как определил ее наш эмигрантский военный теоретик Евгений Эдуардович Месснер, является еще хоть как-то работающей формой вооруженного противостояния. Именно поэтому, кстати, большие державы так охотно использовали ее друг против друга в "холодной войне". Советский Союз поддерживал мятежевойны в Индокитае (и против Франции и против Америки), в Африке и на Ближнем Востоке. Американцы, поставив эксперименты в Анголе и Никарагуа, сумели втянуть СССР в полномасштабную войну в Афганистане. Причем во всех случаях, когда регулярная армия великой державы оказывалась втянута в мятежевойну, она либо терпела поражение, либо не могла одержать победы. Наша победа над терроризмом в Чечне является в этом смысле единственным обнадеживающим исключением.
ЭТИКА ОТКАЗА
Атомный клинч является только частью того тупика, в который зашел западный путь социального развития. Практически во всем спектре хозяйствования, научно-технического развития, политических процессов и т.д. мир уперся в существование предельных технологий, то есть таких технологий, которые упираются в порог возможного, нужного и мыслимого для человека. В сфере вооружений - это возможность с помощью ядерного оружия уничтожить все человечество какое угодно количество раз. Возможность, которая абсолютно ничего не дает в плане достижения военного превосходства, поскольку такая же возможность есть и у других. В сфере информации - это перепроизводство информации, которое делает излишнюю информацию просто неусвояемой человеком, да и жизненно важная для нас информация попросту тонет в потоке информационных шумов. Хуже того, появляются технологии, не только обессмысливающие сами себя, но и становятся попросту опасными для существования человечества как вида и его способности к самовоспроизводству, например биотехнологии, дающие возможность перемонтировать генетический код.Мы можем развивать технологии, которые изменят пути достижения предельного барьера, - развивать новую энергетику, изобретать новые материалы, можем улететь на Марс, начать летать на всяких фантастических флаерах вместо езды на автомобилях.
Но это будут уже пляски под крышей, которую установили предельные технологи. В военной сфере можно попытаться разоружить противника быстрее, чем он нанесет ответный удар. США, следуя своей западной логике, так и пытаются сделать, развивая ПРО. Понятно, однако, что системы ПРО сработают только в случае, если противник США не будет ответственно относиться к укреплению своего ядерного потенциала. Против сильного противника все эти американские хитрости не сработают.
Опередить противника в ядерный век нельзя, можно только помешать опередить себя. Вновь, как и в Железную эпоху, наступает время сдерживания, но только уже не по принципу "не делай другому", а по принципу "не дай сделать с собой". Суть этой этической системы передается формулой: "Как я не поступаю с другими, так и другие не должны поступать со мной". Ранний, примитивный этап этой этики сводится к "не пущать", "чего я не делаю, того пусть и другие не делают", что ведет к распространению всевозможных уравнительных запретов, довольно неэффективных.
Сейчас наступила именно такая эпоха. И именно с помощью этих неэффективных инструментов простого сдерживания люди будут пытаться какое-то время бороться с возникшими предельными проблемами. Сколько за последние полвека накопилось режимов нераспространения, ограничения, контроля и т.д. и насколько мало они выполняются - трудно себе даже представить.
Однако суть этой этической модели совсем не в том, чтобы мешать другим делать нечто недолжное, а в том, чтобы препятствовать делать это с собой. "Пусть все, но не я". На уровне смыслов социальной системы эта модель соответствует селекции, то есть четкому и недвусмысленному отбору, различению возможного и невозможного. Важную роль играет выбор, но это не столько выбор, сколько отказ. Быть против чего-то, исключать определенные возможности как отвратительные, неэтичные тут в чем-то даже важнее, чем быть "за". Причем исключать эти возможности приходится не "вообще", - навязать кому-то свое "вообще" будет вряд ли возможно, а для себя: "я", или "мы", "в этом не участвуем", даже если на этом свихнулся весь свет. Мы согласны быть "белыми воронами", только бы никто не лез к нам воронье гнездо, а если кто нас обидит, тот три дня не проживет.
ИСЧЕЗАЮЩИЙ МИРАЖ
Меняется и метафизическая ориентация обществ, которые уперлись в атомный предел. Ни о каком утопизме здесь уже речь не идет и идти не может. Возможности социального совершенствования, строительства рая на земле, уже закрыты, поскольку виден край для этого совершенствования и ничего райского на этом краю нет. А значит, как и в сфере этики и социальных смыслов, в сфере метафизики нам приходится возвращаться к моделям Осевого Времени, но с обратным знаком. Если прежде священное было трансцендентно мирскому и открывало себя в мире через определенную связь, то теперь приходится скорее говорить о том, что мир трансцендентен священному, что ему приходится быть активным субъектом, который прорывается на встречу божественному, конструирует для себя свое будущее в неких священных координатах.Уже сегодня очевидно, что абсолютное государство, каким мы его знали с XVI века, попросту распадается, поскольку перестает справляться с важнейшими военно-политическими функциями. Для страны, не обладающей мощным ядерным потенциалом, такое государство попросту не нужно, поскольку все равно не может защитить от ядерной угрозы. Для ядерной державы оно также в каком-то смысле избыточно, поскольку для обслуживания ядерного оружия на самом деле нужно гораздо меньше людей и производственных мощностей, чем для содержания обычных вооруженных сил. С другой стороны, "классическое" громоздкое государство оказывается почти беззащитным против мятежевойны, против терроризма и родственных ему форм.
Государству придется отказаться от претензии на устройство человеческой судьбы - от люльки до гроба и даже загробной жизни. Но как только этот отказ станет свершившимся фактом, оно тут же начнет расползаться под давлением этнических мафий, транснациональных корпораций, меньшинств, групп давления, террористических организаций и так далее. Большинство государств мира превратится в высокотехнологичные крыши, которые ядерным оружием прикрывают определенную совокупность сообществ, структур и мафий. Возможно, они сами превратятся в государства-корпорации, которые будут заинтересованы в продвижении в "постчеловеческое будущее", в отличие от сегодняшних государств, пока что сдерживающих этот процесс.
Другим потенциально возможным путем, является переход на другую "линейку" развития связанную с накоплением общественных ресурсов. Вместо мир-империй, накапливающих власть, и мир-экономик, накапливающих капитал, можно прогнозировать появление смыслократий, то есть нового типа мир-систем, накапливающих знание, информацию, а главное - смысловые коды работы с ними.
ВОЙНА СМЫСЛОВ И РОЖДЕНИЕ НОВОЙ ЭЛИТЫ
Особенностью Атомного Века является то, что в условиях атомного клинча все большую роль начинает играть война сознаний, попытки подорвать боевой дух соперника, его политическую целостность, сознание своей идентичности, образ себя. Это попытка навязать чуждые смыслы и заставить сделать неправильный выбор. Пока атомный клинч сохраняется, пока в результате таких вот косвенных ударов ни одна из сторон не теряет военный паритет, война ведется, прежде всего, смысловыми средствами. И поэтому наряду с традиционной военной защитой современное государство должно обеспечивать нации смысловую защиту, защиту от ментальных угроз.Страшнейшая катастрофа нашей страны в 1990-е годы была связана именно с тем, что советским государством была полностью провалена защита смыслового суверенитета - что, впрочем, вполне естественно для системы, основанной на типичной утопической идеологии Века Огня. В 2000-е годы в России шли процессы, которые вполне корректно будет обозначить как национально-освободительную войну сознаний, в ходе которой создается новая смыслократическая элита страны. Суть смыслократической элиты - в контроле над выбором, над смысловой селекцией и защита предельного выбора нации от возможных попыток ее искажения. При этом важным свойством смыслократической способности является возможность нелинейно и не причинно влиять на события. В известном смысле это способность вызывать или, напротив, блокировать определенные интеллектуальные события и процессы, концентрировать интеллектуальную энергию.
Такая трансформация обществ на современном этапе может рассматриваться нами скорее как возможность. Однако эта возможность уже осознана и в России, и в мире, и вполне осуществима в настоящий момент.
http://www.rpmonitor.ru/ru/detail_m.php?ID=7986
