О том, что дважды два - четыре

Представьте себе, что люди, прогрессивно мыслящие, решили порвать с отсталым верованием, что дважды два - четыре. У них есть на это основания; достаточно вспомнить о долгой истории варварства, жестокости и унижения, связанной с таблицей умножения. Вспомнить о страданиях школьников, которых принуждали учить таблицу. Вспомнить о том, что тех, кто не мог ее выучить, по историческим меркам еще недавно подвергали жестоким побоям; вспомнить о том, как беспощадно подавлялось математическое творчество свободомыслящих личностей с задних парт; вспомнить, что те, кто не покорялись таблице, были обречены терпеть жестокую дискриминацию, и не могли надеяться ни на приличное образование, ни на приличную работу; вспомнить, что до сих находятся люди, отвергающие - под знаменем узости и фанатизма - прогрессивное верование в то, что у каждого своя таблица умножения и все они одинаково истинны.

В аудитории людей прогрессивных надо обладать определенной решимостью, чтобы заявить, что не только дважды два - четыре, но и (как бы это ни шокировало публику) пятью пять - двадцать пять. Предстоятель нашей Церкви, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, выступая на очередной сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы, оказался в именно в таком положении. Патриарх, в частности, сказал:

Сегодня происходит губительный для европейской цивилизации разрыв взаимосвязи прав человека и нравственности. Это наблюдается в появлении нового поколения прав, противоречащих нравственности, а также в оправдании безнравственных поступков с помощью прав человека. В связи с этим хотел бы напомнить всем нам о том, что в Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод включено упоминание нравственности, с которой должна считаться правозащитная деятельность. Убежден: создатели данной конвенции включили в ее текст нравственность не как туманное понятие, а как вполне определенный элемент всей системы прав человека.

Не считаясь с нравственностью, в конечном итоге мы не считаемся со свободой. Нравственность представляет собой свободу в действии. Это свобода, уже реализованная в результате ответственного выбора, ограничивающего себя ради блага и пользы самой личности или всего общества. Мораль обеспечивает жизнеспособность и развитие общества и его единство, достижение которого является одной из целей Европейской конвенции о защите прав человека. Разрушение же нравственных норм и пропаганда нравственного релятивизма может подорвать мировосприятие европейского человека и привести народы континента к черте, за которой - потеря европейскими народами своей духовной и культурной идентичности, а значит и самостоятельного места в истории.

Современные люди - как у нас, так и на Западе - часто совершают даже не мировоззренческую, а чисто логическую ошибку. Они верят в права без обязанностей и свободу без запретов. Указание на какие-либо ограничения и обязанности рассматривается, напротив, как "ущемление прав". Между тем такой вещи, как права без обязанностей, просто не существует - как не существует и общественной свободы без запретов. Это логический абсурд.

Права являются обязанностями, а свобода является ограничениями - смотря по тому, смотрите ли Вы на одно и то же с Вашей точки зрения или с точки зрения соседа. Ваше право на жизнь и на собственность есть возложенное на соседа обязательство на Вашу жизнь и имущество ни прямо, ни косвенно не покушаться. Ваша свобода слова означает не только то, что Вы можете говорить что хотите, она означает, что другим - государству или частным лицам - запрещено подвергнуть Вас за это репрессиям. В самых тиранических обществах у людей была возможность высказать все, что они думают - а у властей была возможность подвергнуть их за это истязаниям и казни. Права и свободы - это не столько то, что Вам позволено делать, сколько то, что с Вами делать запрещено.

Право на жизнь в Библии формулируется в негативной форме, как запрет, "не убий", право на собственность - как "не укради". Ваши права неизбежно означают ограничения, наложенные на всех остальных, и у Ваше право на жизнь и собственность действительно лишь постольку, поскольку на всех членов общества возлагается обязанность воздерживаться от убийства и воровства. Там, где нет запретов, там нет и прав.

А утверждая какие-либо права, Вы, тем самым, утверждаете и ограничения. И здесь у нас неизбежно возникает вопрос о том, кто обладает властью такие ограничения налагать. Пока разговор о правах в чисто юридической плоскости - имеет ли гражданин Х по закону право на У - мы можем обойтись без разговора об источнике этих прав. Но когда говорят о "неотъемлемых правах человека" выходят далеко за юридические рамки; если закон не соответствует правам человека (или тому, как их понимают те или иные люди), закон требуют пересмотреть - т.е. неотъемлемые права человека рассматривают как нечто первичное и более авторитетное по отношению к закону.

Таким образом предполагается некие представления о нравственном и справедливом, не всегда совпадающее с гражданским законом, но более авторитетные, чем закон - настолько, что сам закон следует пересматривать в соответствии с этими представлениями. В этом случае вопрос - а на чем основаны сами эти представления - неизбежен; а это вопрос мировоззренческий, более того, теологический. Это вопрос о Высшем Законодателе, стоящем над всеми иными законодателями. Кто и какой властью запрещает мне покушаться на Ваши права?

То, что у Вас есть неотъемлемые права, означает, что у меня есть по отношению к Вам неотменимые обязанности. Кто имеет неотьемлемую, неоспоримую и неотменимую власть эти обязанности налагать? Это не думы, парламенты или иные законодательные собрания - на них самих налагается обязанность в своем законотворчестве исходить из неотъемлемых прав. Кроме того, если бы источником прав было государство, было бы невозможно говорить об их неотъемлемости. Государствам случалось права отнимать, и если мы не ставим над государством некого Высшего Законодателя, само понятие неотъелемости теряет смысл. Государство дало, государство и взяло - кто же оспорит его, государства, полномочия, если над государством никого нет?

Мне довольно часто доводится беседовать с неверующими (часто решительно, воинственно неверующими) людьми. Они решительно настаивают на своих правах, и тогда я всегда ставлю вопрос - почему Вы думаете, что у меня есть моральные обязательства уважать Ваши права? Я не сомневаюсь в наличии неотъемлемых прав - но я-то верю в Высшего Законодателя; например, раз Он дал заповедь "не убий" у всех нас есть обязательство воздерживаться от нанесения побоев - или иного явного вреда здоровью и жизни других людей, хотя бы им лично и неприятных.

Но допустим, я разделил позицию моих оппонентов, они меня убедили - Бога то ли вообще нет, то ли Он не имеет власти налагать моральные обязательства. Тогда кто может налагать те неотменимые обязательства, которые неизбежны при всяком разговоре о "неотъемлемых правах"? Люди? Больше ведь некому. Но с чего бы это вдруг я должен признать за ними такие полномочия? И за какой именно группой людей я должен такие полномочия признавать? Одни люди требуют одного, другие - другого, на каком основании я должен подчиняться тем, а не этим требованиям?

Позиция, которую часто озвучивают европейские элиты - нравственность относительна, ссылки на Высшего Законодателя неуместны, при этом Вы обязаны уважать неотъемлемые права человека - просто логически абсурдна. Отрицать абсолютность нравственного закона во имя прав человека - значит восставать даже не против веры; это значит восставать против разума и логики. Об этом надо время от времени напоминать; что Патриарх и сделал.

http://www.radonezh.ru/analytic/articles/?ID=2437