Продолжение. Начало см. здесь
Поход на Волжскую Болгарию в 985 году провалился, став первым серьезным фиаско Владимира. "Боги восточных земель", которых он вставил в магическую обойму своего пантеона, оказались неспособны обеспечить Киеву контроль над торговыми артериями, связывавшими Европу с Азией.
Любопытно, что в следующем, 986 году балканские болгары нанесли войскам ромеев сокрушительный удар и, перейдя в контрнаступление, поставили под сомнение само существование Восточного Рима. Успехи болгарских полководцев были особенно обидны на фоне тех поражений, которые понес от Империи Святослав пятнадцатью годами ранее. Победа молодой христианской нации получила в Европе такой резонанс, что Владимир просто не мог не задуматься. Его прежнее отношение к Болгарии базировалось на постулате, что принятие христианства стало главной политической ошибкой ее правителей, сделав их слугами ромеев... Оказалось, языческие домыслы о том, что Церковь деморализует народы, делая их неконкурентоспособными, - миф чистой воды.
Безусловно запомнился Владимиру один частный случай, произошедший несколько ранее. Поморские жрецы уверяли его, что особую радость богам доставляет кровь христиан. Ежегодно в храме Святовита на острове Рюген одного из них по жребию отправляли на заклание. Нечто подобное попытался привить Владимир и в Киеве.
Очередной жребий пал на сына варяга Иоанна, обратившегося в греческую веру. Отец наотрез отказался отдать ребенка посланникам князя: "Если боги хотят это, то пусть пошлют одного из своих и возьмут сына моего. А вам что за дело?". Язычники разнесли двор Иоанна, но одолеть его не смогли. Квалифицированный воин, тот занял выигрышную позицию на галерее второго этажа. Варяга и его сына удалось умертвить, лишь подрубив сени, которые погребли их. Такой исход не делал чести ни богам, ни Владимиру, ведь убийство не жертва. Князь воочию убедился, что христиане отнюдь не безропотные овцы: с Иоанном не могли справиться больше десятка человек.
Все эти факты потихоньку наращивали критическую массу в выборе веры, который искренне беспокоил Владимира. Разуверившись в искусственном пантеоне, Владимир развернулся на 180 градусов и всерьез заинтересовался тем, что его вчерашние наставники выдавали за "религию слабых".
Главным препятствием христианизации выступала княжеская дружина, о чем еще Святослав открыто уведомил свою мать. Во времена Владимира ничего не изменилось: русская политическая элита по-прежнему сомневалась в пользе принятия новой веры. Владимир не питал иллюзий, что люди, которым он сам еще вчера внушал нечто иное, последуют за ним с песнями. В глазах элиты Крещение было равнозначно вассалитету по отношению к Империи, да и последняя, казалось, не оставляла других вариантов. Все предыдущие попытки обратить Русь проваливались.
В летописи момент выбора Владимиром православия отражает диалог между ним и греческим миссионером. В конце проповеди миссионер показывает Владимиру матерчатую икону (запону) с изображением Страшного суда, подробно объясняя, кто и где там изображен. Интересно, что икона "Страшного суда", написанная монахом Мефодием, фигурирует и в болгарской летописи, как весомый аргумент, подтолкнувший к крещению царя Бориса (852-889).
"Страшный суд" - сложнейшая композиция христианской иконографии, которая отражает историю мира от начала до конца со всеми ключевыми событиями и персонажами. Там показаны мировые царства от Вавилонского до Римского, все этносы, духовные и политические деятели... Так или иначе, ознакомившись с православной космологией, князь увидел совершенно иные перспективы своего правления и того, чем может в будущем стать страна. Владимир осознал, в каком качестве Русь может стать мировой державой, и это понравилось ему гораздо больше, чем слышанное от северных жрецов. Именно тогда впервые возникает тема наследования Римской миссии. Все последующие шаги Владимира лишь подтверждают, какому архетипу он старался следовать.
Конечно, летописный рассказ о запоне есть попытка осмыслить событие личного обращения князя, а не изложение голых фактов (о различии фактов и событий см. здесь). На личном уровне решение о предстоящем крещении было принято Владимиром мгновенно, в состоянии некоего инсайта. Постепенное принятие решений вообще было не свойственно сословию воинов, тем более не в стиле такого непредсказуемого нарушителя устоев, коим показал себя Владимир.
Если история с "запоной" - это рассказ о личном обращении Владимира, то испытание вер при киевском дворе, больше напоминает пропагандистскую акцию, рассчитанную на его окружение. Дальнейшие действия Владимира донельзя упрощались: или ему удается крестить свою дружину, или дружина предает его смерти.
Владимир очень постепенно "удобрял почву". Публичные диспуты о вере в Киеве действительно имели место. Известия о них проникли даже в исландские саги, где конунг Вальдамар Старый собирает тинги (вече) на тему смены религиозного курса. При этом сам конунг держится демонстративно нейтрально. Ведь политика мудрого правителя проявляется не в том, что он сразу высказывает свое мнение. Он инициирует события, которые заставляют согласиться с его мнением остальных.
Одним из главных итогов корсунской победы стала женитьба Владимира на византийской принцессе Анне. Версия об особом женолюбии Владимира, подвигшем его на захват имперского форпоста и последующий шантаж, сегодня не выдерживает критики. Ведь даже сакраментальные восемьсот "наложниц Владимира" на поверку оказались "дружинными девушками", которые по древней традиции содержались в городах, где квартировало воинство руссов (в Вышгороде, Белгороде и на Берестове).
Тем более неясны обстоятельства, толкнувшие императора Василия II Болгаробойцу выдать свою порфирородную сестру замуж за северного варвара. Однако летописцы в один голос утверждают, что поход на византийский Херсонес был актом шантажа: Владимир взял город, грозя добраться до Константинополя, а Василий Болгаробойца якобы смирился с судьбой и отослал свою сестру "в подарок" князю-язычнику. Других данных летописи не содержат, и большинство историков им верит, поскольку привыкли опираться на письменные данные, даже если те идут вразрез с логикой и здравым смыслом. Рискуют возражать лишь византологи, ибо хорошо знают правила игры, принятые Константинополем. А следуя им, Владимир, вступив в родственно-договорные отношения с владыкой Царьграда, мог быть только его "вассалом" (пусть чисто символически) и младшим геостратегическим партнером.
Отправить греческую принцессу варвару из соображений государственной пользы было бы просто невероятным. Ущерб, наносимый подобной акцией престижу Империи, не компенсировало бы даже предотвращение набега на Царьград. В 987 году французский король (христианин, но варвар по понятиям ромеев) Гуго Капет попытался просватать византийскую принцессу за своего сына и получил твердый отказ. И отказ этот, видимо, объясняется тем, что в сентябре того же года Империя заключила стратегический союз с Русью.
Этот союз планировала заключить еще Ольга, но безуспешно. Василию же деваться было некуда: война с Болгарией, затем восстание двух крупнейших военачальников, Варды Склира и Варды Фоки, требовали серьезной военной помощи со стороны, и Капетинги, сами нуждавшиеся в поддержке извне, тут были совершенно бесполезны.
Итак, между Василием и Владимиром был заключен договор, по которому русский князь отправил императору шесть тысяч викингов для борьбы с мятежом. Владимир соблюл все условия сепаратного договора: шеститысячный корпус помог подавить внутренние мятежи и в целом оказался полезен. Весь период, пока Василий вел опустошительную войну с Болгарией, Русь ничем не мешала ему. Владимир ушел из жизни в год, когда его греческий шурин полностью овладел ситуацией на Балканах.
Однако брак Владимира и Анны стал возможен лишь потому, что Василий получил стопроцентные гарантии от "князя Роша", что тот уже стал христианином и "цивилизованным человеком". Следовательно, личное обращение Владимира, скорее всего, произошло до этого момента, а в Херсонесе было лишь публично засвидетельствовано. Но что же тогда случилось в Корсуни?
Взятие Херсонеса следует рассматривать под углом договора между князем и императором, все пункты которого нам уже никто не огласит. Прочные сепаратистские традиции Херсонеса позволяют считать поддержку им Варды Фоки естественным политическим шагом. При этом в городе существовала мощная проимперская партия, состоявшая главным образом из священников. Благодаря ей руссам удалось в итоге взять город. Главный союзник Владимира в Херсонесе Анастас Корсунянин был возведен в Киеве в чин настоятеля Десятинной церкви (центра христианского просвещения в столице). А первым киевским митрополитом стал бежавший от Варды Фоки в 987 году митрополит Севастии Армянской Феофилакт.
Получив номинальную власть в раннем детстве, Василий напоминал поначалу добродушного сибарита, ценящего теплую компанию, не озабоченного интересами государства и бранными подвигами. Известия же о благотворительных пирах Владимира относятся, напротив, к завершающему периоду его жизни.
Постепенно Василий менялся, его вынуждали отстаивать не только право на власть, но и на жизнь. Так же как Владимир, он ощутил избранничество. Причем произошло это в 988 году, когда его зеркальный "двойник" крестился. Будучи "юношей с едва пробивающейся бородой", Василий лично участвовал в сражении с изменником Вардой Фокой. Тот, не сомневаясь, что победит неопытного царя, долго высматривал его, а найдя, галопом понесся на Василия. Молодой человек поехал навстречу, сжимая в одной руке меч, а в другой - икону Богоматери, которая была его единственной надеждой на спасение от неминуемой смерти. И здесь случилось чудо. Не доскакав и половины расстояния, Фока вывалился из седла и замертво рухнул на землю.
Правда, чудо произвело на Василия очень странное действие. Вместо того чтобы возблагодарить Провидение, он, судя по всему, уверовал в собственную исключительность. Басилевс считал любую жестокость при подавлении врага оправданной - лишь бы добиться эффекта. Известно, что после битвы при Беласице он приказал ослепить 15 тысяч болгар. Арифметика: чтобы кормить столько калек противнику потребуется, как минимум, столько же здоровых мужчин, которых уже не мобилизуешь. Так Василий стал палачом целого народа, Болгаробойцей. Насилие, как известно, порождает ответное насилие - и двести лет спустя, когда Царьград был повержен крестоносцами, болгарский царь Калоян преследовал греков с не меньшей жестокостью...
Путь Владимира Святого начинался иначе - он шел к власти через кровь, которой с каждым годом лилось все больше. Но превращение язычника в христианина произвело с ним удивительную перемену - не только как с человеком, но и как с политиком. Последние двадцать лет жизни он вел только оборонительные войны и старался, насколько это можно, избегать всякого насилия. Если Василий мог спокойно утопить епископа или вырвать у него язык, то Владимира первосвященники уговаривали, чтобы тот ради безопасности граждан восстановил смертную казнь.
Начав с вседозволенности, Владимир убедился в действенности евангельских заповедей и старался воплощать их на государственном уровне. Василий же, наоборот, скатился до варварских методов. Как иронично замечает Михаил Пселл, император правил "не по писаным законам, а по неписаным установлениям своей необыкновенно одаренной от природы души. Потому-то и не обращал никакого внимания на ученых людей..."
Судьбы Владимира и Василия, встретившись на миг и определив исторический путь России на 1000 лет вперед, разошлись в разных направлениях. Один пришел от ярого сопротивления христианству к осознанному следованию заповедям Евангелия. Другой же, став фанатиком войны, инволюционировал до человека Ветхого Завета, действующего по принципу "око за око" в самом буквальном смысле слова.
Есть, впрочем, у их истории и светлая сторона. Отправив царевну Анну в Киев, Василий, сам того не ведая, стал самым успешным из всех греческих императоров-миссионеров. Ведь он привел к святой купели не один народ, а огромное, постоянно расширяющееся царство. Владимир же, словно переняв эстафету, своим авторитетом среди викингов явно ускорил триумф христианства в Скандинавии. В 993 году на престол Швеции садится первый король-христианин, Олаф Скутконнунг, а в 995-1000 годах совершается крещение Норвегии.
Продолжение следует
http://www.rpmonitor.ru/ru/detail_m.php?ID=5426
ХРИСТИАНСТВО - "РЕЛИГИЯ СЛАБЫХ"?
Что же заставило Владимира порвать с кровавым культом? Будучи главой растущего государства, князь, тем не менее, относился к религии не как прагматик, а как мистик. Впрочем, как и остальные политические лидеры его времени. При мистическом настрое любое разочарование легко меняет "плюс" на "минус". А разочарования не заставили ждать.Поход на Волжскую Болгарию в 985 году провалился, став первым серьезным фиаско Владимира. "Боги восточных земель", которых он вставил в магическую обойму своего пантеона, оказались неспособны обеспечить Киеву контроль над торговыми артериями, связывавшими Европу с Азией.
Любопытно, что в следующем, 986 году балканские болгары нанесли войскам ромеев сокрушительный удар и, перейдя в контрнаступление, поставили под сомнение само существование Восточного Рима. Успехи болгарских полководцев были особенно обидны на фоне тех поражений, которые понес от Империи Святослав пятнадцатью годами ранее. Победа молодой христианской нации получила в Европе такой резонанс, что Владимир просто не мог не задуматься. Его прежнее отношение к Болгарии базировалось на постулате, что принятие христианства стало главной политической ошибкой ее правителей, сделав их слугами ромеев... Оказалось, языческие домыслы о том, что Церковь деморализует народы, делая их неконкурентоспособными, - миф чистой воды.
Безусловно запомнился Владимиру один частный случай, произошедший несколько ранее. Поморские жрецы уверяли его, что особую радость богам доставляет кровь христиан. Ежегодно в храме Святовита на острове Рюген одного из них по жребию отправляли на заклание. Нечто подобное попытался привить Владимир и в Киеве.
Очередной жребий пал на сына варяга Иоанна, обратившегося в греческую веру. Отец наотрез отказался отдать ребенка посланникам князя: "Если боги хотят это, то пусть пошлют одного из своих и возьмут сына моего. А вам что за дело?". Язычники разнесли двор Иоанна, но одолеть его не смогли. Квалифицированный воин, тот занял выигрышную позицию на галерее второго этажа. Варяга и его сына удалось умертвить, лишь подрубив сени, которые погребли их. Такой исход не делал чести ни богам, ни Владимиру, ведь убийство не жертва. Князь воочию убедился, что христиане отнюдь не безропотные овцы: с Иоанном не могли справиться больше десятка человек.
Все эти факты потихоньку наращивали критическую массу в выборе веры, который искренне беспокоил Владимира. Разуверившись в искусственном пантеоне, Владимир развернулся на 180 градусов и всерьез заинтересовался тем, что его вчерашние наставники выдавали за "религию слабых".
ПЕРЕМЕНА ЗНАКА
Как заклинание повторяют историки, что Владимирово крещение 988-990 годов диктовалось интересами внешней политики. С этим трудно согласиться: никакие внешние причины не подталкивали Русь к принятию христианства. Великое княжество Литовское сохраняло язычество вплоть до XIV века и дискомфорта не испытывало. Правда, кроме наличествующих внешних влияний для страны столь же важную роль играет осознание собственной миссии. Последнее более чем вероятно, если внимательно перечесть летописные строки.Главным препятствием христианизации выступала княжеская дружина, о чем еще Святослав открыто уведомил свою мать. Во времена Владимира ничего не изменилось: русская политическая элита по-прежнему сомневалась в пользе принятия новой веры. Владимир не питал иллюзий, что люди, которым он сам еще вчера внушал нечто иное, последуют за ним с песнями. В глазах элиты Крещение было равнозначно вассалитету по отношению к Империи, да и последняя, казалось, не оставляла других вариантов. Все предыдущие попытки обратить Русь проваливались.
В летописи момент выбора Владимиром православия отражает диалог между ним и греческим миссионером. В конце проповеди миссионер показывает Владимиру матерчатую икону (запону) с изображением Страшного суда, подробно объясняя, кто и где там изображен. Интересно, что икона "Страшного суда", написанная монахом Мефодием, фигурирует и в болгарской летописи, как весомый аргумент, подтолкнувший к крещению царя Бориса (852-889).
"Страшный суд" - сложнейшая композиция христианской иконографии, которая отражает историю мира от начала до конца со всеми ключевыми событиями и персонажами. Там показаны мировые царства от Вавилонского до Римского, все этносы, духовные и политические деятели... Так или иначе, ознакомившись с православной космологией, князь увидел совершенно иные перспективы своего правления и того, чем может в будущем стать страна. Владимир осознал, в каком качестве Русь может стать мировой державой, и это понравилось ему гораздо больше, чем слышанное от северных жрецов. Именно тогда впервые возникает тема наследования Римской миссии. Все последующие шаги Владимира лишь подтверждают, какому архетипу он старался следовать.
Конечно, летописный рассказ о запоне есть попытка осмыслить событие личного обращения князя, а не изложение голых фактов (о различии фактов и событий см. здесь). На личном уровне решение о предстоящем крещении было принято Владимиром мгновенно, в состоянии некоего инсайта. Постепенное принятие решений вообще было не свойственно сословию воинов, тем более не в стиле такого непредсказуемого нарушителя устоев, коим показал себя Владимир.
Если история с "запоной" - это рассказ о личном обращении Владимира, то испытание вер при киевском дворе, больше напоминает пропагандистскую акцию, рассчитанную на его окружение. Дальнейшие действия Владимира донельзя упрощались: или ему удается крестить свою дружину, или дружина предает его смерти.
Владимир очень постепенно "удобрял почву". Публичные диспуты о вере в Киеве действительно имели место. Известия о них проникли даже в исландские саги, где конунг Вальдамар Старый собирает тинги (вече) на тему смены религиозного курса. При этом сам конунг держится демонстративно нейтрально. Ведь политика мудрого правителя проявляется не в том, что он сразу высказывает свое мнение. Он инициирует события, которые заставляют согласиться с его мнением остальных.
ЗАГАДКА ХЕРСОНЕСА
Официальное принятие христианства хронологически связано со штурмом и взятием Херсонеса (Корсуни), греческой колонии в Северном Причерноморье. Невозможно реконструировать обстоятельства, предшествовавшие Крещению, не дав ответ, каковы были истинные причины взятия Херсонеса и его последствия.Одним из главных итогов корсунской победы стала женитьба Владимира на византийской принцессе Анне. Версия об особом женолюбии Владимира, подвигшем его на захват имперского форпоста и последующий шантаж, сегодня не выдерживает критики. Ведь даже сакраментальные восемьсот "наложниц Владимира" на поверку оказались "дружинными девушками", которые по древней традиции содержались в городах, где квартировало воинство руссов (в Вышгороде, Белгороде и на Берестове).
Тем более неясны обстоятельства, толкнувшие императора Василия II Болгаробойцу выдать свою порфирородную сестру замуж за северного варвара. Однако летописцы в один голос утверждают, что поход на византийский Херсонес был актом шантажа: Владимир взял город, грозя добраться до Константинополя, а Василий Болгаробойца якобы смирился с судьбой и отослал свою сестру "в подарок" князю-язычнику. Других данных летописи не содержат, и большинство историков им верит, поскольку привыкли опираться на письменные данные, даже если те идут вразрез с логикой и здравым смыслом. Рискуют возражать лишь византологи, ибо хорошо знают правила игры, принятые Константинополем. А следуя им, Владимир, вступив в родственно-договорные отношения с владыкой Царьграда, мог быть только его "вассалом" (пусть чисто символически) и младшим геостратегическим партнером.
Отправить греческую принцессу варвару из соображений государственной пользы было бы просто невероятным. Ущерб, наносимый подобной акцией престижу Империи, не компенсировало бы даже предотвращение набега на Царьград. В 987 году французский король (христианин, но варвар по понятиям ромеев) Гуго Капет попытался просватать византийскую принцессу за своего сына и получил твердый отказ. И отказ этот, видимо, объясняется тем, что в сентябре того же года Империя заключила стратегический союз с Русью.
Этот союз планировала заключить еще Ольга, но безуспешно. Василию же деваться было некуда: война с Болгарией, затем восстание двух крупнейших военачальников, Варды Склира и Варды Фоки, требовали серьезной военной помощи со стороны, и Капетинги, сами нуждавшиеся в поддержке извне, тут были совершенно бесполезны.
Итак, между Василием и Владимиром был заключен договор, по которому русский князь отправил императору шесть тысяч викингов для борьбы с мятежом. Владимир соблюл все условия сепаратного договора: шеститысячный корпус помог подавить внутренние мятежи и в целом оказался полезен. Весь период, пока Василий вел опустошительную войну с Болгарией, Русь ничем не мешала ему. Владимир ушел из жизни в год, когда его греческий шурин полностью овладел ситуацией на Балканах.
Однако брак Владимира и Анны стал возможен лишь потому, что Василий получил стопроцентные гарантии от "князя Роша", что тот уже стал христианином и "цивилизованным человеком". Следовательно, личное обращение Владимира, скорее всего, произошло до этого момента, а в Херсонесе было лишь публично засвидетельствовано. Но что же тогда случилось в Корсуни?
Взятие Херсонеса следует рассматривать под углом договора между князем и императором, все пункты которого нам уже никто не огласит. Прочные сепаратистские традиции Херсонеса позволяют считать поддержку им Варды Фоки естественным политическим шагом. При этом в городе существовала мощная проимперская партия, состоявшая главным образом из священников. Благодаря ей руссам удалось в итоге взять город. Главный союзник Владимира в Херсонесе Анастас Корсунянин был возведен в Киеве в чин настоятеля Десятинной церкви (центра христианского просвещения в столице). А первым киевским митрополитом стал бежавший от Варды Фоки в 987 году митрополит Севастии Армянской Феофилакт.
ВАСИЛИЙ И ВЛАДИМИР: ЕЩЕ ОДНА ТАЙНА ИМЕНИ
Однако Василия Болгаробойцу и Владимира Святославича связывали узы еще более загадочные, чем засекреченный альянс, еще более властительные, чем родство семей. Можно назвать это ономатологическим фактором или психологией имени. В крещении Владимир не случайно нарекся Василием. "Владимир - это северный Василий, как и Василий - цареградский Владимир", - писал пионер ономатологии, священник Павел Флоренский. Так же, как имя Владимира обозначало новый статус русского царя, имя Василия (буквально "царский") соответствовало титулу греческого басилевса. Психологическая эволюция Владимира Крестителя и Василия Болгаробойцы - зеркально противоположны, и это редчайший случай, когда конгруэнтные персонажи истории не только обнаруживают друг друга, но и налаживают коммуникацию...Получив номинальную власть в раннем детстве, Василий напоминал поначалу добродушного сибарита, ценящего теплую компанию, не озабоченного интересами государства и бранными подвигами. Известия же о благотворительных пирах Владимира относятся, напротив, к завершающему периоду его жизни.
Постепенно Василий менялся, его вынуждали отстаивать не только право на власть, но и на жизнь. Так же как Владимир, он ощутил избранничество. Причем произошло это в 988 году, когда его зеркальный "двойник" крестился. Будучи "юношей с едва пробивающейся бородой", Василий лично участвовал в сражении с изменником Вардой Фокой. Тот, не сомневаясь, что победит неопытного царя, долго высматривал его, а найдя, галопом понесся на Василия. Молодой человек поехал навстречу, сжимая в одной руке меч, а в другой - икону Богоматери, которая была его единственной надеждой на спасение от неминуемой смерти. И здесь случилось чудо. Не доскакав и половины расстояния, Фока вывалился из седла и замертво рухнул на землю.
Правда, чудо произвело на Василия очень странное действие. Вместо того чтобы возблагодарить Провидение, он, судя по всему, уверовал в собственную исключительность. Басилевс считал любую жестокость при подавлении врага оправданной - лишь бы добиться эффекта. Известно, что после битвы при Беласице он приказал ослепить 15 тысяч болгар. Арифметика: чтобы кормить столько калек противнику потребуется, как минимум, столько же здоровых мужчин, которых уже не мобилизуешь. Так Василий стал палачом целого народа, Болгаробойцей. Насилие, как известно, порождает ответное насилие - и двести лет спустя, когда Царьград был повержен крестоносцами, болгарский царь Калоян преследовал греков с не меньшей жестокостью...
Путь Владимира Святого начинался иначе - он шел к власти через кровь, которой с каждым годом лилось все больше. Но превращение язычника в христианина произвело с ним удивительную перемену - не только как с человеком, но и как с политиком. Последние двадцать лет жизни он вел только оборонительные войны и старался, насколько это можно, избегать всякого насилия. Если Василий мог спокойно утопить епископа или вырвать у него язык, то Владимира первосвященники уговаривали, чтобы тот ради безопасности граждан восстановил смертную казнь.
Начав с вседозволенности, Владимир убедился в действенности евангельских заповедей и старался воплощать их на государственном уровне. Василий же, наоборот, скатился до варварских методов. Как иронично замечает Михаил Пселл, император правил "не по писаным законам, а по неписаным установлениям своей необыкновенно одаренной от природы души. Потому-то и не обращал никакого внимания на ученых людей..."
Судьбы Владимира и Василия, встретившись на миг и определив исторический путь России на 1000 лет вперед, разошлись в разных направлениях. Один пришел от ярого сопротивления христианству к осознанному следованию заповедям Евангелия. Другой же, став фанатиком войны, инволюционировал до человека Ветхого Завета, действующего по принципу "око за око" в самом буквальном смысле слова.
Есть, впрочем, у их истории и светлая сторона. Отправив царевну Анну в Киев, Василий, сам того не ведая, стал самым успешным из всех греческих императоров-миссионеров. Ведь он привел к святой купели не один народ, а огромное, постоянно расширяющееся царство. Владимир же, словно переняв эстафету, своим авторитетом среди викингов явно ускорил триумф христианства в Скандинавии. В 993 году на престол Швеции садится первый король-христианин, Олаф Скутконнунг, а в 995-1000 годах совершается крещение Норвегии.
Продолжение следует
http://www.rpmonitor.ru/ru/detail_m.php?ID=5426
