Песнопения Всенощного бдения: "Благослови, душе моя, Господа" (предначинательный псалом); "Блажен муж" (N 2, N4), "Блажен муж" (соло тенора с хором; 1951); "Свете тихий" (без номера и N2); прокимен "Господь воцарися, в лепоту облечеся"; "Сподоби, Господи" N1 и N 2 (не найдено); "Ныне отпущаеши" (два песнопения без номера; N 5, N 6, соло баритона с хором, [1951], N 7, N9, N12, N15); "Богородице Дево, радуйся", "Богородице Дево, радуйся" (соло сопрано с хором, два варианта); "Малое славословие" (N 1, N 2 [1972]); "Хвалите имя Господне" (соло сопрано с хором); "Благословен еси, Господи... Ангельский собор" (не найдено); "Степенны" на 8 гласов (1929-1930); "Величит душа моя Господа" (два песнопения, одно: N 3); "Великое славословие" (N 1 и N 3); "Преблагословенна еси" (N 1, N 2); "Взбранной воеводе"; заключение (отпуст) на "Всенощной".
Песнопения Божественной литургии: "Благослови, душе моя, Господа" (N 1, N3 и без номера); "Слава... Единородный Сыне" (N 1, N 4); "Во царствии Твоем" киевского напева и тропари 1-го гласа (1950); "Святый Боже"; "Херувимская песнь" (N 1, N 2 [1973]; N3); "Милость мира" (два песнопения без номера; N 5); "Достойно есть" (столповой роспев, глас 7; 1951), "Достойно есть" (два солирующих альта с хором), "Достойно есть" (8 гласа).
Ектении: великая (два песнопения); сугубая (два песнопения); просительная (два песнопения); "Господи, помилуй" на литии (два песнопения; одно: 1951).
Концерты: "Заступнице усердная" (1958); "Кому возопию, Владычице" (1963).
Песнопения Великого поста и Пасхи: "Седе Адам прямо рая" (стихира в неделю сыропустную); "Покаяния отверзи ми двери" (обиходное); "Душе моя" (кондак Великого канона); ектения страстная (на "Пассиях"); канон св. Пасхи (1951).
Песнопения на двунадесятые праздники: "Приидите вси вернии" (стихира на литии на Введение Богородицы во храм), тропарь Рождеству Христову; "Слава в вышних Богу" (стихира по 50-м псалме на Рождество Христово); тропарь на Вознесение Господне (свободная обработка греческого роспева; 1968); кондак на Вознесение Господне.
Прочие песнопения: "Днесь весна благоухает" знаменного роспева (светилен в неделю Фомину); "Приидите, собори Российстии" (стихира из службы всем святым, в земли Российстей просиявшим); "Что тя наречем, Пророче" (стихира на литии на Усекновение главы ИоаннаПредтечи); "Благочестием и верою воспитався" (стихира на литии преп. И.Дамаскину); Многолетие (1962); "На Гору Сион" песнопение ко дню интронизации Святейшего Патриарха Пимена (1971).
Духовно-музыкальное наследие А.А.Третьякова значительно не только по количеству произведений. Многие его песнопения - это творения большого мастера. Это тем более удивительно, что Александр Александрович был почти самоучкой, не имел специального музыкального образования. Яркая творческая одаренность, укорененность в сознании детских впечатлений от церковного пения, живое чувство хора, выработанное в результате многолетней регентской деятельности, позволили Третьякову достичь немалых высот в духовной музыке.
В музыкальном стиле композиций А.А.Третьякова можно выделить две основные составляющие, возникшие под влиянием, во-первых, московской Синодальной школы церковного пения, во-вторых, обиходного пения XX века. Также в его песнопениях можно усмотреть воздействие классических хоровых концертов Д.С.Бортнянского и лирической мелодики П.И.Чайковского.
В заметке из "Журнала Московской Патриархии" приводятся слова Третьякова о Синодальной школе: "Композиторы этой школы стремились, в противовес итальянизму Веделя-Бортнянского, эклектике архимандрита Феофана, Старорусского, Виноградова, Ломакина, Архангельского, возродить в церковном пении русские традиции путем использования народных песенных последований и гармонизации древних роспевов по законам русской подголосочной полифонии, открытым Кастальским. Однако сочинения этих авторов имели один общий "недостаток" - все они писались для большого высококвалифицированного хора и потому были малодоступны рядовым приходским хорам". "Впоследствии, когда А. Третьяков стал писать церковную музыку, он старался сочинять композиции, доступные небольшому хору",- завершает заметку автор (которым, возможно, был сам Александр Александрович).
Таким образом, сам композитор осознавал себя наследником Синодальной школы. В его стремлении к доступности проявились два, на наш взгляд, важнейших качества его стиля: красивая запоминающаяся мелодия и особое чувство формы, позволявшее ему создавать законченные, стройные композиции.
Мелодический стиль Третьякова заслуживает особого внимания. Приведем в связи с этим мнение замечательного русского философа Ивана Ильина: "Уже простая мелодия, вызывающая в душе искреннее и глубокое чувство, зовет ее к тому сердечному пению, которое составляет сущность всякой религиозности и всякой молитвы"[1]. Мелодии большинства песнопений Третьякова проникновенны, основаны на обиходных или песенных интонациях. Его мелодии всегда очень рельефны, подъемы уравновешиваются спадами, кульминации оправданы и продуманы. Нередко встречаются секвенции, способствующие тому, что мелодия легко запоминается.
Уже в первом своем значительном произведении ("Степенны" восьми гласов) Третьяков, "вникнув в текст творения прп. Иоанна Дамаскина, был поражен его высокой поэзией и попытался выразить ее в музыке"[2]. В первую очередь это сказалось на характере мелодии, которая гибко следовала за текстом без стихотворного размера, подчеркивая наиболее выразительные смысловые моменты.
В ряде песнопений "Ныне отпущаеши" (N6, 9, 12, без номера) мелодия поручена басовому голосу. Все они написаны в тональности до минор и имеют некоторые сходные черты. Возникает ощущение, что композитор искал некий идеал басового соло, оттачивал детали. Возможно, что он разделял мысль Кастальского: "Вдохновенные импровизации древних псалтов - вот идеал церковного соло"[3].
Умение выстроить форму крупного произведения - большое достоинство композиторской техники Третьякова. Рассмотрим в связи с этим два песнопения: "Великое славословие" N1 (соль минор) и "Заступнице усердная". Первое основано на повторении мелодико-гармонического оборота трех начальных строк. Но каждый раз композитор находит новые варианты хорового изложения, перемещая мелодию от верхних голосов к альтам с тенорами, затем собственно к тенорам, затем вновь возвращая ее в сопрано. Мелодия всегда хорошо слышна, и при единстве настроения не возникает статики, все пронизано движением. "Заступнице усердная" дает новый образец трактовки своеобразной остинатной формы. В данном случае повторяющаяся попевка с первыми словами тропаря Казанской иконе Божией Матери звучит преимущественно у альтов, негромко, в среднем регистре. Она передает теплое молитвенное обращение к Богородице, чередуясь с другими строками подобно рефрену и скрепляя все целое.
Отличительной чертой "Нового направления" конца XIX - начала XX века было особое внимание к древним роспевам. У Третьякова всего шесть обработок, одной из лучших является "Днесь весна благоухает". Композитор помещает знаменный роспев в верхнем голосе, сохраняет в основном его своеобразную мелодику и ритмику. Однако он не стремится буквально цитировать роспев (так в большинстве своих обработок поступал и А.Д.Кастальский). Например, в последней строке, на словах "Господь и Бог мой", Третьяков переносит спокойную повествовательную мелодию первоисточника на октаву выше, сокращает и четко ритмизует ее. Благодаря этим изменениям песнопение заканчивается яркой кульминацией, соответствующей смыслу текста.
На примере песнопения "Днесь весна благоухает" можно рассмотреть также особенности хорового письма Третьякова. В первой и третьей строках (из шести) не участвует бас, и тенор имеет минимальное движение, в основном оставаясь на тонике. Таким образом, все внимание сконцентрировано на мелодии роспева, которая словно "вырастает" из начального унисона. Эту обработку нельзя назвать "напевно-полифонической" в духе Кастальского, но Третьяков сумел проникнуть в стиль знаменной мелодии.
Гармонический стиль А.А.Третьякова иногда имеет ярко выраженные национально-русские черты. Например, в песнопении "На гору Сион", которое поется, когда архиерей идет к месту облачения, есть эпизод "преславная глаголашася о тебе, граде Божий", словно пронизанный колокольным звучанием. Мелодия, энергично раскачивающаяся, подобно языку колокола, сопровождается мощным звучанием диатонических трезвучий. В "Торжественной катавасии канона Святой Пасхи" звон больших колоколов композитор "поручает" весомым аккордам хора, а "перезвон малых колоколов" передает повторяющимися мелодическими фигурами восьмыми нотами. О "синкопированном колокольном перезвоне" в 8-й песне "Канона Пасхи" писали Е.Мистюкова и А.Мезенцев: "У каждого православного человека по-своему звучат в сердце пасхальные колокола. Прислушайтесь - и вам откроется, как услышал их Александр Александрович Третьяков"[4].
Автограф "Канона Св. Пасхи" имеет надпись Третьякова: "Регенту Патриаршего хора Виктору Степановичу Комарову и руководимому им хору с глубокой благодарностью посвящаю. 28/VI - 51". Это сочинение является, пожалуй, самым крупным творением Александра Александровича. Его отличают разнообразие хоровой фактуры, предельное внимание к тексту, удивительная цельность замысла, воплощающаяся в ликующей колокольности и мелодики, и гармонии. Гармонические краски яркие и смелые (чего стоят только две сложнейшие энгармонические модуляции в последней песне "Ангел вопияше"!).
Комарову посвящены также "Малое славословие" (N 2), "Херувимская песнь" (N2) в день 80-летия регента 24 сентября 1973 года, "Многолетие": "Дорогому Виктору Степановичу Комарову в знаменательный день 50-летия его героической регентской деятельности от всего сердца скромно посвящаю. 24/XI - 62".
Многое объединяло А.А.Третьякова и выдающегося регента Кафедрального Богоявленского собора В.С.Комарова. Виктор Степанович "также был противником взгляда на церковное пение как на искусство прошлого, требующее только бесстрастной демонстрации отдельных произведений (от этого, к несчастью, не свободны некоторые церковные регенты). В.С.Комаров, как и А.А.Третьяков, считал, что современное церковное пение должно быть выражением живого, горячего религиозного чувства"[5].
Не случайно эти слова вошли в краткую заметку о Третьякове, внося даже некий элемент полемики с незримыми оппонентами. И тогда, и в наши дни такая эстетическая позиция далеко не всегда находит поддержку. Тем не менее следует подчеркнуть: горячее чувство, экспрессия выражения отличает многие сочинения композитора. Один из самых ярких примеров - стихира "Седе Адам", где музыка передает предельную скорбь человека, его глубочайшее раскаяние, она пронизана интонациями плача, рыданий: "Раю мой, раю!". "Александр Третьяков стремится не только запечатлеть в сознании слушателя эти скорбные слова, но и выделяет их средствами музыки. Весь рефрен отдан высоким голосам (без басов), и пронзительность их звучания усиливается гармонической неустойчивостью, что рождает ощущение безысходной трагедии. А секундовые интонации теноров на слове "плакаше" сродни знаменитым средневековым lamenti, достигшим вершин у И.С.Баха и Г.Ф.Генделя"[6].
Краткий обзор некоторых песнопений А.А.Третьякова, безусловно, является лишь началом в исследовании творчества этого замечательного композитора, сохранявшего и развивавшего традиции православной музыкальной культуры.
Наталья Плотникова, кандидат искусствоведения, доцент Московской консерватории
[1] Ильин И.А. Аксиомы религиозного опыта. М., 1993. С. 256.
[2] ЖМП. 1977, N 12. С. 21.
[3] Кастальский А.Д. О моей музыкальной карьере и мои мысли о церковной музыке // Русская духовная музыка в документах и материалах. Том 1. Синодальный хор и училище церковного пения. Воспоминания. Дневники. Письма. Сост., вступительные статьи и комментарии: С.Г.Зверева, А.А.Наумов, М.П.Рахманова. М., 1998. С. 240.
[4] Е.Мистюкова, А. Мезенцев. Пасхальный канон: неизвестные страницы // Московские епархиальные ведомости. 2006, N 3-4. С. 122.
[5] ЖМП. 1977, N12. С. 22.
[6] Граков Г. Плач о потерянном рае // Московские епархиальные ведомости. 2006, N1-2. С. 165
http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=4058&Itemid=5