Когда к Деникину неофициально обратились эмиссары от власовцев с предложением благословить Власовскую армию, он в гневе отверг такое предложение и воскликнул: "Я воевал с большевиками, но никогда с русским народом. Если бы я мог стать генералом Красной Армии, я бы показал немцам!" Рахманинов до изнеможения давал концерты по всем Соединенным Штатам и пересылал деньги Сталину, после чего его произведения, ранее запрещенные, стали исполняться в СССР.
Для них сохранение любимого Отечества для будущих поколений было выше желания увидеть при жизни крах ненавистного "режима". Любовь оказалась больше ненависти, как и требует христианская заповедь... Они не отождествляли Россию с "большевицкой властью". А власовцы, похоже, считали, что лучше никакой России, чем Россия большевистская.
Этого не смогли понять и не хотят до сих пор усвоить ни постсоветские прекраснодушные либералы (не прекраснодушные это понимают и всячески стремятся развенчать память о войне), ни ортодоксальные ленинцы, ни, как это ни парадоксально, кипящая ненавистью к ним та часть русской эмиграции, именующая себя белой, которая тщится морально и исторически обесценить Великую Победу и оправдать власовщину...
Даже беглый взгляд на сложную мотивацию эмигрантов, чье решение в меньшей степени было определено обстоятельствами личных перипетий судьбы (казаки и некоторые другие), связавших себя с власовцами, показывает: размежевание за некоторыми исключениями прошло именно по линии: либералы и почвенники. Для либералов, как и для пламенных ультралевых большевиков, важнее соответствие устроения государства некой универсальной доктрине, для почвенников - сохранение вечного Отечества, даже при "неугодном государстве".
Не будем судить солдат власовской "армии" по отдельности - среди них оказались не только банальные предатели, но и несчастные, морально сломленные люди со сложнейшей личной судьбой.
Но сам генерал Власов подлежит суду историческому, ибо взял на себя ответственность за других и предлагал им историческую цель. И приговор ему уже вынесен.
В истории он останется предателем, помогавшим врагу терзать и убивать Родину-мать. Не менее важно дать ответ поклонникам и адвокатам Власова из русского зарубежья. Они желали победы оккупантам и поражения собственному правительству - точно повторяя подход и мышление В.И Ленина в 1914 году.
Сам Власов в пропагандистских обращениях обосновывал свою измену разочарованием "в большевицкой власти", которая "не оправдала те чаяния, которые с ней связывали...".
...Именно с позиций "белого" патриотизма А. Власов более всего и развенчивает себя сам. Как белый патриот мог иметь "чаяния" в идеях революции, которые, именно в начале и в наибольшей степени, содержали и демонстрировали антихристианские и антирусские цели? Пожалуй, лишь генерал Краснов с его казачьей армией могут вызвать скорбное сострадание их судьбе - быть раздавленными жерновами истории - для них гражданская война не кончалась...
Столь же абсурдны, сколь морально удручающи рассуждения о лучшем исходе для русских в случае завоевания фашистской Германией. Гитлер имел план "Ост" - сокращение европейского населения СССР, то есть русских, белорусов и украинцев - славянских народов - на 40 процентов, насильственное перемещение рабской рабочей силы.
Также смешны и рассуждения теоретиков Народно-Трудового союза о временности союза с Гитлером и будущей борьбе жалких формирований Власова (танки и пушки откуда возьмутся?) уже против рейха и его колоссальной военной машины.
Даже если бы СССР, освободив свою собственную территорию, заключил бы сепаратный мир с гитлеровской Германией, то у Гермапии под полным контролем оставалась еще не только своя достаточная сила, но и совокупная мощь всей поставленной на службу рейха Европы. Чтобы ее сломить до конца, потребовались десятки миллионов жизней и четыре года невиданного духовного и предельного физического напряжения.
И, наконец, главное, - нравственная и мировоззренческая сторона вопроса: исторически невозможно оправдать попытки развязать войну гражданскую в ходе войны Отечественной.
Ибо против чужеземцев, пришедших превратить нацию в рабов, "сожрать ее пшеницы груды и высосать ее моря и руды", любой народ во все времена сражается только и только за Отечество, какие бы символы ни были на знаменах.
Народно-Трудовой союз (НТС) - зарубежную эмигрантскую опору власовцев - некоторые сегодня в России пытаются представить рупором всей старой русской эмиграции. Но по свидетельству внука великого писателя - Н.И. Толстого, выросшего в русской среде довоенного Белграда, 80-85% эмигрантов, ненавидя большевизм, сочувствовали Красной Армии, потому что страстно переживали за Родину, которую топтали чужеземцы. "Пораженцев" было не более 15-20%. Они-то в "холодной войне" и стали па сторону "мировой закулисы", как и сам НТС, который поначалу объединял пламенных патриотов России. Их деятельность именно после мая 1945-го стала исторически абсурдной.
В это время прозорливые уже понимали подоплеку мировых процессов и чувствовали, что после Великой Отечественной войны Запад боролся уже не с коммунизмом, который остался лишь инструментом соблазна для постколониального мира, а с геополитически преемственным ареалом исторического государства Российского.
Это обрекало все заграничные русские структуры с политическими целями вольно или невольно оказаться под колпаком западных спецслужб. Как бы искренни ни были их члены, эти организации и их деятельность против СССР не только не могли способствовать "освобождению" России от "большевизма", но, став инструментом могущественных антирусских сил, лишь помогали обрушить ее с трудом устоявший каркас.
Однако тезис, что не русский народ, а лишь "большевики" и подневольные сражались с фашизмом за мировое господство, продолжал внедряться в сознание в течение десятилетий, чему служит и проникшая в посткоммунистическую Россию пропаганда НТС. В такой интерпретации "ярость благородная" обессмыслена, а война перестает быть опорной точкой национального сознания, ибо у русских в XX веке вместо национальной истории остается лишь погоня за ложными идеалами.
Однако сами стратеги западной политики хладнокровно оценили, что война стала Отечественной, изменила сознание в коммунистической России и воссоединила в душах людей, а, значит, потенциально, и в государственном будущем разорванную, казалось навеки, нить русской и советской истории.
При исследовании процессов в общественном сознании нельзя обойти тот факт, что в годы Отечественной войны в ВКП (б) вступила огромная масса людей, по своему происхождению и сознанию (крестьяне) отличавшаяся от ранних большевиков, замышлявших мировую революцию в женевских кафе, для которых Россия была "вязанкой хвороста" в великом пожаре планетарных классовых битв.
Второе "советско-партийное" поколение значительно выхолостило ортодоксально-марксистские основы воззрений на отечественную историю и развитие мира, ибо связало с коммунистическими клише собственный традиционализм. Они инстинктивно искали совмещения с марксизмом естественного побуждения человека созидать на своей земле, а не разрушать ее во имя всемирных революционно-прогрессистских абстракций. Строительство "коммунизма" парадоксально стало "продолжением" русской истории, что вызвало бы (доживи они) ярость Ленина и Троцкого.
Этому второму советско-партийному поколению менее всего за весь XX век было свойственно "западничество" в какой-либо форме. Благодаря этому военному поколению, вдохновленному духом мая 1945-го, был смещен акцент с "внутренней классовой борьбы" на единственно возможный тогда (вместо русского) "советский" патриотизм. Именно это, в сочетании с осязаемыми итогами Великой Победы, не устраивало Запад.
Западу было чего опасаться. Российское наследие было препарировано и инкорпорировано в советскую государственную доктрину, уже сильно отличавшуюся от замыслов пламенных революционеров ленинско-бухаринско-троцкистского типа. Многие работы основоположников были заперты за толстыми стенами ИМЭЛа. Третий Интернационал в итоге оказался в гостинице "Центральная" под домашним арестом, в партии наметилось негласное противоборство национально-державной и космополитической линий, за которым пристально следили спецслужбы США, а также внутренние носители антирусского начала...
Как ни малы и объективно ограничены ни были эти колебания в рамках господствовавшей идеологии, одна лишь возможность выживания не то что ростков - семян русского самосознания - таила страшную опасность для антирусского проекта XX века. Его творцы чувствовали себя спокойно лишь при полном вытравливании этих семян.
Сколько бы русские ни спорили о войне, суждения и деятельность титанов западноевропейской политики - Черчилля, де Голля и других, вся западная стратегия и, наконец, обширная зарубежная литература по международным отношениям свидетельствуют: после мая 1945 года Советский Союз в западном мире рассматривался как "опасная", а сочувствующими силами мира - как обнадеживающая геополитическая предпосылка к потенциальному восстановлению России.
В общественном сознании противостояние Запада и СССР после войны намеренно было сведено исключительно к демагогии о борьбе коммунизма и демократии. Это было нужно для того, чтобы потом обосновать правомерность замены итогов Второй мировой войны, которую СССР выиграл, на итоги "холодной войны", которую СССР проиграл, причем проиграл в роли носителя коммунистической идеи.
Идея и носитель были повержены с афишируемым треском. Теперь задумаемся: ведь это ликование на Западе странно не соответствовало абсолютной безвредности идеи коммунизма для Запада в силу ее уже полной непривлекательности в конце XX века. Празднование "одоления империи зла" связано с тем, что под видом коммунизма, казалось, удалось еще раз похоронить в зародыше потенциальную возможность исторического возрождения России. Для Запада и внутренних постсоветских либералов-западников надо было сделать так, чтобы под флагом прощания с тоталитаризмом вышвырнуть отеческие гробы вовсе не советской, а многовековой русской истории.
http://stoletie.ru/russiaiworld/070507152205.html
Для них сохранение любимого Отечества для будущих поколений было выше желания увидеть при жизни крах ненавистного "режима". Любовь оказалась больше ненависти, как и требует христианская заповедь... Они не отождествляли Россию с "большевицкой властью". А власовцы, похоже, считали, что лучше никакой России, чем Россия большевистская.
Этого не смогли понять и не хотят до сих пор усвоить ни постсоветские прекраснодушные либералы (не прекраснодушные это понимают и всячески стремятся развенчать память о войне), ни ортодоксальные ленинцы, ни, как это ни парадоксально, кипящая ненавистью к ним та часть русской эмиграции, именующая себя белой, которая тщится морально и исторически обесценить Великую Победу и оправдать власовщину...
Даже беглый взгляд на сложную мотивацию эмигрантов, чье решение в меньшей степени было определено обстоятельствами личных перипетий судьбы (казаки и некоторые другие), связавших себя с власовцами, показывает: размежевание за некоторыми исключениями прошло именно по линии: либералы и почвенники. Для либералов, как и для пламенных ультралевых большевиков, важнее соответствие устроения государства некой универсальной доктрине, для почвенников - сохранение вечного Отечества, даже при "неугодном государстве".
Не будем судить солдат власовской "армии" по отдельности - среди них оказались не только банальные предатели, но и несчастные, морально сломленные люди со сложнейшей личной судьбой.
Но сам генерал Власов подлежит суду историческому, ибо взял на себя ответственность за других и предлагал им историческую цель. И приговор ему уже вынесен.
В истории он останется предателем, помогавшим врагу терзать и убивать Родину-мать. Не менее важно дать ответ поклонникам и адвокатам Власова из русского зарубежья. Они желали победы оккупантам и поражения собственному правительству - точно повторяя подход и мышление В.И Ленина в 1914 году.
Сам Власов в пропагандистских обращениях обосновывал свою измену разочарованием "в большевицкой власти", которая "не оправдала те чаяния, которые с ней связывали...".
...Именно с позиций "белого" патриотизма А. Власов более всего и развенчивает себя сам. Как белый патриот мог иметь "чаяния" в идеях революции, которые, именно в начале и в наибольшей степени, содержали и демонстрировали антихристианские и антирусские цели? Пожалуй, лишь генерал Краснов с его казачьей армией могут вызвать скорбное сострадание их судьбе - быть раздавленными жерновами истории - для них гражданская война не кончалась...
Столь же абсурдны, сколь морально удручающи рассуждения о лучшем исходе для русских в случае завоевания фашистской Германией. Гитлер имел план "Ост" - сокращение европейского населения СССР, то есть русских, белорусов и украинцев - славянских народов - на 40 процентов, насильственное перемещение рабской рабочей силы.
Также смешны и рассуждения теоретиков Народно-Трудового союза о временности союза с Гитлером и будущей борьбе жалких формирований Власова (танки и пушки откуда возьмутся?) уже против рейха и его колоссальной военной машины.
Даже если бы СССР, освободив свою собственную территорию, заключил бы сепаратный мир с гитлеровской Германией, то у Гермапии под полным контролем оставалась еще не только своя достаточная сила, но и совокупная мощь всей поставленной на службу рейха Европы. Чтобы ее сломить до конца, потребовались десятки миллионов жизней и четыре года невиданного духовного и предельного физического напряжения.
И, наконец, главное, - нравственная и мировоззренческая сторона вопроса: исторически невозможно оправдать попытки развязать войну гражданскую в ходе войны Отечественной.
Ибо против чужеземцев, пришедших превратить нацию в рабов, "сожрать ее пшеницы груды и высосать ее моря и руды", любой народ во все времена сражается только и только за Отечество, какие бы символы ни были на знаменах.
Народно-Трудовой союз (НТС) - зарубежную эмигрантскую опору власовцев - некоторые сегодня в России пытаются представить рупором всей старой русской эмиграции. Но по свидетельству внука великого писателя - Н.И. Толстого, выросшего в русской среде довоенного Белграда, 80-85% эмигрантов, ненавидя большевизм, сочувствовали Красной Армии, потому что страстно переживали за Родину, которую топтали чужеземцы. "Пораженцев" было не более 15-20%. Они-то в "холодной войне" и стали па сторону "мировой закулисы", как и сам НТС, который поначалу объединял пламенных патриотов России. Их деятельность именно после мая 1945-го стала исторически абсурдной.
В это время прозорливые уже понимали подоплеку мировых процессов и чувствовали, что после Великой Отечественной войны Запад боролся уже не с коммунизмом, который остался лишь инструментом соблазна для постколониального мира, а с геополитически преемственным ареалом исторического государства Российского.
Это обрекало все заграничные русские структуры с политическими целями вольно или невольно оказаться под колпаком западных спецслужб. Как бы искренни ни были их члены, эти организации и их деятельность против СССР не только не могли способствовать "освобождению" России от "большевизма", но, став инструментом могущественных антирусских сил, лишь помогали обрушить ее с трудом устоявший каркас.
Однако тезис, что не русский народ, а лишь "большевики" и подневольные сражались с фашизмом за мировое господство, продолжал внедряться в сознание в течение десятилетий, чему служит и проникшая в посткоммунистическую Россию пропаганда НТС. В такой интерпретации "ярость благородная" обессмыслена, а война перестает быть опорной точкой национального сознания, ибо у русских в XX веке вместо национальной истории остается лишь погоня за ложными идеалами.
Однако сами стратеги западной политики хладнокровно оценили, что война стала Отечественной, изменила сознание в коммунистической России и воссоединила в душах людей, а, значит, потенциально, и в государственном будущем разорванную, казалось навеки, нить русской и советской истории.
При исследовании процессов в общественном сознании нельзя обойти тот факт, что в годы Отечественной войны в ВКП (б) вступила огромная масса людей, по своему происхождению и сознанию (крестьяне) отличавшаяся от ранних большевиков, замышлявших мировую революцию в женевских кафе, для которых Россия была "вязанкой хвороста" в великом пожаре планетарных классовых битв.
Второе "советско-партийное" поколение значительно выхолостило ортодоксально-марксистские основы воззрений на отечественную историю и развитие мира, ибо связало с коммунистическими клише собственный традиционализм. Они инстинктивно искали совмещения с марксизмом естественного побуждения человека созидать на своей земле, а не разрушать ее во имя всемирных революционно-прогрессистских абстракций. Строительство "коммунизма" парадоксально стало "продолжением" русской истории, что вызвало бы (доживи они) ярость Ленина и Троцкого.
Этому второму советско-партийному поколению менее всего за весь XX век было свойственно "западничество" в какой-либо форме. Благодаря этому военному поколению, вдохновленному духом мая 1945-го, был смещен акцент с "внутренней классовой борьбы" на единственно возможный тогда (вместо русского) "советский" патриотизм. Именно это, в сочетании с осязаемыми итогами Великой Победы, не устраивало Запад.
Западу было чего опасаться. Российское наследие было препарировано и инкорпорировано в советскую государственную доктрину, уже сильно отличавшуюся от замыслов пламенных революционеров ленинско-бухаринско-троцкистского типа. Многие работы основоположников были заперты за толстыми стенами ИМЭЛа. Третий Интернационал в итоге оказался в гостинице "Центральная" под домашним арестом, в партии наметилось негласное противоборство национально-державной и космополитической линий, за которым пристально следили спецслужбы США, а также внутренние носители антирусского начала...
Как ни малы и объективно ограничены ни были эти колебания в рамках господствовавшей идеологии, одна лишь возможность выживания не то что ростков - семян русского самосознания - таила страшную опасность для антирусского проекта XX века. Его творцы чувствовали себя спокойно лишь при полном вытравливании этих семян.
Сколько бы русские ни спорили о войне, суждения и деятельность титанов западноевропейской политики - Черчилля, де Голля и других, вся западная стратегия и, наконец, обширная зарубежная литература по международным отношениям свидетельствуют: после мая 1945 года Советский Союз в западном мире рассматривался как "опасная", а сочувствующими силами мира - как обнадеживающая геополитическая предпосылка к потенциальному восстановлению России.
В общественном сознании противостояние Запада и СССР после войны намеренно было сведено исключительно к демагогии о борьбе коммунизма и демократии. Это было нужно для того, чтобы потом обосновать правомерность замены итогов Второй мировой войны, которую СССР выиграл, на итоги "холодной войны", которую СССР проиграл, причем проиграл в роли носителя коммунистической идеи.
Идея и носитель были повержены с афишируемым треском. Теперь задумаемся: ведь это ликование на Западе странно не соответствовало абсолютной безвредности идеи коммунизма для Запада в силу ее уже полной непривлекательности в конце XX века. Празднование "одоления империи зла" связано с тем, что под видом коммунизма, казалось, удалось еще раз похоронить в зародыше потенциальную возможность исторического возрождения России. Для Запада и внутренних постсоветских либералов-западников надо было сделать так, чтобы под флагом прощания с тоталитаризмом вышвырнуть отеческие гробы вовсе не советской, а многовековой русской истории.
http://stoletie.ru/russiaiworld/070507152205.html
