Дядя Игнатий, (Игнатий Иванович Круковский),- муж младшей сестры моей мамы - имел свою военную судьбу. В беседах со мной он часто рассказывал о годах своей жизни во время Великой Отечественной Войны, которые, в известной мере, характерны для многих рядовых солдат, встретивших вторжение немецко-фашистских войск в 1941 г. на границе и переживших плен. Далее я по памяти привожу некоторые его воспоминания.
Весной 1941 г. дядя Игнатий был мобилизован, как рядовой резервист, и попал на строительство укрепрайона (оборонительных сооружений) в Западную Белоруссию возле г. Волковыска. По его воспоминаниям они строили какие-то "доты и дзоты" (долговременные огневые точки) на краю огромного 20-ти километрового болота, которое простиралось за границу Польши, оккупированной Германией. Солдатам было непонятно, зачем здесь строить укрепрайон, если болото считалось непроходимым. Здесь и застала их война.
Солдат вооружили винтовками, но без патронов, которых просто не было в их части, и повели на восток. Два дня они блуждали по лесам, стараясь не выходить на открытые шоссе, по которым, по-видимому, двигались немцы. Иногда они попадали под обстрелы или бомбёжку. Потом поступил приказ вернуться на старое место в казармы и ждать приказа. Казармы были уже разграблены местными жителями, и солдаты стали их восстанавливать. Через день пришёл приказ снова двигаться на восток. На вторые сутки командир роты выстроил солдат и сообщил, что связь с командованием потеряна, и он распускает роту, - пусть каждый двигается самостоятельно. Рота развалилась на группки солдат, которые на свой страх и риск стали расходиться, стараясь двигаться на восток.
Дядя Игнатий с тремя малознакомыми солдатами двинулся на восток. Ночью заночевали в лесу, а когда дядя проснулся, его товарищи уже ушли, оставив его одного. Он пошёл наугад и скоро вышел на опушку леса. Перед опушкой простиралось поле, на котором работало несколько человек местных жителей, - поляков. Увидев вооружённого солдата, они бросились бежать, а дядя криками и жестами старался их остановить. Наконец они поняли, что солдат не опасен и подошли к нему. Он попросил их отвести его в деревню и накормить. К вечеру дядю накормили, и он устроился на ночлег у местного жителя.
Проснулся дядя рано и услышал, как по улице двигается большая масса людей с повозками и автотранспортом. Он решил, что это отступает какая-то наша часть, и стал быстро одеваться, чтобы присоединиться к ней. В этот момент входит хозяин дома, а с ним немецкий фельдфебель с автоматом. Немец направил на дядю автомат и стал что-то кричать по-немецки. Дядя немецкого не знал, но понял, что немец берёт его в плен. Дядя стал собирать свои вещи, а хозяин дома достал и подал ему буханку хлеба. Но эту буханку перехватил немец, вынул тесак и разрезал её пополам. Одну половину буханки он отдал хозяину, а другую - дяде. Фельдфебель повёл дядю на окраину деревни и там сдал его группе немцев, которые выдали ему бумагу о взятии им пленного. Так дядя Игнатий попал в плен на шестой день войны.
Таких пленных, приведенных на окраину деревни, оказалось 6 человек. Скоро их построили "гуськом" и повели по дороге из деревни. Немного отойдя от деревни, немцы остановили пленных и начали что-то обсуждать. Потом подошли к пленному, который был армянином, и стали его оттеснять автоматами от общей группы, покрикивая "Юда!". Никто из пленных не понимал, что всё это значит. Когда немцы оттеснили армянина метров на10, они в упор расстреляли его из автоматов. Затем повели пленных дальше.
Примерно через 6 км их подвели большому сараю, который в Белоруссии называется "пуней". В таких пунях обычно молотят рожь и пшеницу, веют зерно. Перед закрытыми воротами пуни стояло несколько немцев с автоматами. Впереди их пленной цепочки шёл молодой, сильный сержант, и он первый подошёл к воротам пуни. Немцы приоткрыли ворота пуни и приказали пленным входить. Сержант глянул внутрь пуни и, вдруг отпрыгнув, бросился бежать. Немцы тут же пристрелили его из автоматов. Остальные пленные послушно вошли в пуню. Весь земляной пол пуни был покрыт лежащими людьми, попавшими в плен. Сидеть, стоять и разговаривать запрещалось, а вдоль стен стояли автоматчики. По-видимому, несчастный, только что расстрелянный сержант, принял лежащих пленных за трупы и попытался вырваться из этой могилы.
Потом пленных эшелонами повезли в Германию. Так дядя Игнатий оказался на огромном футбольном стадионе в Гамбурге, куда свезли десятки тысяч пленных. Спали под открытым небом в любую погоду, кормили жидким супом из свеклы один раз в сутки. С голода пленные стали есть траву футбольного поля, и началась эпидемия дизентерии. По утрам приезжало несколько конных фур, на которых увозили трупы умерших. Дядя воздержался есть траву и по возможности старался не заразиться дизентерией. Так он продержался до ноября месяца 1941 г., а в ноябре оставшихся в живых несколько сотен пленных повезли на юг Германии.
Там их поместили в обычный концентрационный лагерь для военнопленных где-то возле г. Мюнхена. Здесь их стали лучше кормить и водить на работу, которая состояла из рытья каких-то каналов, ремонта дорог и тому подобного. Но дядя так ослаб на стадионе, что часто не мог даже выйти из барака. Всё ему стало безразлично, воля к жизни иссякла, и он ожидал скорой смерти. Спасли его французские военнопленные, которые через Красный Крест получали продуктовые посылки из дома. Они стали отдавать дяде часть своей скудной лагерной еды, и он начал поправляться. Постепенно у него восстановились кое-какие силы, и он стал ходить на работу.
Потом русских пленных переправили в другой лагерь. В этом лагере был госпиталь, в котором работали пленные русские врачи, а перед выходом на работу пленные, чувствующие себя больными, могли обратиться к немецкому врачу. Он решал, положить ли больного в госпиталь или дать ему какое-нибудь облегчающее лекарство. Небольшая часть пленных сотрудничала с немцами и заняла выгодные должности в лагере, - поваров, бригадиров, кладовщиков и т. п. На жаргоне они, как и всюду в России, назывались "придурками". Особый статус был у, так называемых, "поваров", которые выполняли и карательные функции. Система наказаний была очень суровой, - за провинности и нарушения лагерных правил виновных приговаривали к определённому числу "горячих". "Горячими" назывались удары, которые наносились жгутами сплетенных проволок, - стальных или алюминиевых, - по голому телу провинившегося пленного. Секли провинившихся "повара" под наблюдением немцев и делали это с особым старанием и жестокостью. Двадцать ударов "горячих" считались смертельными.
Однажды дядя Игнатий в группе пленных работал на ремонте дороги. Рядом с дорогой находилось картофельное поле. Наблюдал за работой только один немецкий часовой, и пленные сговорились незаметно подкопать несколько кустов картофеля, чтобы подкормиться. Картошку подкопать поручили дяде и он, зайдя за придорожные посадки, пополз на картофельное поле. Остальные пленные старались как-то отвлечь часового. Но часовой разгадал их замысел и, когда дядя выполз из кустов с выкопаной картошкой, оказался рядом. Немец довольно захохотал, поймав "преступника", и присудил его к 20-ти "горячим" по возвращении в лагерь. Всем было ясно, что в лагере дядю забьют "повара", и пленные стали упрашивать часового совершить экзекуцию здесь и сейчас. Сначала часовой упирался, но потом, когда ему предложили 2 пачки лагерных сигарет (иногда их выдавали пленным), согласился. Хотя часовой и наблюдал за поркой, дядины товарищи били так аккуратно, что на спине выступили только красные полосы, но без крови и дядя Игнатий остался жить.
Среди трагических эпизодов жизни в концлагере дядя Игнатий выделял один. Ближе к концу войны в лагере организовалась подпольная группа сопротивления фашистам, во главе которой стоял пленный капитан. Дядя входил в эту группу и выполнял все задания руководства сопротивлением. Борьба велась по всему лагерю. "Повара" и прочие "придурки", поддерживающие немцев, "разнюхивали", доносили и карали подпольщиков. Немцы вербовали провокаторов и осведомителей, которые старались выявить и выдать членов группы, и безжалостно казнили участников сопротивления.
Однажды дядя получил задание проникнуть в госпиталь лагеря по болезни и передать приказ врачам, входившим в группу, об уничтожении опасного осведомителя, который находился в госпитале. Дядя должен был как-то изувечить себя, чтобы попасть в госпиталь. Сначала он хотел отрубить часть пальцев на руке, но потом подумал, что руки всегда нужны для работы. А вот без одного глаза и жить, и работать можно. Дядя раздобыл бутылку с отбитым дном и стал долбить ею кожу вокруг левого глаза. Порезов кожу до крови, он, несмотря на жгучую боль, натёр эти места землей. Потом сделал повязку из тряпки и так промучился всю ночь с болящим глазом. Перед выходом на работу он снял повязку и с опухшим лицом пошёл к немецкому врачу. Тот, взглянув на затёкший глаз и раздувшееся лицо, тут же отправил его в госпиталь.
В госпитале дядя застал непонятную беготню немцев с автоматами по коридорам. Наконец, несколько немцев провели мимо него человека в белом халате и, повозившись у двери, повесили его на дверном проёме. Потом дядя узнал, что немцы повесили одного из врачей, участвующих в сопротивлении. Дядю оставили в госпитале на несколько дней лечить воспалённый глаз, и он передал приказ нужному человеку. К счастью сам глаз не пострадал, а с воспалением врачи быстро справились.
Когда фронт стал приближаться к лагерю и охрана стала разбегаться, группа сопротивления подняла восстание, и пленные, вооружившись, захватили лагерь. "Повара" и прочие "придурки" были перебиты, а капитан, руководивший восстанием, приказал ни в коем случае не рассеиваться и сохранять оружие. Он считал, что вооружённые пленные должны влиться в Советскую Армию как отдельная воинская часть.
После окончания войны бывших пленных солдат повезли в Советский Союз и сразу же демобилизовали. Дядя Игнатий не говорил, проходили ли они, так называемую "фильтрацию" в Смерше, - так в народе тогда называлась военная контрразведка, которую во время войны возглавлял первый заместитель Л.П. Берии - Абакумов. О судьбе пленных офицеров дядя ничего не знал, так как их по приходе Советских войск сразу же отделили от солдат.
После демобилизации дядя Игнатий перебрался в Литву к своим родным, которых туда угнали немцы при отступлении из Могилёвской области. В Литве он устроился работать, там же женился на моей тёте Вере, у которой 1-й муж, - военный лётчик, - был расстрелян в 1938 г. У них родилась дочь, они счастливо дожили до глубокой старости и умерли в "перестроечные" годы.
Автор: рассказ И.И. Круковского записал В.И. Гоманьков
Использованы материалы сайта "Непридуманные рассказы о войне"
http://www.pobeda.ru/content/view/3877/10/
Весной 1941 г. дядя Игнатий был мобилизован, как рядовой резервист, и попал на строительство укрепрайона (оборонительных сооружений) в Западную Белоруссию возле г. Волковыска. По его воспоминаниям они строили какие-то "доты и дзоты" (долговременные огневые точки) на краю огромного 20-ти километрового болота, которое простиралось за границу Польши, оккупированной Германией. Солдатам было непонятно, зачем здесь строить укрепрайон, если болото считалось непроходимым. Здесь и застала их война.
Солдат вооружили винтовками, но без патронов, которых просто не было в их части, и повели на восток. Два дня они блуждали по лесам, стараясь не выходить на открытые шоссе, по которым, по-видимому, двигались немцы. Иногда они попадали под обстрелы или бомбёжку. Потом поступил приказ вернуться на старое место в казармы и ждать приказа. Казармы были уже разграблены местными жителями, и солдаты стали их восстанавливать. Через день пришёл приказ снова двигаться на восток. На вторые сутки командир роты выстроил солдат и сообщил, что связь с командованием потеряна, и он распускает роту, - пусть каждый двигается самостоятельно. Рота развалилась на группки солдат, которые на свой страх и риск стали расходиться, стараясь двигаться на восток.
Дядя Игнатий с тремя малознакомыми солдатами двинулся на восток. Ночью заночевали в лесу, а когда дядя проснулся, его товарищи уже ушли, оставив его одного. Он пошёл наугад и скоро вышел на опушку леса. Перед опушкой простиралось поле, на котором работало несколько человек местных жителей, - поляков. Увидев вооружённого солдата, они бросились бежать, а дядя криками и жестами старался их остановить. Наконец они поняли, что солдат не опасен и подошли к нему. Он попросил их отвести его в деревню и накормить. К вечеру дядю накормили, и он устроился на ночлег у местного жителя.
Проснулся дядя рано и услышал, как по улице двигается большая масса людей с повозками и автотранспортом. Он решил, что это отступает какая-то наша часть, и стал быстро одеваться, чтобы присоединиться к ней. В этот момент входит хозяин дома, а с ним немецкий фельдфебель с автоматом. Немец направил на дядю автомат и стал что-то кричать по-немецки. Дядя немецкого не знал, но понял, что немец берёт его в плен. Дядя стал собирать свои вещи, а хозяин дома достал и подал ему буханку хлеба. Но эту буханку перехватил немец, вынул тесак и разрезал её пополам. Одну половину буханки он отдал хозяину, а другую - дяде. Фельдфебель повёл дядю на окраину деревни и там сдал его группе немцев, которые выдали ему бумагу о взятии им пленного. Так дядя Игнатий попал в плен на шестой день войны.
Таких пленных, приведенных на окраину деревни, оказалось 6 человек. Скоро их построили "гуськом" и повели по дороге из деревни. Немного отойдя от деревни, немцы остановили пленных и начали что-то обсуждать. Потом подошли к пленному, который был армянином, и стали его оттеснять автоматами от общей группы, покрикивая "Юда!". Никто из пленных не понимал, что всё это значит. Когда немцы оттеснили армянина метров на10, они в упор расстреляли его из автоматов. Затем повели пленных дальше.
Примерно через 6 км их подвели большому сараю, который в Белоруссии называется "пуней". В таких пунях обычно молотят рожь и пшеницу, веют зерно. Перед закрытыми воротами пуни стояло несколько немцев с автоматами. Впереди их пленной цепочки шёл молодой, сильный сержант, и он первый подошёл к воротам пуни. Немцы приоткрыли ворота пуни и приказали пленным входить. Сержант глянул внутрь пуни и, вдруг отпрыгнув, бросился бежать. Немцы тут же пристрелили его из автоматов. Остальные пленные послушно вошли в пуню. Весь земляной пол пуни был покрыт лежащими людьми, попавшими в плен. Сидеть, стоять и разговаривать запрещалось, а вдоль стен стояли автоматчики. По-видимому, несчастный, только что расстрелянный сержант, принял лежащих пленных за трупы и попытался вырваться из этой могилы.
Потом пленных эшелонами повезли в Германию. Так дядя Игнатий оказался на огромном футбольном стадионе в Гамбурге, куда свезли десятки тысяч пленных. Спали под открытым небом в любую погоду, кормили жидким супом из свеклы один раз в сутки. С голода пленные стали есть траву футбольного поля, и началась эпидемия дизентерии. По утрам приезжало несколько конных фур, на которых увозили трупы умерших. Дядя воздержался есть траву и по возможности старался не заразиться дизентерией. Так он продержался до ноября месяца 1941 г., а в ноябре оставшихся в живых несколько сотен пленных повезли на юг Германии.
Там их поместили в обычный концентрационный лагерь для военнопленных где-то возле г. Мюнхена. Здесь их стали лучше кормить и водить на работу, которая состояла из рытья каких-то каналов, ремонта дорог и тому подобного. Но дядя так ослаб на стадионе, что часто не мог даже выйти из барака. Всё ему стало безразлично, воля к жизни иссякла, и он ожидал скорой смерти. Спасли его французские военнопленные, которые через Красный Крест получали продуктовые посылки из дома. Они стали отдавать дяде часть своей скудной лагерной еды, и он начал поправляться. Постепенно у него восстановились кое-какие силы, и он стал ходить на работу.
Потом русских пленных переправили в другой лагерь. В этом лагере был госпиталь, в котором работали пленные русские врачи, а перед выходом на работу пленные, чувствующие себя больными, могли обратиться к немецкому врачу. Он решал, положить ли больного в госпиталь или дать ему какое-нибудь облегчающее лекарство. Небольшая часть пленных сотрудничала с немцами и заняла выгодные должности в лагере, - поваров, бригадиров, кладовщиков и т. п. На жаргоне они, как и всюду в России, назывались "придурками". Особый статус был у, так называемых, "поваров", которые выполняли и карательные функции. Система наказаний была очень суровой, - за провинности и нарушения лагерных правил виновных приговаривали к определённому числу "горячих". "Горячими" назывались удары, которые наносились жгутами сплетенных проволок, - стальных или алюминиевых, - по голому телу провинившегося пленного. Секли провинившихся "повара" под наблюдением немцев и делали это с особым старанием и жестокостью. Двадцать ударов "горячих" считались смертельными.
Однажды дядя Игнатий в группе пленных работал на ремонте дороги. Рядом с дорогой находилось картофельное поле. Наблюдал за работой только один немецкий часовой, и пленные сговорились незаметно подкопать несколько кустов картофеля, чтобы подкормиться. Картошку подкопать поручили дяде и он, зайдя за придорожные посадки, пополз на картофельное поле. Остальные пленные старались как-то отвлечь часового. Но часовой разгадал их замысел и, когда дядя выполз из кустов с выкопаной картошкой, оказался рядом. Немец довольно захохотал, поймав "преступника", и присудил его к 20-ти "горячим" по возвращении в лагерь. Всем было ясно, что в лагере дядю забьют "повара", и пленные стали упрашивать часового совершить экзекуцию здесь и сейчас. Сначала часовой упирался, но потом, когда ему предложили 2 пачки лагерных сигарет (иногда их выдавали пленным), согласился. Хотя часовой и наблюдал за поркой, дядины товарищи били так аккуратно, что на спине выступили только красные полосы, но без крови и дядя Игнатий остался жить.
Среди трагических эпизодов жизни в концлагере дядя Игнатий выделял один. Ближе к концу войны в лагере организовалась подпольная группа сопротивления фашистам, во главе которой стоял пленный капитан. Дядя входил в эту группу и выполнял все задания руководства сопротивлением. Борьба велась по всему лагерю. "Повара" и прочие "придурки", поддерживающие немцев, "разнюхивали", доносили и карали подпольщиков. Немцы вербовали провокаторов и осведомителей, которые старались выявить и выдать членов группы, и безжалостно казнили участников сопротивления.
Однажды дядя получил задание проникнуть в госпиталь лагеря по болезни и передать приказ врачам, входившим в группу, об уничтожении опасного осведомителя, который находился в госпитале. Дядя должен был как-то изувечить себя, чтобы попасть в госпиталь. Сначала он хотел отрубить часть пальцев на руке, но потом подумал, что руки всегда нужны для работы. А вот без одного глаза и жить, и работать можно. Дядя раздобыл бутылку с отбитым дном и стал долбить ею кожу вокруг левого глаза. Порезов кожу до крови, он, несмотря на жгучую боль, натёр эти места землей. Потом сделал повязку из тряпки и так промучился всю ночь с болящим глазом. Перед выходом на работу он снял повязку и с опухшим лицом пошёл к немецкому врачу. Тот, взглянув на затёкший глаз и раздувшееся лицо, тут же отправил его в госпиталь.
В госпитале дядя застал непонятную беготню немцев с автоматами по коридорам. Наконец, несколько немцев провели мимо него человека в белом халате и, повозившись у двери, повесили его на дверном проёме. Потом дядя узнал, что немцы повесили одного из врачей, участвующих в сопротивлении. Дядю оставили в госпитале на несколько дней лечить воспалённый глаз, и он передал приказ нужному человеку. К счастью сам глаз не пострадал, а с воспалением врачи быстро справились.
Когда фронт стал приближаться к лагерю и охрана стала разбегаться, группа сопротивления подняла восстание, и пленные, вооружившись, захватили лагерь. "Повара" и прочие "придурки" были перебиты, а капитан, руководивший восстанием, приказал ни в коем случае не рассеиваться и сохранять оружие. Он считал, что вооружённые пленные должны влиться в Советскую Армию как отдельная воинская часть.
После окончания войны бывших пленных солдат повезли в Советский Союз и сразу же демобилизовали. Дядя Игнатий не говорил, проходили ли они, так называемую "фильтрацию" в Смерше, - так в народе тогда называлась военная контрразведка, которую во время войны возглавлял первый заместитель Л.П. Берии - Абакумов. О судьбе пленных офицеров дядя ничего не знал, так как их по приходе Советских войск сразу же отделили от солдат.
После демобилизации дядя Игнатий перебрался в Литву к своим родным, которых туда угнали немцы при отступлении из Могилёвской области. В Литве он устроился работать, там же женился на моей тёте Вере, у которой 1-й муж, - военный лётчик, - был расстрелян в 1938 г. У них родилась дочь, они счастливо дожили до глубокой старости и умерли в "перестроечные" годы.
Автор: рассказ И.И. Круковского записал В.И. Гоманьков
Использованы материалы сайта "Непридуманные рассказы о войне"
http://www.pobeda.ru/content/view/3877/10/
