В российском обществе стали активно обсуждаться различные способы преодоления негативных явлений в армейской среде. В качестве одной из мер, которая, как предполагается, должна решить проблему неуставных взаимоотношений в армии, предлагается учреждение института военных священников. Согласно существующему замыслу, планируемые должности должны занять в первую очередь представители Русской православной церкви. Соответствующий законопроект, как стало известно общественности, в Главной военной прокуратуре подготовлен.
В связи с предполагаемым новшеством возникает множество вопросов. Насколько своевременным будет такое решение, если его примут? Насколько совпадет результат с заявленной целью и удовлетворит ли авторов проекта? Почему столь решительно проблема военного духовенства стала подниматься именно сейчас? Будет ли данная мера действительно способствовать ликвидации "дедовщины"? Не возникнет ли раскол между представителями различных конфессий в обществе и войсках? Внимательно ли изучен отечественный и мировой опыт духовной деятельности церкви в армейских рядах, достаточно ли оценена возможность его применения в сложившихся сегодня в России условиях?
Как показывает дискуссия, состоявшаяся недавно в редакции "Известий" с участием представителей Русской православной церкви, Главной военной прокуратуры и Вооруженных Сил, однозначного ответа на эти вопросы и ясного видения ситуации у авторов инициативы, похоже, пока нет. Однако столь чувствительная проблема, как государственно-конфессиональные отношения, не приемлет подхода, сформулированного когда-то Наполеоном: сначала ввязаться в бой, а дальше - будь что будет.
Нет оснований подвергать сомнению особую роль православия в становлении и развитии российской государственности и отечественной культуры. Вместе с тем де-факто Россия и ее Вооруженные Силы являются в настоящее время многоконфессиональными, а положения об отсутствии государственной религии и отделении религиозных объединений от государства закреплены в Конституции. Стоит, по всей видимости, напомнить, что в настоящее время православие имеет статус государственной религии только в одной стране, в Греции. Однако российские реалии сегодня совсем иные. С учетом сложившейся социально-политической ситуации требуется тщательная проработка вопросов, затрагивающих интересы верующих и неверующих граждан, а предпринимаемые практические шаги должны быть точно выверены.
Звучащая порой в дискуссиях по проблемам государственно-конфессиональных отношений апелляция к иностранному опыту деятельности религиозных организаций в армии отнюдь не всегда отличается убедительностью. Такой опыт зачастую далеко не однозначен, за рубежом в этих отношениях существует немало противоречий, что делает весьма сомнительной целесообразность его применимости к отечественной практике без необходимой адаптации. Внимательное же ознакомление с зарубежной практикой показывает, что подходы к регулированию вопросов, связанных с деятельностью церкви в армии, являющейся институтом государства, в зависимости от специфики страны могут существенно отличаться.
За неимением возможности подробно рассмотреть особенности военно-конфессиональных отношений в каждой стране попытаемся охарактеризовать опыт Германии, который по сравнению с другими западными странами отличается своеобразием и может оказаться весьма поучительным для России в силу многих причин. Германия в течение нескольких десятилетий, укладывающихся в жизнь одного поколения, прошла тернистый путь от тоталитарного политического режима к демократическому. Этот противоречивый и исключительно болезненный процесс самым непосредственным образом отразился на государственно-церковных отношениях.
Исторически сложилось, что в религиозной жизни Германии преобладают две основные конфессии - евангелическая и католическая (они сегодня имеют примерно одинаковое количество прихожан). Германия - родина основоположника протестантизма Мартина Лютера. Данное обстоятельство в немалой степени способствовало тому, что евангелическая церковь долгое время была гораздо более жестко подчинена светской власти и имела статус государственной. Некоторые исследователи указывают на тесную связь прусского милитаризма и протестантизма, поскольку евангелическая церковь к христианским добродетелям относила дисциплину, беспрекословное повиновение, военную службу. Прусский офицер рассматривался церковью как высшее существо, получившее благодать свыше. Для многих немцев принадлежность к церкви в течение длительного времени не являлась добровольной. Прусский офицер должен был принадлежать либо к протестантской церкви, что в большей степени способствовало его карьере, либо, в худшем случае, к католической. До Первой мировой войны и в ходе нее обе церкви последовательно поддерживали идею об избранности немецкого народа, о чем наглядно свидетельствуют сборники фронтовых проповедей того времени. А вот после войны тезис об отсутствии государственной церкви был закреплен в конституции Веймарской республики.
С приходом Гитлера к власти вырабатывавшиеся веками мессианизм германского народа и обожествление всего военного были в полной мере использованы нацистами в своих интересах. Несмотря на то что идеология национал-социализма была глубоко нигилистична и в крайней степени враждебна по отношению к религии, обе германские церкви поначалу питали иллюзии относительно возможности достижения соглашения с нацистами. Руководство же Третьего рейха сделало все, чтобы поставить церковь под свой абсолютный контроль. Непокорные священники подвергались гонениям, ссылались в концлагеря. При этом не секрет, что в большей степени втянутой в нацистские идеи оказалась именно евангелическая церковь.
Все метаморфозы государственно-конфессиональных отношений отражались на деятельности церкви в армии. Весьма характерен следующий пример. В годы Второй мировой войны командованием вермахта была издана директива о проведении полевой духовной службы. В документе, подписанном в мае 1942 г. Кейтелем, прямо указывалось, что "полевая духовная служба является служебным учреждением вермахта. Она осуществляет свою деятельность в отношении военнослужащих христианского вероисповедания, которые желают получить духовное попечительство. Полевая духовная служба для выполнения этой задачи строит свою деятельность таким образом, чтобы в условиях войны удовлетворялись личные духовные запросы каждого германского военнослужащего и исключались любые конфессиональные конфликты. Победоносный исход освободительной борьбы национал-социализма определяет будущее германского народного сообщества и каждого отдельного немца. Духовная служба вермахта однозначно учитывает этот факт в своей деятельности".
Послевоенное преодоление немецким обществом наследия прусского милитаризма и национал-социализма способствовало построению качественно новых отношений между церковью и государством, в том числе по вопросам пастырской деятельности в армии. В результате выработанная в ФРГ модель военно-конфессиональных отношений стала существенно отличаться от всего, имеющего место на Западе.
После войны среди церковных кругов страны не было единодушного мнения относительно создания в Германии армии. Тем не менее в связи с созданием бундесвера, германские церкви пришли к единой принципиальной позиции, что человек, обладающий воинским званием, не имеет особого ореола, а является лишь верующим гражданином, надевшим военную форму. Военные не могут быть привилегированной группой с точки зрения духовного окормления, и в работе с ними священники считают необходимым придерживаться только христианских заповедей.
Принципиальной исходной установкой для организации деятельности этих церквей в бундесвере является закрепление в Основном законе ФРГ гарантии беспрепятственного отправления религиозных обрядов при одновременном фиксировании факта отсутствия в стране государственной церкви. Деятельность евангелической и католической церквей в армии регулируется специальными соглашениями, заключенными между германским государством и обеими конфессиями. Издано и специальное служебное предписание бундесвера, посвященное вопросам военно-церковной службы.
По сложившейся в Германии практике, закрепленной законодательно, церковь и государство несут обоюдную ответственность за духовное обслуживание военнослужащих. При этом государство отвечает за организационные вопросы и несет расходы по обеспечению деятельности церкви в армии. Прерогатива же руководства по церковной линии принадлежит военным епископам. Военные епископы, евангелический и католический, назначаются Ватиканом и Советом Евангелической церкви Германии по согласованию с федеральным правительством. Какими-либо служебными отношениями с государством военные епископы не связаны, проповедование религиозных ценностей среди военнослужащих и организация богослужений осуществляются на основе даваемых ими установок.
В отличие от многих государств Европы и США, ФРГ в настоящее время является единственной страной, где военные священники обладают подчеркнуто гражданским статусом. Хотя священник рассматривается как государственный чиновник и приносит присягу на конституции страны, каких-либо ограничений на его деятельность данное обстоятельство не накладывает. Воинскую должность священник занимать не может, оставаясь только служителем своей церкви. Проводя пастырскую деятельность, он не зависит от государственных установлений и не является военнослужащим, будучи подотчетным только своей церкви. Количество штатных военных священников в бундесвере определяется из расчета одно духовное лицо на 1500 верующих военнослужащих. Эта цифра значительно превышает нормативы, которые предлагаются сегодня для российской армии (1 священник на 700-800 человек).
Основной способ участия священника в работе с военнослужащими - индивидуальное общение. Для того чтобы обратиться к духовному лицу, военнослужащие бундесвера не должны испрашивать разрешения у своих командиров. В свою очередь, и священники абсолютно свободны в своем общении с солдатами. Современный немецкий военный священник не участвует каким-либо образом в патриотическом либо политическом образовании военнослужащих. На духовных лиц возложена лишь обязанность проведения так называемых "уроков жизни", касающихся этических аспектов поведения христианина. Порядок и условия их проведения также определены специальным служебным предписанием. Этим и ограничена степень участия священника в воспитании военнослужащих.
Наиболее заметным признаком изменений в политике безопасности и обороны Германии с середины 90-х гг. ХХ века стало участие бундесвера в операциях за пределами страны. Обеим церквям пришлось адаптировать свою деятельность к новым условиям, чтобы иметь возможность сопровождения воинских контингентов в ходе зарубежных операций. Принципиальной позицией церквей стал тезис о невозможности обретения военным священником статуса комбатанта.
Специалисты, представители командования бундесвера признают сегодня важность деятельности военных священников, а также ее особую востребованность в период операций бундесвера. Сегодня почти все немецкие солдаты, отправляющиеся за рубеж, высказывают пожелание, чтобы их сопровождал военный священник. В этих условиях военные священники могут носить форму, но никаких знаков различия, за исключением креста на лацкане, они не имеют. Практика подтвердила, что нахождение вне рамок военной субординации как нельзя лучше способствует построению доверительных отношений духовных лиц со своей паствой. По наблюдениям самих немецких военных священников, в ходе операций бундесвера за рубежом заметно возросло желание военнослужащих участвовать в богослужениях и других религиозных обрядах, усилилась потребность в общении с духовными лицами.
Сторонники других конфессий в современной германской армии представлены весьма ограниченно. В бундесвере сегодня насчитывается лишь несколько сот мусульман и менее 100 приверженцев иудаизма. Исламские общины Германии еще не определились, кто имеет право подписать договор с государством о направлении имамов в войска.
Анализ практики военно-конфессиональных отношений в Германии показывает, что как евангелическая, так и католическая церковь к одной из своих главных заслуг относят то, что им удается вести пастырскую деятельность среди военнослужащих, оставаясь независимыми по отношению к государству. Ведущие конфессии Германии крайне болезненно реагируют на любое вмешательство в свои внутренние дела, а удовлетворение религиозных запросов военнослужащих они считают именно таким делом. Участие духовенства в воспитании личного состава сосредоточено лишь на этических аспектах и пропаганде евангельских заповедей.
Осмысление исторического опыта, интересы окормления своей паствы способствовали выработке у обеих христианских церквей Германии стойкого иммунитета к установлению чрезмерно тесной связи с государством, поскольку, образно выражаясь, в объятиях государства можно и задохнуться. Следовательно, лучше руководствоваться принципом "Богу - богово, а кесарю - кесарево". В то же время самостоятельность церкви, военного священника, полезность религиозной деятельности в армии не подвергается сомнению и со стороны германского государства. Демократическое государство не может быть организатором или носителем духовного попечительства, оно лишь создает необходимые условия. Кроме того, послевоенные десятилетия показали, что обе церкви Германии в ряде случаев весьма критически относились к действиям своего государства в военной сфере и не раз отмежевывались от них со ссылками на евангельскую этику мира. Такая ситуация возможна только вследствие полной независимости от светской власти.
Ознакомление с зарубежным опытом военно-конфессиональных отношений показывает, что их центральным и наиболее болезненным вопросом рано или поздно становится статус, круг задач священника, осуществляющего свою пастырскую деятельность в военной среде. Неясностей здесь быть не может, а неурегулированность этого вопроса чревата многими проблемами.
Василий БЕЛОЗЕРОВ , полковник, кандидат политических наук
http://www.vpk-news.ru/article.asp?pr_sign=archive.2006.131.articles.army_04
В связи с предполагаемым новшеством возникает множество вопросов. Насколько своевременным будет такое решение, если его примут? Насколько совпадет результат с заявленной целью и удовлетворит ли авторов проекта? Почему столь решительно проблема военного духовенства стала подниматься именно сейчас? Будет ли данная мера действительно способствовать ликвидации "дедовщины"? Не возникнет ли раскол между представителями различных конфессий в обществе и войсках? Внимательно ли изучен отечественный и мировой опыт духовной деятельности церкви в армейских рядах, достаточно ли оценена возможность его применения в сложившихся сегодня в России условиях?
Как показывает дискуссия, состоявшаяся недавно в редакции "Известий" с участием представителей Русской православной церкви, Главной военной прокуратуры и Вооруженных Сил, однозначного ответа на эти вопросы и ясного видения ситуации у авторов инициативы, похоже, пока нет. Однако столь чувствительная проблема, как государственно-конфессиональные отношения, не приемлет подхода, сформулированного когда-то Наполеоном: сначала ввязаться в бой, а дальше - будь что будет.
Нет оснований подвергать сомнению особую роль православия в становлении и развитии российской государственности и отечественной культуры. Вместе с тем де-факто Россия и ее Вооруженные Силы являются в настоящее время многоконфессиональными, а положения об отсутствии государственной религии и отделении религиозных объединений от государства закреплены в Конституции. Стоит, по всей видимости, напомнить, что в настоящее время православие имеет статус государственной религии только в одной стране, в Греции. Однако российские реалии сегодня совсем иные. С учетом сложившейся социально-политической ситуации требуется тщательная проработка вопросов, затрагивающих интересы верующих и неверующих граждан, а предпринимаемые практические шаги должны быть точно выверены.
Звучащая порой в дискуссиях по проблемам государственно-конфессиональных отношений апелляция к иностранному опыту деятельности религиозных организаций в армии отнюдь не всегда отличается убедительностью. Такой опыт зачастую далеко не однозначен, за рубежом в этих отношениях существует немало противоречий, что делает весьма сомнительной целесообразность его применимости к отечественной практике без необходимой адаптации. Внимательное же ознакомление с зарубежной практикой показывает, что подходы к регулированию вопросов, связанных с деятельностью церкви в армии, являющейся институтом государства, в зависимости от специфики страны могут существенно отличаться.
За неимением возможности подробно рассмотреть особенности военно-конфессиональных отношений в каждой стране попытаемся охарактеризовать опыт Германии, который по сравнению с другими западными странами отличается своеобразием и может оказаться весьма поучительным для России в силу многих причин. Германия в течение нескольких десятилетий, укладывающихся в жизнь одного поколения, прошла тернистый путь от тоталитарного политического режима к демократическому. Этот противоречивый и исключительно болезненный процесс самым непосредственным образом отразился на государственно-церковных отношениях.
Исторически сложилось, что в религиозной жизни Германии преобладают две основные конфессии - евангелическая и католическая (они сегодня имеют примерно одинаковое количество прихожан). Германия - родина основоположника протестантизма Мартина Лютера. Данное обстоятельство в немалой степени способствовало тому, что евангелическая церковь долгое время была гораздо более жестко подчинена светской власти и имела статус государственной. Некоторые исследователи указывают на тесную связь прусского милитаризма и протестантизма, поскольку евангелическая церковь к христианским добродетелям относила дисциплину, беспрекословное повиновение, военную службу. Прусский офицер рассматривался церковью как высшее существо, получившее благодать свыше. Для многих немцев принадлежность к церкви в течение длительного времени не являлась добровольной. Прусский офицер должен был принадлежать либо к протестантской церкви, что в большей степени способствовало его карьере, либо, в худшем случае, к католической. До Первой мировой войны и в ходе нее обе церкви последовательно поддерживали идею об избранности немецкого народа, о чем наглядно свидетельствуют сборники фронтовых проповедей того времени. А вот после войны тезис об отсутствии государственной церкви был закреплен в конституции Веймарской республики.
С приходом Гитлера к власти вырабатывавшиеся веками мессианизм германского народа и обожествление всего военного были в полной мере использованы нацистами в своих интересах. Несмотря на то что идеология национал-социализма была глубоко нигилистична и в крайней степени враждебна по отношению к религии, обе германские церкви поначалу питали иллюзии относительно возможности достижения соглашения с нацистами. Руководство же Третьего рейха сделало все, чтобы поставить церковь под свой абсолютный контроль. Непокорные священники подвергались гонениям, ссылались в концлагеря. При этом не секрет, что в большей степени втянутой в нацистские идеи оказалась именно евангелическая церковь.
Все метаморфозы государственно-конфессиональных отношений отражались на деятельности церкви в армии. Весьма характерен следующий пример. В годы Второй мировой войны командованием вермахта была издана директива о проведении полевой духовной службы. В документе, подписанном в мае 1942 г. Кейтелем, прямо указывалось, что "полевая духовная служба является служебным учреждением вермахта. Она осуществляет свою деятельность в отношении военнослужащих христианского вероисповедания, которые желают получить духовное попечительство. Полевая духовная служба для выполнения этой задачи строит свою деятельность таким образом, чтобы в условиях войны удовлетворялись личные духовные запросы каждого германского военнослужащего и исключались любые конфессиональные конфликты. Победоносный исход освободительной борьбы национал-социализма определяет будущее германского народного сообщества и каждого отдельного немца. Духовная служба вермахта однозначно учитывает этот факт в своей деятельности".
Послевоенное преодоление немецким обществом наследия прусского милитаризма и национал-социализма способствовало построению качественно новых отношений между церковью и государством, в том числе по вопросам пастырской деятельности в армии. В результате выработанная в ФРГ модель военно-конфессиональных отношений стала существенно отличаться от всего, имеющего место на Западе.
После войны среди церковных кругов страны не было единодушного мнения относительно создания в Германии армии. Тем не менее в связи с созданием бундесвера, германские церкви пришли к единой принципиальной позиции, что человек, обладающий воинским званием, не имеет особого ореола, а является лишь верующим гражданином, надевшим военную форму. Военные не могут быть привилегированной группой с точки зрения духовного окормления, и в работе с ними священники считают необходимым придерживаться только христианских заповедей.
Принципиальной исходной установкой для организации деятельности этих церквей в бундесвере является закрепление в Основном законе ФРГ гарантии беспрепятственного отправления религиозных обрядов при одновременном фиксировании факта отсутствия в стране государственной церкви. Деятельность евангелической и католической церквей в армии регулируется специальными соглашениями, заключенными между германским государством и обеими конфессиями. Издано и специальное служебное предписание бундесвера, посвященное вопросам военно-церковной службы.
По сложившейся в Германии практике, закрепленной законодательно, церковь и государство несут обоюдную ответственность за духовное обслуживание военнослужащих. При этом государство отвечает за организационные вопросы и несет расходы по обеспечению деятельности церкви в армии. Прерогатива же руководства по церковной линии принадлежит военным епископам. Военные епископы, евангелический и католический, назначаются Ватиканом и Советом Евангелической церкви Германии по согласованию с федеральным правительством. Какими-либо служебными отношениями с государством военные епископы не связаны, проповедование религиозных ценностей среди военнослужащих и организация богослужений осуществляются на основе даваемых ими установок.
В отличие от многих государств Европы и США, ФРГ в настоящее время является единственной страной, где военные священники обладают подчеркнуто гражданским статусом. Хотя священник рассматривается как государственный чиновник и приносит присягу на конституции страны, каких-либо ограничений на его деятельность данное обстоятельство не накладывает. Воинскую должность священник занимать не может, оставаясь только служителем своей церкви. Проводя пастырскую деятельность, он не зависит от государственных установлений и не является военнослужащим, будучи подотчетным только своей церкви. Количество штатных военных священников в бундесвере определяется из расчета одно духовное лицо на 1500 верующих военнослужащих. Эта цифра значительно превышает нормативы, которые предлагаются сегодня для российской армии (1 священник на 700-800 человек).
Основной способ участия священника в работе с военнослужащими - индивидуальное общение. Для того чтобы обратиться к духовному лицу, военнослужащие бундесвера не должны испрашивать разрешения у своих командиров. В свою очередь, и священники абсолютно свободны в своем общении с солдатами. Современный немецкий военный священник не участвует каким-либо образом в патриотическом либо политическом образовании военнослужащих. На духовных лиц возложена лишь обязанность проведения так называемых "уроков жизни", касающихся этических аспектов поведения христианина. Порядок и условия их проведения также определены специальным служебным предписанием. Этим и ограничена степень участия священника в воспитании военнослужащих.
Наиболее заметным признаком изменений в политике безопасности и обороны Германии с середины 90-х гг. ХХ века стало участие бундесвера в операциях за пределами страны. Обеим церквям пришлось адаптировать свою деятельность к новым условиям, чтобы иметь возможность сопровождения воинских контингентов в ходе зарубежных операций. Принципиальной позицией церквей стал тезис о невозможности обретения военным священником статуса комбатанта.
Специалисты, представители командования бундесвера признают сегодня важность деятельности военных священников, а также ее особую востребованность в период операций бундесвера. Сегодня почти все немецкие солдаты, отправляющиеся за рубеж, высказывают пожелание, чтобы их сопровождал военный священник. В этих условиях военные священники могут носить форму, но никаких знаков различия, за исключением креста на лацкане, они не имеют. Практика подтвердила, что нахождение вне рамок военной субординации как нельзя лучше способствует построению доверительных отношений духовных лиц со своей паствой. По наблюдениям самих немецких военных священников, в ходе операций бундесвера за рубежом заметно возросло желание военнослужащих участвовать в богослужениях и других религиозных обрядах, усилилась потребность в общении с духовными лицами.
Сторонники других конфессий в современной германской армии представлены весьма ограниченно. В бундесвере сегодня насчитывается лишь несколько сот мусульман и менее 100 приверженцев иудаизма. Исламские общины Германии еще не определились, кто имеет право подписать договор с государством о направлении имамов в войска.
Анализ практики военно-конфессиональных отношений в Германии показывает, что как евангелическая, так и католическая церковь к одной из своих главных заслуг относят то, что им удается вести пастырскую деятельность среди военнослужащих, оставаясь независимыми по отношению к государству. Ведущие конфессии Германии крайне болезненно реагируют на любое вмешательство в свои внутренние дела, а удовлетворение религиозных запросов военнослужащих они считают именно таким делом. Участие духовенства в воспитании личного состава сосредоточено лишь на этических аспектах и пропаганде евангельских заповедей.
Осмысление исторического опыта, интересы окормления своей паствы способствовали выработке у обеих христианских церквей Германии стойкого иммунитета к установлению чрезмерно тесной связи с государством, поскольку, образно выражаясь, в объятиях государства можно и задохнуться. Следовательно, лучше руководствоваться принципом "Богу - богово, а кесарю - кесарево". В то же время самостоятельность церкви, военного священника, полезность религиозной деятельности в армии не подвергается сомнению и со стороны германского государства. Демократическое государство не может быть организатором или носителем духовного попечительства, оно лишь создает необходимые условия. Кроме того, послевоенные десятилетия показали, что обе церкви Германии в ряде случаев весьма критически относились к действиям своего государства в военной сфере и не раз отмежевывались от них со ссылками на евангельскую этику мира. Такая ситуация возможна только вследствие полной независимости от светской власти.
Ознакомление с зарубежным опытом военно-конфессиональных отношений показывает, что их центральным и наиболее болезненным вопросом рано или поздно становится статус, круг задач священника, осуществляющего свою пастырскую деятельность в военной среде. Неясностей здесь быть не может, а неурегулированность этого вопроса чревата многими проблемами.
Василий БЕЛОЗЕРОВ , полковник, кандидат политических наук
http://www.vpk-news.ru/article.asp?pr_sign=archive.2006.131.articles.army_04
