Рецензент журнала "Красная новь" Н. Мещеряков в 1921 г. писал что "чуть не вся литературная Россия после октябрьской революции ушла в белогвардейский лагерь"1. Это, конечно, гипербола. Однако проще перечислить тех литераторов, которые пошли на службу к большевикам2. Конечно, масштабы дарований не принявших новой власти писателей были столь же различны, сколь и роль их в Белом деле, Поэтому остановимся лишь на самых выдающихся и наиболее деятельных из них.
Революция была отвратительна Бунину и этически, и эстетически, и физиологически ("Я как-то физически чувствую людей", - неоднократно повторяет он столь близкие ему слова Л.Н. Толстого в своих публицистических заметках). Поэтому страстный Бунин чувствовал в себе все более крепнущую потребность бороться с большевиками не только словом, но и делом. В марте 1919 г., когда Добровольческая армия терпела поражения и банды атамана Григорьева готовились войти в Одессу, писатель говорил жене В.Н. Муромцевой-Буниной: "Мои предки Казань брали, русское государство созидали, а теперь на моих глазах его разрушают - и кто же? Свердловы? Во мне отрыгнулась кровь моих предков и я чувствую, что я не должен быть писателем, а должен принимать участие в правительстве". "Он сидел в своем желтом халате и шапочке, воротник сильно отставал, - продолжает Вера Николаевна, - и я вдруг увидела, что он похож на боярина. - Я все больше и больше думаю, чтобы поступить в армию добровольческую и вступить в правительство. Ведь читать газеты и сидеть на месте - это пытка, ты и представить не можешь, как я страдаю..."3
В апреле 1919 г. Одессу захватывают большевики. А буквально накануне в газете "Наше слово" появилась статья Бунина, где он "открыто заявил себя сторонником Добровольческой Армии"4. Несмотря на смертельную опасность и отсутствие заработков (печать закрыта), писатель не идет ни па какие компромиссы с новой властью, ожидая ее падения. После того как 24 августа 1919 г. Добровольческая армия входит в Одессу, Бунин участвует во всех торжествах по случаю освобождения города: присутствует в соборе на молебне и панихиде по убиенным, на параде добровольцев на площади, выступает с речью на банкете в честь главнокомандующего Вооруженными силами Юга России А.И. Деникина, а также при огромном стечении слушателей писатель дважды читает лекцию "Великий дурман", посвященную большевистской революции и ее деятелям.
Когда Добровольческая армия основывает в Одессе ежедневную общеполитическую и литературную газету "Южное слово", Бунин сначала входит в ее редакцию, а с 21 октября становится ее соредактором (совместно с академиком-византинистом Н.П. Кондаковым). В числе ее сотрудников - И.С. Шмелев, К.А. Тренев, С.Н. Сергеев-Ценский, А.М. Федоров. ("Впервые Ян (Бунин. - И.Ш.) на службе. Ему нравится, что он ездит на машине с национальным флагом", - записывает в дневнике В.Н. Бунина)5. На страницах "Южного слова" регулярно появлялись бунинские стихи и статьи, полемика с левонастроенными газетами "Одесские новости" и "Южный рабочий".
После поражения Добровольческой армии Деникина Бунин с женой в конце января 1920 г. навсегда покидают Россию.
В июне 1920 г. Бунин знакомится с П.Б. Струве, приехавшим в Париж для ведения переговоров о признании Францией правительства Врангеля (в котором Струве был министром иностранных дел). На вопрос политика о планах писатель ответил, что больше всего ему хотелось бы уехать в Россию.
В середине августа 1920 г. Струве от имени правительства Врангеля приглашает Бунина в Крым: "Переговорив с А.В. Кривошеиным, мы решили, что такая сила, как Вы гораздо нужнее сейчас у нас на Юге, чем за границей. Поэтому я послал Вам телеграмму о Вашем вызове"". Ответа Бунина на эту телеграмму в архиве Струве нет. Поездка писателя в Крым по неизвестным причинам не состоялась. Возможно, просто из-за плохого самочувствия после всех тягот, перенесенных после бегства из Одессы.
15 ноября 1920 г. В.Н. Муромцева-Бунина пишет в дневнике: "Армия Врангеля разбита. Чувство, похожее на то, когда теряешь близкого человека"'.
Хотя Бунин и не стал политическим деятелем, он до конца своих дней продолжал бороться с большевизмом своим самым мощным оружием - словом. "В одной только книге моих "Воспоминаний" напечатано такое количеств строк и целых страниц, посвященных большевикам, что они посадили бы меня на кол, будь я в их руках", - констатировал он незадолго до смерти8.
Заслуживает внимания вопрос о политической позиции писателя. По мнению О.Н. Михайлова, виднейшего отечественного специалиста по русской эмигрантской литературе, Бунин был "одним из лидеров белого движения"9, который с первых дней своей "горестной эмигрантской жизни" занял "крайне правые позиции"'". Действительно, страстность и резкость бунинских статей выделяет его во всей эмигрантской публицистике.
Однако это еще не основание для вывода о принадлежности Бунина к "крайне правым" и дело здесь не в нереализованности участия в политической деятельности и не в признании им идеи демократии11 (хотя и не для России)12. Для любой идеологии Бунин был "слишком чистым художником" (по словам 3. Гиппиус). Сам же он в 1919 г. так выразил свое политическое "кредо": "Я не правый и не левый, я был, есть и буду непреклонным врагом всего глупого, отрешенного от жизни, злого, лживого, бесчестного, вредного, откуда бы оно не исходило"13.
При учете всего, что нам известно о политических взглядах и деятельности Бунина, его позицию можно назвать правоцентристской.
"С чувством некоторого умиления" читал Куприн в большевистских газетах "лестные строки" о себе: "Из одной заметки я узнал, что штаб Юденича помещается в моем доме, и я неизменно присутствую на всех военных советах в качестве лица, хорошо знающего местные условия, Василий Князев почтил меня стихами: "Угостил его Юденич коньяком, b Куприн стал нам грозиться кулаком""15.
Пролеткультовец В. Князев еще 4 августа 1918 г. в газете "Красная колокольня" обвинил некогда либерального Куприна в намерениях реставрации монархии в связи с публикацией его статьи "Михаил Александрович" о Великом Князе. Эта статья во многом послужила поводом к аресту Куприна ЧК16.
А Д. Бедный в "Московской правде" (1919. N 428) писал, что Куприн "сделался наиболее заклятым врагом Советской власти", "скатившись в болото махровой монархической белогвардейщины"17. Все это писалось о Куприне, который еще недавно радостно приветствовал свержение самодержавия!
Сотрудничество со штабом Юденича продолжалось недолго. В начале ноября вместе с отступившими белыми войсками Куприн оказался в Эстонии, затем в Финляндии, откуда в середине 1920 г. перебрался во Францию.
В мае 1937 г. тяжело больной Куприн, узнававший в это время лишь свою жену, при содействии И.Я. Билибина был привезен в СССР18. В 1938 г. он умер.
В белом Ростове-на-Дону Аверченко кроме устройства вечеров юмора сотрудничал в газете "Приазовский край". В большевистских "Известиях" за 14 февраля 1919 г. упоминается о том, что на Кубань и на Дон "слетались все желтые журналисты и писатели", и там занимаются "почетным делом лизания союзных и генеральских пяток". В Заметке перечисляются имена публицистов и журналистов, среди Которых указывается и Аверченко, про которого сказано: "Нагоняет строчки о большевиках Аркадий Аверченко". Приехав в свой родной Севастополь в марте или апреле 1919 г., Аверченко счастливо избежал там участи многих врагов советской власти и дождался освобождения города войсками Деникина в июне того же года. В Севастополе он прожил немногим более полутора лет, т.е. до начала ноября 1920 г
Вскоре после того как Севастополь был занят войсками Деникина здесь начала выходить "беспартийная общественно-политическая и литературная" газета "Юг" (впоследствии "Юг России"). Ее первый номер вышел 25 июля 1919 г. с сообщением о том, что в газете принимает участие ряд известных журналистов (главным образом из числа бывших сотрудников московского "Русского Слова"), профессоров, общественных деятелей и писателей. Среди последних упоминаются, кроме Аркадия Аверченко, писатели И.Д. Сургучев, Е.И. Чириков и И.С. Шмелев. В первом же номере газеты "Юг" появляется фельетон Аверченко, а через несколько дней в той же газете находим его призыв к состоятельным гражданам Севастополя жертвовать на нужды Добровольческой армии, оканчивающийся так: "Прижимая руку к сердцу, умоляю вас: докажите, что вы, прежде всего дети измученной, страдающей России, а потом уже богатые буржуазные человечки".
Свою деятельность в театре Аверченко начинает с устройства платного вечера-кабаре, чистый сбор с которого поступил в пользу "Комитета по оказанию помощи вдовам, сиротам и чинам Добровольческой армии, пострадавшим в борьбе с большевиками".
2 ноября 1919 г. в Севастополе отмечалась годовщина основания Добровольческой армии. По этому случаю в театре Городского собрания был устроен большой спектакль-концерт, где вместе с Аверченко выступила другой популярнейший сатирик - Надежда Тэффи. В сообщении об этом вечере в газете "Юг" Аверченко вновь призывал севастопольских граждан проявить жертвенность, памятуя о том, что жители города были спасены добровольцами от террора большевиков.
За время работы в газетах "Юг" и "Юг России" Аверченко напечатал более 190 фельетонов и рассказов. В своих произведениях писатель выражает надежду на успех антибольшевистской борьбы, призывает русских людей к исполнению гражданского долга, к жертвенному служению делу сопротивления надвигающейся стихии разрушения и бесправия. Осуждая партийно-политических деятелей-доктринеров, своими раздорами подрывавших, по его мнению, единение в лагере белых, Аверченко в то же время энергично выступал против попыток соглашательства с большевистской властью. Так, например, когда стало известно о переговорах Ллойд Джорджа с представителями большевиков, Аверченко напечатал фельетон, озаглавленный "Большевизм в образах". В этом фельетоне, обращаясь к политическим деятелям типа Ллойд Джорджа, писатель делает следующее заключение: "...большевизм страшен не для одной России - что Россия. Он страшен для всего мира!".
Верность Белому движению писатель сохранил и в эмиграции (он скончался в Праге в марте 1925 г.). Сборник рассказов "Дюжина ножей в спину революции" (1921 г.) удостоился похвалы и рецензии самого Ленина. "Вождь" отметил, что в ряде рассказов искусно изображена старая, "объевшаяся и объедавшаяся Россия". Назвав книгу "высокоталантливой", он, тем не менее, констатировал, что она написана с позиций "озлобленного почти до умопомрачения белогвардейца"2". "Таланты нужно поощрять", - резюмировал Ленин и распорядился об издании сборника.
Весьма иронично относится писательница к формировавшимся в 1918 г. подпольным интеллигентским организациям ("Союз возрождения России", "Национальный центр" и др.) и крайне негативно - к Белому движению. "Не вижу я ни успеха "белых генералов" (если они одни), ни целесообразности движения с юга"; "ни к чему, кроме ухудшения нашего положения, не поведут наши "белые генералы", старые русские "остатки", - даже если они будут честно и определенно поддержаны Европой. А что у Европы нет прямой честности - мы видим"; "Деникин обязательно провалится"; "если они (войска Юденича. - И.Ш.) не могут взять Петербурга... они бы должны понимать, что, идя бессильно, они убивают невинных"; "Преступное движение Юденича"; "Генеральско-южные движения обречены, как и генеральско-северные, оказывается" - такими записями пестрят дневники Гиппиус за 1919 г. Из подпольщиков она делает исключение лишь для Б.В. Савинкова (своего литературного "крестника"), из генералов - для Л.Г. Корнилова ("Корнилов - наш единственный русский герой...", "единственная личность")23.
Очень характерны для Мережковских такие мысли: "С неумолимой, роковой однообразностью каждая русская сила, собиравшаяся на большевиков, начинала с того, что кого-нибудь "не признавала": даже Финляндию (фатальная архиглупость!), уж не говоря о Латвиях, Эстониях и т.п....они со всей преступной тупостью (честной, может быть) объявляли, что не позволят "расчленять Россию"... Россию, которой сейчас нет! Это косвенное признание большевиков и России большевистской... А мы отсюда, мы, знающие, и, уж конечно, не менее русские, чем все это, по-своему честное, старье - мы не только не боимся никакого "расчленения" царской России: мы хотим этого расчленения, мы верим, что будущая Россия, если станет "собираться", то на иных принципах и в тех пределах, в каких позволит новый принцип. Этот дикий патриотизм в сущности ставит знак равенства между Большевизией и Россией (в их понятии). "Не признаем частей, отделившихся от России!" - читай: от большевиков. Безумие. Бесчеловечность"24.
Негативное отношение Мережковских к Белому движению было одним из тех факторов, которые привели к охлаждению, а затем к разрыву с их ближайшим другом Философовым. Правда, отношение всех троих к Польше, куда они бежали в начале 1920 г., было одинаково положительным.
В Минске Мережковский читает лекции о большевизме. По его мнению, "свергнуть иго большевиков (и даже не трудно) можно только:
1. Вооруженной борьбой с крайне демократическими лозунгами (Савинкова) и с чисто большевицкими методами борьбы (вроде Балаховича);
2. При непременном условии опоры на регулярную армию другого самостоятельного воюющего государства"25.
Поэтому 25 июня 1920 г. Д. Мережковский встретился с Ю. Пилсудским, который одобрил идею формирования на польские деньги русского отряда в составе Войска Польского для борьбы с большевиками. Кроме того, с 17 июля 1920 г. в Варшаве начала выходить "политическая, литературная и общественная" газета "Свобода"; которую издавали Б. Савинков, Д. Мережковский, 3. Гиппиус под редакцией Д. Философова (с 4 ноября 1921 г. по 1932 г. газета выходила под названием "За свободу!").
После крушения надежд на Польшу (заключая перемирие с РСФСР, Пилсудский обязался выслать русские войска со своей территории) и разочарования в Савинкове (который стал восхвалять мир Польши с большевиками) Мережковские уезжают в Париж.
Впоследствии Мережковские полностью пересмотрят свое отношение к Белому движению: "...если б добровольческой войны не было, - вечный стыд лег бы на Россию, сразу нужно было бы оставить надежду на ее воскресение. И прав Д.С. (Мережковский. - И.Ш.) сказав, что не о прощении грехов убитых следует нам молиться, а у них просить прошенья... Главная причина гибели Добровольческой армии - это ее полная покинутость. И внутренняя, и внешняя. Она была покинута не только русскими, но и коварными вчерашними союзниками... При этих условиях какой же успех могла иметь святая белая борьба с зараженным русским народом? Я подчеркиваю "святая", потому что такой она была"26.
Конечно, ни столь талантливые и известные писатели, как Бунин, Куприн, Аверченко, Мережковские, ни те, одаренные, но малоизвестные литераторы, которые с оружием в руках сражались против Красной армии (С. Бехтеев27, И. Савин28, Л. Зуров29 и др.), не смогли одолеть большевизм. Тем более что подавляющее большинство русских писателей-эмигрантов было организационно и идейно разобщено.
Но духовная победа была на стороне тех, кто активно не принял тоталитарный режим и на чужбине сохранил лучшие традиции русской культуры. Поэтому, на наш взгляд, ко всем этим художникам слова можно отнести слова, обращенные к Бунину А. Жидом: "Благородством своего изгнанничества" так же, как и своим творчеством, они "спасли душу своего народа"30.
Примечания
1 Мещеряков Н. Наши за границей (I. Белогвардейский юмор) // Красная Новь. 1921. N 1.С. 275.
2 См., к примеру, список писателей-коллаборационистов, составленный 3. Гиппиус (Дневники. Т. II. М., 1999. С. 60-61).
3 Запись В.Н. Муромцевой-Буниной от 5 (18) марта 1919 г. // Устами Буниных. Т. I. Франкфурт-на-Майне, 1977. С. 216.
4 Там же. С. 221.
5 Там же. С. 318.
6 Цит. по: Михайлов О.Н. Страстное слово // Бунин И.А. Публицистика 1918-1953 годов. М., 2000. С. 8.
7 Устами Буниных. Т. II. С. 18.
8 Бунин И.А. Публицистика... С. 463.
9 Михайлов О.Н. В рассеянии - целостная // Российский литературоведческий журнал. 1993. N 1.С. 206.
10 Страстное слово... С. 8.
11 Василевская О. Отверженная Россия // Великий дурман. М., 1997. С. 27.
12 См.: Бунин И.А. Публицистика... С. 44. Cр. Там же. Самогонка и шампанское (1921).
С. 103-107.
13 Там же. С. 43.
14 Издана в Риге в 1928 г. В России эта повесть впервые опубликована в 1992 г.: Куприн А. Эмигрантские произведения / Подг. текста, предисл. и примеч. Т. Очировой. М., 1992. Исторические аспекты повести Куприна рассмотрены в статье: Полторак С.Н. А.И. Куприн - "пламенный бард" Северо-Западной армии // Белая армия. Белое дело (Екатеринбург). 1996. N 1. С. 113-119.
15 Куприн А. Указ. соч. С. 59.
16 Там же. Примеч. Т. Очировой. С. 91.
17 Там же. С. 91.
18 См.: Храбровицкий А.В. А.И. Куприне 1937 году // Минувшее. 1991. N 5. С. 353-358. (За эту ссылку сердечно благодарю В.Н. Вороновича.)
19 Левицкий Д.Л. Жизнь и творческий путь Аркадия Аверченко. М., 1999. С. 43. Из этой книги мы почерпнули важнейшие сведения об А. Аверченко.
20 Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5-е изд. Т. 44. С. 249.
21 Гиппиус 3. Указ. соч. С. 180.
22 Там же. С. 36.
23 Там же. С. 224, 237, 250, 253.
24 Там же. С. 277, 278.
25 Там же. С. 312.
26 Гиппиус З. Дм. Мережковский // Живые лица: Воспоминания. Тбилиси, 1991. С. 310-311.
27 См.: Бехтеев С.С. Песни русской скорби и слез. М.; Подольск, 1997.
28 См.: Бунин И.А. Публицистика... С. 250-253, 383-385. Коммент. С. 569.
29 См.: Там же. Коммент. С. 585-586.
30 Цит. по: Михайлов О.Н. Указ. соч. С. 19.
Статья из сборника: Белая Россия: Опыт исторической ретроспекции: Материалы международной научной конференции / А.В. Терещук. СПб. - М., Посев. 2002.
"Сторонник Добровольческой армии"
Революция была отвратительна Бунину и этически, и эстетически, и физиологически ("Я как-то физически чувствую людей", - неоднократно повторяет он столь близкие ему слова Л.Н. Толстого в своих публицистических заметках). Поэтому страстный Бунин чувствовал в себе все более крепнущую потребность бороться с большевиками не только словом, но и делом. В марте 1919 г., когда Добровольческая армия терпела поражения и банды атамана Григорьева готовились войти в Одессу, писатель говорил жене В.Н. Муромцевой-Буниной: "Мои предки Казань брали, русское государство созидали, а теперь на моих глазах его разрушают - и кто же? Свердловы? Во мне отрыгнулась кровь моих предков и я чувствую, что я не должен быть писателем, а должен принимать участие в правительстве". "Он сидел в своем желтом халате и шапочке, воротник сильно отставал, - продолжает Вера Николаевна, - и я вдруг увидела, что он похож на боярина. - Я все больше и больше думаю, чтобы поступить в армию добровольческую и вступить в правительство. Ведь читать газеты и сидеть на месте - это пытка, ты и представить не можешь, как я страдаю..."3
В апреле 1919 г. Одессу захватывают большевики. А буквально накануне в газете "Наше слово" появилась статья Бунина, где он "открыто заявил себя сторонником Добровольческой Армии"4. Несмотря на смертельную опасность и отсутствие заработков (печать закрыта), писатель не идет ни па какие компромиссы с новой властью, ожидая ее падения. После того как 24 августа 1919 г. Добровольческая армия входит в Одессу, Бунин участвует во всех торжествах по случаю освобождения города: присутствует в соборе на молебне и панихиде по убиенным, на параде добровольцев на площади, выступает с речью на банкете в честь главнокомандующего Вооруженными силами Юга России А.И. Деникина, а также при огромном стечении слушателей писатель дважды читает лекцию "Великий дурман", посвященную большевистской революции и ее деятелям.
Когда Добровольческая армия основывает в Одессе ежедневную общеполитическую и литературную газету "Южное слово", Бунин сначала входит в ее редакцию, а с 21 октября становится ее соредактором (совместно с академиком-византинистом Н.П. Кондаковым). В числе ее сотрудников - И.С. Шмелев, К.А. Тренев, С.Н. Сергеев-Ценский, А.М. Федоров. ("Впервые Ян (Бунин. - И.Ш.) на службе. Ему нравится, что он ездит на машине с национальным флагом", - записывает в дневнике В.Н. Бунина)5. На страницах "Южного слова" регулярно появлялись бунинские стихи и статьи, полемика с левонастроенными газетами "Одесские новости" и "Южный рабочий".
После поражения Добровольческой армии Деникина Бунин с женой в конце января 1920 г. навсегда покидают Россию.
В июне 1920 г. Бунин знакомится с П.Б. Струве, приехавшим в Париж для ведения переговоров о признании Францией правительства Врангеля (в котором Струве был министром иностранных дел). На вопрос политика о планах писатель ответил, что больше всего ему хотелось бы уехать в Россию.
В середине августа 1920 г. Струве от имени правительства Врангеля приглашает Бунина в Крым: "Переговорив с А.В. Кривошеиным, мы решили, что такая сила, как Вы гораздо нужнее сейчас у нас на Юге, чем за границей. Поэтому я послал Вам телеграмму о Вашем вызове"". Ответа Бунина на эту телеграмму в архиве Струве нет. Поездка писателя в Крым по неизвестным причинам не состоялась. Возможно, просто из-за плохого самочувствия после всех тягот, перенесенных после бегства из Одессы.
15 ноября 1920 г. В.Н. Муромцева-Бунина пишет в дневнике: "Армия Врангеля разбита. Чувство, похожее на то, когда теряешь близкого человека"'.
Хотя Бунин и не стал политическим деятелем, он до конца своих дней продолжал бороться с большевизмом своим самым мощным оружием - словом. "В одной только книге моих "Воспоминаний" напечатано такое количеств строк и целых страниц, посвященных большевикам, что они посадили бы меня на кол, будь я в их руках", - констатировал он незадолго до смерти8.
Заслуживает внимания вопрос о политической позиции писателя. По мнению О.Н. Михайлова, виднейшего отечественного специалиста по русской эмигрантской литературе, Бунин был "одним из лидеров белого движения"9, который с первых дней своей "горестной эмигрантской жизни" занял "крайне правые позиции"'". Действительно, страстность и резкость бунинских статей выделяет его во всей эмигрантской публицистике.
Однако это еще не основание для вывода о принадлежности Бунина к "крайне правым" и дело здесь не в нереализованности участия в политической деятельности и не в признании им идеи демократии11 (хотя и не для России)12. Для любой идеологии Бунин был "слишком чистым художником" (по словам 3. Гиппиус). Сам же он в 1919 г. так выразил свое политическое "кредо": "Я не правый и не левый, я был, есть и буду непреклонным врагом всего глупого, отрешенного от жизни, злого, лживого, бесчестного, вредного, откуда бы оно не исходило"13.
При учете всего, что нам известно о политических взглядах и деятельности Бунина, его позицию можно назвать правоцентристской.
"Заклятый враг Советской власти"
"С чувством некоторого умиления" читал Куприн в большевистских газетах "лестные строки" о себе: "Из одной заметки я узнал, что штаб Юденича помещается в моем доме, и я неизменно присутствую на всех военных советах в качестве лица, хорошо знающего местные условия, Василий Князев почтил меня стихами: "Угостил его Юденич коньяком, b Куприн стал нам грозиться кулаком""15.
Пролеткультовец В. Князев еще 4 августа 1918 г. в газете "Красная колокольня" обвинил некогда либерального Куприна в намерениях реставрации монархии в связи с публикацией его статьи "Михаил Александрович" о Великом Князе. Эта статья во многом послужила поводом к аресту Куприна ЧК16.
А Д. Бедный в "Московской правде" (1919. N 428) писал, что Куприн "сделался наиболее заклятым врагом Советской власти", "скатившись в болото махровой монархической белогвардейщины"17. Все это писалось о Куприне, который еще недавно радостно приветствовал свержение самодержавия!
Сотрудничество со штабом Юденича продолжалось недолго. В начале ноября вместе с отступившими белыми войсками Куприн оказался в Эстонии, затем в Финляндии, откуда в середине 1920 г. перебрался во Францию.
В мае 1937 г. тяжело больной Куприн, узнававший в это время лишь свою жену, при содействии И.Я. Билибина был привезен в СССР18. В 1938 г. он умер.
"...Страшен для всего мира"
В белом Ростове-на-Дону Аверченко кроме устройства вечеров юмора сотрудничал в газете "Приазовский край". В большевистских "Известиях" за 14 февраля 1919 г. упоминается о том, что на Кубань и на Дон "слетались все желтые журналисты и писатели", и там занимаются "почетным делом лизания союзных и генеральских пяток". В Заметке перечисляются имена публицистов и журналистов, среди Которых указывается и Аверченко, про которого сказано: "Нагоняет строчки о большевиках Аркадий Аверченко". Приехав в свой родной Севастополь в марте или апреле 1919 г., Аверченко счастливо избежал там участи многих врагов советской власти и дождался освобождения города войсками Деникина в июне того же года. В Севастополе он прожил немногим более полутора лет, т.е. до начала ноября 1920 г
Вскоре после того как Севастополь был занят войсками Деникина здесь начала выходить "беспартийная общественно-политическая и литературная" газета "Юг" (впоследствии "Юг России"). Ее первый номер вышел 25 июля 1919 г. с сообщением о том, что в газете принимает участие ряд известных журналистов (главным образом из числа бывших сотрудников московского "Русского Слова"), профессоров, общественных деятелей и писателей. Среди последних упоминаются, кроме Аркадия Аверченко, писатели И.Д. Сургучев, Е.И. Чириков и И.С. Шмелев. В первом же номере газеты "Юг" появляется фельетон Аверченко, а через несколько дней в той же газете находим его призыв к состоятельным гражданам Севастополя жертвовать на нужды Добровольческой армии, оканчивающийся так: "Прижимая руку к сердцу, умоляю вас: докажите, что вы, прежде всего дети измученной, страдающей России, а потом уже богатые буржуазные человечки".
Свою деятельность в театре Аверченко начинает с устройства платного вечера-кабаре, чистый сбор с которого поступил в пользу "Комитета по оказанию помощи вдовам, сиротам и чинам Добровольческой армии, пострадавшим в борьбе с большевиками".
2 ноября 1919 г. в Севастополе отмечалась годовщина основания Добровольческой армии. По этому случаю в театре Городского собрания был устроен большой спектакль-концерт, где вместе с Аверченко выступила другой популярнейший сатирик - Надежда Тэффи. В сообщении об этом вечере в газете "Юг" Аверченко вновь призывал севастопольских граждан проявить жертвенность, памятуя о том, что жители города были спасены добровольцами от террора большевиков.
За время работы в газетах "Юг" и "Юг России" Аверченко напечатал более 190 фельетонов и рассказов. В своих произведениях писатель выражает надежду на успех антибольшевистской борьбы, призывает русских людей к исполнению гражданского долга, к жертвенному служению делу сопротивления надвигающейся стихии разрушения и бесправия. Осуждая партийно-политических деятелей-доктринеров, своими раздорами подрывавших, по его мнению, единение в лагере белых, Аверченко в то же время энергично выступал против попыток соглашательства с большевистской властью. Так, например, когда стало известно о переговорах Ллойд Джорджа с представителями большевиков, Аверченко напечатал фельетон, озаглавленный "Большевизм в образах". В этом фельетоне, обращаясь к политическим деятелям типа Ллойд Джорджа, писатель делает следующее заключение: "...большевизм страшен не для одной России - что Россия. Он страшен для всего мира!".
Верность Белому движению писатель сохранил и в эмиграции (он скончался в Праге в марте 1925 г.). Сборник рассказов "Дюжина ножей в спину революции" (1921 г.) удостоился похвалы и рецензии самого Ленина. "Вождь" отметил, что в ряде рассказов искусно изображена старая, "объевшаяся и объедавшаяся Россия". Назвав книгу "высокоталантливой", он, тем не менее, констатировал, что она написана с позиций "озлобленного почти до умопомрачения белогвардейца"2". "Таланты нужно поощрять", - резюмировал Ленин и распорядился об издании сборника.
"Святая Белая борьба"
Весьма иронично относится писательница к формировавшимся в 1918 г. подпольным интеллигентским организациям ("Союз возрождения России", "Национальный центр" и др.) и крайне негативно - к Белому движению. "Не вижу я ни успеха "белых генералов" (если они одни), ни целесообразности движения с юга"; "ни к чему, кроме ухудшения нашего положения, не поведут наши "белые генералы", старые русские "остатки", - даже если они будут честно и определенно поддержаны Европой. А что у Европы нет прямой честности - мы видим"; "Деникин обязательно провалится"; "если они (войска Юденича. - И.Ш.) не могут взять Петербурга... они бы должны понимать, что, идя бессильно, они убивают невинных"; "Преступное движение Юденича"; "Генеральско-южные движения обречены, как и генеральско-северные, оказывается" - такими записями пестрят дневники Гиппиус за 1919 г. Из подпольщиков она делает исключение лишь для Б.В. Савинкова (своего литературного "крестника"), из генералов - для Л.Г. Корнилова ("Корнилов - наш единственный русский герой...", "единственная личность")23.
Очень характерны для Мережковских такие мысли: "С неумолимой, роковой однообразностью каждая русская сила, собиравшаяся на большевиков, начинала с того, что кого-нибудь "не признавала": даже Финляндию (фатальная архиглупость!), уж не говоря о Латвиях, Эстониях и т.п....они со всей преступной тупостью (честной, может быть) объявляли, что не позволят "расчленять Россию"... Россию, которой сейчас нет! Это косвенное признание большевиков и России большевистской... А мы отсюда, мы, знающие, и, уж конечно, не менее русские, чем все это, по-своему честное, старье - мы не только не боимся никакого "расчленения" царской России: мы хотим этого расчленения, мы верим, что будущая Россия, если станет "собираться", то на иных принципах и в тех пределах, в каких позволит новый принцип. Этот дикий патриотизм в сущности ставит знак равенства между Большевизией и Россией (в их понятии). "Не признаем частей, отделившихся от России!" - читай: от большевиков. Безумие. Бесчеловечность"24.
Негативное отношение Мережковских к Белому движению было одним из тех факторов, которые привели к охлаждению, а затем к разрыву с их ближайшим другом Философовым. Правда, отношение всех троих к Польше, куда они бежали в начале 1920 г., было одинаково положительным.
В Минске Мережковский читает лекции о большевизме. По его мнению, "свергнуть иго большевиков (и даже не трудно) можно только:
1. Вооруженной борьбой с крайне демократическими лозунгами (Савинкова) и с чисто большевицкими методами борьбы (вроде Балаховича);
2. При непременном условии опоры на регулярную армию другого самостоятельного воюющего государства"25.
Поэтому 25 июня 1920 г. Д. Мережковский встретился с Ю. Пилсудским, который одобрил идею формирования на польские деньги русского отряда в составе Войска Польского для борьбы с большевиками. Кроме того, с 17 июля 1920 г. в Варшаве начала выходить "политическая, литературная и общественная" газета "Свобода"; которую издавали Б. Савинков, Д. Мережковский, 3. Гиппиус под редакцией Д. Философова (с 4 ноября 1921 г. по 1932 г. газета выходила под названием "За свободу!").
После крушения надежд на Польшу (заключая перемирие с РСФСР, Пилсудский обязался выслать русские войска со своей территории) и разочарования в Савинкове (который стал восхвалять мир Польши с большевиками) Мережковские уезжают в Париж.
Впоследствии Мережковские полностью пересмотрят свое отношение к Белому движению: "...если б добровольческой войны не было, - вечный стыд лег бы на Россию, сразу нужно было бы оставить надежду на ее воскресение. И прав Д.С. (Мережковский. - И.Ш.) сказав, что не о прощении грехов убитых следует нам молиться, а у них просить прошенья... Главная причина гибели Добровольческой армии - это ее полная покинутость. И внутренняя, и внешняя. Она была покинута не только русскими, но и коварными вчерашними союзниками... При этих условиях какой же успех могла иметь святая белая борьба с зараженным русским народом? Я подчеркиваю "святая", потому что такой она была"26.
Конечно, ни столь талантливые и известные писатели, как Бунин, Куприн, Аверченко, Мережковские, ни те, одаренные, но малоизвестные литераторы, которые с оружием в руках сражались против Красной армии (С. Бехтеев27, И. Савин28, Л. Зуров29 и др.), не смогли одолеть большевизм. Тем более что подавляющее большинство русских писателей-эмигрантов было организационно и идейно разобщено.
Но духовная победа была на стороне тех, кто активно не принял тоталитарный режим и на чужбине сохранил лучшие традиции русской культуры. Поэтому, на наш взгляд, ко всем этим художникам слова можно отнести слова, обращенные к Бунину А. Жидом: "Благородством своего изгнанничества" так же, как и своим творчеством, они "спасли душу своего народа"30.
Примечания
1 Мещеряков Н. Наши за границей (I. Белогвардейский юмор) // Красная Новь. 1921. N 1.С. 275.
2 См., к примеру, список писателей-коллаборационистов, составленный 3. Гиппиус (Дневники. Т. II. М., 1999. С. 60-61).
3 Запись В.Н. Муромцевой-Буниной от 5 (18) марта 1919 г. // Устами Буниных. Т. I. Франкфурт-на-Майне, 1977. С. 216.
4 Там же. С. 221.
5 Там же. С. 318.
6 Цит. по: Михайлов О.Н. Страстное слово // Бунин И.А. Публицистика 1918-1953 годов. М., 2000. С. 8.
7 Устами Буниных. Т. II. С. 18.
8 Бунин И.А. Публицистика... С. 463.
9 Михайлов О.Н. В рассеянии - целостная // Российский литературоведческий журнал. 1993. N 1.С. 206.
10 Страстное слово... С. 8.
11 Василевская О. Отверженная Россия // Великий дурман. М., 1997. С. 27.
12 См.: Бунин И.А. Публицистика... С. 44. Cр. Там же. Самогонка и шампанское (1921).
С. 103-107.
13 Там же. С. 43.
14 Издана в Риге в 1928 г. В России эта повесть впервые опубликована в 1992 г.: Куприн А. Эмигрантские произведения / Подг. текста, предисл. и примеч. Т. Очировой. М., 1992. Исторические аспекты повести Куприна рассмотрены в статье: Полторак С.Н. А.И. Куприн - "пламенный бард" Северо-Западной армии // Белая армия. Белое дело (Екатеринбург). 1996. N 1. С. 113-119.
15 Куприн А. Указ. соч. С. 59.
16 Там же. Примеч. Т. Очировой. С. 91.
17 Там же. С. 91.
18 См.: Храбровицкий А.В. А.И. Куприне 1937 году // Минувшее. 1991. N 5. С. 353-358. (За эту ссылку сердечно благодарю В.Н. Вороновича.)
19 Левицкий Д.Л. Жизнь и творческий путь Аркадия Аверченко. М., 1999. С. 43. Из этой книги мы почерпнули важнейшие сведения об А. Аверченко.
20 Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5-е изд. Т. 44. С. 249.
21 Гиппиус 3. Указ. соч. С. 180.
22 Там же. С. 36.
23 Там же. С. 224, 237, 250, 253.
24 Там же. С. 277, 278.
25 Там же. С. 312.
26 Гиппиус З. Дм. Мережковский // Живые лица: Воспоминания. Тбилиси, 1991. С. 310-311.
27 См.: Бехтеев С.С. Песни русской скорби и слез. М.; Подольск, 1997.
28 См.: Бунин И.А. Публицистика... С. 250-253, 383-385. Коммент. С. 569.
29 См.: Там же. Коммент. С. 585-586.
30 Цит. по: Михайлов О.Н. Указ. соч. С. 19.
Статья из сборника: Белая Россия: Опыт исторической ретроспекции: Материалы международной научной конференции / А.В. Терещук. СПб. - М., Посев. 2002.
