С тех самых пор, как мы отказались от строительства безбожного коммунистического рая и начали восстанавливать разрушенные церкви и строить новые, патриотическая общественность настойчиво призывает нас к покаянию. Эти призывы звучат уже лет пятнадцать. Не слишком ли назойливо, не потеряно ли здесь чувство меры? Да, при слишком частом повторении даже самые хорошие слова надоедают, но как же не возвращаться вновь и вновь к теме необходимости покаяния, если его не происходит?
Церковь учит нас, что покаяние, по-гречески "метанойя", есть коренное изменение образа мыслей, решительное оставление ошибочных представлений и переход к правильным, соответствующим христианскому учению о Боге, мире и человеке. Бывают мелкие ошибки, без которых никто не обходится, а случаются и серьёзные, наносящие большой вред душе, их надо быстро исправлять. Самой же серьёзной из всех ошибок является принятие зла за добро. О совершающих в своём сознании такую подмену святые отцы говорят, что они "впали в прелесть", и считают, что это самое худшее, что может случиться с человеком. Хотя безошибочное различение истины и подделки под неё свойственно лишь особо угодившим Богу подвижникам, которым Он даёт способность "различения духов", и у обычных людей есть средство избежать ловушки дьявола, неизменно стоящего за такой подменой, - это трезвение. Оно выражается в том, что человек не верит первой своей оценке какого-либо явления, какие бы сильные положительные эмоции оно ни вызвало в первый момент. Дело в том, что наши чувства повреждены первородным грехом в большей степени, чем разум, поэтому для большей надёжности оценки событий лучше прибегать к последнему, да и то весьма осмотрительно. Для того чтобы составить окончательное мнение об увиденном или услышанном, необходимо семь раз подумать, поискать схожие сюжеты в святоотеческой литературе и посмотреть, как воспринимали их подвижники благочестия, посоветоваться с духовником. Когда-то наши предки так и поступали, но, начиная с XVIII века, к нам стали проникать идеи западного гуманизма, ставящего в центре мира не Бога, а человека. Одним из следствий этого человекобожия был принцип, провозглашённый кумиром той эпохи Жаном-Жаком Руссо, - "доверяй своим чувствам". Этот принцип возник на почве идеализации "естественного человека" и учил верить тому, что наше первое впечатление всегда правильно, а трезвение, рассуждение излишни.
Вот тогда в высших слоях российского общества началась неразбериха в определении хорошего и плохого, и к началу XIX столетия она стала не просто опасной, но угрожающей болезнью, поражающей духовное зрение человека, приняла характер эпидемии. Убедительней всего этот печальный диагноз подтверждается отношением к декабристам их современников.
Наиболее ярко это отношение выразил в своих стихах молодой поэт Александр Пушкин. В ту пору его живой ум и легко возбудимая душа не нашли ещё того камня, на котором впоследствии он выстроил свои православно-монархические убеждения.
Пушкин двадцатых годов - это не тот поэт, каким он будет в тридцатых, а рупор породившей его среды, т.е. дворянского большинства. И что же возглашал этот рупор о декабристах? "Не пропадёт ваш скорбный труд и дум высокое стремленье". И в салонах аплодировали этим строкам. А теперь поставим два вопроса: кто аплодировал и в чём заключалось "высокое стремленье" дум, которое вызывало горячее сочувствие?
Рукоплескал "свет" - люди, облагодетельствованные царём, чьи предки за верную службу получили от него вотчины и поместья, в которых они жили, и жили припеваючи, продолжая пользоваться покровительством царя, которому уже не все служили. А "высокое стремленье" декабристов заключалось в намерении убить этого самого, давшего им все привилегии, царя. Нужны ли какие-то ещё доказательства того, что Россия начала сходить с ума?
Самое грустное заключается в том, что это наше безумие так и не проходило, оказавшись не временным наваждением, а хроническим недугом. Бывали у нас за протекшие со дня восстания декабристов 180 лет также проявления национального сознания, когда создавалось впечатление, будто мы исцелились, но стоило коснуться темы бунта на Сенатской площади, и становилось ясно: никакой "метанойи", никакого возврата к здравому смыслу у русской интеллигенции не произошло. Одно упоминание о декабристах неизменно вызывало у нас умиление и восхищение. По какой-то непонятной причине именно они стали вернейшим индикатором нашего помрачения ума.
В самих-то в них ничего загадочного как раз не было, с ними всё предельно ясно. Сегодня, когда мы столкнулись с обнаглевшими тоталитарными сектами, множащимися вокруг, и это заставило нас выявить то общее, что присуще им всем и является их родовой характеристикой, вопрос о том, кем же были эти пресловутые декабристы, больше не является вопросом. Они были членами одной из ранних российских тоталитарных сект, выступавшей под флагом масонства, а значит, то главное, чем держатся все подобные секты, присутствовало и в них. Это главное - замена идеологией секты всех собственных мыслей и чувств вступившего в неё человека, уничтожение его личности, полное зомбирование, делающее его послушным фанатичным исполнителем самых чудовищных приказов, исходящих от членов секты более высокого градуса. Обсуждать персоны декабристов неинтересно, ибо к тому времени, когда они вышли на сцену, ни в одном из них уже не было ничего персонального - чёрная магия масонства вынула из них индивидуальные души и заменила их единым безликим духом злобы и ненависти. Только сила этого человеконенавистнического духа могла заставить ничтожного отставного поручика Каховского подъехать 14(26) декабря на плацу к герою Бородина, генерал-губернатору Санкт-Петербурга, графу Милорадовичу, воспетому в "Медном всаднике" за спасение тонущего в бурных водах поднявшейся Невы народа, и хладнокровно застрелить его. Каховского даже и винить трудно, ибо стрелял уже как бы не он, а сидящий в нём сатана - тот самый, который, после того, как Иисус на Тайной Вечере, обмакнув, подал Иуде кусок, вошёл в него - и тот пошёл и предал своего Учителя. Да, и Каховский, и все декабристы, были людьми одержимыми, однако свободу воли даже сатана отнять у них не мог. Каждый человек волен в своём выборе: убивать или не убивать, предавать или не предавать.
Теперь поговорим о нас, и тут вот что можно сказать. Эта непрерывающаяся, проходящая сквозной нитью через всю нашу новейшую историю идеализация и романтизация декабристов настолько похожа на столь же сквозной и столь же неложный процесс размывания нами же самими того фундамента, на котором стояла Великая Россия, что невольно возникает мысль о взаимосвязи этих вещей.
В самом деле, раз мы так сильно возлюбили декабристов, значит, в глубине души мы ощущали их дело как благородное и упрямо продолжали приписывать им "дум высокое стремленье". А что было их делом? Революция. Следовательно, в отвлечённом, умозрительном восприятии революция выглядела для нас привлекательной. Сама идея сокрушающей самодержавие революции нам нравилась, иначе бы мы крестились и плевались при одном упоминании о первых наших революционерах-декабристах. Почему же сегодня, вспоминая осуществлённую таки большевиками программу "пленительного счастья", действительно державшую нас в семидесятилетнем пленении у марксистской лжи, мы начинаем говорить о национальной катастрофе? По той причине, что никакого решительного изменения образа мыслей и чувств в нас не произошло, а значит, не было пока подлинного покаяния.
Наши мысли коротенькие, как у Буратино, поэтому сплошь и рядом причины нас соблазняют, а следствия этих причин ужасают. Где же тут необходимое христианину трезвение? Мы все уподобляемся одному американскому корреспонденту, работавшему в Москве в восьмидесятые годы. Его звали Ник Данилофф. Органы якобы поймали его на шпионской акции, и он был выслан из СССР. После этого он возненавидел советскую власть и страшно её ругал. А вы знаете, каково его происхождение? Прапрадедушкой его был декабрист Фролов, а дедом - генерал Данилов, входивший в число семи человек, присутствовавших в историческом вагоне под Псковом, в котором наш последний Государь отрёкся от престола. И хочется сказать Нику: а какое ты имеешь право злиться? Один твой предок хотел убить Николая I, другой принимал отречение Николая II, этим они подготовили победу коммунистов, а ты теперь на этих самых коммунистов обижаешься? Где же логика?
Нет логики и в нашем, всё ещё хаотическом сознании. Вот когда нас будет передёргивать при слове "декабристы", тогда начнётся наше истинное покаяние. А пока о нём только разговоры.
http://www.russdom.ru/2005/200512i/20051209.html
Церковь учит нас, что покаяние, по-гречески "метанойя", есть коренное изменение образа мыслей, решительное оставление ошибочных представлений и переход к правильным, соответствующим христианскому учению о Боге, мире и человеке. Бывают мелкие ошибки, без которых никто не обходится, а случаются и серьёзные, наносящие большой вред душе, их надо быстро исправлять. Самой же серьёзной из всех ошибок является принятие зла за добро. О совершающих в своём сознании такую подмену святые отцы говорят, что они "впали в прелесть", и считают, что это самое худшее, что может случиться с человеком. Хотя безошибочное различение истины и подделки под неё свойственно лишь особо угодившим Богу подвижникам, которым Он даёт способность "различения духов", и у обычных людей есть средство избежать ловушки дьявола, неизменно стоящего за такой подменой, - это трезвение. Оно выражается в том, что человек не верит первой своей оценке какого-либо явления, какие бы сильные положительные эмоции оно ни вызвало в первый момент. Дело в том, что наши чувства повреждены первородным грехом в большей степени, чем разум, поэтому для большей надёжности оценки событий лучше прибегать к последнему, да и то весьма осмотрительно. Для того чтобы составить окончательное мнение об увиденном или услышанном, необходимо семь раз подумать, поискать схожие сюжеты в святоотеческой литературе и посмотреть, как воспринимали их подвижники благочестия, посоветоваться с духовником. Когда-то наши предки так и поступали, но, начиная с XVIII века, к нам стали проникать идеи западного гуманизма, ставящего в центре мира не Бога, а человека. Одним из следствий этого человекобожия был принцип, провозглашённый кумиром той эпохи Жаном-Жаком Руссо, - "доверяй своим чувствам". Этот принцип возник на почве идеализации "естественного человека" и учил верить тому, что наше первое впечатление всегда правильно, а трезвение, рассуждение излишни.
Вот тогда в высших слоях российского общества началась неразбериха в определении хорошего и плохого, и к началу XIX столетия она стала не просто опасной, но угрожающей болезнью, поражающей духовное зрение человека, приняла характер эпидемии. Убедительней всего этот печальный диагноз подтверждается отношением к декабристам их современников.
Наиболее ярко это отношение выразил в своих стихах молодой поэт Александр Пушкин. В ту пору его живой ум и легко возбудимая душа не нашли ещё того камня, на котором впоследствии он выстроил свои православно-монархические убеждения.
Пушкин двадцатых годов - это не тот поэт, каким он будет в тридцатых, а рупор породившей его среды, т.е. дворянского большинства. И что же возглашал этот рупор о декабристах? "Не пропадёт ваш скорбный труд и дум высокое стремленье". И в салонах аплодировали этим строкам. А теперь поставим два вопроса: кто аплодировал и в чём заключалось "высокое стремленье" дум, которое вызывало горячее сочувствие?
Рукоплескал "свет" - люди, облагодетельствованные царём, чьи предки за верную службу получили от него вотчины и поместья, в которых они жили, и жили припеваючи, продолжая пользоваться покровительством царя, которому уже не все служили. А "высокое стремленье" декабристов заключалось в намерении убить этого самого, давшего им все привилегии, царя. Нужны ли какие-то ещё доказательства того, что Россия начала сходить с ума?
Самое грустное заключается в том, что это наше безумие так и не проходило, оказавшись не временным наваждением, а хроническим недугом. Бывали у нас за протекшие со дня восстания декабристов 180 лет также проявления национального сознания, когда создавалось впечатление, будто мы исцелились, но стоило коснуться темы бунта на Сенатской площади, и становилось ясно: никакой "метанойи", никакого возврата к здравому смыслу у русской интеллигенции не произошло. Одно упоминание о декабристах неизменно вызывало у нас умиление и восхищение. По какой-то непонятной причине именно они стали вернейшим индикатором нашего помрачения ума.
В самих-то в них ничего загадочного как раз не было, с ними всё предельно ясно. Сегодня, когда мы столкнулись с обнаглевшими тоталитарными сектами, множащимися вокруг, и это заставило нас выявить то общее, что присуще им всем и является их родовой характеристикой, вопрос о том, кем же были эти пресловутые декабристы, больше не является вопросом. Они были членами одной из ранних российских тоталитарных сект, выступавшей под флагом масонства, а значит, то главное, чем держатся все подобные секты, присутствовало и в них. Это главное - замена идеологией секты всех собственных мыслей и чувств вступившего в неё человека, уничтожение его личности, полное зомбирование, делающее его послушным фанатичным исполнителем самых чудовищных приказов, исходящих от членов секты более высокого градуса. Обсуждать персоны декабристов неинтересно, ибо к тому времени, когда они вышли на сцену, ни в одном из них уже не было ничего персонального - чёрная магия масонства вынула из них индивидуальные души и заменила их единым безликим духом злобы и ненависти. Только сила этого человеконенавистнического духа могла заставить ничтожного отставного поручика Каховского подъехать 14(26) декабря на плацу к герою Бородина, генерал-губернатору Санкт-Петербурга, графу Милорадовичу, воспетому в "Медном всаднике" за спасение тонущего в бурных водах поднявшейся Невы народа, и хладнокровно застрелить его. Каховского даже и винить трудно, ибо стрелял уже как бы не он, а сидящий в нём сатана - тот самый, который, после того, как Иисус на Тайной Вечере, обмакнув, подал Иуде кусок, вошёл в него - и тот пошёл и предал своего Учителя. Да, и Каховский, и все декабристы, были людьми одержимыми, однако свободу воли даже сатана отнять у них не мог. Каждый человек волен в своём выборе: убивать или не убивать, предавать или не предавать.
Теперь поговорим о нас, и тут вот что можно сказать. Эта непрерывающаяся, проходящая сквозной нитью через всю нашу новейшую историю идеализация и романтизация декабристов настолько похожа на столь же сквозной и столь же неложный процесс размывания нами же самими того фундамента, на котором стояла Великая Россия, что невольно возникает мысль о взаимосвязи этих вещей.
В самом деле, раз мы так сильно возлюбили декабристов, значит, в глубине души мы ощущали их дело как благородное и упрямо продолжали приписывать им "дум высокое стремленье". А что было их делом? Революция. Следовательно, в отвлечённом, умозрительном восприятии революция выглядела для нас привлекательной. Сама идея сокрушающей самодержавие революции нам нравилась, иначе бы мы крестились и плевались при одном упоминании о первых наших революционерах-декабристах. Почему же сегодня, вспоминая осуществлённую таки большевиками программу "пленительного счастья", действительно державшую нас в семидесятилетнем пленении у марксистской лжи, мы начинаем говорить о национальной катастрофе? По той причине, что никакого решительного изменения образа мыслей и чувств в нас не произошло, а значит, не было пока подлинного покаяния.
Наши мысли коротенькие, как у Буратино, поэтому сплошь и рядом причины нас соблазняют, а следствия этих причин ужасают. Где же тут необходимое христианину трезвение? Мы все уподобляемся одному американскому корреспонденту, работавшему в Москве в восьмидесятые годы. Его звали Ник Данилофф. Органы якобы поймали его на шпионской акции, и он был выслан из СССР. После этого он возненавидел советскую власть и страшно её ругал. А вы знаете, каково его происхождение? Прапрадедушкой его был декабрист Фролов, а дедом - генерал Данилов, входивший в число семи человек, присутствовавших в историческом вагоне под Псковом, в котором наш последний Государь отрёкся от престола. И хочется сказать Нику: а какое ты имеешь право злиться? Один твой предок хотел убить Николая I, другой принимал отречение Николая II, этим они подготовили победу коммунистов, а ты теперь на этих самых коммунистов обижаешься? Где же логика?
Нет логики и в нашем, всё ещё хаотическом сознании. Вот когда нас будет передёргивать при слове "декабристы", тогда начнётся наше истинное покаяние. А пока о нём только разговоры.
http://www.russdom.ru/2005/200512i/20051209.html
.jpg)