15 августа, то есть в день, когда 60 лет назад японская армия капитулировала во второй мировой войне, премьер-министр Японии Дзюнъитиро Коидзуми намерен демонстративно посетить храм Ясукуни в Токио. Накануне внеочередных парламентских выборов 11 сентября этот поход приобретает особое значение, но он и без того скандален: Китай и Южная Корея считают храм Ясукуни символом японского милитаризма.
Критика со стороны соседей звучит с 2001 года, хотя тогда Коидзуми, впервые официально посещая храм, пошел на маленькую хитрость: он побывал там не в знаменательную дату 15 августа, а двумя днями раньше. Вот и сейчас ходят слухи, что он может пойти туда 13 или 14 августа.
Упреждая это событие, автор "Времени новостей" отправился в храм Ясукуни и попросил одного из его служителей, молодого человека в снежно-белых традиционных одеждах и высокой черной ритуальной шапке, рассказать о том, чем так славен токийский храм Ясукуни-дзиндзя. (Хотя и с натяжкой, но полное название можно перевести с японского как "спокойное место пребывания духов"). Начал служащий с рассказа о смерти.
Считается, что в храме Ясукуни, построенном в Токио в 1869 году после гражданской войны по личному указанию императора Муцухито (Мэйдзи) как знак примирения нации, покоятся души всех тех, кто пал в борьбе за императора и Великую Японию. На сегодня это уже души более двух с половиной миллионов военных и гражданских лиц. И неважно, что зачастую их мотивы шли вразрез с истинно национальными интересами. Для японцев главное - искренность намерений, а не логическая обоснованность действий. Проблема, однако, в том, что среди них числятся души четырнадцати военных преступников, казненных по приговору 1948 года Токийского трибунала.
Из-за этого паломничество официальных японских лиц в храм приобретает несколько иной оттенок. Китай и Южная Корея, пострадавшие от японской агрессии во время второй мировой войны, расценивают это как приверженность нынешнего японского руководства милитаристскому прошлому. Япония же чувствует себя достаточно сильной, чтобы идти на такой конфликт со своими соседями.
Служитель храма провел меня под огромными металлическими воротами (их называют тории) 25-метровой высоты. Их меньшие деревянные копии стоят перед каждым синтоистским храмом. (В Японии распространен синтоизм, в основе которого лежит культ предков и божеств.) Во время второй мировой войны, когда стране недоставало металла, синтоистский совет решил передать эти ворота государству для переплавки. Их восстановили в первозданном виде только в 1974 году.
Мы подошли к большой бронзовой статуе самурая с мечом на высоком пьедестале. Служитель почтительно сообщил, что это Масудзиро Омура, один из политических деятелей Японии эпохи Мэйдзи (1868-1911), когда страна быстро избавлялась от феодализма. Служитель забыл добавить, что Омура являлся создателем современной сухопутной японской армии по прусскому образцу, ратовавшим за внедрение самых последних разработок огнестрельного оружия вместо мечей и луков.
Пройдя еще под одними воротами (те же тории, но значительно меньших размеров), мы вошли на территорию собственно храмового комплекса, куда, как объяснил служитель, "могут заходить простолюдины". Место поклонения высокопоставленных лиц и императора находится в глубине, за основным строением и скрыто от посторонних глаз. Где-то там стоит громадный саркофаг, в котором хранятся документы с именами всех павших за страну и незримо присутствующих в храме.
В храме были люди. Набожные японцы стояли сложив ладони, опустив головы и закрыв глаза, а разухабистая компания американских туристов спрашивала: "Ну и где тут кланяется этот парень - император?" Раздавалось треньканье гитары и какое-то заунывное пение. Неужели в синтоистских ритуальных действиях стали использовать западные инструменты? Но служитель, отрицательно покачав головой, сказал: "Что вы, это же ветераны..."
Увидев на моем лице недоумение, он отвел меня в сторону от храма. Перед нами предстала трогательная картина: на разложенных на земле тоненьких циновках сидели пять старичков, один из которых перебирал гитарные струны, трое слушали, а пятый выводил нетвердым дискантом какую-то песню, поглядывая на тетрадку со словами в руке. Дедули по очереди пели боевые японские марши, которые в отличие от германских или советских совсем не бравурные. Речь в них идет о том, как славно и мило принять смерть за императора и Великую Японию.
Но главное в музее, разумеется, анфилада залов, рассказывающих о камикадзе, кстати, в переводе с японского это означает "божественный ветер". Стены одной из комнат до потолка завешаны фотографиями молодых людей, отдавших жизни в совершенно бессмысленных с военной точки зрения самоубийственных миссиях. В самом большом зале под потолком висит сохранившийся самолет, который загружался взрывчаткой и должен был направляться пилотом на американские корабли. Здесь же установлена управляемая торпеда кайтэн. Сидя в ее тесной кабинке, пилот мог пойти в атаку с поверхности воды.
Большинством японцев воспринимают экспонаты музея боевой славы совсем не как напоминание о давно минувшем, но как пример для подражания в воспитании силы духа и преданности своей стране. Нигде, ни в одном зале и ни на одном стенде не ставилась под сомнение правота дела, ради которого Япония потеряла несколько сотен тысяч жизней во время войны в Китае и почти два миллиона в боях с американскими и советскими войсками.
Уверенные в своей правоте и вставшие на путь полной независимости (в том числе от международного общественного мнения), японцы не воспринимают чужих мнений. Как объяснил мне напоследок служитель, "война - это очень печальное событие, но драгоценные жизни, потерянные в этих войнах, почитаются как божества в храме Ясукуни". Восприятие своего прошлого у Японии ничуть не изменилось, о чувстве вины, а тем более о покаянии речи не идет.
http://www.vremya.ru/2005/145/5/131754.html
Критика со стороны соседей звучит с 2001 года, хотя тогда Коидзуми, впервые официально посещая храм, пошел на маленькую хитрость: он побывал там не в знаменательную дату 15 августа, а двумя днями раньше. Вот и сейчас ходят слухи, что он может пойти туда 13 или 14 августа.
Упреждая это событие, автор "Времени новостей" отправился в храм Ясукуни и попросил одного из его служителей, молодого человека в снежно-белых традиционных одеждах и высокой черной ритуальной шапке, рассказать о том, чем так славен токийский храм Ясукуни-дзиндзя. (Хотя и с натяжкой, но полное название можно перевести с японского как "спокойное место пребывания духов"). Начал служащий с рассказа о смерти.
Молитва и меч самурая
В Японии существует верование, что после смерти человека его митама (дух) остается на земле рядом со своими друзьями и родственниками, защищает и оберегает их (если ему поклоняться), либо вредит и чинит препятствия (если был чем-то обижен при жизни).Считается, что в храме Ясукуни, построенном в Токио в 1869 году после гражданской войны по личному указанию императора Муцухито (Мэйдзи) как знак примирения нации, покоятся души всех тех, кто пал в борьбе за императора и Великую Японию. На сегодня это уже души более двух с половиной миллионов военных и гражданских лиц. И неважно, что зачастую их мотивы шли вразрез с истинно национальными интересами. Для японцев главное - искренность намерений, а не логическая обоснованность действий. Проблема, однако, в том, что среди них числятся души четырнадцати военных преступников, казненных по приговору 1948 года Токийского трибунала.
Из-за этого паломничество официальных японских лиц в храм приобретает несколько иной оттенок. Китай и Южная Корея, пострадавшие от японской агрессии во время второй мировой войны, расценивают это как приверженность нынешнего японского руководства милитаристскому прошлому. Япония же чувствует себя достаточно сильной, чтобы идти на такой конфликт со своими соседями.
Служитель храма провел меня под огромными металлическими воротами (их называют тории) 25-метровой высоты. Их меньшие деревянные копии стоят перед каждым синтоистским храмом. (В Японии распространен синтоизм, в основе которого лежит культ предков и божеств.) Во время второй мировой войны, когда стране недоставало металла, синтоистский совет решил передать эти ворота государству для переплавки. Их восстановили в первозданном виде только в 1974 году.
Мы подошли к большой бронзовой статуе самурая с мечом на высоком пьедестале. Служитель почтительно сообщил, что это Масудзиро Омура, один из политических деятелей Японии эпохи Мэйдзи (1868-1911), когда страна быстро избавлялась от феодализма. Служитель забыл добавить, что Омура являлся создателем современной сухопутной японской армии по прусскому образцу, ратовавшим за внедрение самых последних разработок огнестрельного оружия вместо мечей и луков.
Душа умершего пошла пить саке
Ближе к самому храмовому комплексу справа открылась прекрасная панорама столитровых бочек саке всевозможных сортов, поставленных рядами один на другой. Я насчитал более ста двадцати бочек, и служитель рассказал, что это подношения от производителей, как он выразился, "традиционного напитка" духам героев, пребывающим в храме. Не удержавшись, я подошел и легонько постучал по стенке бочки, оплетенной рисовой соломой, - она была пустой! Служитель скромно потупился, а я не стал задавать вопросов, в конце концов, духов два с половиной миллиона, и даже такого количества рисового алкогольного напитка хватить на всех не может.Пройдя еще под одними воротами (те же тории, но значительно меньших размеров), мы вошли на территорию собственно храмового комплекса, куда, как объяснил служитель, "могут заходить простолюдины". Место поклонения высокопоставленных лиц и императора находится в глубине, за основным строением и скрыто от посторонних глаз. Где-то там стоит громадный саркофаг, в котором хранятся документы с именами всех павших за страну и незримо присутствующих в храме.
В храме были люди. Набожные японцы стояли сложив ладони, опустив головы и закрыв глаза, а разухабистая компания американских туристов спрашивала: "Ну и где тут кланяется этот парень - император?" Раздавалось треньканье гитары и какое-то заунывное пение. Неужели в синтоистских ритуальных действиях стали использовать западные инструменты? Но служитель, отрицательно покачав головой, сказал: "Что вы, это же ветераны..."
Увидев на моем лице недоумение, он отвел меня в сторону от храма. Перед нами предстала трогательная картина: на разложенных на земле тоненьких циновках сидели пять старичков, один из которых перебирал гитарные струны, трое слушали, а пятый выводил нетвердым дискантом какую-то песню, поглядывая на тетрадку со словами в руке. Дедули по очереди пели боевые японские марши, которые в отличие от германских или советских совсем не бравурные. Речь в них идет о том, как славно и мило принять смерть за императора и Великую Японию.
Рулевое колесо с российского корабля
Служитель поспешил увести меня от этого душераздирающего зрелища к музею боевой славы, расположенному тут же. Несколько залов в нем посвящено русско-японской войне 1905-1906 годов, победой в которой японцы продолжают гордиться. До сих пор в вестибюле токийского штаба военно-морских сил самообороны висит рулевое колесо с одного из российских броненосцев, участвовавших в Цусимском сражении.Но главное в музее, разумеется, анфилада залов, рассказывающих о камикадзе, кстати, в переводе с японского это означает "божественный ветер". Стены одной из комнат до потолка завешаны фотографиями молодых людей, отдавших жизни в совершенно бессмысленных с военной точки зрения самоубийственных миссиях. В самом большом зале под потолком висит сохранившийся самолет, который загружался взрывчаткой и должен был направляться пилотом на американские корабли. Здесь же установлена управляемая торпеда кайтэн. Сидя в ее тесной кабинке, пилот мог пойти в атаку с поверхности воды.
Большинством японцев воспринимают экспонаты музея боевой славы совсем не как напоминание о давно минувшем, но как пример для подражания в воспитании силы духа и преданности своей стране. Нигде, ни в одном зале и ни на одном стенде не ставилась под сомнение правота дела, ради которого Япония потеряла несколько сотен тысяч жизней во время войны в Китае и почти два миллиона в боях с американскими и советскими войсками.
Уверенные в своей правоте и вставшие на путь полной независимости (в том числе от международного общественного мнения), японцы не воспринимают чужих мнений. Как объяснил мне напоследок служитель, "война - это очень печальное событие, но драгоценные жизни, потерянные в этих войнах, почитаются как божества в храме Ясукуни". Восприятие своего прошлого у Японии ничуть не изменилось, о чувстве вины, а тем более о покаянии речи не идет.
http://www.vremya.ru/2005/145/5/131754.html
