Российские реформаторы

Петровские реформы и аномалии

В российской истории и политологии за последние пятнадцать лет "смутного времени" вновь обострился вопрос о реформах и революциях. При этом научная дискуссия дает странные практические результаты: в 2005 г. Дума вдруг отменила праздник 7 ноября (Великий Октябрь 1917-го) и ввела праздник 4 ноября - начало народного движения Минина и Пожарского в 1612 году за ликвидацию смуты в Московии.

Впрочем, любители исторической кабалистики уже подсчитали: все три смуты XVII и ХХ-XXI веков длились в среднем по пятнадцать лет: первая (1598-1613), вторая (1917-1933/34) и третья (1991-2005).

Две первые смуты неизбежно заканчивались учреждением авторитарных режимов - в 1613-м избранием боярами первого царя из Дома Романовых Михаила, в 1930-1934 годах - самозахватом власти "царем" Иосифом Джугашвили-Сталиным. Нет оснований полагать, что и третья смута в ХХI веке закончится по-иному, если Россия не обрушится в новую революцию.

Объективной основой для всех трех русских смут была потребность в модернизации России - научно-технической, экономической, социальной. В этом плане наша страна вопреки ленинской установке - "а мы пойдем другим (своим) путем" - никогда не выпадала из общемирового прогресса, хотя в методах решения основных задач модернизации имела целый ряд особенностей, вытекавших из природно-климатических условий, гигантских расстояний, коллективного менталитета многонационального населения империи.

Образно говоря, Россия (как Китай или Индия) - это тот же "тигр", но только белый (альбинос). На эту "окраску" еще в XIX веке обратил внимание историк С. М. Соловьев, устанавливая связь между природой (в Западной Европе - "природа мать, а в России - мачеха"), менталитетом народа и политическим режимом. А в наши дни соловьевскую эстафету подхватил академик РАН и профессор МГУ Леонид Милов. Суть концепции Милова в том, что "природу нельзя отменить, как бы этого ни хотели политики".

Увы, большинство российских реформаторов так называемого прогрессивного направления - от Петра Великого до "мичуринцев" Путина в основном проводили свои реформы вопреки природе - природе в собственном смысле (73 процента современной территории России - вечная мерзлота) и природе русского православного человека. Поэтому реформы в России почти всегда были не эволюционными, а революционными - ломали и природу, и человека через колено. Но именно эту методу горячо приветствовали все российские западники - от А. С. Пушкина (поэма "Медный всадник") до В. И. Ленина.

Впрочем, по определению А. И. Герцена, в оценке деяний Петра "Русь не выдержала и треснула на два слоя". Западник Пушкин (1831) писал: "Петр был революционер-гигант, в одно и то же время Робеспьер и Наполеон (воплощенная революция)". Ему возражает другой западник-эмигрант, все тот же Герцен (1860), говоря о последствиях петровских реформ: "Кнутом и татарами нас держали в невежестве, топором и немцами нас просвещали и в обоих случаях рвали нам ноздри и клеймили железом. Петр I таким клином вбил нам просвещение".

А дальше - ну прямо современная полемика "патриотов" и "демократов" вокруг "царя Бориса". "Он Бог, он Бог твой был, Россия!" (М. В. Ломоносов, 1750). Нет, он "русский леший", возражает Ломоносову Дм. Мережковский (1904). О чем вы, господин декадент, - "Петр разбудил Россию от апатического сна, но вдохнула в нее жизнь Екатерина" (В. Г. Белинский, 1841). Как вы смеете хвалить этого "маньяка" и "труса" - он же был "гениальный сумасшедший" (Борис Пильняк-Вогау, 1919). Да что вы, сударь, белены объелись - "Петр подобен Христу" (поэт Дм. Ростовский, 1701, из "Приветствия Петру"). Нет, господа хорошие, пишет в эмиграции "евразиец" князь Н. Трубецкой: "За Петром могли пойти только нерусские, приглашенные им на службу иностранцы, либо русские оппортунисты, беспринципные карьеристы, гоняющиеся за наживой..."

И так вплоть до наших дней: любого правителя России после 1725 года сравнивают с Петром Великим - будь то Сталин, Ельцин или Путин.

Пожалуй, самым первым объективным критиком реформ "Медного всадника" стала княгиня Екатерина Воронцова-Дашкова, президент РАН при Екатерине II, в своих "Воспоминаниях" (впервые были изданы Герценом в Лондоне в 1859). Проведя более десяти лет в путешествиях по Европе, побывав в Англии, Франции, Италии и Германии, в своих беседах с Вольтером, Дидро, Адамом Смитом и другими корифеями Просвещения, она камня на камне не оставила от так называемых петровских реформ: Петр - не "творец России", а "тиран, коего иностранные писатели, по невежеству или недобросовестности, провозгласили создателем великой империи, которая, однако, до него играла роль гораздо более великую, чем при нем самом". И еще из ее "Воспоминаний" в заграничных путешествиях Петра интересовала лишь техника военного дела, но "совсем не дело Петра было лазить по мачтам и работать с топором на верфях... Монарху нет времени заниматься делом простого ремесленника".

И действительно, кроме реформы армии и создания Военно-морского флота, Петру ничего при жизни не удалось - ни выйти к "теплым морям" (Азовскому и Черному), ни реформа государственного устройства (его "Табель о рангах" 1722 года породила не грамотный класс управленцев, а "крапивное семя" чиновников-взяточников), ни организация местного самоуправления (его введет Екатерина II).

По Гоголю, в "сухом остатке" петровских реформ - "поп во фраке".

Граф Алексей Толстой, когда он еще не был в услужении у Сталина и не писал по его заказу роман "Петр I", в 1917 году публиковал нечто прямо противоположное: петровские реформы провалились, ибо "Россия не вышла, нарядная и сильная, на пир великих держав, а подтянутая им [Петром] за волосы, окровавленная и обезумевшая от ужаса и отчаяния, предстала новым родственникам в жалком и неравном виде - рабою".

Тем не менее петровская метода на многие десятилетия стала моделью реформаторства в России, вплоть до "красных" (Ленин) и "белых" (Путин) большевиков. Эту схожесть уже отмечали русские поэты и философы.

Максимилиан Волошин писал:

Великий Петр был первый большевик...

Он, как и мы, не знал иных путей,

Опричь указа, казни и застенка...

Поэту вторил эмигрант-философ Николай Бердяев: "В Петре были черты сходства с большевиком, он и был большевик на троне".

Главное, что отличало петровско-большевистскую методу реформ, - полное игнорирование интересов народа (сегодня - электората) и реальных условий его жизни (аномалий), резко отличавшихся от морских субтропических демократий Западной Европы и США ("Двенадцать месяцев зима - остальное лето" - сибирская поговорка). Один урожай (а не три-четыре, как во Франции или Италии), в 3-4 раза больше мускульной энергии на единицу труда, чем у английского или немецкого фермера (только на заготовку дров у русского мужика уходило два с лишним месяца ежегодно), в 7,5 раза больше затрат тепловой энергии (дров, угля, мазута, газа) на отопление одного квадратного метра жилья, чем, например, в США (а ВТО требует от "мичуринцев" ввести мировые цены и они готовы поднять квартплату в семь раз?!). И это не говоря уже о том, что сухопутные перевозки грузов на пространстве русской Евразии всегда были в 7-10 раз выше по себестоимости, чем морские в Западной Европе (парусник в XVIII веке плыл из Петербурга в Нью-Йорк месяц, а царский фельдъегерь, загоняя лошадей, скакал из столицы империи до Иркутска три месяца зимой и шесть - летом; караван верблюдов из Пекина до Самары с китайским чаем брел целый год!).

Но и на этом перечень "аномалий" не кончается. Скажем, Карл Маркс к концу жизни вдруг обнаружил, что его концепция капитала не применима к "восточным деспотиям" - России, Османской империи, Персии, Китаю, Японии - там, оказывается, нет частной собственности на землю и недвижимость, как в Европе (хозяин один - царь, богдыхан, султан, император), а есть только аренда.

То-то Николай II при переписи 1897 года в графе "Профессия" с чистым сердцем указал: "Хозяин земли русской". Такой подход освящался и иерархами Русской Православной Церкви (РПЦ): "Земля, леса, вода - ничьи, они БОЖИИ".

Эти "аномалии" побудили Маркса в 1881 году дополнить капиталистический (субтропический) способ производства еще одним - азиатским. Даже Сталин в 1929-1933 и 1948-1952 годах вынужден был считаться с этим "способом", проведя дискуссии советских экономистов (правда, ни к чему так и не пришли и даже не установили: так что же это такое - политическая экономия социализма?).

Кстати, и сами крестьяне даже в Февральскую революцию 1917-го требовали землю не в частную собственность (она ведь все равно урожайность не повышала), а лишь в аренду. И речь шла о том, кто будет хозяином аренды: сами ли крестьяне в лице местного земледельческого общества (вариант модернизированной общины) или по-прежнему помещик, сановник, купец-посредник?

Впрочем, нужды населения ("сбережение народа", как недавно повторил Солженицын) меньше всего интересовали реформаторов петровского пошиба. "Местного всадника" будоражили геополитические интересы его империи и самодурство ("Назло надменному соседу отсель [из Петербурга] грозить мы будем шведу"), большевиков - Ленина, Сталина, Ельцина - захват и удержание власти.

У последних народ был "варварами", "быдлом", электоратом. При этом первые большевики не отрицали своего родства с Петром. Во все школьные учебники и хрестоматии вошло ленинское сравнение большевистских и петровских методов: "Пока в Германии революция еще медлит "разродиться", наша задача - учиться государственному капитализму у немцев, всеми силами перенимать его, не жалеть диктаторских приемов, для того чтобы ускорить это перенимание еще больше, чем Петр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства" (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, стр. 301).

Нынешние "мичуринцы" не столь циничны - электорат "варварами" называть опасаются, но "варварские средства борьбы" за вступление в новый "Коминтерн" - ВТО внедряют не менее рьяно, чем большевики коммунизм (монетизация льгот, 100-процентная квартплата, платные медицина и образование).

Впрочем, у "путинских мичуринцев" богатая отечественная традиция. Поэтому стоит запомнить эту ленинскую максиму: не останавливаться перед варварскими средствами борьбы против варварства! Ее затем много раз будет повторять Сталин. Но эти два корифея марксизма-ленинизма пороха не выдумали: задолго до них о неизбежности "просвещенного деспотизма" в России писали историк Н. И. Костомаров (1875), революционный демократ Н. Г. Чернышевский (1886), многие славянофилы XIX века. Да и в середине ХХ известный философ-эмигрант Иван Ильин (его сегодня часто цитирует Путин) утверждал: "Россия нуждается в Петре Великом, чтобы осознать и развернуть свое великодержавие".

Похоже, этот завет философа-монархиста принят в ельцинско-путинской России к исполнению. Во всяком случае нарочитое подчеркивание православности и самодержавности на Руси, начатое еще при "царе Борисе" (восстановление храма Христа Спасителя в Москве, захоронение лжеостанков царской семьи в Петропавловском соборе и прочее), активно продолжено при Владимире Путине: фактическое восстановление в Российской армии института военных священников (капелланов); освящение храма на крови в Екатеринбурге на месте Ипатьевского дома (июль 2003-го), многотысячный крестный ход в Нижегородской губернии к мощам преподобного Серафима Саровского и церковные службы с участием Патриарха и президента РФ, легализация казачества (2005), празднование 300-летия Санкт-Петербурга (май 2003), когда едва ли не каждый второй участник фестивалей и карнавалов в Северной столице изображал Петра Великого - все это зримые симптомы "возврата к истокам", "Святой Руси" и "Москве - Третьему Риму".

Остается только принять указ Правительствующего Сената (у нас - Совета Федерации) о присвоении Путину (как в 1721-м Петру I) титула ОТЦА ОТЕЧЕСТВА и одновременно заново провозгласить РФ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИЕЙ.

Правда, такой возврат на триста лет назад мало похож на поступательные шаги прогресса в XXI веке, но ведь именно Петр, по Ленину, "ускорял перенимание западничества варварской Русью".

Консервативная модернизация

Противовесом революционно-варварским методам Петра был другой тип реформ - консервативная модернизация, особенно характерная для эпох Екатерины II, Николая I и Александра III с его сыном Николаем II (в последнем случае связанная с именами таких реформаторов, как С. Ю. Витте и П. А. Столыпин). В значительной степени эволюцион-но-консервативный путь явился ответом на "большевизм" Петра Великого, хотя и резко осуждался в 1861-1917 годах либеральным и революционно-демократическим крылом российской общественности (Александр Блок: "Победоносцев над Россией простер совиные крыла").

Но еще историк Н. М. Карамзин, посетив в конце XVIII века революционную Францию, в записке "О древней и новой России" (1811) предостерегал Александра I от "обезьянничества" и "попугайства" - слепого подражания Западу в его моделях государственного устройства, образа жизни и даже бытовой морали.

Позднее, после революций 1917-го и Гражданской войны идеологические сторонники консервативной модернизации оформились в эмиграции в течение евразийства (ныне возродившееся в России и в СНГ). Один из его тогдашних идеологов князь Николай Трубецкой, идя вослед княгине Воронцовой-Дашковой, писал в 1921 году в первом евразийском сборнике: "Если Россия до Петра Великого по своей культуре могла считаться чуть ли не самой даровитой и плодовитой продолжательницей Византии, то, вступив на путь "романо-германской" ориентации, она оказалась в хвосте европейской культуры, на задворках цивилизации".

Главное различие революционных и консервативных реформаторов заключалось в том, что последние предлагали не "ломать государство за 72 часа" (А. Ф. Керенский), а реформировать его изнутри за счет законодательных актов в экономической, социальной и политической (думская монархия 1906-1916 годов) сферах. Важную роль в их проектах играли кадровые перестановки в высших эшелонах власти при сохранении основных принципов монархизма.

Рассмотрим практическую деятельность двух крупнейших консервативных реформаторов на примерах Сергея Юльевича Витте (министр финансов в 1893-1903 годах, премьер-министр в 1905-1906) и Петра Аркадьевича Столыпина (министр внутренних дел и премьер-министр в 1906-1911).

С. Ю. Витте являл образец того "выхода в случай", примером которого стал "счастья баловень безродный, полудержавный властелин" (Пушкин) - Алексашка Меншиков, из безграмотного уличного торговца пирожками "скаканув-ший" в светлейшие князья и правители N 2 при Петре Великом.

Правда, в отличие от Мен-шикова, не учившегося даже в церковно-приходской школе, Витте (1849-1915) окончил физико-математический факультет Новороссийского (Одесского) университета, но для графа (им он стал в 1905 году по указу Николая II за мир с Японией) аристократического образования ему все же не хватало: и по-французски говорил неважно да и русский был с сильным южно-русским (ныне говорят - украинским) акцентом. Ибо происходил будущий граф-реформатор из семьи чиновника средней руки - канцеляриста в Закавказском наместничестве, учился в тифлисской гимназии и даже в университет поступил лишь со второго захода - на первом провалился на вступительном экзамене по русскому языку и литературе.

Поэтому в науку после окончания вуза Витте не пошел, а подался в новую тогда отрасль - на "чугунку" (железную дорогу), поступив служащим в "Общество Юго-Западных путей сообщения", начал с кассира, затем отработал срок начальником захолустной станции и, показав себя умелым администратором, за семь лет продвинулся до начальника движения одной из дорог "Общества" - Одесской.

В Русско-турецкую войну 1877-1878 годов еще более укрепил свою репутацию толкового менеджера, умело организовав движение воинских эшелонов на театр военных действий.

Но Витте не довольствовался ролью железнодорожника-технократа - его интересовала финансовая сторона (рентабельность) железнодорожного дела. В 1883 году он выпускает обширный трактат "Принципы железнодорожных тарифов по перевозке грузов" и сразу становится признанным авторитетом в отрасли.

К тому времени он уже член правления частной компании Юго-Западных железных дорог, куратор службы движения с жалованьем в 50 тысяч золотых рублей в год (сельская учительница в то время получала 4 тысячи в год). Его наперебой приглашают на всякие железнодорожные совещания при царе в Петербург, он член многих совещательных министерских комитетов, желанный гость для своих коллег в Германии и Австро-Венгрии. Немцы даже наградили Витте высшим орденом Прусской короны. И повсюду он отстаивает главную свою идею: железные дороги - главный рычаг для модернизации промышленности и торговли России.

Конечно, будущий граф был честолюбив и амбициозен: он понимал, что на одном "технократическом паровозе" даже грамотного "спеца" к вершинам государственной власти не доедешь - не та страна, не те "вожди", Россия (как модно говорить сегодня) - это не Америка (США).

Ведь в России, чтобы пробиться наверх, к рычагам власти, мало быть умным и толковым администратором. Нужны связи, "рука", а у сына закавказского чиновника таковых в Петербурге пока не было. Живой, острый на язык, Витте, по отзывам современников, скорее походил на цивилизованного купца, напоминая наружностью больше "английского государственного чиновника", чем царского, столь колоритно выписанного Львом Толстым в Каренине. Да и личная жизнь Витте не вписывалась в каноны сановников Петербурга. Два раза женат (первая жена неожиданно умерла) и оба раза на разведенных, причем второй раз (о, ужас!) на крещеной еврейке Матильде Ивановне Лисаневич. Витте знал, что при дворе такие браки не поощряют, но ради любви пошел на все - уговорил будущую жену на развод с первым мужем (Витте пришлось заплатить ему немалые отступные).

"Инородцев" (даже прибалтийского происхождения) государь-император не жаловал, но для Витте сделал исключение. Во-первых, Витте в 70-х годах сблизился со славянофилами и даже публиковался в их газете "Русь". Во-вторых, под впечатлением убийства народовольцами царя Александра II он направил его сыну проект создания контрорганизации монархического толка - "Священной дружины", которая должна была быть точной копией "Народной воли", но боролась бы... за царя и монархию. Проект попал на стол Александра III, получил высочайшее одобрение, а Витте даже был вызван в Петербург и назначен тайным руководителем отделения "дружины" в Киеве.

Но затея вскоре провалилась: конспираторами Витте и его "дружинники" оказались никудышными, революционеры их быстро вычислили и через год вся организация развалилась, однако царь верного престолу "инородца" запомнил.

Вспомнил он его и еще раз - 17 октября 1888 года, когда из-за превышения скорости царский поезд сошел с рельсов и царь два часа держал на плечах крышу вагона, пока не подоспела помощь, иначе крыша раздавила бы его домочадцев. А ведь управляющий Юго-Западной дороги некто Витте, беседуя с государем за час до отправления, буквально убеждал царя: не гоните паровоз, путь плохой, полотно размыто дождями...

Словом, Витте выпал случай. Этот случай спас его и при вторичной женитьбе на еврейке (хотя ее никогда так и не допустили ко двору, и на приемы в Зимний Витте-министр ходил один), и при назначении в феврале 1892-го управляющим Министерства путей сообщения.

Конечно, Витте благоволили Александр III и его супруга Мария Федоровна. Именно царь спас министра при второй скандальной женитьбе на разведенной да еще еврейке. Но царь сказал: "По мне женитесь хоть на козе. Лишь бы дело шло". И карьера Витте была спасена.

Витте, конечно, знал, что инициатором такой дискриминации его супруги является царица Александра Федоровна - жена Николая II. Все, что в ответ могла сделать Матильда Ивановна, - это организовать в своем особняке в Петербурге домашний салон, который в 1906-1915 годах после второй и окончательной отставки Витте превратился в центр политической оппозиции "малому двору" - царю и особенно царице.

Сам Витте отомстил Николаю II и его супруге по-другому - в своих "Воспоминаниях", за которыми много лет тщетно охотилась охранка (граф спрятал рукопись в сейфе одного из парижских банков). Эти резко антиниколаевские трехтомные мемуары вышли в полном виде только в советское время (1960) - в период хрущевской "оттепели" и борьбы с "культом личности".

И все же Витте за тринадцать лет пребывания на высших государственных должностях удалось сделать в плане консервативной модернизации, причем в одиночку очень многое. В этом отношении "реформы Витте" сопоставимы лишь с "великими реформами" эпохи Александра II, хотя тогда работала целая "бригада" да и общественное мнение было на их стороне (а Витте шпыняли и слева, и справа, как только не обзывая).

Известный советский академик-государственник Е. В. Тарле очень высоко оценивал (1927) консервативное реформаторство Витте, ибо он "превосходил разнообразием своих дарований, громадностью кругозора, умением справляться с труднейшими задачами, блеском и силой ума всех современных ему людей власти, кроме Бисмарка и Гладсто-на" (премьера Великобритании в 60-90-х годах XIX века. - Авт.).

Им было инициировано строительство Великого сибирского пути - Транссиба, проведена эффективная денежная реформа (за русский золотой рубль давали 2,5 французского франка или три дой-чемарки, а доллар стоил два рубля - сравните с современным курсом), приняты разумные промышленные и торговые законы, укреплен банковский сектор при преобладающей роли Госбанка и еще семи контролировавшихся Витте коммерческих банков во главе с Петербургским международным.

"Система Витте" включала в себя и новые для России организацию Министерства финансов и подбор в него кадров. Хорошо к 1892 году зная бюрократические коридоры власти и имея доступ к "уху государеву", Витте во имя "дела", которое должно "идти", выбивал у Александра III "именные указы" ("именные" - на имя конкретного министра или военачальника).

Благодаря таким указам Витте в 1892-1894 годах быстро превратил свой Минфин в суперминистерство: оно ведало не только финансами, но и казенными железными дорогами, государственными банками, Монетным двором, таможней (Отдельным корпусом пограничной стражи) и другими учреждениями.

Необычной для тогдашней бюрократии была и кадровая политика Витте. Один из исследователей деятельности министра писал: "Пользуясь положением царского выдвиженца, он вел необычную для госаппарата того времени кадровую политику: набирал людей, отдавая приоритет не происхождению, чинам и выслуге, а прежде всего профессиональной подготовке, знаниям и деловитости".

Добавим также, что Витте не обращал внимания на "благонадежность" (полицейское досье) своих сотрудников. На иркутском участке Транссиба у него работал, например, некто Леонид Красин, ссыльный большевик и будущий нарком внешней торговли СССР.

"Финансовая дипломатия" в приграничных странах - Персии, Китае, Корее и других стала коньком Витте. Русско-китайский, русско-персидский, русско-корейский банки (позднее объединенные в один русско-азиатский банк) прокладывали России путь туда, куда она не могла проникнуть силой оружия. "Один мой банк стоит десяти ваших броненосцев", - говорил Витте царским адмиралам, тщетно предостерегая их от войны с Японией.

Среди проектов Витте были и глобальные, но осуществленные не им и через тридцать лет после его смерти. Речь идет о нынешней системе МВФ - Всемирном банке - ВТО, которую предложил и разработал на рубеже XIX-XX веков российский министр финансов. Но не как национальную (американскую) финансовую систему на базе доллара, а как международную - в целях предотвращения новой войны. В 1908-1913 годах под эту систему Николай II отправил в США до 20 кораблей, груженных русским золотом. Увы, план Витте сорвался - Первая мировая война началась в 1914 году, а вот золото так и осталось в Америке и в 1944-м стало основой так называемой бреттон-вудской системы "финансовой ООН", которая, однако, начала использоваться США в узконациональных своекорыстных интересах (план Маршалла 1948 года).

Лучшим доказательством успехов реформ Витте и Столыпина стало "русское экономическое чудо" в 1894-1914 годах: добыча каменного угля в Донбассе и Кузбассе возросла в четыре раза, нефти - на 70 процентов, выплавка чугуна - в четыре раза, меди - в пять раз. В машиностроении (паровозы, вагоны, рельсы) Россия почти полностью перешла на отечественное производство.

Приток иностранных инвестиций рос, как на дрожжах: в электротехнику (трамвайное сообщение) - до 580 процентов за двадцать лет!

Выпуск изделий текстильной промышленности увеличился на 80 процентов.

Благодаря столыпинской аграрной реформе впечатляющими были успехи в сельском хозяйстве: к 1914 году Россия вдвое увеличила сбор зерна - с двух до четырех миллиардов пудов, из которых 1/4 шла на экспорт. Поднялся уровень жизни.

Только экспорт в Западную Европу куриных яиц (каждое второе было из России) давал до 1914 года столько валюты, сколько сегодня приносит нам в сопоставимых ценах экспорт газа в ЕС.

Значительно возросли личные доходы населения - на сберкнижках, в том числе и у крестьян, лежало уже не 300 млн. (1894), а 2 млрд. рублей (1913), причем золотых.

Столыпин, став с 1906 года премьер-министром вместо Витте, продолжил дело консервативных реформ. Обычно много говорят о его аграрной реформе - создании прослойки фермеров на селе. Но это далеко не все. За знаменитой фразой Столыпина из его речи в Думе: "Дайте мне 20 лет спокойствия и вы не узнаете Россию!" - скрывалась обширная программа консервативной модернизации. Она тоже была западнической (фермерство, ликвидация сословных законов), но учитывала русскую специфику аномалий.

Историки до сих пор спорят - с чего это Столыпин вдруг начал переселять "хуторян" (фермеров) из Центральной России в Сибирь, на Алтай (и даже убедил царя "отписать" в 1908-м этот его личный домен - "шесть соток" в казну для переселенцев) и Дальний Восток? А все оказалось очень просто: жены крепких мужиков ни в какую не хотели переселяться "на отшиб" - с кем я у колодца посудачу, кто из товарок за детишками присмотрит, пока я белье на речке полощу, если родная деревня в пяти верстах от "столыпинского хутора"? Да и зависть оставшихся в Нечерноземье соседей на Алтае не так видна - ишь ты, богатеем стать захотел, трактир купил, семена какие-то там заграничные. А вот мы тебя подожжем, чтоб не хорохорился. И в 1917-1918 годах ранее помещичьих хозяйств в Европейской России завистливые "бедняки" жгли именно хозяйства хуторян, особенно зверски ломая технику - тракторы, первые американские комбайны.

Столыпин сумел подавить "бунт 1905-1907 годов", сочетая политику кнута и пряника. "Кнутом" он расправился с террористами - красными и черносотенными (повесил несколько десятков тех и других). "Пряником" стали проекты политических реформ: автономия для "инородцев", включая упразднение дискриминации для евреев (ликвидация черты оседлости, приема в вузы по процентной норме и пр.), упразднение сословной социальной структуры и т. д.

Он много и охотно работал с Думой (в отличие, скажем, от премьеров правительств Путина), но именно Столыпин первым предложил в 1909 году царю проект "управляемой демократии" - создание в Думе "многопартийной" системы из умеренных политических партий (без большевиков, эсеров-максималистов, этнонациона-листов), ныне успешно осуществляемый в путинском парламенте с помощью "Единой России".

В отличие от премьера М. Е. Фрадкова, так и не сделавшего программного заявления в современной Думе, Столыпин сразу и четко сформулировал свою политическую позицию: "Нам нужна Великая Россия!". Иными словами - Россия может существовать только как ВЕЛИКАЯ или не существовать вообще: "Противники государственности хотят освободиться от исторического прошлого России. Нам предлагают среди других сильных народов превратить Россию в развалины - чтобы на этих развалинах строить неведомое нам Отечество".

Увы, призыв великого реформатора не был услышан "чеховской" интеллигенцией. Наоборот - она встретила "Великую Россию" в штыки, противопоставив ей "столыпинский вагон" и "столыпинский галстук".

Блок политических реформ Столыпина не получил поддержки и у царя - санкцию на их осуществление Николай II не дал, хотя как человек он не был ретроградом. Его дочь Анастасия впоследствии вспоминала, что в личной библиотеке отца она видела и "Капитал" Карла Маркса, и "Манифест коммунистической партии" корифеев марксизма. В Александровском дворце в Царском Селе - личной резиденции царя и его семьи в годы Первой мировой войны - были и кинозал (смотрели первые кинофильмы с участием Чарли Чаплина), и радио (слушали Европу), и автомобили (Николай II сам выучился на водителя и лично ездил по парку Александровского дворца - дальше ехать за рулем ему было "не по чину").

Однако западнические по сути идеи Витте и Столыпина (конституционная монархия, политические партии, фермерство) Николай II принимал с большим трудом вопреки своим внутренним убеждениям и под влиянием внешних обстоятельств (поражение в Русско-японской войне и революция 1905 года).

Оказывала свое влияние и так называемая камарилья - ультраконсервативная часть царского сановничества и генералитета, о которой известный публицист и летописец белой эмиграции Роман Гуль писал так: "Эта тупая дворцовая камарилья, вершившая дела у трона, более всех виновата в страшной беде России. Она отстранила Витте (и не только его), убила Столыпина, создала распутин-щину и сухомлиновщину и привела к катастрофе революции".

Где взять 50 толковых губернаторов?

В конечном итоге и левые, и правые реформаторы к концу XX века в России обанкротились. Действительно, по графу А. Толстому, великая империя с огромным культурно-интеллектуальным и материальным потенциалами, одна из первых освоившая космос, предстала перед Западом "в жалком и неравном виде - рабою".

В чем глубинные причины такого явления? Не претендуя на исчерпывающий ответ, отметим главное - особенности (аномалии) исторического развития страны со времен принятия христианства в его православной (византийской) модели с IX века нашей эры.

Исторически борцами за веру и народ становились религиозные аскеты-раскольники типа протопопа Аввакума и всякого рода попы-расстриги. Гласом божиим нередко становились и простые прихожане-юродивые. Официальная же Церковь со времен Петра, упразднившего патриаршество, стала "департаментом правительства". Иерархи РПЦ стерпели все: не только снятие Петром церковных колоколов, но и закрытие крестьянских двухклассных церковно-приходских школ и екатерининское "раскулачивание" монастырей. В 1764 году у них отобрали все пахотные земли и угодья, оставив для прокорма лишь по "шесть соток".

Тем не менее консервативная установка верхушки РПЦ - "не трогай существующего порядка", а главное - "веруй, но не умствуй" сводила православную веру к соблюдению внешних обрядов (чиновники жестоко наказывались за нехождение в церковь на службы и отказ от исповеди, тайна которой, однако, попами для начальства не соблюдалась).

Отсюда на левом фланге - в дворянстве и разночинной интеллигенции уже в XIX веке возникло "отщепенство" (отпадение от православия - термин Петра Струве), но моделью борца за свободу и "дело народа" стал именно монах-аскет образца Аввакума. Русская классическая литература (Н. Г. Чернышевский) закрепила такой образ революционера в виде Рахметова, спавшего на гвоздях.

Один из ранних большевиков - врач Александр Богданов, впоследствии далеко идейно разойдясь с Лениным, именно из старообрядчества и протопопа Аввакума выводил "русский марксизм" (большевизм) и вождизм Ильича.

Но и либералы были не лучше - столь же непримиримыми являлись и кадеты (Милюков), и фабриканты-октябристы (Гучков) - никто не хотел искать консенсуса с властью, требуя всего или ничего.

У правых реформаторов (Витте, Столыпин) случилась другая напасть - они были политиками-одиночками. Позднее Витте в своих "Воспоминаниях" писал: "Я никому не угодил - ни правым, ни левым, ни друзьям, ни врагам..."

А Столыпин,по воспоминаниям дочери, в семейном кругу как-то воскликнул: "Знаешь, доченька, по всей России не могу найти пятьдесят толковых губернаторов" (Путин и сегодня жалуется на "кадровый голод").

Но главной проблемой и для левых, и для правых реформаторов стал "народ православный", который на рубеже XIX-ХХ веков оказался отнюдь не таким смиренным, богобоязненным и миролюбивым, как его два века изображали классики русской литературы.

Правые с ужасом обнаружили, что к концу Первой мировой войны "серая скотинка" (солдаты) не хотела сражаться за Веру, Царя и Отечество - к концу 1916 года в тылу скрывались до 1,5 млн. дезертиров.

Левые из "чеховской интеллигенции" с не меньшим недоумением обнаружили после Февральской революции, что свободный от царизма народ тянется не к грамоте и политическим свободам, а к спекуляции и личному обогащению.

Оппозиционный тогда к большевикам Горький в своей газете "Новая жизнь" публиковал в февральские дни письма из провинции. А в них сообщалось: получившие от Керенского гражданские права женщины побежали не в школы (80 процентов из них были азбучно неграмотными), а на рынки и барахолки, поехали "мешочницами" (ныне их зовут благозвучнее - "челноками") в столицы и крупные города за барахлом, активно занялись спекуляцией. Нынешние внучки тех "мешочниц" стали депутатами Думы.

"Зверь вышел из клетки, - писал в своих заграничных мемуарах монархист В. В. Шульгин, - но этим зверем был его величество русский православный народ". И главную заслугу Ленина и ранних большевиков он видел не в их доктрине мировой пролетарской революции, а в том, что они снова загнали этот народ в клетку (и добавим - надолго, на целых 70 лет).

Поэтому писатель Иван Бунин, лауреат Нобелевской премии, замечал: "Нов ли большевизм? Стар, как Россия".

"Чеховские интеллигенты" в Февральскую выпускали прокламации о свободе, а большевики в Октябрьскую - о мировой революции. Но кто их мог прочитать, если Петр Великий обрек своих подданных на азбучную неграмотность: 76 процентов неграмотных, 20 процентов малограмотных (умели написать фамилию печатными буквами) и только 4 процента "имеющих навык литературного чтения" (переписи 1897 и 1913 годов).

Указ о всеобщем бесплатном обязательном неполном среднем образовании по настоянию Столыпина Николай II подписал только в 1908 году (для сравнения: аналогичная образовательная норма была введена в Норвегии - с 1815-го, в Швеции - с 1842 года).

А вот и результат: из 1000 новобранцев в 1915 году только 300 умели писать, читать и считать, а остальные шли по графе "Азбучно неграмотные" - ни к телеграфному аппарату, ни в артиллерию, ни даже на мотоцикл их не приспособишь.

Хуже обстояли дела только в турецкой армии: на тысячу - 900 неграмотных. И не случайно обе эти империи проиграли войну и распались. А вот в германской армии на тысячу новобранцев был всего... один неграмотный!

Всю эту будущую катастрофу предвидели лучшие умы России. Великий русский историк (умер в 1911 году) академик В. Ключевский пророчески предсказывал, критикуя и левых, и правых реформаторов: "Средства западно-европейской культуры, попадая в руки тонких слоев общества, обращались на их охрану.., усиливая социальное неравенство, превращаясь в орудие разносторонней эксплуатации культурно безоружных народных масс, понижая уровень их общественного сознания и усиливая озлобление, чем подготовляли их к бунту, а не к свободе. Главная доля вины - на бессмысленном управлении".

Не прислушались к корифею исторической мысли: в разгар тяжелейшей войны "тонкие слои общества" схлестнулись в смертельной борьбе за власть, развалили империю и получили большевиков.

Неужели история повторится?

http://www.russianews.ru/archive/pdfs/2005/30/3-30-2005.pdf,

http://www.russianews.ru/archive/pdfs/2005/31/3-31-2005.pdf